ОРЗ, грипп, простуда

Мария Рулик:

Программа «Здоровое детство». Её ведущая сегодня только я, Рулик Мария, потому что в качестве гостя сегодня и в качестве нашего эксперта мы пригласили к нам в студию моего соведущего Александра Лобанихина. Именно с помощью его компетентного мнения мы хотим рассмотреть вопрос, который, как никакой, актуален зимой – это простуда, ОРВИ, грипп, то, с чем сталкивается каждая мама, каждый родитель в течение осенне-зимнего сезона, и каждый врач тоже.

Я думаю, что сейчас у вас горячая пора. Вы сталкиваетесь по профессии, а мы пугаемся чаще. Для каждой мамы здоровый ребёнок - счастливый ребёнок, и любое отклонение от нормы, будь то кашель, сопли, тем более – температура, вызывает у мамы некую тревогу. Но не всегда с этой тревогой она обращается к врачу, потому что думают: «Это просто простуда, это просто пройдёт». Именно об этом мы хотим поговорить: когда нужно обращаться, как избежать всевозможных ошибок в лечении, как не перепутать данные заболевания, как вообще можно их квалифицировать и чем они между собой отличаются?

Александр Лобанихин:

Если терминологически по ним пройтись, чаще всего с чем приходят родители, «У нас простуда, сопли». Многие не любят, когда им ставят диагноз ОРВИ, например. Считают, что доктор не знает, поставил мне ОРВИ. Доктор всё знает. Это некая грань. На самом деле, острая респираторная вирусная инфекция, это как Штирлиц, собирательный образ, много вирусных инфекций. Есть аденовирусная инфекция, респираторно-синцитиальный вирусная инфекция, парагриппозная инфекция. По большому счёту, грипп тоже относится к острой респираторной вирусной инфекции, все эти 4 слова к нему вполне применимы. Но так сложилось исторически с эпидемиологической точки зрения, что грипп всегда выделяется отдельно.

Мария Рулик:

А парагрипп – это…

Александр Лобанихин:

Парагрипп – тоже вирусная инфекция, которая имеет свои особенности. Как правило, она чаще всего вызывает ложные крупы, то есть ларингостенозы. Видимо, по морфологическим свойствам близка к вирусу гриппа, поэтому так называется – парагриппозная. Хотя клинически она протекает по-разному. Понятно, что сказать чётко без диагностики, что здесь течёт просто ОРВИ, а вот здесь грипп, не всегда представляется возможным, потому что вирусные болезни сейчас стали нечестными, текут, как хотят. Ввиду того, что иммунитет у всех разный, лечить начинают всех с разных препаратов, и вообще фон до этого был у всех достаточно разный. Считается, что грипп – это всегда острое начало, всегда плохое самочувствие, всегда ломота в теле, как правило, высокая температура. Сильный интоксикационный комплекс: высокая температура, плохое самочувствие, ломота в теле – все это сопровождает на начальном этапе. Как таковых, нет жидких соплей, так называемый сухой катар его ещё называют. На начальных этапах грипп течёт достаточно сухо, как правило не бывает соплей сразу.

Считается, что грипп – это всегда острое начало, всегда плохое самочувствие, ломота в теле, как правило, высокая температура.

Мария Рулик:

Все катаральные проявления потом присоединяются.

Александр Лобанихин:

Катаральные присоединяются, да, потом, уже когда потеряет специфичность. Но в любом случае, грипп можно ставить в эпидемиологический сезон даже без лабораторного подтверждения. Сейчас мы имеем экспресс-тест диагностику на грипп, поэтому зачастую, прямо на приёме доктор, проведя тест, может сказать, грипп это или не грипп. Это экспресс-система, которая определяет по мазочку. Мазок можно взять из носа или ротоглотки, и в течение 10 минут даётся ответ: положительный грипп А или грипп В. Даже такое типирование гриппа происходит. Зачастую, если клиника похожа на грипп, тест чаще всего бывает положительный. Если клиника на грипп не похожа, чаще всего он бывает отрицательный, хотя, бывают атипичные формы.

Грипп выделяется в отдельную группу, потому что он действительно достаточно своеобразный с эпидемической точки зрения. Он достаточно заразный. Если он начинает распространяться в коллективе, то, если не остановить, не объявить карантин и не изолировать больных от здоровых, то, как правило, все, практически, переболевают. Это первый момент. Второй момент – то, что грипп не сам по себе страшен, он страшен своими осложнениями. Именно поэтому его стараются контролировать, фиксировать, и все мы прекрасно знаем, активно вакцинировать.

