Пластическая хирургия: в погоне за совершенством
Организация здравоохранения
Муслим Муслимов:
Вечер добрый, дорогие друзья! С вами Муслим Муслимов, программа «Медицинский менеджмент», канал Mediadoctor. И сегодня у меня в гостях Нестеренко Максим Леонидович – пластический хирург с определенным опытом, который позволяет ему делать ряд уникальных операций, симультанных, я бы сказал, операций по пластической хирургии, и тот человек, который действительно подает надежды и, мне кажется, в дальнейшем будет звездой российской пластической хирургии. Максим, первый мой вопрос стандартный. Это вопрос по поводу трендов в здравоохранении. Как Вы считаете, какие тренды в здравоохранении у нас присутствуют? Я понимаю, что Вы человек не госслужбы или не такой управленец, как мы приглашали академиков, руководителей научно-исследовательских институтов, но, тем не менее, на своем уровне: в чем тренды в здравоохранении именно в Вашей нише?
Максим Нестеренко:
Здравствуйте, Муслим! Очень приятно, что Вы меня позвали. Но, на самом деле, я больше на земле, больше в Интернете, в Instagram представлен и там рассказываю о себе, особенно учитывая сейчас новые социальные сети и Instagram, который просто заполонил, и в большинстве своем пациенты даже оттуда идут.
Вообще, хирургия – это все-таки консервативный момент, и мало чего-то нового происходит, поэтому из последних лет 10-15 это эндоскопическая техника, то есть применение эндоскопической техники из последних трендов. И его начали использовать везде: для подтяжки лица, для ринопластики. То есть что мы получаем? Получаем менее инвазивную процедуру, то есть меньше происходит травматизация, и, соответственно, реабилитация становится проще. А последние год-полтора развивается увеличение ягодиц. Причем раньше очень много использовали имплантат, а сейчас все переходят на использование липофилинга – это когда собственный жир мы берем из тела, с животика, заодно и талия появляется. И чем хорошо? Во-первых, это собственный материал, и он не дает каких-то осложнений, смещений, и в то же время получается очень естественно и натурально. Конечно, есть проблема, что он рассасывается в определенных местах, но сейчас доказано, что при введении в ягодицы больше 50% жира остается, и поэтому дает хороший результат.
Муслим Муслимов:
Звучит прекрасно: тренд в здравоохранении на данный момент – это ягодицы.
Максим Нестеренко:
Это попа.
Муслим Муслимов:
Хотел бы сказать о медицинском туризме – это туризм въездной (из-за рубежа), который у нас сейчас присутствует, и туризм внутри России. Я знаю, часть пациентов едет в Тулу к известным корифеям, оперироваться там.
Максим Нестеренко:
Да.
Муслим Муслимов:
И там огромная очередь. Фактически это тоже внутренний российский туризм. Ощущаете ли Вы на себе? Вы затронули такую тему – Instagram. Недавно с коллегами обсуждали. Раньше была такая широкая концепция сарафанного радио, когда или учреждения выходили на сарафанное радио, или конкретно известен становился врач. А сейчас есть Instagram, есть маркетинговая стратегия, есть, условно, бюджет, его отработали – раз, и поток пациентов пошел. Насколько Вы эту корреляцию видите?
Максим Нестеренко:
Сарафанное радио все равно остается. Если пластический хирург делает все хорошо, то постепенно все больше и больше пациентов у него будет. И ему даже не нужна никакая реклама, то есть моим коллегам с 30-40-летним стажем, если они все хорошо делали, не нужно рекламироваться. И, конечно, сейчас Instagram очень широко представлен. Но в этом и плюсы, и минусы, то есть можно, грубо говоря, если ты хорошо делаешь, за год и так себя разрекламировать, просто тебе нужно будет по 50-60 операций делать. Но это нужно делать хорошо, потому что если ты чуть-чуть сделаешь не так или, может, даже какой-то шовчик будет широкий, еще что-нибудь, то пациенты будут выкладывать. Это сразу все видно. И нельзя делать плохо – нужно сделать с первого раза хорошо.
