Об "интересном" положении устами беременной

Михаил Цурцумия: Это канал «Медиадоктор», программа «Доктор Цурцумия и его женщины». Я хочу вам представить мою соведующую, Юлию Титову. Приглашённая гостья, Елена Жирикова, художник, член Всемирной организации художников, барышня с тридцатью пятью неделями беременности. Сегодняшняя передача будет посвящена беременности, страхам беременных, тому, как они видят, что они переживают. Выбор пригласить Елену был осознанный, потому что говорить о беременности, наверное, должны беременные. Хочется на проблемы беременности посмотреть их глазами, не глазами специалистов, а глазами беременной.

Юлия Титова: Очень интересно послушать, что именно чувствует женщина в своём положении, что она испытывает. Начнём мы, наверное, с планирования, самое основное, на что нужно обращать внимание, планирование беременности. Ведь, зачастую это происходит спонтанно. Нужно ли планировать беременность с точки зрения психологии и духовности, ведь многие ставят на первое место именно физиологию, своё здоровье.

Елена Жирикова: Для меня, начнём с вопроса планирования, эта беременность не планированная, но желанная. Беременность вторая. Для меня вопрос планирования, это, прежде всего, желание быть мамой, желание иметь детей и чётко осознавать свои ресурсы – финансовые, духовные и так далее. Есть два варианта, когда ещё складывается беременность вне плана, такое тоже может быть. И ещё момент, этот вопрос сейчас очень актуален, врачи уверяют нас в том, что, насколько тщательно мы подойдём к вопросу планирования беременности, настолько, собственно, зависит исход беременности. Хотелось на эту тему услышать мнение доктора, всё-таки. Нужно планировать или не нужно?

Михаил Цурцумия: Планировать, безусловно, нужно, но, на мой взгляд, не в том формате, в котором это провозглашается и превозносится. Планировать, это не значит за два-три месяца, за полгода бросить пить, курить и заняться физкультурой. Это в определённой степени культура отношения к собственному здоровью. Она не складывается из того, что я поставил себе черту, к которой я подойду через полгода, а эти полгода я буду соблюдать диету, буду заниматься спортом, во-первых. Во-вторых, в процессе наступления беременности участвуют два человека, по крайней мере, до сегодняшнего дня это было так, поэтому это относится не только к женщине, но и относится к мужчине, и отношение мужчины к собственному здоровью в том числе. Планировать беременность нужно не сейчас, нужно не онлайн.

У меня есть, скажем так, немножко сумасшедшая идея, может быть, мечта. Мы все прекрасно знаем, что пациенты встают на учёт, прикрепляются по территориальному признаку, по участковому признаку, прикрепляются к тому или иному медицинскому учреждению и наблюдаются там на протяжении жизни. Мне, как доктору, который ведёт приём из амбулаторно-поликлинических звеньев, было бы интересно иметь некий электронный вариант развития человека с момента прикрепления его в младенческом возрасте. Тогда для меня, в первую очередь, были бы понятны возможные риски, можно было бы оценить риски для возможности их минимизации. Наличие хронических заболеваний, ведь беременность не проистекает автономно от пациента, от женщины, в организме нет автономно существующего органа, всё работает в комплексе, всё друг с другом взаимосвязано. Почему зачастую говорят, что самым благополучным возрастом наступления беременности является возраст, условно назовём, от 20 до 30? Отчасти, со своей стороны могу сказать, это связано с тем, что к этому возрасту женщина ещё не успевает нахватать хронических заболеваний, которые во время беременности имеют привычку обостряться, и никоим образом не влияют на беременность в лучшем его виде. Поэтому, планировать беременность обязательно. Но не так, что я вышла замуж, мне надо через год забеременеть, и этот год я буду как-то праведно себя вести.

Юлия Титова: А как надо готовиться? Невозможно же всю жизнь, по сути, готовиться к беременности, это очень сложно в условиях нашей жизнедеятельности.

