Психическая виктимность - вина или беда?
Психиатрия
Денис Хохлов:
Здравствуйте, дорогие друзья, вы смотрите канал Mediametrics и нашу программу «Профилактика заболеваний». Как всегда с вами я — Денис Хохлов.
Илья Акинфиев:
И я — Илья Акинфиев. А сегодня мы поговорим о рискованном поведении. И нам поможет в этом разобраться врач-психиатр Василий Лебедев. Здравствуйте, Василий.
Денис Хохлов:
Здравствуйте.
Василий Лебедев:
Здравствуйте.
Денис Хохлов:
Как всегда, базовый вопрос: что же такое рискованное поведение. как это называется в науке — виктимность?
Василий Лебедев:
Да.
Денис Хохлов:
Что это такое?
Василий Лебедев:
Сама по себе психологическая или психическая виктимность — это собирательное понятие. В науке его как такового нет, это больше понятие социальное. Поэтому правильнее, может быть по-русски, его лучше называть именно как склонность к рискованному поведению. «Виктимность» (само по себе слово) — это от английского victim (жертва). И изначально этот термин сформировался в криминалистике. Здесь большая разница между криминальной психологией западной и нашей, российской.
В западной криминальной психологии виктимность как таковая есть, но она не имеет значения, она отрицается. У нас, в российской криминальной психологии, виктимность — это достаточно емкое понятие, которое исследуется до сих пор и имеет значение. Смысл этого понятия — то, что человек (жертва какого-либо преступления) может своими действиями облегчать действия преступнику или даже провоцировать на преступление. Таким немножко бытовым примером этого является, например, что женщина, которая является жертвой преступления против ее интимной неприкосновенности, она является жертвой один раз, второй раз, третий раз, а все ходит и ходит в красивой одежде между гаражами. То есть здесь как понятие виктимность, уже как определившееся, именно в криминальной психологии. Но его можно использовать и шире: в социальном плане, можно использовать в отношении образа жизни и здоровья. Если человек игнорирует рекомендации врача, если человек игнорирует банальные правила техники безопасности, просто себя не бережет, и это даже с точки зрения окружающих выглядит глупо, недальновидно, то можно уже говорить именно как о феномене рискового поведения.
Денис Хохлов:
Сейчас известный китайский руфер погиб, упал с крыши, это тоже проявление виктимности, рискованное поведение, нахождение на грани?
Василий Лебедев:
Да, естественно. Здесь важна еще мотивация, зачем это делается. У нас очень большой поток сведений, информации, связанных с теми самыми смертельными селфи, и с поездами, и с автомобилями, и с высокими зданиями. Это тоже та самая виктимность, рисковое поведение. Склонность к скорости у мужчин во время вождения автомобиля, т. е. неконтролируемая склонность. Даже можно сказать страсть к покупательству у женщины тоже можно отнести в некоторой степени к виктимности. Конечно, есть заболевание, которое называется ониомания. Нашим зрителям больше понятен термин «шопоголизм» или «шопомания», но это неправильно, и это очень ширпотребный термин. Правильно говорить ониомания — это страсть к покупательству, когда уже заболевание, которому необходим медицинский контроль и лечение. Это тоже можно считать разновидностью рискового поведения, потому что человек подрывает свою финансовую независимость, то есть берет кредиты, даже был очень легенький фильм западного производства на эту тему. И это тоже посягательство в какой-то мере на безопасность человека, подвержение его опасности. Естественно, если человек имеет прямые рекомендации врача в связи с его заболеванием и их игнорирует, причем игнорирует грубо и совершенно безрассудно, то это тоже можно считать разновидностью рискового поведения.
Если человек имеет прямые рекомендации врача в связи с его заболеванием и их игнорирует, причем игнорирует грубо и совершенно безрассудно, то это тоже можно считать разновидностью рискового поведения.
