Наверное, не всегда самоповреждающее или суицидальное поведение бывает ради спасения своей жизни, бывают и моменты манипулирования?
Психология
- Как родители должны реагировать на регулярные случаи самоповреждения их детей-подростков?
- Как дозировать свободу ребёнка, чтобы не допустить анархии?
- Если ребенок, близкий человек повредил себя, нанес себе увечье, всегда ли надо обращения за профессиональной помощью? Либо сразу нужно обращаться? Где грань, когда мама должна вести ребенка к специалисту?
- Наверное, категорически не стоит запугивать ребенка наказанием, психушкой и тому подобным?
- Почему возникает парадокс: с одной стороны, человек сигнализирует самоповреждением о том, что он хочет поговорить, а с другой стороны, он боится, что ему придется сказать?
– К примеру, мальчик прыгает с балкона, спасаясь от пожара, и, например, супружеская пара, где от жены уходит муж, и та на этом фоне пьет, условно, большое количество таблеток, звонит ему и говорит: «Если ты сейчас не приедешь, то я их выпила и я умру». Но это же не самоповреждение в чистом виде, это же в большей степени, наверное, манипуляция? То есть, разница очевидна: один спасает свою жизнь, а другой пытается манипулировать таким способом другим человеком.
Ключевой вопрос состоит в том, работает ли это поведение. Если муж в результате приезжает – значит, коммуникация сработала. Возникает вопрос: а есть ли у девушки из вашего примера альтернативные способы достучаться до своего партнера? Есть ли у подростка альтернативные способы сообщить своим родителям о том, что у него кризис, что ей или ему трудно, о том, что он или в изоляции, или что не понимают, или что недостаточно свободы и так далее? Если есть альтернативные способы, другие виды коммуникации, менее экстремальные, то все мы будем использовать неэкстремальные формы коммуникации, потому что никто из нас не является врагом самому себе в конечном счете, если смотреть в корень истории. При возможности выбора менее экстремальной коммуникации мы выбираем менее экстремальную. Проблема состоит в том, что человек – неважно, ребенок, взрослый – в своем окружении снова и снова сталкивается с тем, что его запросы на поддержку, его запросы на помощь остаются без ответа. В какой-то момент градус сообщений, экстремальность сообщений, может начать повышаться. «Если меня не слышат, когда я говорю тихо, я могу начать говорить громче. Если меня не слышат, когда я говорю громче, а для меня это действительно очень важно, я могу перейти на крик», потому что наш мозг считает, что нас тогда, может быть, лучше услышат.
В ситуациях с подростками, которые совершают самоповреждения, проблема состоит в том, что родители зачастую начинают реагировать, лишь когда совершается самоповреждение. Что происходит в итоге для ребенка? Ребенок на протяжении длительного времени находился в ситуации неудовлетворенных потребностей: может быть, недостаточно свободы, недостаточно самостоятельности, уважения, недостаточно поддержки. Может быть, есть другие проблемы, не связанные с родителями, но не к кому обратиться, чтобы справляться с проблемами – могут быть разные ситуации. На протяжении всего времени родители не слышали призывов о помощи, или атмосфера в семье была не достаточно доверительной, ребенок не мог обратиться за поддержкой, но после самоповреждения родители резко меняют отношение и начинают беспокоиться, пугаться, заботиться, водить к врачам, ходить на цыпочках, каким-то образом со всех сторон оберегать ребенка, тогда для мозга будет это формой подкрепления. Фактически, это формирование рефлекса. Когда-нибудь родители устанут ходить на цыпочках, ситуация откатится на прежнее положение, всё повторится, может быть, через месяц, через полгода, но в мозге уже будет память, что есть способ, благодаря которому можно достучаться до окружающих.