Анаболические стероиды и неожиданные тяжелые последствия
Андрология
Евгений Греков:
Всем здравствуйте! Сегодня в программе «Мужское здоровье с доктором Грековым», будем разговаривать о проблемных местах в терапии анаболиками в спортивной медицине и про неудачные случаи применения анаболических стероидов, и тем более если это применение бесконтрольно. У меня сегодня в студии, если можно так сказать, мой пациент, к сожалению, который пришел уже слишком поздно, когда у него случились осложнения. Иван Викторович, здравствуйте!
Иван Корнеев:
Здравствуйте!
Евгений Греков:
Конечно, по этому свежему человеку так сразу и не скажешь, что что-то могло быть не так. Но, может, Вы нам расскажете, с чего все началось, когда Вам было лет 15-18? Вы же, наверно, не думали тогда о приеме анаболических стероидов?
Иван Корнеев:
Евгений Александрович, вообще, нет.
Евгений Греков:
Когда все началось?
Иван Корнеев:
Все началось в 1999 году.
Евгений Греков:
Сколько вам лет было?
Иван Корнеев:
Мне было 19 лет.
Евгений Греков:
Вот. Кто-то надоумил?
Иван Корнеев:
Нет, это мое личное было решение. Я могу сказать, что в 1999 году такого объема информации по этой тематике не было. Интернет был по модемам, если вы помните, и довольно-таки, я бы сказал, ненасыщенный он был.
Евгений Греков:
Все скудненько было.
Иван Корнеев:
Да, не то что сейчас. И это было мое личное решение, потому что у меня ничего не получалось в спорте, у меня много чего не получалось. И я думаю, что фотографии вы опубликуете.
Евгений Греков:
Позже, да.
Иван Корнеев:
Я думаю, зрителю будет уже все более точно понятно: точка отсчета – откуда началось и почему.
Евгений Греков:
Да. С чего Вы начали? То есть с чего-то всегда все начинают. Я так думаю, не надо спрашивать, где это было взято. Я думаю, лучше спросить, сколько длился первый курс. Я не хочу сейчас, чтобы схемы проговаривались на просторах Интернета, потому что, к сожалению, не так много грамотных и безопасных самих для себя людей, которые обязательно что-нибудь не смекнут и в себя не впихнут. Россия, к сожалению, этим и славится, – то, что мы можем. Сказано: «Опасно. Самому нельзя. Спросите у специалиста». Как правило. Давайте начнем с элементарного, и я дальше буду по ходу уже программы рассказывать о том, почему состоялся такой эфир. С чего началась эпопея? Первые препараты – это, наверное, были все-таки тестостероны? Сразу-то анаболического ряда не были препараты. Или прям сразу как по животным анаболикам?
Иван Корнеев:
Сейчас расскажу. В 1999 году, говоря откровенно, богатого выбора не было. И Болденонов, Тренболонов. Таких названий-то практически обычный качок и не знал, уж тем более начинающий. Поэтому мой первый курс начался, наверно, как у 95-99% населения Российской Федерации.
Евгений Греков:
С тестостеронов?
Иван Корнеев:
Нет.
Евгений Греков:
Метаболиты?
Иван Корнеев:
Нет. Это наш Метандростенолон.
Евгений Греков:
А-а-а, ну, тестостероны. Старайтесь не называть названия препаратов.
Иван Корнеев:
Да?
Евгений Греков:
Да, это все-таки немножко вредит. Я Вам поэтому и говорю, лучше не называть их. То есть, в общем: тестостероны либо ветеринария. Вот так проще. Все-таки был первый метан – про него все знают. Поэтому метан – это золотой стандарт, золото России. Там до 1999 года. Поэтому здесь ничего нового. Но вся проблема в том, что даже безопасный, как считалось на тот момент, метан обладает рядом побочных действий. В основном это отеки, которые могли быть, ну и чаще всего синдром отмены. (…04:30) препарат. Но грамотный, если уже с кем-то пообщался, специалист, как только первый курс попробовал, у нас же в России считается, то все – спец. После первого курса появляются у нас спецы. Причем ярые. И хочется ведь повышать результат дальше после таблетированных тестостеронов, да?
Иван Корнеев:
Попробовав, конечно же, препарат мне очень понравился. Этот месяц был.
Евгений Греков:
Драйв?