Михаил Цурцумия: Давайте разделим на 2 части. Планирование беременности не исключает понятия здорового образа жизни. Если мы относимся к своему здоровью с должным уважением в первую очередь, то вопрос планирования беременности отпадает сам по себе.

Юлия Титова: Понятно. А если взять женщину, которая всю жизнь, в общем-то, не сильно о своём здоровье пеклась, а тут раз, решила, что пора бы завести детей. Неужели всё, на ней крест надо ставить?

Михаил Цурцумия: Нет, безусловно, нет.

Елена Жирикова: У таких, как правило, всё происходит очень благополучно. А у тех, которые подходят с фанатизмом к этому вопросу, как раз-таки наоборот, почему-то.

Михаил Цурцумия:

Нет, конечно, безусловно, нет, крест ставить - ни в коем случае. Но это ряд специалистов, это посещение той же женской консультации не тогда, когда припекло, не тогда, когда встал вопрос о том, что мне плохо, и всё, уже варианта нет, надо идти в женскую консультацию, а загодя. Посещение касается не только акушера-гинеколога, акушер-гинеколог свою область знает и достаточно неплохо, но это ряд специалистов, начиная от эндокринолога, стоматолога, терапевта, невролога и всех, кого угодно. Это, в первую очередь, даёт понимание, это некий паспорт здоровья, основываясь на котором, мы делаем какие-то прогнозы, потому что в данной ситуации акушер-гинеколог с ведением беременности и приёмом родов в родильном доме, на мой взгляд, находится в самой ответственной, незавидной роли.

Я, как акушер-гинеколог, в рамках родильного дома отвечаю за две жизни, причём одну из них я не контролирую. Несмотря на массу оборудования, которое имеет место быть, массу контрольных аппаратов, которые мне позволяют контролировать, отслеживать состояние матери, плода, в любом случае одну жизнь я не контролирую, она для меня неосязаема, я её потрогать не могу. Мне нужно определённое время для того, чтобы с этим ребёнком я что-то смог поделать. Поэтому, назовём это некий паспорт здоровья, в котором каждый из специалистов определит в своём профиле, с чем я имею дело. Тогда я, как акушер-гинеколог, уже могу заниматься неким планированием и определением тех или иных возможных осложнений во время беременности, которые можно минимизировать, которые можно обойти, которые обязательно нужно выявить на первичном этапе.

При необходимости, у нас есть абсолютно чётко построенная система взаимоотношений, трёхуровневая система оказания медицинской помощи, которая регламентирует маршрутизацию пациентов. В зависимости от того, на каком уровне работаю я как акушер-гинеколог, у меня есть возможность проконсультировать её в тех медицинских учреждениях, которые выше классом, назовём так. То есть, первый уровень – это уровень самый простой, третий уровень – это уровень центра охраны материнства и детства или уровень перинатальных центров. Там подобраны соответствующие кадры, соответствующее количество узких специалистов, лучшие из лучших в своей специальности. Мне видится планирование беременности таким образом.

Юлия Титова: Говоря о периоде до наступления беременности, о популярных плотных скринингах, когда тебя проверяют с ног до головы, или диспансеризация, которая имеет меньший спектр обследований, имеет ли смысл останавливаться на этом? Ведь, не каждая женщина зачастую знает, к какому конкретно врачу ей пойти.

Михаил Цурцумия: Если разумно подойти к диспансеризации, разумно, а не так, как мы привыкли к ней относиться, это, опять-таки, вина нашей ментальности: пока у нас сильно-сильно не заболит, мы никуда не пойдём, мы ни к кому не будем обращаться. Диспансеризация – очень неплохая штука, очень неплохая, если к ней разумно подойти. Вы, фактически, за полдня можете обойти всех специалистов и получить тот же самый паспорт здоровья, который вам говорит о том или ином заболевании или о состоянии вашего здоровья на данный момент. Основываясь на нём, можно делать какие-то прогнозы. Почему нет? Я не устаю повторять, что мы здесь ограничиваемся исключительно только возможностями нашей фантазии. Вы прекрасно видите и наблюдаете, что в государстве и на уровне федеральном, и на уровне региональном, насколько сильно пропагандируется та же самая диспансеризация. Почему нет?