Вирусных инфекций достаточно много, они протекают по-разному. Одни преимущественно с насморком, другие преимущественно с фарингитом, третьи преимущественно с поражением гортани и ларингостенозом. Для  родителей выглядит это, действительно, всё страшно, но зачастую не такие страшные последствия. Плюс, есть специфические инфекции, которые поражают респираторный тракт.

Мария Рулик:

То есть, в основном мы говорим про верхние дыхательные пути.

Александр Лобанихин:

Чаще всего да. Хотя, простой бронхит тоже может иметь вирусную природу. Это зависит от реактивности бронхов, от глубины проникновения вирусного агента.

Мария Рулик:

Где здесь простуда? Где место простуде? Или нет такого заболевания и это всего лишь народное название? Что такое простуда?

Александр Лобанихин:

За рубежом называется cold, просто простуда. Она наступает в результате именно когда человек простудился, переохладился. По большому счёту, это тоже некий собирательный образ, который может не иметь в себе чего-то обязательного. Высокой температуры может не иметь в себе, начало может быть не острым. То есть утром проснулся, сначала появились какие-то сопельки, потом попершило в горле, потом расходился, прошло вроде бы. Человек вроде бы простужен, вроде бы покашливает, тот же самый ребёнок, но ни температуры, ни нарушения самочувствия нет.

Мария Рулик:

Всегда ли вирусные инфекции сопровождаются температурой, или тоже особенность ребёнка?

Александр Лобанихин:

Нет, не всегда. Может быть особенность ребёнка, может быть особенность активности конкретного данного вирусного процесса. То есть успел он активизироваться до такой степени или нет. Всё от иммунного ответа зависит.

Мария Рулик:

То есть, мы у ребёнка можем спокойно перепутать простуду с вялотекущей вирусной инфекцией?

Александр Лобанихин:

Между ними нет грани. Простуда всё равно имеет симптомокомплекс, который вызывается каким-то инфекционным агентом – либо вирусом, либо бактерией. Как правило, это та флора, которая у нас присутствует. Мы её не получаем от кого-то, а она активизируется вследствие того, что мы по лужам походили, погуляли дольше, воздуха надышались и так далее. Простуда – она оттого, что переохлаждение приводит к какому-то нарушению самочувствия.

Мария Рулик:

Понятно. Тогда, если у этих заболеваний есть такая разница, то должна быть разница и в лечении.

Александр Лобанихин:

Что греха таить, все заболевания, что, наверное, вирусные, что противогриппозные, сейчас так или иначе лечатся, в медицине это называется посиндромно, то есть этиология причина. По большому счёту, да, есть противогриппозные препараты, есть а-ля противовирусные препараты, которые позиционируют себя как противовирусные, но большинство вирусных инфекций, которые чаще всего текут, не требуют назначения противовирусных препаратов. Мы, грубо говоря, организму помогаем. Мы сменяем слизистую; полоща горло, промывая нос, мы сменяем слизистую. Промываем всё, чтобы выросла новая слизистая, богатая своими интерферонами, которые борются с вирусами. Лечение отличается только в зависимости от тяжести состояния, которое мы на данный момент видим. Что мы видим? Большое количество выделений, красное горло, отёк – это всё мы лечим. Видим только выделение, отёк – лечим только выделение и отёк. Лечим симптомный синдром, по большому счёту.

Мария Рулик:

А грипп? Существует препараты, которые на него действуют?

Александр Лобанихин:

Препараты есть. Последние годы осельтамивир, его позиционируют как противогриппозный препарат. Насколько я знаю, действительно, себя проявлял достаточно хорошо в тот год, когда H1N1 называли свиным гриппом, хотя H1N1 бывает достаточно часто. Я тогда в институте учился, и на лекции говорили, что он себя проявил. У тех, кто принимал этот противогриппозный препарат, осложнений в виде пневмонии, приведшей к серьёзным последствиям, практически не возникало. Поэтому, да, они существуют. Назначают также противовирусные препараты против вирусных инфекций, Эпштейна-Барра вирусная инфекция, больше известная как инфекционный мононуклеоз или цитомегаловирусная инфекция. Но, опять же, требуется лабораторное подтверждение, просто так нельзя поставить вирус Эпштейна-Барра, если он не подтверждён лабораторно. Грипп в эпидсезон можно поставить по клинике, не подтверждая лабораторно.

Грипп в эпидсезон можно поставить по клиническому течению с помощью теста, не подтверждая лабораторно.