Денис Хохлов:
Допустим, удалили желчный пузырь, а он говорит: «А я все равно буду есть острое, жирное. Назло».
Василий Лебедев:
Люди, которые игнорируют погодные условия в сезон простудных заболеваний, причем не то, что это рассеянность, а это именно игнорирование в угоду каким-то другим причинам: моде или просто невнимательность целенаправленная.
Денис Хохлов:
То есть человек осознает то, что он рискует?
Василий Лебедев:
Да. Потом при беседе получается так, что человек понимает, но это именно игнорирование. Это не значит необразованность, это не значит неосведомленность, а это именно такая борьба мотивов, что эти правила безопасности нашей жизни, социальные правила уходят на низкие позиции.
Илья Акинфиев:
Василий, а где-то есть граница этого рискового поведения? Когда это именно рисковое поведение, когда нужно обращаться за помощью, а когда нет? То есть немытье рук — это же тоже рисковое поведение?
Василий Лебедев:
Это мы, конечно, передергиваем, но если человек на даче или в загородном доме работал с домашними животными (за лошадьми ухаживал, за коровами, за курами — у нас до сих пор остались люди, которые держат приусадебные хозяйства) и после этого не соблюдает меры гигиены, конечно, это уже достаточно рисковое поведение. А если мы через раз забываем после города вымыть руки, это можно не считать такой степенью выраженности, на что можно обращать внимание.
Илья Акинфиев:
Хорошо, а вредные привычки, такие как табакокурение?
Василий Лебедев:
Вообще общемировая психология выделяет такое понятие, как «парасуицид», то есть это скрытый суицид. Это так выглядит и слышится очень грозно, но по сути это приверженность к вредным привычкам, приверженность к нездоровому образу жизни. То есть это целенаправленный жизненный сценарий у человека к самоуничтожению. Опять же, игнорирование средств безопасности. Курящий человек же осознает, что он наносит себе вред, особенно, если он имеет данные от врача, обследования, что это влияет непосредственно на его качество жизни, и игнорирует эти рекомендации, что лучше завязать с этой привычкой и тем самым, например, увеличить себе продолжительность жизни. Уже есть на эту тему множество исследований, что отказ от курения продлевает на столько-то в среднем жизнь. А есть люди, которые просто болеют легочными заболеваниями, и отказ от курения является чуть ли не одним из 3-4 основополагающих позиций если не для излечения, то для поднятия качества жизни при соматических заболеваниях. И человек это игнорирует. Почему это не назвать тоже рискованным поведением, направленным на самоуничтожение, саморазрушение?
Общемировая психология выделяет такое понятие, как «парасуицид», то есть это скрытый суицид. Это так выглядит и слышится очень грозно, но по сути это приверженность к вредным привычкам, приверженность к нездоровому образу жизни.
Илья Акинфиев:
То есть ожирение тоже парасуицид?
Василий Лебедев:
Да.
Илья Акинфиев:
Если ночью открываешь холодильник, а там такое объявление сразу висит...
Василий Лебедев:
Нет, Вы не путайте, все-таки есть степени ожирения, есть просто излишнее потребление, а есть морбидное ожирение, когда у человека излишек, который кардинально и прямо влияет на его здоровье и на его качество жизни.
Илья Акинфиев:
Это как последний случай, когда женщина упала в ванную и 14 дней не могла вылезти из нее и там же скончалась.
Денис Хохлов:
Она не хотела помощи от мужа, он заявил.
Илья Акинфиев:
Да, но он приносил ей газеты и еду.
Денис Хохлов:
И она играла на планшете в этот момент.
Василий Лебедев:
Вот, вот.
Денис Хохлов:
Скончалась от пневмонии.
