Как дозировать свободу ребёнка, чтобы не допустить анархии?
Психология
- Если ребенок, близкий человек повредил себя, нанес себе увечье, всегда ли надо обращения за профессиональной помощью? Либо сразу нужно обращаться? Где грань, когда мама должна вести ребенка к специалисту?
- Наверное, категорически не стоит запугивать ребенка наказанием, психушкой и тому подобным?
- Почему возникает парадокс: с одной стороны, человек сигнализирует самоповреждением о том, что он хочет поговорить, а с другой стороны, он боится, что ему придется сказать?
- Что родителям сказать ребёнку, чтобы вызвать на разговор? Как подойти и сказать: «Ты хочешь об этом поговорить?»
– Вопрос от телезрительницы: «Несколько дней назад моя дочь выпила более 30 таблеток спазмалгона после нашего скандала, а позже я выяснила, что раньше она пробовала резать себе ножницами руки, но вовремя остановилась. Говорит, что хочет привлечь мое внимание. Она спортсменка, я уделяю ей огромное количество своего времени, даже уволилась с работы, чтобы водить ее на тренировки. Как наладить контакт с ребенком и избежать суицида?». Мы уже выяснили, что основная проблема с коммуникацией – дозирование личной свободы, личного пространства. В данной ситуации мама понимает, что, наверное, она слишком давит на дочь и что, может быть, ей нужно дать больше свободы. С другой стороны, полная свобода приведет к анархии в определенной степени и ребенок, в общем-то, может тем же самым закончить. Как дозировать свободу? Есть ли какие-то подходы с точки зрения психиатрии?
Пример выглядит так, как будто здесь дело не в количестве внимания, которое нужно дочке. Мама сама говорит о том, что уделяет дочке много времени. Она даже ушла с работы, чтобы проводить время с дочкой и поддерживать ее. Видимо, в поведении мамы по отношению к дочери есть какие-то элементы, которые остаются нераспознанными самой мамой, как либо неэффективные, либо усугубляющие неудовлетворенные потребности ребенка, либо, может быть, даже деструктивные. Судя по всему, у дочери нет возможности либо самой сформулировать и сказать свою потребность, либо так сказать, чтобы мама услышала и поняла, а у мамы нет собственного понимания, что же она делает не так в этой ситуации. Здесь ситуация, когда как раз уместно обращение за профессиональной помощью; третий человек, особенно, человек, обладающий профессиональной подготовкой в решении подобных вопросов, во-первых, поможет найти, обнаружить непонимание, и, во-вторых, найти коммуникативный язык, чтобы мама с дочкой смогли договориться в отношениях, изменить вообще свою систему отношений, систему жизни так, чтобы всё было более комфортно для них обеих. Есть направление терапии, как «семейная терапия» или «системная семейная терапия», направленная на понимание, как вся семейная система взаимодействует и что происходит между людьми внутри семьи, с тем, чтобы отладить эту коммуникацию и сделать ее более эффективной. Либо, второй вариант – работа со специалистом именно по самоповреждающему и суицидальному поведению, который мог бы работать прицельно, скорее, с ребенком и, поняв потребности ребенка, помочь транслировать их маме, помочь самой девочке справляться со своей средой, справляться со своей жизнью и справляться с мамой, в том числе, наладить коммуникацию с мамой, не прибегая к экстремальным способам. И тот, и другой вариант, в принципе, релевантны. Судя по всему, мама уже делает очень много, но проблема в том, что она что-то делает не так.
– Не является ли как раз проблемой то, что она слишком много делает и тем самым давит на ребенка?
Может быть, но заявлять так, наверное, было бы далеко идущим выводом на основании ограниченной информации. Вопрос не в количестве времени, проведенном вместе, а в том, что несмотря на проведенное вместе время, дочка чувствует себя непонятой и пытается докричаться до мамы. Может быть, есть какие-то очень маленькие вещи, которые, если изменить, могут кардинально решить вопрос. Могут быть и более системные, глобальные вещи. Тут надо смотреть.