Мария Рулик:

Если для вирусных заболеваний не существует вакцинация, не существуют препараты доказанного действия на большинство этих вирусов, то для гриппа существуют и препараты, и вакцинации. Чем они так сильно отличаются, что один вирус можно, другой нельзя? Или для него разрабатывался, потому что он вызывает больше последствий?

Александр Лобанихин:

У нас в Петербурге есть институт гриппа, но у нас нет института вирусных заболеваний, парагриппозных. У нас есть институт детских инфекций, и есть институт гриппа. Во всём мире есть противогриппозный институт, который вырабатывает вакцину на тот вирус, который скорее всего будет. Я думаю, что здесь в большей степени связано с тем, что у гриппа действительно большая, высокая эпидемиологическая значимость, он очень заразен в отличие от других вирусных инфекций. Против ротавируса сейчас создана вакцина. И я полагаю, что в перспективе против тех инфекций, которые периодически вызывают эпидемические вспышки, как например, летом энтеровирусная была в Турции, не в Турции, она была, ещё какие-то подобные инфекции, которые не просто спорадически возникают то тут, то там, а вызывают вспышки – я думаю, против них тоже будут разрабатываться вакцины. Всё зависит от характеристики вируса. Если вирус очень сильно изменчив, то против него очень сложно выработать вакцину, если нет закономерности, что в этом году будет такой энтеровирус, в следующем будет другой, тут тоже сложно ежегодно выработать вакцину.

Мария Рулик:

С гриппом как часто угадывают с вакцинами? С какой точностью угадывают, что в данном году будет вот такой штамм, и поэтому данная вакцина будет эффективная? Или любая вакцина всё равно будет на пользу человеку?

Александр Лобанихин:

У меня нет конкретных данных, как угадывается. Но она в любом случае так или иначе перекрёстно срабатывает, в какой-то год больше, в какой-то год меньше. Ещё бывает так, что вирусы гриппа был в прошлом году такой, в этом году был другой, и через несколько лет вирус гриппа совсем не похож на тот, который был 10 лет назад, а предыдущие 9 лет вирусы были относительно похожие. Вот тут в этот год может не помочь никакая вакцинация, потому что у людей за эти несколько лет никакая иммунная прослойка не сформировалась ни вследствие вакцинации, ни вследствие заболеваемости. Поэтому, в принципе, насколько я понимаю, достаточно хорошо попадают последние годы с вирусом гриппа в плане вакцинации, потому что действительно есть положительные результаты от вакцинации. Это говорит о том, что люди, которые в прошлом году вакцинировались, в этом году пришли осознанно, заранее вакцинироваться, потому что в прошлом году сезон перенесли намного лучше, чем когда-либо.

Мария Рулик:

То есть вакцинация – это плюс? Скорее, плюс.

Александр Лобанихин:

Да, однозначно.

Мария Рулик:

Мы говорим, что грипп опасен в большей степени своими осложнениями. Какие осложнения чаще всего бывают?

Александр Лобанихин:

Вообще, можно вспомнить что вирус гриппа — это инфекция, которая имеет тропность к кровотечению, то есть это геморрагический вирус, который может вызывать кровотечение в лёгких, ещё где-то. Чаще всего это крупозная пневмония, захватывающая большие доли лёгких, до целого лёгкого, именно с этим связны осложнения. Как правило, именно пневмония и приводит к фатальным последствиям после гриппа.

Мария Рулик:

Может быть, существуют способы борьбы с такими последствиями?

Александр Лобанихин:

Способ борьбы тут один. Безусловно, вакцинация от гриппа, вакцинация от пневмококковой инфекции сейчас рекомендуется в комплексе. Делаются они одномоментно. Если человек не привит от пневмококковой инфекции, ему одновременно делается вакцинация от гриппа и вакцинация от пневмококка. Это защищает в большей степени. Понятно, что в любой день может на голову может упасть кирпич и никакая вакцинация не спасёт. Но со стороны заболевания, безусловно, защищает более комплексно, более ёмко.

Мария Рулик:

Кстати, раз мы заговорили о вакцинах против пневмококковых, хотела уточнить. Детям сейчас входит это в график вакцинации, она нужна один раз.

Александр Лобанихин:

Сейчас прививка включена в национальный календарь. Зависит от возраста. Если ребёнка прививают по графику, по срокам, которые прописаны в национальном календаре, то она двукратно прививается на первом году. Есть расширенная схема для, скажем, детей группы риска, когда индивидуально на первом году делают 3 прививки и на втором году делается ревакцинация. В дальнейшем ревакцинации она, в принципе, не требует. Единственное, что она, может быть, потребует, это расширения за счёт полисахаридной вакцины от 13-ти до 23-х штаммов, для увеличения защиты.