Василий Лебедев:
Употребление спиртных напитков опять же имеет свою культуру, но если это бесконтрольно, если это без оглядки на свое здоровье, почему это тоже не назвать каким-то вариантом рискового поведения? Кстати, мне сейчас на ум пришло: а почему бы не рассмотреть, как вариант рискового поведения и беспорядочные интимные связи? Это тоже своего рода игнорирование правил безопасности, средств защиты. В интернет-среде есть исполнения неподготовленных трюков, т. е. на публику.
Денис Хохлов:
О чем мы говорили.
Василий Лебедев:
То же самое, это степень рискового поведения, это все имеет свою какую-то основу, ту или иную. То ли это необразованность, то ли это так человек стресс отыгрывает, то ли это может быть зачаток какого-либо заболевания.
Денис Хохлов:
Если это несет опасность для организма, почему психика не блокирует это у человека?
Василий Лебедев:
Это очень объемный вопрос, я попытаюсь на него ответить. Дело в том, что когда человек игнорирует какие-то правила, которые его ограничивают, фактически это ограничение свободы. Даже на примере еды: тяжелый день, пришли домой, хочется себя побаловать. И держать в голове одновременно, что хочется расслабиться вроде бы законным способом, не осуждаемым, переесть, побаловать себя и одновременно себя сдержать, что это может в среднесрочной и долгосрочной перспективе быть вредным — это очень сложно. Обычно получение удовольствия более сильное чувство.
Это можно объяснить нашими субличностями. Наша личность многомерная структура, и выделяют 3 основные субличности: это ребенок внутренний, внутренний взрослый и внутренний родитель. Если вернуться исторически в прошлый век, даже можно сказать в позапрошлый, то есть еще такие понятия, как «оно», «эго» и «суперэго». Все это оттуда же, только сейчас это более понятное большему кругу любителей психологии название. Это внутренний ребенок, внутренний родитель и внутренний взрослый. Так вот, изначально, когда человек развивается, все 3 субличности у него существуют уже на тот момент. Мозг функционирует, личность уже есть как таковая, маленький человек родился, но из-за того, что мозг должен еще пройти какие-то стадии созревания, в первую очередь, в маленьком человеке доминирует именно внутренний ребенок. Тот, который живет эмоциями, живет чувствами, фактически живет по бинарной системе – хорошо, плохо, больно, не больно, вкусно, невкусно, красиво, некрасиво, то есть больше субъективизм. И поэтому многим взрослым очень тяжело с детьми именно с этой стороны, потому что дети воспринимают мир чувственно, эмоциями. А эмоции иррациональны, они не подвержены напрямую объяснению.
И как раз в это время у нас эти рефлекторные механизмы, те самые павловские условные рефлексы на получение удовольствий. Вспомните, как родители детей успокаивают: конфеткой, подарком каким-то. Необязательно эта награда имеет какую-то рациональность, это обычно иррациональный поступок. Просто для того, чтобы понравилось, чтобы здесь и сейчас ребенок испытал положительную эмоцию. Это и есть внутренний ребенок. Он не слушает объяснений, он только направлен на получение удовольствия либо неполучения неудовольствия. Потом, когда маленькому человеку становится чуть больше лет, мозг созревает, развиваются лобные доли мозга, и включается внутренний взрослый. Это наше рациональное, это объективное отражение действительности, наша логика. Одним из таких основополагающих девизов этой субличности является понятие «надо». Мы можем вспомнить по своему детству, мы можем на своих детях это увидеть. Дети примерно в это время идут в школу, когда у них включается внутренний взрослый.
Когда маленькому человеку становится чуть больше лет, мозг созревает, развиваются лобные доли мозга, и включается внутренний взрослый. Одним из основополагающих девизов этой субличности является понятие «надо».
Денис Хохлов:
Да, хочется, не хочется, а надо вставать утром.
Василий Лебедев:
Надо. Мы начинаем детей приучать к труду, расширять спектр самообслуживания: убирать свою кровать, убирать за собой, то есть появляются обязанности. И в это время как раз происходит борьба между внутренним ребенком и вот этим новым появившимся взрослым. Поэтому это один из пубертатных кризов, когда у родителей часто бывают проблемы с детьми.