Юлия Титова: По поводу здоровья в целом всё понятно. Основная фабула такова, что за здоровьем нужно следить на протяжении всей своей жизни и, хотя бы раз в полгода проходить обязательных врачей, для женского здоровья особенно. Но мне больше интересно поговорить о психологическом состоянии женщины, которая забеременела. Есть женщины, которые этого ждут действительно с нетерпением, беременность наступает, они заходят в кабинет к врачу с улыбкой на лице. А бывают ли случаи, когда приходят пациентки в истерике, с ужасом в глазах и просто говорят: «Доктор, что мне делать? Помогите!». Что происходит именно в период, когда узнаём о беременности?

Елена Жирикова: Мужчина, понятное дело, никогда не сможет понять.

Михаил Цурцумия: Я вам попытаюсь осветить. Несмотря на то, что врач бесполое существо, тем не менее, гендерную принадлежность никто не отменял. Это первое. Второе, женщине даровано то, чего мужчине не осознать никогда. У женщины есть, безусловно, много преимуществ, и моё глубочайшее убеждение в том, что женский организм устроен и построен намного сложнее, чем мужской. Не понять нам, и нам не дано знать, каково стать мамой. Это, на мой взгляд, колоссальное чувство. Мне интересно. Это здорово, что есть у нас один ребёнок, мы ждём второго. Мне интересны ощущения при наступлении первой беременности; ощущения сейчас, не в плане перспективы, не в плане того, что мы ожидаем и чего-то хотим, а в плане тех переживаний, которые были при первой беременности и при беременности сейчас.

Елена Жирикова: Переживания на самом деле, аналогичны, что при первой беременности, что при второй: как будет протекать беременность? Когда она наступает, мы, соответственно, начинаем думать: «Боже, как же я буду ходить, как это всё будет происходить?» В моём случае, например, первый триместр был жуткий токсикоз, когда я очень сильно худела, я не могла ничего кушать. Потом, соответственно, анализы, то есть процедура, что касается первого скрининга, УЗИ. Страх был не перед самими процедурами, а перед получением анализов, собственно, вот такой страх. Последний страх – перед родами, то есть, когда мы идём на роды, мы, соответственно, боимся. Я думаю, что все и большинство женщин бояться родить больного ребёнка, боятся, что что-то пойдёт не так, потому что здесь мы не можем контролировать ситуацию.

Что касается ощущений – это счастье, понятное дело, не знаю, для кого-то, может быть, не счастье, но для меня это счастье и в первом, и во втором случае. Осознание, что ты стала мамой, я думаю, у мужчин и у женщин это одинаковое чувство. Я лично осознала только тогда, когда ребёнок начал говорить, когда он начал задавать вопросы, когда это всё происходит осознанно. Если сначала, до 3-х лет, ты делаешь те вещи, кормишь, ухаживаешь – это, всё-таки, физиологический, можно сказать, процесс, то потом нужно будет включать голову, размышлять, и в детей нужно очень много вкладывать, безусловно. Не нужно воспитывать своих детей, я считаю, они всё равно будут похожи на вас, но ими нужно заниматься. Чем больше ты вложишь в своего ребёнка, дашь ему определённый набор навыков, с которыми он пойдёт в жизнь. Как-то так.

Михаил Цурцумия: Знаете, что хотел спросить? Вот вы говорите про боязнь получения результатов не самого анализа. С чем это связано? Почему и что вас заставило бояться результатов?

Елена Жирикова: Мне кажется, любая женщина всё равно подсознательно думает о том, что может пойти что-то не так. А вдруг! В моём случае ситуация немножечко сложнее, у супруга рак мочевого пузыря. Было очень много процедур химиотерапии, поэтому у меня подсознательно был момент того, что может пойти что-то не так. Но, я думаю, что всё не просто так, всё-таки, и нам свыше, что-то, в любом случае, есть.