Мария Рулик:

В принципе, мы выяснили, как с той долей вероятности разобраться, чем именно ребёнок в данный момент болен. Либо у него вирусная инфекция…

Александр Лобанихин:

Но не с целью самодиагностики.

Мария Рулик:

Допустим, мы обратились к врачу и врач по каким-то симптомам, критериям, возможно, тестирования и так далее узнаёт, что ребёнок болен данным заболеванием и об этом сообщает родителям. Мы несколько раз подчеркнули, что, если вам ставят ОРВИ, то не стоит ругаться на врача, что он не знает, что на самом деле происходит с ребёнком, а стоит принять этот диагноз как диагноз, получить назначения, лечение и так далее. Чем отличаются лечения и в чём чаще всего распространённые ошибки лечения?

Александр Лобанихин:

Отличаются, как я уже, в принципе, говорил, в зависимости от того, какие симптомы у ребёнка есть. Мы действуем либо на уровне симптомов, чтобы убрать боль, либо стараемся действовать на уровне патогенетическом, то есть на уровне между причинной и между симптомами, в этом звене цепи. Ошибки чаще всего возникают даже не на этапе, когда вы пришли к врачу. Если вы дошли до врача и вам врач поставил диагноз, назначил лечение, ошибка может возникнуть, только если пациент с пренебрежением, мама, или папа, или взрослый человек с пренебрежением относится к назначениям доктора.

Есть другая сторона медали. Мы сейчас очень много видим рекламы и по телевидению, и по радио лекарственных препаратов, буклетики в аптеках берём, ещё что-то. Тут надо обратить внимание на один важный момент. Как ни странно, но зачастую то, что написано в буклете, не соответствует до конца показаниям, которые прописаны в официальной инструкции. В буклете может быть написано, что препарат делает и то, и второе, и третье, такой супер-ниндзя, а в официальной аннотации будет написано одно-единственное показание для применения этого препарата. А то, что написано в аннотации, это результат многоцентровых или других исследований по данному препарату на этапе сертификации, на этапе его ввода в употребление – первый момент. Второй момент, зачастую, у нас лечатся не у врача, а приходят в аптеку, «Что у вас там?..»

Мария Рулик:

«Дайте мне от сухого кашля». Или от влажного.

Александр Лобанихин:

Да, и пожалуйста. Всё вам дали, и от сухого, и от влажного одновременно, и препарат, который усиливает секрецию, и препарат, который останавливает кашель. В принципе, ни фармацевт, ни провизор не обязан знать вообще, что ото всего будет, потому что по большому счёту…

Мария Рулик:

А имеет ли он право рекомендовать? С точки зрения медицинского образования он имеет на это право?

Александр Лобанихин:

Я думаю, что он не не имеет.

Мария Рулик:

То есть у него нет ограничения, ему не запрещено это делать.

Александр Лобанихин:

Нет запрета. В нашей стране сейчас пока это работает на уровне «Как вы думаете, эту сметанку взять, или вот эту?» «Знаете, вот у этой жирность вот такая. Вот эту я кушал, мне понравилась, а вот эта мне не нравится». У нас пока это вот так работает. Плюс, у них есть определённая, чего скрывать, мотивация, какой препарат назвать первым, какой препарат назвать вторым, какой третьим. Но это не беда, есть и честные фармацевты, которые говорят: «Давайте, вы не будете всё покупать, а к врачу сходите», если они понимают, что там маленький ребёнок. Таких всё-таки большинство. Можно сколь угодно ругать фармацевтов, но уже сколько раз ко мне приходят, «Не могу в аптеке антибиотики купить, не продают антибиотики без рецепта».

Мария Рулик:

Мне тут эреспал не продали без рецепта со словами, что он кодеиносодержащий.

Александр Лобанихин:

Он, конечно, не кодеинсодержащий. Видимо, фармацевт не ту аннотацию прочитала. Вообще есть определённые ограничения. Кто-то по совести, кто-то потому что боится, что его оштрафуют на круглую сумму и не продаёт.

Мария Рулик:

Так если есть штраф, значит, это запрещено?

Александр Лобанихин:

Продавать некоторые препараты, в том числе антибиотики сильнодействующие без рецепта, конечно, запрещено. Но рекомендовать антибиотики, я думаю, наверное, редко сейчас кто станет.

Мария Рулик:

Как часто у нас есть родители, которые без согласования с врачом могут дать ребёнку такое сильнодействующее лекарство, как антибиотик?