Денис Хохлов:
Как в старой поговорке, что до 7 лет ты воспринимаешь ребенка, как царя, а после 7, как слугу.
Василий Лебедев:
Да.
Денис Хохлов:
А после 16-17, как товарища.
Василий Лебедев:
Да, как друга. И взрослый, по сути, это та руководящая структура, которая с нами живет всю жизнь, потому что мы живем все-таки больше логикой, чем эмоциями. Хотя бывают периоды, когда чувства берут верх. Но когда мы становимся намного старше, у нас еще больше созревают и структуры мозга, и мы получаем определенный жизненный опыт, мы получаем воспитание, в том числе социальное и семейное. У нас формируется внутренний родитель.
Внутренний родитель — это наши ум, честь и совесть, это наше суперэго, которое нас контролирует внутри. Если у подростка в 12 лет борьба мотивов будет не очень сильна, особенно при определенных условиях, при определенном воспитании, то уже когда человек старше, борьба мотивов будет более трудная. Это уже вопрос стеснения. То есть мораль и этика — это высшие степени развития мозга, это контролирующий орган. И как раз рисковое поведение — это отключение двух верхних этажей. Сначала отключается вопрос морали и этики (т. е. хорошо или плохо, приемлемо, неприемлемо), либо как-то должно уменьшаться влияние рационального, что это может плохо закончиться. Поэтому любое рисковое поведение — это в первую очередь побудка эмоций из внутреннего ребенка. Мы не думаем о завтрашнем дне, съедим весь торт. Мы не думаем о том, чем может это закончится — педаль газа в пол и в закат. Мы не думаем, чем это закончится — столько-то бутылок, и гори оно все синим пламенем. Мы не думаем, чем это закончится, главное, чтобы красиво выглядеть, выйти на улицу.
Внутренний родитель — это наши ум, честь и совесть, это наше суперэго, которое нас контролирует внутри.
Денис Хохлов:
Получить эмоции.
Василий Лебедев:
Получить удовлетворение, чистые купоны счастья.
Денис Хохлов:
Какой-то наркотик получается.
Василий Лебедев:
Можно сказать. Это все равно эндорфин.
Илья Акинфиев:
А управлять можно внутренним ребенком?
Василий Лебедев:
Не то, что можно, нужно. Мы этим занимаемся почти всю жизнь. Вопрос воспитания, вопрос социального влияния, вопрос менталитета, в том числе и национального, и государственного. Это вопрос управления внутренним ребенком, в том числе, у каждого. Потому что общества отличаются, семьи отличаются друг от друга. Где-то родители уже в 12 лет девочку спокойно отпускают до 11 часов вечера, а где-то и в 21 дочь контролируют, и в 8 вечера уже должна быть дома. То есть вопросы контроля формируются не просто на какой-то определенный момент времени. Они изменяются, модифицируются и дополняются в течение всей жизни.
Илья Акинфиев:
Но без внутреннего ребенка жизнь-то серой будет.
Василий Лебедев:
В этом-то все и дело.
Денис Хохлов:
Удовольствие не будешь получать.
Василий Лебедев:
Поэтому внутренний ребенок должен быть обязательно, но он не должен главенствовать. Из 3 субличностей обязательно должна быть определенная гармония. Естественно, когда мы находимся в рабочей среде, на рабочем месте, внутренний ребенок – это немножко лишнее. Когда мы находимся в среде, где необходим какой-то официоз, соблюдение очень жестких правил, то там включается внутренний родитель, то есть держать лицо. А когда мы находимся с близкими или в свободной обстановке, почему себе немножко не подпустить клапан и не подурачиться, не почувствовать себя ребенком.
Денис Хохлов:
Вкус к жизни.
Илья Акинфиев:
А если люди под алкоголем идут на большие риски, получается, алкоголь выключает как раз эти типы личности?