Что касается планирования. Не всё в жизни мы можем планировать, и нужно иногда полагаться на природу. Человеческое существо, оно, в принципе, постоянно пытается её перехитрить каким-то образом, но не всё мы можем контролировать. Всё равно, конечно, есть естественный отбор, в который я тоже верю, и у меня своё мнение по поводу рождения больного ребёнка, и получения результатов по скринингу, если что-то не так. То есть, всё равно, природа берёт своё, вот так.

Каждая женщина подсознательно боится родить больного ребёнка

Михаил Цурцумия: Знаете, что меня ещё интересует, есть для меня один достаточно сложный психологический момент. Мы все слышали про пренатальные скрининги, выявление того или иного рода генетических заболеваний внутриутробно, будь то первый скрининг, второй скрининг, всё, что регламентировано нормативно-правовыми актами, подписанными, согласованными. В принципе, все эти скрининги направлены на выявление, но, получается так, что вы с выявленной проблемой остаётесь один на один. Фактически, так. Наверное, это моё сугубо личное мнение, больше боязнь остаться один на один с этой проблемой, с семьёй понятно, что там будет. Наверное, тут больше психологический момент, что с этим делать. Потому что, несмотря на все документы, которые разработаны, которые регламентированы, в принципе, оно направлено на выявление, а выбор делает семья.

Елена Жирикова: Да, но тут очень важно иметь партнёра и в лице мужа, именно партнёра, чтобы у вас были партнёрские хорошие взаимоотношения, и в лице доктора. Здесь очень важно найти доктора, который пойдёт с тобой до конца беременности, это очень важный момент, до начала счастливой жизни. Не мне вам рассказывать, какие нынче бывают доктора, насколько они бывают добры, квалифицированны и так далее. Ещё очень важный момент, у всех сложилось мнение, что мы не можем получить хорошую муниципальную бюджетную медицинскую услугу, именно. У всех такое мнение, что заплатил, хотелось бы об этом с вами ещё поговорить.

Михаил Цурцумия: Вопрос, касаемо выбора медицинского учреждения и доктора. Вы упомянули о том, что платная услуга будет более качественной, чем бесплатная.

Елена Жирикова: Существует такое мнение, что, если мы не заплатим, то мы получим некачественную медицинскую услугу, хотя мы все являемся налогоплательщиками, и пополняем бюджеты в полном объёме. Тем не менее, зачастую, мы не можем получить качественную медицинскую помощь, это факт.

Юлия Титова: Вы согласны с этим мнением?

Елена Жирикова: Конечно! Почему я пошла именно в бюджетное учреждение? Я скажу своё мнение: я считаю, что настоящие профессионалы находятся именно там, где есть огромный поток. Где-то можно себя переломить, что тебе не сказали: «Доброе утро» или «Доброго дня», но зато я уверена, например, в профессионализме, потому что у них большой поток и хорошая врачебная практика.

Юлия Титова: Просто, зачастую, больше платят за сам сервис. Как уже сказали, что не поздоровались, проигнорировали, наступили на ногу. Многие доплачивают за то, что им скажут: «Здравствуйте», предоставят определённые вещи, которые нужны при осмотре. Кому-то достаточно этого и всё. А какой врач, они не будут разбираться. Плюс ко всему, зачастую врачи из государственных клиник работают и в частных. Здесь, на самом деле, опять-таки, врач – куда идти? В интернет, за советом к подругам, не знаю, к маме? У кого уточнить, какой врач подойдёт именно нам, с которым не будет проблем? Это самый большой вопрос. Врачей очень много.

Елена Жирикова: Здесь ещё интуитивно, на самом деле, зависит от интуиции. По интуиции ты подсознательно всё равно чувствуешь: «Вот оно, моё! Надо брать!».