Иван Корнеев:
Да, он, я бы сказал, был уникальным. То есть появилась сила там, где ее не было. И помимо общего физического состояния, было хорошее психоэмоциональное состояние. То есть был такой момент, когда чувствуешь себя гораздо лучше, и принимаются легче решения. Одним словом, так скажем, чуть больше смелости и драйва, действительно, прибавляется в повседневной жизни. И, конечно же, синдром отмены – это было ужасно. На протяжении, наверное, полутора-двух лет я так и пробовал вот этими курсами. Естественно, после курсовой какой-то терапии. И поддержки не было, информации не было, к кому идти – не было. Тем более говорить на эту тему открыто было не прилично. В принципе, химики в спортзалах были ужасные люди, в них тыкали пальцем. Поэтому все-все-все были натуралами, все ели мясо, приседали 200 и ходили с пунцовыми лицами от обычных наклонов.
Евгений Греков:
Да.
Иван Корнеев:
Дико залитыми, но зато все, свои 240 становые дернул – все, отлично, красота. Вот это был тогда стандарт – 1999-начала 2000-х годов. Не разговаривали об этом.
Евгений Греков:
Не разговаривали об этом. Хорошо. Вам в 19 лет, в принципе, без страха за ваше здоровье кто-то, Вы же не сами где-то купили в аптеке, а кто-то продал Метандростенолон (метан). Вы испытали не себе прелесть этих препаратов и прелесть откатов. Откаты, действительно, у этого препарата так же тяжелы, как и само действие препарата. Но первые проблемы когда появились с курсами вообще? Первые проблемы. Я так понимаю, курсов было. В общем было сколько курсов? Или это был вечный курс? Многих интересует: держатся ли люди на вечном курсе – себе можно навредить, или можно навредить на периодических курсах, но очень токсичных анаболиков? Все же начинают, вот эта игра с природой. Я всегда говорю: «Когда вы задаете этот вопрос – погуляйте, пособирайте землянику в лесах Припяти». Пока до людей дойдет, что такое «лес Припяти» (это Чернобыль). Что опасно, что нет. Токсично, не токсично. Все-таки для Вас было что-то вечным курсом? Сколько был по времени вечный курс? Я подлые вопросы задаю сразу.
Иван Корнеев:
Ну почему же? Это очень хороший вопрос. Вот именно на курсах с этими синдромами отмены, со всеми этими послекурсовыми страданиями я продержался где-то три года. И года с 2003, вроде бы так, 2003-2004, я плотно засел на фарму и не слезал более вообще.
Евгений Греков:
Сколько лет?
Иван Корнеев:
Это было с 2004 года. Сейчас 2018. Грубо говоря, лет шестнадцать.
Евгений Греков:
Когда печень начала взывать о помощи?
Иван Корнеев:
Печень начала взывать о помощи еще в самом начале. Очень не любила печень таблетированные формы. И уже названный препарат в том варианте, в котором он продавался.
Евгений Греков:
Потому что он 17-альфа-алкилированный. Это хлорка. Это гвозди для печени. К сожалению, вызывает побочные явления, такие как холестаз, и, к сожалению, токсическое повреждение гепатоцитов. И есть два известных повреждающих действия, о которых никто никогда не думает, когда начинает. Все говорят: «У меня организм сильный, я молодой». А дальше уже никто ни о чем не думает. Как Ваша печень завзывала о помощи?
Иван Корнеев:
Моя печень завзывала следующим образом. В принципе, в процессе употребления препаратов как таковых каких-то болевых ощущений или еще чего-то не было. Может, немножечко тянуло в правом подреберье.
Евгений Греков:
Увеличилась в объеме.
Иван Корнеев:
На УЗИ, конечно же, да. Я посещал поликлинику. Естественно, добросовестно не говорив докторам, что я употребляю. У нас был протеинчик. И они смотрели на мою печень, на увеличившиеся размеры, на уже появившуюся к тому моменту. Это был как раз год, наверно, 2004-2005, или, может быть, даже 2003. Я точно не помню. Это уже сколько лет прошло.
Евгений Греков:
Конечно, это уже история.
Иван Корнеев:
Это уже давно история, да. Уже тогда начали появляться очаги фиброзной ткани в печени.
Евгений Греков:
То есть вам уже 24 года где-то было?
Иван Корнеев:
Да.
Евгений Греков:
Уже очаги фиброзной ткани?
Иван Корнеев:
Да.
Евгений Греков:
Тогда забежим немножко вперед. Сейчас Вам?
Иван Корнеев:
37 лет.
Евгений Греков:
Очаги разрослись еще больше? Фиброз там?
Иван Корнеев:
Мы до этого дойдем. Я расскажу.
Евгений Греков:
То есть все еще круче со временем стало?
Иван Корнеев:
Чем это все в итоге закончилось.
Евгений Греков:
Да, закончилось. Это по поводу безопасности анаболических стероидов, самокурсения и экспертов в зале. Дальше. У нас начались проблемы с печенью. Это Вас остановило?