Александр Лобанихин:

Вообще, полно!

Мария Рулик:

Мне кажется, что наоборот, все кричат, что «вот, он мне назначил антибиотик, не буду его давать. Я лучше народными средствами, картошкой подышу и яйца тёплые приложу, и всё пройдёт». А есть противоположная точка зрения?

Александр Лобанихин:

У каждого леса есть две стороны. На склоне растут одни деревья, в овраге растут другие. Поэтому есть те, которых не уговоришь пить антибиотик, когда надо, чуть ли не отказ приходится писать, а есть такие, кто: «А я вчера уже дала вот этот антибиотик, а позавчера вот этот антибиотик дала. Что-то ни от одного, ни от другого…» – «А зачем дали?» – «Так, с профилактической целью, температура». Ну, дала – и дала. По большому счёту, кого в школе научили, что антибиотик…

Мария Рулик:

Что значит «в школе научили»? Можно же открыть инструкцию, почитать. Вообще, мне кажется, это культура использования лекарств. Первое, что самолечение ни к чему хорошему не приводит. В любом случае, при серьёзном заболевании, даже если просто что-то где-то показалось не так, то лучше проконсультироваться с врачом. Что бы вы ни пили, будь то антибиотик, будь промыв носа и капли. Второе: что вам назначили, вы открываете и читаете. Прочитать для себя хотя бы, потому что врач, например, не обязан знать, есть у вас какие-то противопоказания или нет. Если вы не озвучили, что у ребёнка есть ещё некоторые проблемы, он может и не знать об этом. Потому что вы же, например, не обязательно ходите с рождения к одному и тому же врачу. Вы могли переехать, поменять поликлинику и так далее. У нас нет такой культуры, у нас нет культуры прочитать, уточнять.

Александр Лобанихин:

В этом и проблема. Есть люди, которые достойно прочитают всю инструкцию от начала до конца, а потом говорят: «Ничего не понятно».

Мария Рулик:

Но, они хотя бы уже знают, что им непонятно, а не просто бездумно напихал в себя. Это да, наверное, сложно.

Давайте, вернёмся к детям с симптомами.

Александр Лобанихин:

Откуда могут браться ошибки? Очень часто у нас сейчас любят рекомендовать. Мамы же заостряются на одном симптоме, который ей кажется страшнее всего. Кашель, а всё остальное, что сопли текут, что глаз косит, ей кажется не страшно, а вот кашель – а вдруг бронхит, а вдруг пневмония, вдруг ещё что-то? Да, это пугает. Они пишут где-то на форуме, ей скажут, что делать: ингаляции, таблетки, сироп, всё там, всё написали. Вот ещё один источник ошибок. Возможно, где-то в деревне Кукуево эта проблема ещё связана с тем, что доступность, к сожалению, может быть не такая, как нам бы хотелось на данном этапе, и зачастую родители вынуждены информацию гуглить, искать, пока совсем плохо не стало.

Мария Рулик:

Но для того, чтобы гуглить, искать надо уметь отсекать и выбирать что-то одно, а не пытаться применять к ребёнку весь спектр полученных знаний одновременно.

Александр Лобанихин:

Согласен. Поэтому они и спрашивают более опытных мам, которые пятерых вырастили.

Мария Рулик:

Насчёт симптомов я согласна. На примере себя могу сказать, что для меня всё ОК до тех пор, пока у ребёнка нет температуры. С учётом, что у меня оба ребёнка достаточно редко её выдают, для меня это тот порог, когда – всё! Я начинаю не то чтобы паниковать, но я понимаю, что дело серьёзное. Какие могут быть ошибки именно с температурным режимом? Я знаю, что одни готовы давать жаропонижающее при 37°, другие считают, что ребёнку надо пережить, что температура – это хорошо, что иммунитет борется с вирусами, и процесс борьбы вы видите на термометре. Разные существуют версии. Есть стандартная версия что до 38,4°, по-моему, мы не сбиваем, дальше сбиваем, тоже усреднённая полоса. Но я так понимаю, что нельзя применять ко всем, каждый ребёнок индивидуален. Какие ошибки бывают в борьбе с температурой?

Александр Лобанихин:

В борьбе с температурой, первое, не дожидаться уровня, когда действительно нужно сбивать. Про 38,4° – 38,5° согласен, достаточно распространённая сейчас и среди врачей, и среди родителей. Хотя, если брать рекомендации того же Союза педиатров России, то, насколько я помню, они пишут температуру даже 39°. Именно 39° – это порог, после которого надо снижать. Но всё зависит от сопутствующей симптоматики. Поэтому существует как бы некий общественный договор, до 38,5°, когда родители считают, что скорую ещё не надо вызывать. И вроде бы как 38,5° – это действительно температура, при которой вирусы могут гибнуть. Что такое температура? Температура — это иммунный ответ. Организм не просто так перестраивается. Он делает всё, чтобы убить вирусы, сварить их в горящем пламени лихорадки.