Михаил Цурцумия: Безусловно. Безусловно, с вами согласен. А теперь, немножко позволите, суммируя и резюмируя, что сказали. Понимаете, в чём дело, если разделить платную и бесплатную медицину. В государственных муниципальных учреждениях, я с вами абсолютно согласен, программу госгарантий никто не отменял, и весь объём помощи, который прописан, должен оказываться бесплатно, это неоспоримо и необсуждаемо. Большинство платных медицинских центров, медицинских учреждений выигрывают сервисом, это первое. Второе, не могу сказать про все, но большинство платных медицинских учреждений выигрывают не только сервисом в угоду себе первую очередь, не пациенту, а выигрывают дополнительными услугами, которые вам не нужны, в принципе. Это довесок, который позволяет выживать этому медицинскому учреждению в условиях жёсткой конкуренции и возможности зарабатывать что-либо. Опять-таки, повторюсь, не про все, но, наверное, большая часть такая.

Что касается муниципальных учреждений, государственных учреждений, на мой взгляд, у нас есть большая брешь в работе непосредственно медицинских работников. Чтобы было понятно, у нас в учреждении я явился инициатором проведения психологических и психотерапевтических тренингов среди нашего врачебного персонала, среднего персонала, они абсолютно отдельно. У нас есть психолог, у нас есть психотерапевт, который проводит с ними тренинги. Потому что, поймите правильно, через этого человека проходит очень большое количество народа. Взять нашу женскую консультацию, она рассчитана на 300 посещений в смену, два администратора, через них в одну смену проходит, минимум, 300 человек. Волей-неволей ты, безусловно, я не говорю про профессиональное выгорание, я говорю про моральную, психологическую нагрузку; когда сто человек тебе на протяжении трёх-четырёх часов задают один и тот же вопрос, ты потихонечку начинаешь сходить с ума. Поэтому, я думаю, вы поймёте, в каком ключе я это говорю. Поэтому я и захотел, чтобы психолог работал с медицинским персоналом, и работал не только в рамках стрессоустойчивости.

Ведь, медицинский персонал, в первую очередь, в основе своей должен быть психологом. Ко мне заходит пациентка, и, не задав ей ни одного вопроса, по внешнему я должен понимать, как её спросить, что её спросить, и когда её спросить. От этого зависит успех, от этого зависит доверие. Доверие, вы абсолютно правы, доверие – это главное и, скажем так, фундамент успеха меня, как врача в лечении того, с чем я имею дело. Если она мне верит, мы справимся со всем, чем угодно, если она мне не верит… Вы знаете, когда пациентка поступает, допустим, в родильный дом, если она себе задумала, что у неё будет кесарево сечение – значит, этим и закончится, поверьте мне, как бы я не изворачивался. Не потому что я ей поддамся, но организм, который регулируется корой головного мозга, это достаточно сложная система регуляции. Если она сказала, что у меня будет кесарево сечение, какой бы я виртуозный акушер-гинеколог не был, я потерплю поражение, если она мне не верит, это закончится операцией кесарево сечение. Вопрос доверия. Доверие – это самое главное, что может быть. Вы абсолютно правы – интуитивно. «Да, это то, что мне надо».

Для меня, как для в определённой степени администратора, организатора здравоохранения на своей маленькой территории, эта сфера, профиль акушерства и гинекологии достаточно плодотворна хотя бы тем, что здесь не нужно вкладываться в рекламу. Моей рекламой является качество оказания медицинской помощи. Девиз родильного дома, не устаю повторять, по умолчанию для родильного дома должен быть: живая, здоровая мама с живым и здоровым ребёнком своими ногами ушла домой. Но это не девиз родильного дома, это желание женщины вернуться снова. Тогда это, скажем так, индикатор, это показатель качества оказанной медицинской помощи, которое было в этот раз. И она всем своим подружкам расскажет: «Там здорово!»

Доверие – это главное, это фундамент успеха врача

Елена Жирикова: Сарафанное радио, конечно, работает.