Иван Корнеев:
Нет, абсолютно.
Евгений Греков:
То есть Вы даже не думали, чем это может обернуться?
Иван Корнеев:
Вы знаете, доктор, я взвесил на весах качество жизни, которое я получил, применяя эти продукты. Я получил очень много. Я получил то, чего бы, наверно, у меня никогда не было. В моем конкретно взятом случае.
Евгений Греков:
Мышцы?
Иван Корнеев:
Не только.
Евгений Греков:
А что еще?
Иван Корнеев:
Я же говорил, это психоэмоциональное состояние.
Евгений Греков:
Драйв, да.
Иван Корнеев:
Я сумел это довольно качественно применить в течение своей обычной жизни. То есть все уперлось не просто в спортзал: пошел, поднял железки, собственно говоря, три раза в день я сплю, при этом работая где-то за 20 тысяч рублей, какие-то деньги, чтобы позволить себе этот спортзал, эту фарму, в этом, так скажем, режиме. Нет, абсолютно. Я это все влил в обычную человеческую жизнь и получил от этого весьма неплохой эффект.
Евгений Греков:
По работоспособности?
Иван Корнеев:
Да.
Евгений Греков:
Чаще всего это действие андрогенов. Это мы тоже, об этом попозже посмотрим. Это такой антидепрессивный эффект, потому что на драйве становишься. Это и есть действие, которое затягивает многих. Но дают драйв еще, к сожалению, и психостимуляторы, и анаболики. FDA призналась, что часто у анаболических гормонов есть психостимулирующее действие. То есть оно не сравнимо, естественно, с наркотиками. Ни в коем случае. Но, естественно, есть действие – то, что повышается дофамин. Это известный факт. Как при депрессии у женщин, и у мужчин. Но сейчас, на данный момент, мы говорим о том, что было, и как Вы шли к своему, неудачному опыту, да? Тут такой момент, что, конечно, есть что-то положительное. Потому что, естественно, тестостероны и анаболические гормоны, именно анаболики ветеринарные дают какой-то плюс. Но всему есть своя цена – про это тоже не надо забывать. И кто-то за нее заплатил. Вы заплатили слишком дорого, я считаю. Потому что сейчас, если говорить о том, что происходит в мире фармакологии. Вы начинали с 19 лет. У меня пришел пациент в 16 лет, которому продали уже Тренболон. И про это молчать нельзя. Уже Тренболон в зале продали. В 16 лет мальчишке. Что-то сказали: «Ты слишком полный». Он не долго стал думать. Он ходил в зал. Там кто-то ему что-то сказал не так, он обиделся. В зале начал спрашивать: «Почему вы такие мышечные?» Кто-то там пообещал ему машину, квартиру. Ну, папа, мама. Не важно. Мальчик понял неправильно. То, что целей своих надо в 16 лет все-таки добиваться самому. Пошел купил Тренболон. Это о добросовестности продавцов. Тренболон в 16 лет. И начал себя шарашить в течение года. Тренболон, Болденон и еще часть препаратов. Что он получил через год на выходе? Дистальная полинейропатия, потому что нервы полетели, истощение было в организме. Он занимался спортом. Плюс вес сейчас – 130 килограмм. Его расперло. Потому что не было нормального, грамотного подхода. В 16 лет. Естественно, все торговцы, кто продает таблетки, вы сами подтвердите, специально завышают дозы, а дозы были лошадиные для 16-летнего ребенка. Да, ребенок был выше меня. Но в любом случае лошадиные дозы для 16-летнего. Мы такое никогда не использовали у детей. У нас даже, извините, аспирин до 18 лет не даем – только парацетамол. Если уж говорить о безопасности препаратов. По большому счету, ребенка обманули дважды. Продали, с одной стороны, препараты, которые ему не дозволено было получать. Это говорит о честности и порядочности продавцов. И в завышенных дозах, чтобы больше купил, и нажиться. Про это тоже молчать нельзя. Ваше личное отношение, вот как оно? Если ребенок сейчас ходит – конская стопа – он ножку не может поднимать. Сейчас мы неврологическую терапию получаем, потому что стопа повисла. И он даже не может идти по дорожке, для того чтобы сгонять вес естественным путем. Говорить про синдром отмены и про печень вообще не приходится. Год непрерывного курса. Ребенок тут не виноват ни в чем. Тот, кто это ему впарил, конечно. Но есть у нас закон партизана. Сидит, молчит и плачет. Что еще сделает? Ладно. Если говорить о Вас, забегая опять же вперед, если бы Вы знали о всех возможных осложнениях через десять лет, через пятнадцать, Вы бы начали сейчас?