Мария Рулик:

Но тут, наверное, надо ещё обратить внимание на то, как ребёнок воспринимает данную температуру?

Александр Лобанихин:

Согласен, тут второй момент. Если ребёнок переносит температуру очень плохо, например, бледная лихорадка, руки-ноги холодные, у него кипит всё внутри, поэтому второй момент, ему действительно плохо. Третий момент, это дети с повышенной судорожной готовностью. У них, как правило, температурный порог ниже. Родители об этом должны знать. Если это дети с фебрильными судорогами в анамнезе, то есть у которых когда-то было. Это даже во взрослом возрасте нужно учитывать. Понятно, эти дети после первых фебрильных судорог обследуются на эпилепсию и так далее, но в любом случае, у них порог другой и об этом должны в первую очередь помнить родители. Но врач, как правило, в таких ситуациях спрашивает, были ли у вас фебрильные судороги в анамнезе. Родители должны об этом помнить, когда им называют ту или иную температуру.

Основная ошибка, наверное, в том, что снижать начинают при любой температуре, не дожидаясь какого-то повышения. 37,1° – 37,2° которая, кстати говоря, для маленьких детей вообще может являться нормальной температурой. Второй момент, это кратность жаропонижающих препаратов. Условно считают, что препарат можно дать не более 3-х раз в один день. Третий момент, это когда начинают по поводу и без повода обкладывать льдом, замораживать ребёнка, кидать в холодные ванны и так далее. Понятно, что температура, скорее всего, упадёт, но можно добиться переохлаждения и спровоцировать бактериальное осложнение на фоне вирусной инфекции. Одна из ошибок, это сколько из флакончика вылили – столько и дали. Есть определённая доза, зависит от жаропонижающего препарата. Понятно, что педиатры тоже рекомендуют, но не зря на всех жаропонижающих препаратах прямо на коробке написана табличка, в каком возрасте какую давать дозировку.

Мария Рулик:

Чаще всего они содержат мерные либо шприцы, либо ложечки, в зависимости от возрастной категории. Кстати, про жаропонижающие препараты хотела поговорить. Сталкивалась в разговорах с мамочками на площадках и в больничках. Все говорят, кому что лучше помогает: мы это пьем, а мы это пьем. Есть та категория родителей, которая перепробовала все известные жаропонижающие для детей в сиропных видах, и в виде свечей, говорят: «Ой, а мы по старинке даём, но-шпа, анальгин с чем-то в смеси». «А я даю таблетку половиночку, только это помогает». Насколько вообще родители уполномочены, имеют возможность выбирать, и насколько это может чревато, сказаться на ребёнке такая вольная трактовка того, что можно в разном возрасте? Причём, я хочу оговориться, что речь шла о достаточно маленьких детях, не о подростковом возрасте 12-ти лет, когда принимают уже взрослые препараты и взрослые дозировки.

Александр Лобанихин:

У детей с жаропонижающими такая ситуация. Мамы, на самом деле, в выборе достаточно ограничены. Как правило, детям разрешены препараты, содержащие парацетамол и содержащие ибупрофен, самые часто используемые в данном возрасте. Все остальные препараты для детей являются либо препаратами, которые можно использовать только в стационаре, либо препарат, который используется как противовоспалительное средство при системных воспалительных заболеваниях, например, глубокая ревматология. Только эти два рода препаратов, по большому счёту, сейчас используются с жаропонижающей целью. Всё остальное может быть использовано только по назначению и под присмотром врача. Причины на то достаточно веские. Все препараты, содержащие ацетилсалициловую кислоту, которая у детей вообще ни в коем случае не применяется с жаропонижающей целью, препараты, содержащие нимесулид, который с жаропонижающей целью у детей тоже не применяется, могут вызвать достаточно серьёзные осложнения. Чаще всего это осложнения на печень, то есть имеют гипотоксичный эффект, и эти осложнения могут привести к быстрым фатальным последствиям. В частности, если говорить про ацетилсалициловую кислоту, это чуть ли не острая печёночная недостаточность. Ацетилсалициловая кислота – это банальный аспирин. Дёшево и сердито, и вроде как всегда под рукой.