Муслим Муслимов:
То есть они выкладывают и хорошее, и плохое в Instagram?
Максим Нестеренко:
Да. Раньше как было? Должна быть реабилитация. Это же не просто увеличить, например, губы, то есть и швы должны зажить, и чтобы организм восстановился. Результат у нас получается после любой операции через год, а некоторые пациенты начинают сразу выкладывать, и это уже минус.
Муслим Муслимов:
Какая команда приводит к успеху пластического хирурга? Из каких элементов она состоит? Какие слова она должна правильно подбирать? На каких этапах включаться?
Максим Нестеренко:
За одним человеком всегда присутствует команда. У меня очень большая команда: анестезиолог, операционная сестра, ассистент, хирург, администратор. Мы просто работаем в клинике. Все-таки невозможно оперировать и выкладывать те же самые фотографии в Instagram, и приходится набирать людей, которые тебе будут помогать. Поэтому в пиаре у меня несколько девочек, которые помогают мне размещать фотографии. Очень много зависит от команды, потому что когда все работают слаженно, получается хороший результат.
По поводу туризма. У меня очень много пациентов, наверное, 50%, которые приезжают вообще не из Москвы, то есть очень много у меня представлено пациентов из Казахстана, Европы, из Америки приезжают. И сейчас это очень распространено, потому что рубль упал.
Муслим Муслимов:
То есть оперироваться дешевле?
Максим Нестеренко:
Да, получается намного дешевле и эффективно, и результаты хорошие. Если, например, сравнить с той же самой Америкой, это 8-10 тысяч долларов, а у нас эта операция стоит, например, 200 тысяч рублей. И, соответственно, они приехали, сделали операцию, пожили в гостинице пять дней…
Муслим Муслимов:
Посмотрели город.
Максим Нестеренко:
Да, погуляли, и еще деньги остались. Уровень наших хирургов очень высокий, поэтому очень много пациентов. Ну и, конечно, это пациенты из СНГ. Очень много из Казахстана почему-то.
Муслим Муслимов:
Ведете ли Вы такую статистику: какое количество в процентном соотношении российских граждан и какое количество приезжих?
Максим Нестеренко:
Во-первых, у меня приезжие все говорят на русском. Американец не приедет, все равно он будет у себя оперироваться. То есть это наше русскоязычное население, которое проживает там. Поэтому где-то 50 на 50 у меня приезжих и из Москвы. А если брать СНГ – где-то 20%, это Казахстан, Белоруссия, Украина. Это основные направления.
Муслим Муслимов:
Максим, скажите, сейчас на площадках «Российского экспортного центра», на площадках «Деловой России», общественных организаций мы часто слышим, когда обсуждается вопрос въездного медицинского туризма. Как Вы считаете, какие меры государство могло бы привнести для того, чтобы у Вас, как у пластического хирурга, таких пациентов стало бы больше? И нужны ли эти меры сейчас? Или Вы самостоятельно справляетесь?
Максим Нестеренко:
Вы знаете, в привлечении государства я, например, не вижу необходимости. Может быть, если оно хочет контролировать это, то есть дополнительные налоги.
Муслим Муслимов:
Хочет, но не может.
Максим Нестеренко:
Да, но налоги все равно же оно собирает, то есть мы оперируем как своих пациентов, так и зарубежных, и поэтому все равно клиника налоги оплачивает. На данный момент все у нас прекрасно, все хорошо, главное – нам не мешать.
Муслим Муслимов:
Скажите, пожалуйста, если говорить о психологических проблемах, которые зачастую пациенты пытаются решить пластической хирургией, насколько этот акцент серьезен? Как-то Вы решаете? Или взаимодействуете с психологами, которые помогают вывести на правильный ракурс? Потому что я знаю, что есть целая концепция заболевания, когда человек постоянно ложится под операционный нож и уже не может остановиться. Фактически у него полностью операционное лицо. Как с этим быть?
Максим Нестеренко:
У нас пластическая хирургия немножко отличается от общей хирургии. В общей хирургии это прямые показания, тот же самый аппендицит: если не сделаешь – человек просто умрет. А у нас все-таки показания больше эстетические, то есть это желание пациента что-то изменить.