Иван Корнеев:
Я сначала отвечу на предыдущий вопрос. Как я отношусь к такой торговле? Говоря откровенно, так делать нельзя.
Анаболические препараты вредны для взрослых людей, а для детей и подростков крайне опасны.
Евгений Греков:
Нельзя никому.
Иван Корнеев:
Это не то чтобы морально-этическая сторона или еще что-то. Жажда наживы. Да, это волшебная, конечно, штука. И все хотят заработать денег. Но не на чужом здоровье, это однозначно.
Евгений Греков:
Конечно.
Иван Корнеев:
Тем более вешать все на продавца. Знаете, это такая скользкая, однако, дорожка, потому что все-таки решение (покупать или не покупать) принимал конкретно взятый пациент.
Евгений Греков:
В 16 лет.
Иван Корнеев:
Пусть даже в 16 лет. Это уже взрослый человек.
Евгений Греков:
Это не взрослый. Это ребенок.
Иван Корнеев:
Может быть.
Евгений Греков:
До 18 лет – это ребенок. Мозгов там нет.
Иван Корнеев:
Можно было спросить.
Евгений Греков:
У кого? Вот у кого? То есть если бы повели правильно, то, наверно, сейчас бы не было проблем. Но в любом случае. Хорошо, мы оставим этот прецедент, потому что там сейчас разбираются родители уже, подключились. Ребенку реально плохо. Что-то мы делаем, чтобы ему стало легче, естественно, но еще разгребаться будем года полтора-два с этим. А вот если говорить о втором моем вопросе. Как считаете, стали бы Вы сейчас, в 37-38 лет, повторять свой опыт уже с накопленным опытом в 19 лет?
Иван Корнеев:
Я могу точно сказать, что второй раз я бы так делать не стал.
Евгений Греков:
Вот.
Иван Корнеев:
Я бы пошел другим путем. Сказать, что я бы не стал это использовать ни в коем случае, никогда – это ложь, это неправда.
Евгений Греков:
Конечно.
Иван Корнеев:
Зная, как это все работает, зная весь эффект, имея уже опыт этого результата, отказаться от этого очень сложно. Это перейти реально в другую лигу, на скамейку запасных сесть.
Евгений Греков:
Но Вы перешли в темную сторону слишком рано, поэтому Вам сложно сейчас рассуждать, да, где лучше?
Иван Корнеев:
Откуда я пришел – там плохо всегда. Не важно, как там. Это ужасное состояние.
Евгений Греков:
Скорее всего, гипогонадизм был юношеский.
Иван Корнеев:
Когда женщины тебя не видят. То есть ты как мужчина присутствуешь в помещении, но как мужчину тебя не воспринимают. Это, конечно, очень тяжело. И в этом смысле мне, конечно же, эти препараты ситуацию подправили.
Евгений Греков:
Но подождите. Когда женщины тебя не видят – это действие тестостеронов. Мужчина на фоне нормализации тестостеронов. Извините, даже тот же самый хорионический гонадотропин, который все хают: якобы он снижает ЛГ. Тестостероны и анаболики не хуже него снижают ЛГ. Повышает тестостерон. Но почему-то у нас принято быстрее закинуться чем-нибудь, нежели безопасный препарат, который даже на эмбрион не влияет негативно. То есть только позитивно: отращивает в размерах половой член и увеличивает в размерах яички у эмбриона и повышает уровень тестостерона. Причем у эмбриона выше тестостерон, нежели у взрослого мужчины 30-летнего. Если уж говорить о биологии. Но почему-то в нашей стране принято не терапию допустимую гонадотропинами, стимулирующую, в зале использовать, а почему-то используют сразу тяжелую артиллерию. Я бы с этого не стал начинать, по крайней мере, если бы мне пришлось в 19 лет, если было бы у кого-то спросить. Но гонадотропин продается в аптеке (с рецептом, без рецепта – это другой момент), а эта артиллерия – в зале, свободно. Вот здесь уже начинаются эти эффекты. Когда ты увидишь этих мужиков – сразу все же захватывает. Мужчина, у которого высокий тестостерон, пахнет феромонами, женщины на него обращают внимание. Он себя по-другому ведет: он не стесняется, он наглый, он знает, чего он хочет. Ему, во-первых, всегда хочется. И, во-вторых, он знает, чего хочется. И он интуитивно знает, как это добиться от женщины. И вот этот склад комплексов, о которых говорил Фрейд, к сожалению, они заключены в дефиците тестостерона. Скорее всего, в юношестве большинство парней просто психологически не так раскованы. Сейчас уже Вы, в 37 лет, сами знаете, чего хотите, как это получить. Есть желание и возможность. Но у Вас есть и негативный опыт какой-то. Но этот негативный опыт, конечно, хочется, перепрошить заново – вернуться назад и пойти по другому пути. Сейчас, в 37 лет, говоря уже о всех возможных осложнениях. А второе осложнение, которое у Вас случилось, – это сердечные проблемы. Расскажите нам, что с сердцем теперь?