Василий Лебедев:
Да. Как бы выпили алкоголи, и родители уехали на дачу. Из головы уехали.
Денис Хохлов:
А потом и старший брат уехал. Осталась только команда детсадовцев вокруг тебя.
Василий Лебедев:
Да. В первую очередь, алкоголь — это снижение контроля, в том числе, кстати, и табак тоже. То есть это какой-то отпускание этого контроля.
Илья Акинфиев:
Такое поведение — это все-таки болезнь либо недостатки воспитания?
Василий Лебедев:
Степень проявления рискового поведения и такое умное медицинское слово — катамнез, то есть что будет дальше, насколько динамически ухудшается это состояние и насколько сильно это влияет на качество жизни, на безопасность человека, насколько он подвергает себя опасности. Конечно, если просто забывать мыть руки после улицы — это все-таки не так важно. Если же человек упорно проводит все выходные в барах и ресторанах, и его приносят друзья домой в чужой одежде, то тогда, конечно, на это следует обращать внимание. Если это вредит здоровью, и сам человек не проявляет гибкость, не прислушивается к мнению специалистов, не прислушивается к тому, что с ним происходит из недели в неделю, что его состояние ухудшается – и не только физическое, но и экономическое, социальное, уже проблемы на работе, недовольна супруга и дети. Или, наоборот, если это связано с женским поведением, что раньше мужчины вслед улыбались, сейчас уже не очень-то улыбаются. То есть человек теряет харизму, в первую очередь, для женщин это важно. Что-то происходит, какая-то отрицательная динамика. Значит, на это нужно уже обращать внимание.
Но причины могут быть разные, естественно. Это может быть банальная необразованность, когда человек не имеет сведений о правилах безопасности в своей жизни. Но мы этого касаться не будем, это вещь, которая легко изменяется. Мы можем рассказать человеку, можем его поставить в известность, довести сведения, человек — обучаемое существо. А в плане дебюта каких-то болезней –депрессия. Она обязательно будет начинаться с рискового поведения. В первую очередь — отказ от еды, человек просто меньше кушает. Не двигается, немотивированный — это уже рисковое поведение, человек тем самым разрушает свою жизнь. И поэтому это может быть первая ласточка какого-то патологического процесса.
Рисковое поведение может быть инициальным, начальным периодом даже какой-то тяжелой зависимости. Мы говорили о шопоголизме, но есть, например, страсть к азартным играм, компьютерным играм — это тоже своего рода рисковое поведение. Люди с начинающимся неврозом — то же самое, начинают тоже меньше уделять внимания своей безопасности, меньше контролировать свою жизнь, отпускать ее в поле просто так. Поэтому обязательно, если ваши близкие, если ваши друзья проявляют такие признаки упорного рискового поведения, которые не контролируются, которые приводят к ухудшению качества жизни у вашего близкого, у вашего друга, то на это нужно обращать внимание, и в первую очередь говорить с самим человеком, как он к этому относится, и что он вообще думает, что будет дальше.
Илья Акинфиев:
Вроде всегда был нормальный менеджер среднего звена и вдруг полез на мотоцикл. Либо если всегда на мотоцикле ездит — это тоже проблема?
Василий Лебедев:
Нет. Естественно, мы говорим о глобальных изменениях, когда очень резко человек меняется. Был примерный семьянин и тут вдруг из домашнего мужчины превратился в ресторанного, кабачного мужика. Значит, что-то не так.
Денис Хохлов:
Шлея под хвост попала, как говорят, бес в ребро вошел.
Василий Лебедев:
Да, конечно, когда в определенном возрасте мы можем говорить о кризисе среднего возраста, каких-то психологических мотивах.
Илья Акинфиев:
Это какой возраст?
Василий Лебедев:
А вот никто не знает. Так же, как про бальзаковский. И поэтому это все равно требует внимания психолога, специалиста.