Но и в нашей специальности есть четкие показания к операции. Например, нос. Вот если я вижу, что нос я не могу сделать, и пациентка приходит и говорит: «Сделайте мне красиво» или «Сделайте, чтобы мне подходило». Я говорю: «А как это?» То есть для меня красиво одно, для нее красиво по-другому. Я ей даю зеркало, и она рассказывает, что конкретно надо сделать. То есть она должна показать, как она хочет, а я уже, как хирург, должен ей сказать: «Да, это я могу» («Нет, это я не могу»). А получается вообще третье, потому что нос – это самая сложная в пластической хирургии операция. Или бывает даже и отказываешь пациентам в операции, если она не может сформулировать, что она хочет. Поэтому для этого нужна консультация.
И, конечно, тут психологический момент играет очень важную роль, потому что ты за 10 минут должен понять, насколько она адекватно хочет эту операцию, и будет ли ей лучше. А может быть и правда, у нее все хорошо, у нее прекрасный, красивый носик, а она все равно хочет. И приходиться ей отказывать, но, к сожалению, мы не можем сказать ей: «Сходите к психологу». И мы не можем ей в этом плане отказать, но я обычно отправляю: «Сходите к другим врачам». То есть если пациент сходил к трем врачам, и все три человека ей отказали – наверное, она задумается о том, может быть, ей правда не делать.
Например, когда я был в ординатуре, на кафедре профессора Неробеева (ЦНИИС – альма-матер нашей пластической хирургии, челюстно-лицевой хирургии), там сидел член-корреспондент – психиатр. Больше я нигде не видел, чтобы так происходило. Мы немножко лавируем. А вот ко мне приезжала девушка, кажется, из Швейцарии, она говорила: «Чтобы я попала к пластическому хирургу, я должна пройти шесть сеансов у психолога». Естественно, она не пошла. Она приехала в Россию, и здесь мы ей сделали операцию. Но там все прекрасно, были показания. Поэтому у каждой операции есть показания, и тут хирург выступает как психолог, потому что если пациентка не может сформулировать, что она хочет, если у нее ожидания от операции завышены, то потом, какую бы прекрасную операцию не сделал хирург, он все равно получит недовольного пациента.
У каждой операции есть показания, и тут хирург выступает как психолог, потому что если пациентка не может сформулировать, что она хочет, если у нее ожидания от операции завышены, то потом, какую бы прекрасную операцию не сделал хирург, он все равно получит недовольного пациента.
А что такое недовольный пациент? Это те же самые отрицательные отзывы, это тот же самый Instagram, где они просто будут писать и говорить: «Мне не нравится». А фотографии не будут показывать, то есть она останется недовольной. Есть такая присказка: «Лучше я сам пациенте заплачу, лишь бы ее не оперировать». Потому что бывают такие пациенты, такие сложные, что просто невозможно угодить. И у них завышенные представления о пластической хирургии, потому что сейчас в Instagram и везде в Интернете: «безоперационное», «без наркоза», «без швов», «без отеков», «завтра на работу». То есть настолько наша хирургия уже распиарилась, что у пациентов уже ощущение, как будто это идти к парикмахеру. То есть пришел, быстренько сделал и ушел. И забывают про реабилитацию, про все. Нужно настраивать пациента, и это, на самом деле, моя работа. 30% – это операция и процентов 70 – это разговор.
Муслим Муслимов:
Если говорить о переделках, часто приходится переделывать за коллегами?
Максим Нестеренко:
Очень часто приходят. И, конечно, повторная операция всегда сложнее. Даже тот же самый нос. Ты не знаешь, что там. То есть ты можешь как-то спрогнозировать, обследовать пациента, но все равно ты не можешь знать: хирург просто был не очень опытный и не справился, или он все сделал хорошо и просто лучше сделать невозможно. И пациенту ты рассказываешь: «Сходите к своему хирургу, пообщайтесь. Если доверие к нему осталось, может быть, у него сделайте эту операцию, потому что он знает, что он делал». Поэтому повторные операции чем и сложны, что они непредсказуемые. И, конечно, каждая последующая повторная операция на 10% снижает возможность получить хороший и красивый результат.