По поводу вопроса, что помогает тот или иной препарат, сложно бывает угадать. Если ребёнок заболел и его смотрит доктор, то доктор чаще всего определяет, какой препарат нужно назначить. Тут зависит от многих факторов. Во-первых, от стадии лихорадки. Это может быть в стадии подъёма, на которую препарат давай - не давай, всё равно она будет на высокой стадии; когда лихорадка держится на определённом уровне, самая может быть, благодарная стадия; и стадия, в которой, может быть, попадёте в стадию лизис, когда температура падает, то, конечно, «помогло»! На этом этапе не «помогло», а организм сам перекипел, вспотел. То есть выводы сделать достаточно сложно. Плюс, нужно понимать, чем вызвано. Если доктор понимает, что в большей степени температура вызвана периферическим воспалением, то это один препарат, если это воспаление связано с общим системным ответом организма, то это другой может быть препарат.

Мария Рулик:

Возраст ребёнка, я думаю, тоже в том числе что-то даёт. Что-то дают сиропы, что-то – свечи. Может быть, в каком-то возрасте можно попробовать одно, потом другое, чтобы посмотреть, на что лучше даёт отдачу ребёнок. Но, действительно, сбивать, не сбивать, и в какое время сбивать – надо знать, во-первых, своего ребёнка, во-вторых, консультироваться с врачом. В принципе, всегда консультироваться с врачом.

Давайте посмотрим, какие ещё существуют основные ошибки? Что ещё, чем у нас люди злоупотребляют, родители, взрослые?

Александр Лобанихин:

Такая ошибка распространённая, о которой хотелось бы в очередной раз коснуться, даже не антибактериальная терапия, а использование сосудосуживающих капель. Многие люди считают, что при длительном использовании, в принципе, привыкание – самое страшное, что может произойти. В чём основная ошибка?

Все сосудосуживающие капли имеют информацию, для какого возраста, у них всегда соблюдена интервальность, у них разная концентрация. Нужно отметить, что сосудосуживающие капли, как правило, содержат в себе препараты, которые в фармакологии называются адреномиметики. Это препараты, которые, в том числе в таблетках, в системных дозах используются для лечения заболеваний сердца и желудочно-кишечного тракта. Поэтому несоблюдение концентрации для определённого возраста, учитывая, что у ребёнка достаточно проницаемая тонкая слизистая, концентрация для него может быть большая, этот препарат попадает в кровь и может оказать системный эффект. Системный эффект у него, как правило, направлен на то, чтобы сердечно-сосудистая система начала работать сильнее, активнее и быстрее. Это достаточно серьёзная проблема.

В прошлом году была статья, не вспомню, в каком журнале, о том, как ребёнок попал в реанимацию вследствие именно применения не той дозировки. Ребёнку до 3-х лет использовалась взрослая дозировка сосудосуживающих капель. Просто мама решила: подумаешь, доктор прописал 0,025% називин, я буду использовать вот этот; что есть дома, то и буду использовать. Самое нестрашное то, что со временем сосуды в слизистой оболочке носа без этого препарата находятся постоянно в расширенном состоянии, отёк там не проходит, даже если ребёнок не болеет. Ребёнок или взрослый. По-русски сказать, что это некое привыкание, которое потом очень долго лечить и очень долго купировать, вплоть до удаления слизистой оболочки носа, потому что со временем эти капли не спасают. Они каждые 5 минут уже не спасают, гормональные капли уже не спасают, блокады внутриносовые уже не спасают. Единственное, что остаётся – рыхлую огромную слизистую с разрушенными сосудами, собственно говоря, удалить. Такими вещами в плановом режиме занимаются ЛОР-врачи. С концентрацией препаратов, кратностью их применения нужно быть осторожным. У ребёнка, учитывая объём организма, даже небольшие концентрации могут вызвать серьёзный системный эффект.

Сосудосуживающие капли содержат адреномиметики, которые заставляют активнее работать сердечно-сосудистую систему.

Мария Рулик:

Я могу сказать, что даже в случае с подросшими детьми. Моей дочке в данный момент 12 лет, не так давно обращались к ЛОРу по причине затяжного насморка. Доктором были назначены детские капли. На мой вопрос: «Как? Она же ростом с меня», он говорит: «Ростом с вас, а всем остальным не с вас, имейте это ввиду. Детский организм до определённого возраста остаётся детским организмом».

Александр Лобанихин:

Есть некоторые анатомо-функциональные особенности.

Мария Рулик:

Поэтому, тут решать по росту, по весу и так далее тоже не всегда корректно. Врачу виднее, какая дозировка нужна данному ребёнку при данном заболевании. Не стоит заливать чуть побольше, это не значит, что ему станет чуть быстрее легче.