Иван Корнеев:
Назову я, наверно, для начала свои диагнозы.
Евгений Греков:
Да, давайте.
Иван Корнеев:
По печени. Сейчас вот прям точно не назову. Но это как раз жировая дистрофия печени.
Евгений Греков:
И фиброз.
Иван Корнеев:
Фиброз, да. Весь, так скажем, стандартный комплект 17-альфа препаратов.
Евгений Греков:
Да.
Иван Корнеев:
А по сердцу получилось еще более интересно. У меня дилатационная кардиомиопатия на фоне гипертрофии левого желудочка, а говоря откровенно, в принципе, всего миокарда. Постольку-поскольку все отделы сердца, все клапаны расширены.
Евгений Греков:
Сейчас мы объясним, что это такое. Потому что «дилатационная кардиомиопатия» – не все понимают. То есть сердце увеличивается в объеме, и, увеличиваясь в объеме, клапанный аппарат не может смыкаться во время сокращения мышц сердца либо предсердия, либо желудочков. И при этом образуются зазоры. И выброс сердца во время сокращений снижается. По большому счету, малейшая физическая нагрузка, например, если Вы сейчас пробежитесь до 9-ого этажа по лестнице, Вы можете потерять сознание. Примерно так оно, если в острую фазу. Сейчас-то Вы скомпенсированы, конечно. Сейчас у нас своя терапия, мы подошли к этому. У Вас еще свой кардиохирург, который всегда, если что, на стреме. И у Вас дилатационная кардиомиопатия. И сердце не может сокращаться при этом нормально. То есть все возможности сердца, а уже давно было замечено то, что у сердца определенное количество ударов запрограммировано. То есть все об этом сейчас, по крайней мере, знают, потому что есть и предел Хейфлика, теломеразная теория старения и т.д. 2009 год – последняя Нобелевская премия. И если сейчас говорить об осложнениях, анаболиках и говорить о том, что анаболические стероиды сокращают теломеры, то есть они быстрее старят организм, то, конечно, это уже не новость. Тестостероны – это одно. Тестостероны надо оставить. Это более физиологичный препарат. Не все тестостероны биоидентичны. Поэтому мы стараемся все-таки. Я, например, с пациентами на биоидентичных препаратах люблю вести. Кто-то любит более с анаболическим эффектом. Здесь выбор пациента. Вот здесь, действительно: мужику 30 лет – пускай думает. Но не 16 лет. Давайте так рассуждать. Когда он уже все-таки какой-то опыт имеет. Если говорить о еще сердечных проблемах, Вы же теперь на терапии на какой-то находитесь?
Иван Корнеев:
Да, я теперь на терапии.
Длительный прием анаболических препаратов особенно угнетает функцию сердца и печени.
Евгений Греков:
Сколько в месяц обходится терапия?
Иван Корнеев:
Если брать. Знаете, смотря как эту терапию проходить. Очень сильно зависит от доктора, зависит от пациента.
Евгений Греков:
С кардио. С кардио и в общем.
Иван Корнеев:
Кому-то назначат, например, только, альфа и бета-адреноблокаторы.
Евгений Греков:
Да. Препараты, снижающие давление.
Иван Корнеев:
Какой-нибудь диуретик. И: «Идите с Богом. Когда придете, если придете». В кардиологии, к сожалению, очень много умирают люди. Очень много, их там масса. Когда я попал в кардиологию, вернее, когда я нашел наконец-то своего врача, постольку-поскольку эксперименты с кардиологами могут закончиться летально. И помимо, кстати, дилатационной кардиомиопатии, из-за того, что у меня плохо работала печень, и была сильно-сильно-сильно угнетена, так скажем, ее функция, у меня был очень низкий иммунитет. И в результате, помимо дилатационной кардиомиопатии, я еще получил вирусный миокардит. Это когда вирус герпеса 1 типа в моем случае разрушил нервные окончания в сердце. И это одна из причин, по которой оно стало хуже сокращаться.