Муслим Муслимов:
Вы сейчас сказали о тренде, что это ягодицы. Но, по сути, это некий формат красоты – той красоты, к которой Вы даете доступ пациентам.
Максим Нестеренко:
Широким массам.
Муслим Муслимов:
Да, широким массам. Вообще есть ли у Вас миссия, которую Вы несете исходя из этой концепции? Делая свою операцию, Вы даете им возможность жить с таким лицом, с грудью долгий период времени.
Максим Нестеренко:
Конечно. Понимаете, это же женщины. Вот она родила, у нее была прекрасная грудь. Она походила, увидела, что это такое. А потом она откормила, и у нее грудь пропала, и она хочет вернуть ее. Процентов 60 – это пациенты именно после кормления детей. Она хочет сделать то, что у нее было. И когда ты ей это делаешь, она же становится счастливой. А носик насколько людей меняет. Даже люди не замечают. Приходит с одним мальчиком, а через три месяца у нее уже другой мужчина. Поэтому я всегда спрашиваю: «Женаты?» Если нет, то могут поменять даже мужчину.
Муслим Муслимов:
Скажите, а часто ли изменение в пластике ведет к изменению в личной жизни и судьбе, в роде занятий?
Максим Нестеренко:
Я всех не спрашиваю. Конечно, бывает иногда, пациента спрашиваю: «Как изменилась Ваша жизнь?» Если, например, девушка не замужем, то меняет мужчину. Понимаете, уверенность в себе появляется больше, и она себя несет по-другому, и мировосприятие у нее другое. Она хочет что-то поменять, что-то изменить, и очень часто это в лучшую сторону. Одна пациентка занималась продажей машин. Она продавала Mercedes, а потом, после операции, перешла на Rolls-Royce, то есть ее повысили.
Муслим Муслимов:
Какой интересный эффект.
Максим Нестеренко:
Да, а всего лишь увеличение груди.
Муслим Муслимов:
Насколько пластическому хирургу важен психологический подход и в целом образование? Мы с Вами понимаем, что есть биоэтика и деонтология, которую все мы проходим еще в институте. Где-то в ординатуре мы накапливаем еще больше опыта, а в непосредственно практической деятельности он у нас закрепляется. И каждый врач имеет свой стиль общения и дискуссий, настройки форм взаимодействия с пациентом и с его родственниками, что немаловажно. В Вашем случае, как мы понимаем, это еще род деятельности.
Максим Нестеренко:
Да-да.
Муслим Муслимов:
Как Вы считаете, насколько нужны курсы или насколько нужно обучение для пластического хирурга в плане психологии? Потому что многие идут в пластику, но немногие в ней остаются.
Максим Нестеренко:
На самом деле, редко когда у пластического хирурга есть психологическое образование, но это бы не помешало. На самом деле, оно вырабатывается постепенно. И, как я уже говорил, 30% – это хирургия, а 70% – это именно психологическое общение и разговоры. У меня нет, конечно, профессионального образования, но я пошел бы. Но как многие пациенты мне говорят: «Максим Леонидович, Вы как психолог уже». Но это потому что ты вынужденно им становишься.
Редко когда у пластического хирурга есть психологическое образование, но это бы не помешало. 30% – это хирургия, а 70% – это именно психологическое общение и разговоры.
Когда я работал в ординатуре, я принимал в том же самом ЦНИИС около 40 человек в день, и каждому поставить диагноз, каждого нужно послушать. И сейчас у меня где-то по 40 человек, но уже на консультацию. Вот сегодня только что закончил. И с каждым нужно поговорить, и за 10 или 15 минут нужно понять: какой человек, что он хочет, чем ты можешь помочь. То есть много-много чего нужно понять, а это приходит с опытом. Времени, конечно, у меня мало, но я бы с удовольствием сходил.