Илья Акинфиев:
Но не 30?
Василий Лебедев:
Мне кажется, у некоторых бывает в 20, люди разные. Есть даже 18-летние с глазами стариков, а есть, которые и в 70 на роликах.
Денис Хохлов:
Но является ли это патологией? Допустим, если человек гармонично себя чувствует в этом состоянии, катается и катается на роликах. Стоит ли родственникам запрещать, допустим, пожилому человеку?
Василий Лебедев:
Если у человека остеопороз, снижение плотности костей, если это риск получения травмы, в этом возрасте сложно восстанавливаться, то физическую активность необязательно запрещать, ее можно модифицировать на что-то меньше приводящее к таким критическим последствиям.
Денис Хохлов:
Все равно нужно общаться с человеком, обсудить эту тему.
Василий Лебедев:
Да, естественно. Поэтому и психолог, т. е. специалист по психически здоровым людям – это тот специалист, с кем в первую очередь нужно вообще обсуждать изменение образа жизни. Особенно если резко вдруг что-то человеку захотелось, если вдруг появилась склонность, которая выбивается из его характера, многолетней тенденции в образе жизни.
Илья Акинфиев:
Пришел к жене, и говоришь: «Все, с завтрашнего дня я хожу в фитнес-клуб». Она говорит: «С завтрашнего дня ты идешь к психологу».
Василий Лебедев:
А почему нет? Мы об этом говорили в позапрошлую нашу встречу по поводу орторексии, когда даже с некоторыми элементами патологичности стремление вести здоровый образ жизни. Когда внезапно захотелось в фитнес-клуб, а вдруг это страхи получить какую-то болезнь, которые не имеют основания, и как раз тогда это патологические страхи, с которыми нужно работать. Может быть, друг умер от инфаркта, и человек настолько близко это принял к сердцу, что это стало причиной невротизации.
Илья Акинфиев:
Решил довести себя до инфаркта на беговой дорожке, убежать и добежать до него.
Василий Лебедев:
Да, стать веганом, такое тоже, кстати, не редкость.
Денис Хохлов:
То есть можно подозревать наличие скрытого психического стресса?
Василий Лебедев:
Мы говорим больше о социальных вещах, там, где больше психология. Патология может быть, но это маленький процент.
Илья Акинфиев:
Получается, рисковое поведение может начаться на фоне перенесенного стресса?
Василий Лебедев:
Да. Возьмем, например, стресс в жизни женщины, связанный с разводом. За собой следила, держала вес. Развод. И потихонечку все вечера с мороженым под мелодрамы, под слезы. Почему это не считать рисковым поведением? А может быть следующая стадия после мороженого: сначала истощение, а потом уже восстановление.
Денис Хохлов:
А потом повышение.
Василий Лебедев:
Да. И даже иногда осмысленно: надо себя простимулировать — и в отрыв. Мужчина точно так же, например, потеря работы. Раз не получилось реализоваться в определенной сфере, то почему бы не поменять кардинально свою жизнь: стать альпинистом, то есть как-то себя простимулировать, поднять свою значимость, заняться чем-то, в связи с чем будешь себя чувствовать более уверенным, значимым. И обычно человек идет по неправильной дороге, он начинает тешить того самого внутреннего ребенка, а это как раз рисковое поведение.
Денис Хохлов:
Это самый короткий путь.
Василий Лебедев:
Самый простой, почти рефлекторный. У нас есть такой адаптивный психологический механизм: когда мы чувствуем, что вселенная, среда вокруг нас к нам несправедливо поступила (тяжелый день), то разрешаем себе похулиганить, то, что мы запрещали длительное время, потому что заслужил, потому что натерпелся.
Денис Хохлов:
Но это нормальный механизм?
Василий Лебедев:
Так вот, рисковое поведение — это когда этот механизм становится настолько привычным и бесконтрольным, что это приводит к разрушению жизни.