Евгений Греков:
Еще ко всему прочему, да. Тут как бы не секрет, что иммунитет снижается на анаболиках. Токсические, хлорка в организме по большому счету. В тех дозах. Мы просто дозы здесь специально не обсуждаем. Можно сказать, что пациент попробовал все. Вы же, у вас ни одного из возможных стероидов не осталось, да, по большому счету?
Иван Корнеев:
Я перепробовал все.
Евгений Греков:
То есть все. И теперь это все обходится. Сколько в месяц в общем, чтобы скомпенсировать, скажем так, дефицит работы органов?
Иван Корнеев:
Чтобы жить дальше, скажем так.
Евгений Греков:
Жить.
Иван Корнеев:
Это не компенсация. Компенсацию мы давно проехали – еще, наверно, году в 2008. Чтобы жить, реально жить дальше, мне где-то в месяц надо порядка 35-50 тысяч рублей на фармподдержку, на походы к докторам, на анализы, на УЗИ. И вот то, во что мне сейчас это обошлось. На самом деле, вопрос не в деньгах.
Поддержка относительно здорового состояния после длительного приема анаболиков доходит до 50 тысяч рублей в месяц.
Евгений Греков:
Жить-то хочется, конечно.
Иван Корнеев:
Вопрос в том, что, к сожалению, сколько бы я не заплатил, и 100 тысяч, и 500, и миллион, и 10. Можно найти любые деньги – лучше-то не станет, к сожалению. И вот это то, что по итогу реально получилось. Да, конечно, были плюсы. Но мое поведение в этой тематике, излишняя, так скажем, смелость и глупость, все-таки сейчас стоит мне очень дорого. Сколько я буду жить – я не знаю. На вид – вроде бы ничего так, да. Но вот, как Вы сказали буквально недавно, бегом на 9-й этаж – это не моя тема абсолютно.
Евгений Греков:
В 37 лет.
Иван Корнеев:
В 37 лет.
Евгений Греков:
У нас по большому счету программа сделана для того, чтобы предостеречь, естественно, людей, потому что все нужно делать с умом. В 37 лет, конечно, Вы могли почувствовать только, если бы Вы пошли другим путем, первые признаки снижения тестостерона. То есть анаболики делают человека более наглым в плане поведения с женщинами. Потому что чувствуешь себя уверенно: у тебя есть мышцы, у тебя есть улыбка, у тебя есть уверенность в себе. А в 37 лет Вы должны были почувствовать первые признаки снижения тестостерона (сейчас), но не то, что вы сейчас имеете – органопатологию, которая развилась на фоне приема анаболиков. Это уже удел, извините, людей, которые поизносились – лет в 70-80. То есть насколько они ускоряют метаболизм и при этом сжигают все резервы. Многие говорят: резервы есть у организма. Как вы считаете, вот сейчас уже, оборачиваясь назад, вы думаете, резерв еще есть?
Иван Корнеев:
Я Вам могу сказать так, Евгений Александрович, что я очень живучий человек, как выяснилось.
Евгений Греков:
Да. Люди вообще живучие.
Иван Корнеев:
Нет, не все.
Евгений Греков:
Не все, да?
Иван Корнеев:
Не все.
Евгений Греков:
Были неудачные случаи среди ваших коллег?
Иван Корнеев:
У меня их много. Но если вернуться ко мне, то мой кардиолог только на пятый месяц поверил, что я буду жить дальше. Все четыре месяца, что у нас проходило с ним лечение, я, когда к нему приезжал – он каждый раз удивлялся. Они, конечно, ребята качественные, то есть они не говорят то, что они видят и предполагают, чтобы не вселять в пациента лишнюю неуверенность, типа: «Ах, вы еще живы!» Нет. Но это было заметно. И по прошествии времени (а мы неплохо сдружились, он очень приличный человек) я его спросил. Я говорю: «Я же вот по лицу у тебя видел, доктор, что». «Да, я честно скажу, не верил, что ты будешь жить дальше». То есть я пришел – я был практически мертв, больше, чем жив.
Евгений Греков:
А как Вы по чувствовали проблемы с сердцем?
Иван Корнеев:
Проблемы с сердцем я почувствовал следующим образом. Сделав вечером несколько инъекций, в частности тестостеронов и одного пептида, в 4 часа утра я проснулся от того, что у меня было слишком ощутимое сердцебиение – на уровне где-то порядка 120 ударов. У меня есть дома и пульсометр, и давление мерять. То есть весь комплект сердечника у меня был еще до того, как я.
Евгений Греков:
Ну Вы же грамотный были.
Иван Корнеев:
Я бы сказал.
Евгений Греков:
Чересчур.
Иван Корнеев:
Нет.
Евгений Греков:
Отслеживал просто, старался.