Михаил Цурцумия: Тут не нужно вкладываться в рекламу. Тут преимущество перед частными, перед платными медицинскими центрами: им надо заявлять о себе, а здесь немножко проще. Проще хотя бы в том, что надо быть человеком в белом халате хотя бы с небольшим психологическим образованием, и тогда всё встанет на своё место, и доктора вы выберете. Ваша прелесть, всех женщин, заключается в том, что вы все абсолютно разные. Для вас какой-то доктор будет просто звездой, будет тем, кого вы искали на протяжении всей беременности, мысля о том, как это будет. А для кого-то другого будет совсем по-другому. Вы наверняка часто слышали про индивидуальный подход. Индивидуальный подход заключается не в том, что я эту болячку буду лечить вот этими таблетками, а другую болячку буду вот этими таблетками. Индивидуальный подход заключается в том, что у каждой из вас есть свой замок. Я должен смочь к этому замку подобрать ключ. Если я его подобрал, мы обречены на успех и другого варианта нет.

Елена Жирикова: В общем, креатив доктора здесь должен быть.

Михаил Цурцумия: Безусловно, и другого варианта нет, абсолютно нет. Ещё раз повторюсь, не потому что я акушер-гинеколог: груз и тяжесть акушера-гинеколога больше, чем у сапёра. У сапёра нет шанса на ошибку, но нам хуже, чем сапёрам, потому что он рискует своей жизнью, а мы рискуем не своей и не одной. Поэтому, у нас мыслей даже о шансах на ошибку быть не может.

Юлия Титова: Михаил, по поводу ошибок. Допустим, коннект у нас есть с врачом, мы пришли на первый приём, всё замечательно. Можно задать вопрос, чисто гипотетически: а сколько было осложнений или неудачных исходов за всю его историю работы? И регулируется ли это как-то на местах? Может быть, таких врачей не держат, и нет рисков попасть к недотёпе, если можно так его назвать.

Михаил Цурцумия: Я думаю, есть риск попасть к такому доктору.

Елена Жирикова:  Всегда есть риск, всегда. Я считаю, что у всех есть право на ошибку в любом случае, лично моё мнение. Всё равно существуют такие моменты, когда мы в чём-то ошибаемся не потому, что мы не профессионалы, а потому что дело случая. Может быть, так. Неужели у вас за всю практику не было такого?

Михаил Цурцумия: Вы понимаете, нет. Есть расхожее мнение, что у каждого доктора есть свой шкаф со скелетами, да, безусловно. Что касается профессионализма. Акушер-гинеколог, это одна из немногих специальностей, которая настолько вмешивается в семейные взаимоотношения, что это мерилом не измерить. Ведь от моего профессионализма, от того, как я веду роды, от исхода родов, которые я веду, зависит в определённой степени счастливое будущее семьи. Если моя ошибка повлечёт за собой инвалидизацию ребёнка, инвалидизацию матери, уже я могу сказать, что мужчины все разные. Захочет ли он? Поэтому, в плане профессионализма, доктор учится каждый день.

Что сделали мы? У нас, во-первых, междисциплинарные взаимоотношения. Акушеру-гинекологу надо взаимодействовать с кучей специальностей, надо налаживать какие-то связи, контакты в плане развития своего кругозора и знаний, и умений, и всего, чего угодно. Нет доктора, который знает всё, нет доктора, который умеет всё. Главной ошибкой доктора, на мой взгляд, является, когда он не знает и не зовёт ввиду своей амбициозности – вот самая главная ошибка. Если есть человек, который мне может помочь в ситуации, мне абсолютно всё равно, в каком статусе я и в каком статусе тот человек, который мне может помочь. Здесь не должно быть амбициозности. Это, наверное, самая главная, основная причина ошибок, которые влекут за собой не очень хорошие последствия. Не надо вперёд здоровья женщины, вперёд здоровья ребёнка ставить собственные амбиции, и всё встанет на своё место. А для того, чтобы понимать и относиться ровно так, как надо относиться, просто надо представить, что та пациентка, которая к тебе поступила – твоя сестра, жена, родственница, и у тебя всё станет на своё место, ты сделаешь для неё всё, чтобы получить желаемый результат.

Елена Жирикова: Это всё понятно, но, всё-таки, есть, например, определённый регламент проведения операций или ещё чего-то, сдачи анализов. Здесь же не вы один, тут целая цепочка. Если кто-то из цепочки сделает что-то не так, то вы же ведёте беременность, все шишки будут, соответственно, на вас.