Илья Акинфиев:
То есть это снижение самокритики, получается?
Василий Лебедев:
Да, мы об этом и говорили: внутренний взрослый и внутренний родитель как бы уезжают.
Илья Акинфиев:
И как помогать близким, если заметил такое?
Василий Лебедев:
Разговаривать, спрашивать, что не так. В большинстве случаев, если в семье или с близкими, с друзьями гармоничные отношения, достаточно открытые, можно это решить даже на уровне просто дружеских бесед. Особенно, когда человек слышит что-то со стороны, то, что он не замечал. Опять же, мы говорили, что когда мы тешим внутреннего ребенка, то это больше рефлекторный механизм, мы не совсем осознаем, что делаем. А когда это со стороны, то тогда включается рациональное зерно.
Когда мы тешим внутреннего ребенка, то это больше рефлекторный механизм, мы не совсем осознаем, что делаем.
Илья Акинфиев:
То есть люди идут на контакт?
Василий Лебедев:
В большей степени да.
Илья Акинфиев:
Нельзя спровоцировать ухудшение состояния?
Василий Лебедев:
Если это происходит, тогда уже нужен психолог, тогда это проблема более значимая, более глубокая. Но всегда нужно начинать с общения. Может быть, есть какая-то рациональная мысль у человека, он следует конкретной цели, и в обсуждении эту цель можно развенчать, привлечь у этого человека эти две рациональные субличности – родителя и взрослого. Они возвращаются, включаются, и контроль за собой, за безопасностью жизни может восстанавливаться.
Денис Хохлов:
Как всегда наши разговоры заканчиваются на тему, что все-таки нужно общаться друг с другом.
Василий Лебедев:
Общаться нужно.
Денис Хохлов:
Не нужно замыкаться в себе, нужно смотреть внимательно за своими близкими, друзьями, знакомыми.
Василий Лебедев:
Не столько внимательно, сколько участливо.
Денис Хохлов:
Не так, как психиатр смотрит, а как хороший добрый друг.
Василий Лебедев:
Да. Соучастие, сочувствие, попытаться включиться в то, чего человек хочет достичь, каких чувств он хочет в данный момент. И тогда можно все эти вещи разрешить малой кровью.
Илья Акинфиев:
Не стоит бояться этого.
Василий Лебедев:
Нет, не стоит. Это не патология, мы опять возвращаемся к тому, что это не болезнь. Если это болезнь, и мы на этом этапе обратим внимание, то может быть как раз болезни-то и не будет.
Денис Хохлов:
Можно управлять этим состоянием, направить его в пользу для человека?
Василий Лебедев:
Можно. Сейчас у нас новогодний период, я знаю, что во многих очень семьях дети на елки ходят за подарком. А вот родители их сопровождают за представлением. Вот это выбивание себя, расширение границ восприятия, мы же целый год редко ходим на какие-то очень простые представления. Если мы ходим в театр, то все-таки на взрослые пьесы, это что-то философское, с рефлексией, со сломанными судьбами. А детские вещи очень непосредственные, яркие, они как раз и дают отдохнуть внутреннему взрослому и родителю. Это те социально приемлемые вещи, когда придя с ребенком на елку, на какое-то представление, мы можем взять его за руку, включиться в этот же хоровод и попрыгать вокруг елки, вспомнить, когда нам по 5 лет было. И вот в это время мы реализуем стремление получить эти купоны счастья.
Денис Хохлов:
Кстати, общение с собственным ребенком. Многие взрослые забывают этот простой механизм. Не надо себя постоянно позиционировать как учитель, как какой-то ментор. Встань с ним на одну площадку, попробуй с ним поиграть, как ребенок, взглянуть его глазами.