Иван Корнеев:
Я наблюдал, да. Что-то я все-таки делал. Знал бы как – делал бы по-другому, говоря откровенно сейчас. Я проснулся. Встал. Пошел на кухню. Я чувствую, что у меня кашель. Я не верил в развитие реактивного бронхита. При всем при том, что вечером я себя чувствовал великолепно, у меня была отличная тренировка, насыщенный рабочий день. То есть я, как электровеник, реально проносился целый день и себя чувствовал прекрасно, а буквально через четыре часа после того, как я лег спать, я проснулся с реальным отеком легких.
Евгений Греков:
Правые отделы сердца начали уже плохо прогонять кровь.
Иван Корнеев:
У меня митральный клапан был, 2-3 стадия.
Евгений Греков:
Дилатация, да?
Иван Корнеев:
Да. И он, в принципе, в тот момент не закрывался. В общем, вся брюшина была залита жидкостью, в предсердии жидкость. В общем, короче, я был залит капитально, но уже не в мышечную ткань и в жировую, а я был залит внутри фактически своей собственной кровью. Соответственно, в легких тоже сохранялось достаточное количество крови. И через какое-то время пошла кровавая мокрота, которую я откашливал. Я знаю, что не должно быть кровавой мокроты у здорового человека. Она может быть желто-зелененькая, когда вы заболели. Как я уже говорил, реактивный бронхит не возможен, это не реально, без каких-то вот таких вещей. Я выпил противовоспалительное, я помню, потому что поднялась температура. Соответственно, это немножечко снизило ЧСС. Мне стало полегче, и я пошел лежать дальше. Потому что что-то сделать в этой ситуации уже. Есть стабильность, организм держался. Он держался до последнего. Хорошо, что это последнее не случилось.
Евгений Греков:
Через сколько вызвал скорую?
Иван Корнеев:
Я не вызывал скорую.
Евгений Греков:
То есть лежал и ждал?
Иван Корнеев:
Я спокойно дождался следующего дня. Проснулся и уже обратился к докторам.
Евгений Греков:
То есть сразу не понял вообще, что происходит?
Иван Корнеев:
Я сразу не понял. Я понял, что это отек легких. Да, это факт. Я понял, что я стабилен. Это факт. Из той практики, что мне была доступна, из моего опыта я понял, что, в принципе, это плохо, но конкретно в этот момент это было не криминально.
Евгений Греков:
То есть даже. Скорее всего, настолько устойчивая психика, что просто Вы про кардиомиопатию не знали? Стероидную.
Иван Корнеев:
Абсолютно.
Евгений Греков:
И нигде про это не говорится?
Иван Корнеев:
Нет.
Евгений Греков:
Вот в том то и дело. К сожалению, Вы не единственный такой. Институты кардиологии, у нас есть интервенционной кардиологии, кардиоцентр интервенционной медицины, к сожалению, завалены такими пациентами. Ребята приходят молодые довольно-таки. То, что у Вас в 37 лет случилось, конечно, можно так сказать, что еще и поздно. Потому что ребята приходят и в 29, и в 30, и в 33 с такими диагнозами. Чаще всего еще, к сожалению, люди, которые злоупотребляют препаратами кофеина и гуараны. Тоже отдельное зло. И это тема отдельного разговора. Ребята, которые любят уж очень препараты, разгоняющие метаболизм. Но про это уже и молчать не стоит. К сожалению, вся группа этих пациентов относится к начитанным теоретически, но неграмотным по жизни. То есть вы с врачом консультировались вообще с каким-нибудь спортивным? Кто-нибудь вам давал какие-нибудь советы? Сейчас это называется «спортивный андролог». Андрологом вообще. Кто-нибудь вам или вы по наитию читали? Если почитать в Википедии, что я считаю, вообще, SportWiki (Википедию) надо закрыть. Потому что описанные эффекты препаратов настолько ярки и настолько там написано чуть-чуть совсем, где-то внизу, о побочных действиях, что по большому счету, я считаю, это ненужная пропаганда. Это страшно. Почему? Потому что если 19-летний мозг или 16-летний мозг посмотрит на это, почитает это и увидит, что там. Назову препараты группы Дистренона. Посмотрит на них и ошалеет от прочитанного – он захочет себе это вколоть. Только цена будет такая же, как у вас в конце концов. Да, мышцы будут, но кому они нужны, если мотор не качает? И, к сожалению. Вот сейчас если бы вы возглавили лигу пациентов, пострадавших от самопогубления, скажем так.
Иван Корнеев:
Самоубийства, говоря откровенно.
Евгений Греков:
Да, лига самоубийства. Это я Вам идею даю. Вы бы вот сейчас первым делом чем занялись?