Из серьёзных вопросов мы немного затронули антибиотики, но мы затронули самоназначение и самопроизвольный приём данных достаточно серьёзных средств. А есть же ещё такая ошибка, как нарушение режима приёма. Насколько я знаю, там чётко приписано, сколько раз, чуть ли не по часам, с определённым интервалом. Насколько это важно, насколько часто этим родители пренебрегают, и какие могут быть последствия?

Александр Лобанихин:

Всё верно. Часто родители пренебрегают по причине того, что их может быть не акцентировали на том, что всё-таки антибиотик имеет определённую кратность приёма, интервальность приёма между этой кратностью. Если он принимается один раз в день, нельзя в один день принять утром, а в следующий день принять вечером. Курс имеет определённую длительность по дням.

Мария Рулик:

С чем связана такая точность?

Александр Лобанихин:

Это связано с тем, что свой эффект антибактериальные препараты могут оказывать только при наличии определённой концентрации, постоянной концентрации в организме. Когда мы нарушаем интервальность или кратность приёма, пропускаем один прием, здесь мало того, что кратность, мы ещё интервальность пропустили. Получаются моменты, когда антибиотика много, и моменты, когда антибиотика в крови становится мало. Но, учитывая, что курс лечения ещё не прошёл, часть микроорганизмов ещё этим антибиотиком не убиты. В зависимости от микроорганизма курс может быть разный. 3-5-7-10 дней, всё зависит от заболевания. Что происходит в период провала, когда антибиотика мало? Бактерию они не убивают, но бактерии достаточно изменчивы. Большинство из них коварны, изменчивы, очень быстро передают информацию друг другу. Как Распутин яд потихоньку пил, они так же антибиотик потихоньку пробуют, и пока суть да дело, к следующей таблетке, или к следующему заболеванию они могут выработать невосприимчивость к этому антибиотику.

Например, часто, когда родители получают результат посева, смотришь, там бактерия какая-то и антибиотики перечислены, и написано R, R, R – резистентность. То есть она тотально резистентная, ко всем антибиотикам. Это может быть следствием двух причин. Причина первая, это фактически принесено откуда-то из большого лечебного учреждения, где этих микроорганизмов очень много. Они всё попробовали, в фурацилине плавают, живут, им уже всё по барабану. С ними очень сложно бороться, поэтому режим, связанный с внутрибольничной инфекцией, в больницах очень строгий. Даже в некоторых странах, кажется, в Европе, в своё время было принято роддома не закрывать на чистку, а сжигать и строить новые. Такая практика. Поэтому в эти антибиотиковые «ямки» формируем устойчивую флору, которая потом может сохраняться, может какое-то время существовать. Мы вроде бы вылечились, пропили курс, всё, но небольшой кусочек остался. Первое, что может быть – он потом реактивируется и будет устойчив к этому антибиотику, и может быть и к другому из этого же класса. Второе, что может быть, он останется жить, и организм будет вырабатывать к нему антитела. Эти антитела, как в случае со стрептококковой инфекцией, будут схожи, точнее, антиген стрептококка очень схож с некоторыми клетками нашего организма. Эти антитела, которые направлены против стрептококка, будут бомбить наш собственный организм, порождая аутоиммунные заболевания. Поэтому такие бактерии тоже нужно искоренять.

Мария Рулик:

В любом случае, насколько я понимаю, это основная проблема: родители недопивают до конца курс, потому что как только видят визуально, что у ребёнка упала температура, появились силы, появился аппетит, ребёнок стал функционировать так, как это положено, родители выдохнули и решили не травить ребёночка дальше ужасными лекарствами.

Александр Лобанихин:

Всё правильно, да. Длительность курса может быть обусловлена разными причинами. Во-первых, возбудителем, во-вторых, заболеванием, спецификой заболевания. Стрептококковая пневмония лечится одно количество дней, более лёгкая бактериальная инфекция, или инфекция мочевыводящих путей лечится вообще по своей схеме, что касается антибактериальной терапии.

Мария Рулик:

К сожалению, наше время подходит к концу. Не всё мы успели, не всё смогли оговорить. Передача получилась замечательная, очень информативная. Я надеюсь, что многие родители для себя сделали выводы и, как минимум, будут более терпимо относиться к назначению врача, более терпеливы к лечению детей, не спешить, не торопиться, не заниматься самолечением.

Спасибо, Саша, огромное!

Александр Лобанихин:

Спасибо вам!