Василий Лебедев:
Я столкнулся совсем недавно с такой вещью, когда достаточно взрослый 11-летний ребенок, все еще несовершеннолетний, если захочет пойти в центр (прыгать на батутах), то он должен быть в сопровождении взрослых. Большинство взрослых сидят где-то в сторонке, дети там радуются, прыгают, крутятся, визжат. С другой стороны, почему бы не снять обувь, одеть заранее адекватную одежду, попрыгать с ребенком, вспомнить, как это было.
В плане противострессовых социально приемлемых вещей есть эта шутка, что самое хорошее в жизни либо аморально, либо преступно, либо приводит к ожирению. Так вот есть еще что-то придуманное. У нас впереди планеты всей всегда японцы – караоке. Мы себе не даем возможности петь во весь голос, а вот чуть-чуть расслабиться в дружеской атмосфере и поорать, почувствовать себя звездой – почему нет?
Илья Акинфиев:
А разница есть караоке-клуб и караоке домашний?
Василий Лебедев:
Я думаю, что нет. Да все мы в душе поем, а это то же самое, только мы хотя бы одетые.
Денис Хохлов:
Новый год, можно сменить привычную программу, потому что мы все закостенели в своих салатах, телевизионных фильмах, которые мы постоянно смотрим. Немножко поменять ведь можно?
Василий Лебедев:
Да, посмотреть на что-то по-другому. Даже есть такой механизм, он может кому-то покажется мелким: много людей, у них кабинетная работа, и на протяжении многих лет стол, стул, шкаф стоят в одном и том же расположении. Взять все просто поменять, справа налево. И Вы не представляете, какой это эффект. Такая вроде маленькая вещь, а как она меняет. Или, например, знаю, что есть люди, которые в зависимости от времени года, от праздников свое рабочее место чуть-чуть украшают. Это такая мелочь, которая все равно выбивает из этой серой системы, тешит нашего внутреннего ребенка. Новый год тот же самый, не оливье, а пусть это будет фреш, фруктовый салат.
Денис Хохлов:
И полезнее будет, чем майонезное месиво.
Василий Лебедев:
Пусть это будет другое кино, может быть новое для данного человека. Может быть, это будет не поход на Красную площадь, а поход в красивый парк.
Илья Акинфиев:
А что мы с алкоголем делаем на Новый год?
Василий Лебедев:
Мы алкоголь пьем, но другой и по-другому.
Денис Хохлов:
Главное, с теми же людьми проснуться.
Василий Лебедев:
Нет, можно просыпаться в другом месте, а не как традиционно.
Денис Хохлов:
Как всегда, традиционная рубрика «Рекомендации, советы, пожелания» нашего гостя нашим зрителям и слушателям.
Василий Лебедев:
Во-первых, скоро Новый год. Всех с наступающим Новым годом. Желаю попробовать социально приемлемо потешить своего внутреннего ребенка, найти с ним хороший контакт, и чтобы ваше рискованное поведение было рискованным только от его названия, но настоящего риска не было.
Денис Хохлов:
Хорошо сказал Василий.
Илья Акинфиев:
Вообще-то психиатры умеют говорить.
Денис Хохлов:
Да, я заслушался. На самом деле, все верно. Действительно, чтобы был риск, но не опасный для здоровья.
Василий Лебедев:
Контролируемый риск. Если это скорость, то на треке, если это скалолазание, то в скалодроме, если это еда, то низкокалорийная, если это алкоголь, то качественный.
Денис Хохлов:
В хорошей компании. Все правильно.
Василий Лебедев:
Я думаю, что нашим слушателям, нашим зрителям нужно настраиваться на хороший, позитивный лад, скоро у нас такие длинные праздники, и не забывать про профилактику заболеваний.
Илья Акинфиев:
Спасибо. Дорогие друзья, наша передача «Профилактика заболеваний» подходит к концу. И огромное спасибо тебе, Василий. С нами был психиатр Василий Лебедев. До свидания.
Денис Хохлов:
До свидания.
Василий Лебедев:
Всего хорошего.