Иван Корнеев:
Если подходить именно к этому вопросу, то в первую очередь. Давайте сначала. Вы задали вопрос. Неужели я не пытался найти себе доктора или хотя бы того человека, у которого можно спросить: что же делать, как мне быть? С чем я столкнулся за эти годы в той медицинской практике, которую я посещал? Это были поликлиники. Это были какие-то больницы. Я начал говорить о том, что я употребляю фарму свободно везде: и в зале, и друзьям. То есть я никогда ни от кого это не скрывал, потому что это нечестно.
Евгений Греков:
Ну да, врач может сойти с ума.
Иван Корнеев:
Это некорректно, тем более вести себя так с врачом. Да, я говорил. В итоге я получал все: «Ты сдохнешь», «Нет, я не хочу», «Я не буду тобой заниматься».
Евгений Греков:
То есть вместо того, чтобы каким-то образом... Ведь у нас в свое время были специалисты, которые этим занимались. Но и сами никуда не отправляли и не оставляли Вам выбора, оставляя Вас с самим собой.
Иван Корнеев:
По крайней мере, я могу сказать, что те специалисты, которых посещал я, им это не интересно. Они хотят работать с обычными людьми. Куда конкретно пойти такому пациенту, который уже модернизирует свое тело, который им занимается? Что делать? Я смотрел в Интернете, все же предпочитая больше работать, чем заниматься спортом, и эпизодически встречая в Интернете какое-то хорошее видео, статью или еще что-то, где присутствовал врач, могу сказать, пару человек мне понравилось. Я написал им письма: «Уважаемый Какой-то-Какойтович! Пожалуйста. Вот я хочу. Давайте попробуем». Но, к сожалению, ответа я не получал. Один раз, я помню, пытался дозвониться. Это было несколько лет назад. Не получилось. На удивление, как бы контакты есть, человек есть, но поймать его нереально. Он, видимо, наверное, занят, достаточное количество пациентов. Соответственно, я пошел жить дальше, как я и жил. С учетом того, что все медицинское сообщество. А я позже расскажу, как я попал к вам.
Евгений Греков:
У нас осталось 2 минуты.
Иван Корнеев:
Все медицинское сообщество не очень-то сильно радеет за наше здоровье, я имею в виду спортсменов, которые употребляют анаболические препараты. Это мало кому интересно. Они не знают, что с этим делать. В университетах не учили.
Евгений Греков:
Конечно.
Иван Корнеев:
Их можно понять. И до того, как я попал к Вам, я попросил своего кардиолога: «Дайте мне, пожалуйста, специалиста (андролог). Я уже физически могу лечиться дальше. Я могу заниматься уже этой частью. Мой организм может себе это позволить». Я позвонил, и женщина сказала: «Нет, я не работаю с таким, извините». Я говорю: «Доктор, куда мне идти, скажите, пожалуйста? Что мне делать-то в итоге? Я это «нет» слышу везде». Она говорит: «Идите к Калинченко. Клиника Калинченко. Идите туда. Там занимаются такими, как Вы. Я этим не занимаюсь. Все. У меня есть стандартные ситуации, есть стандартные обычные люди, без этих проблем». И, конечно же, если бы я пришел раньше. Если бы все было раньше. Если бы эти шаги, которые я сделал, я бы не сделал, сейчас было бы все по-другому.
Евгений Греков:
Сейчас как себя чувствуешь на фоне моей терапии?
Иван Корнеев:
На фоне Вашей терапии я себя чувствую гораздо лучше. У меня есть плюсы, у меня есть сподвижки по кардиологической части. У меня потрясающий холестерин, наверное, какого не было никогда в жизни.
Евгений Греков:
Восемнадцать лет подряд, да?
Иван Корнеев:
Отличное либидо. То есть как бы все свои беды я потихонечку.
Евгений Греков:
Скоро папой станем.
Иван Корнеев:
Да, скоро станем папой.
Евгений Греков:
То есть мы меньше, чем за год успели все – за полгода.
Иван Корнеев:
Да. Моя фертильность, ей можно позавидовать. После пятнадцати лет нон-стоп.
Евгений Греков:
У нас эфир заканчивается. И хотелось бы попросить всех, наверно, слушателей все-таки грамотно подходить ко всей спортивной медицине, даже с препаратами гуараны и кофеина, не то чтобы с анаболиками, а прислушиваться к себе. А если вы не можете найти ответы в Интернете, чего бы я не стал делать – лечиться у Доктора Гугла. Ни в коем случае. Все-таки обращаться к грамотным специалистам. Всем пока. Спасибо.