Юлия Титова: Елена, по поводу шишек и ошибок. Насколько я знаю, у вас была ситуация на родах не очень приятная, с неквалифицированным врачом, что повлекло за собой некоторые психологические проблемы, страхи уже для последующей беременности. Расскажите об этом поподробнее. Как вы их смогли перебороть, и смогли ли?

Елена Жирикова: Нет, я их не смогла перебороть. Страх перед родами как был, так, собственно, и есть; именно с доктором, который проводил операцию кесарево сечение, о чём я и говорила, не было партнёрских отношений. Всё шло так: «Давай, сначала попробуем сами». В конечном итоге, сделали операцию кесарево сечение. Несмотря на то, что всё закончилось благополучно, страх остался, страх остался перед самой операцией, страх остался, что с ребёнком будет что-то не так. Тут очень много таких моментов, которые сидят и сопровождают меня уже два последних месяца, потому что конец-то близок, страшно всё-таки. Собственно, вот так.

Юлия Титова:  Принятие решения во время родов делать кесарево обычно чем вызвано? Это действительно была ошибка или это логичное решение.

Елена Жирикова: Нет, это не была ошибка, это было логичное решение, оно было изначально логичным решением. Но, доктор, видимо, решил проявить свой креатив, или я не знаю… «А давайте, попробуем!»

Михаил Цурцумия: А вдруг у нас получится?

Елена Жирикова: Двое суток я пробовала родить сама, у меня ничего не вышло, и меня решили пожалеть и всё-таки сделать операцию. Кесарево сечение.

Юлия Титова: Михаил, вы вообще за кесарево или против?

Михаил Цурцумия: Против. Я абсолютный противник кесарева сечения без крайней на то необходимости. Но всё должно быть разумно, всё должно быть взвешенно. Вы определяете две чаши весов: польза, вред. В зависимости от того, что вы имеете, вам надо уметь спрогнозировать на два, три, четыре шага вперёд. Кесарево сечение, это не выход; относиться к кесареву сечению достаточно просто – это неправильно.

Кесарево сечение – это большая полостная операция. Посмотрите на развитие медицины вообще, в принципе, на развитие хирургии. Хирургия в своё время когда-то начиналась с больших полостных операций, разрезов от мечевидного отростка до лобка и... Посмотрите, к чему мы пришли, мы пришли к эндоскопии, мы пришли к эндоскопическим операциям, через три дырочки манипуляторами всё производится. Наверное, вся хирургия в виду эволюции двигается в этом направлении. Единственной областью, единственной специальностью, которая останется в объёме полостных операций, это будет акушерство. Потому что другого варианта нет. Поэтому, кесарево сечение – это большое оперативное вмешательство, и относиться к этому, что оп – и всё будет хорошо, это не есть правильно, во-первых. Во-вторых, вы же понимаете, что это определённый период реабилитации, это определённый объём осложнений, который много больше, чем после самопроизвольных родов, это определённое время восстановления, определённое время наблюдения и определённая степень рисков при наступлении следующей беременности. Вы же понимаете, что после предыдущего кесарева сечения до наступления следующих родов должен быть выдержан определённый промежуток.

Юлия Титова: Сколько? Это индивидуально всё, или есть какие-то цифры?

Михаил Цурцумия: Безусловно, всё зависит от состояния имеющегося рубца, но желательно, чтобы прошло не менее полутора-двух лет.

Елена Жирикова: Да. Но, всё-таки, индивидуально.

Михаил Цурцумия: Лена, хочется сказать только одно. Мы с тобой познакомились не так давно, но я считаю, что я знаю тебя уже достаточно давно. Понимаю твоё психологическое состояние, и хочется взять тебя за руку и сказать: ничего не бойся, бояться не нужно, нужно искать доктора.

Юлия Титова: Михаил, это была премьера вашей программы под названием «Доктор Цурцумия и его женщины». Соответственно, Михаил Цурцумия, наша гостья Елена Жирикова, я, Юлия Титова. Всего вам хорошего!