Муслим Муслимов:
Если говорить о гендерном принципе взаимодействия с пациентом, кому больше доверяют – мужчине или женщине?
Максим Нестеренко:
Мне кажется, все-таки мужчине. Очень много женщин считает, что хирург-женщина не так будет щепетильна. Женщине тяжело даже профессионально развиться, потому что она должна забыть про свою семью. Что такое «хирург»? Это дежурства, в ординатуре ты постоянно находишься. Никакая семья тут не справится. И когда это мужчина, он может потратить больше времени на свое образование, а женщине тяжелее. Поэтому часто она выбирает и семью, и хирургию, поэтому она, как мне кажется, остается больше дежурным доктором, то есть не оперирующим, занимается ведением пациентов. Но очень много есть пластических хирургов и женщин, и они хорошо делают. Я знаю эти фамилии. Поэтому, наверное, тут пациентка для себя должна решить, кому она больше доверяет. Но, как мне кажется, по статистике выбирают больше мужчин.
Муслим Муслимов:
Если говорить об осложнениях, причинах этих осложнений и как их можно избежать. Насколько взаимодействие пациент-врач важно, чтобы снизить эти осложнения? Как Вы считаете, как подходить к этому вопросу в целом?
Максим Нестеренко:
Наверно, тут все начинается именно с консультации. Когда ты рассказываешь пациентке, как она должна подготовиться, что может быть, обсуждаешь мелкие детали, и она уже достаточно адекватно реагирует на какие-то осложнения. Но, конечно, есть и общехирургические осложнения, которые мы пытаемся во время операции предугадать, исключить те же самые гематомы, смещения, серомы, то есть все что угодно может быть, это хирургия. Это даже не косметология, поэтому тут все может быть. И даже если хирург – профессор со стажем больше 40 лет, у него могут быть те же самые осложнения. Их может быть меньше, но все равно они присутствуют. Поэтому когда у пациентов происходит что-то не так, нужно идти к своему хирургу и разговаривать, обсуждать: что можно сделать, как можно исправить. Каждый хирург зависит от тех пациентов, которых он оперирует, и он старается, чтобы все были довольны, чтобы все получили тот результат, за которым они пришли.
Каждый хирург зависит от тех пациентов, которых он оперирует, и он старается, чтобы все были довольны, чтобы все получили тот результат, за которым они пришли.
Муслим Муслимов:
Сейчас мы в прямом эфире. Нас смотрит сейчас порядка 7 тысяч человек в онлайне. Почему к Вам должны идти люди и оперироваться? Чем Вы лучше, так скажем?
Максим Нестеренко:
На самом деле, не люблю себя пиарить. Я больше люблю показать свою работу. Три месяца, шесть месяцев пациенты смотрят за моей работой и потом уже приходят и говорят: «Доктор, я за Вами наблюдала полгода и наконец-то к Вам пришла».
В перевязочную пришла девочка через неделю после операции. И этих девочек, которые пришли на консультацию, провожу в перевязочную, они там могут потрогать грудь, то есть видят результат. Они могут пообщаться с моими пациентами. Но у меня очень большой поток операций – где-то около 30-40 операций в месяц в среднем. Сейчас, конечно, поменьше – лето. Поэтому, наверное, я специализируюсь по носу и по увеличению груди. И я делаю максимально натурально, максимально естественно. И самое главное, что я могу сделать одномоментно несколько операций. Та же самая ринопластика, увеличение груди. А пациенты хотят как? Сейчас.
Муслим Муслимов:
И все сразу.
Максим Нестеренко:
Да, и все сразу, да еще и бесплатно.
Муслим Муслимов:
Кстати, по поводу «бесплатно». Есть ли какие-то благотворительные фонды красоты, которые поддерживают женскую фигуру и спонсируют такого рода операции? Или Вы можете сейчас в камеру сказать, что какие-то существуют?
Максим Нестеренко:
У меня очень часто проходят различные конкурсы, которые мы проводим в обмен на рекламу. Летом мы проводили с блоггерами большой конкурс, и мы делали это все бесплатно.
Муслим Муслимов:
То есть, условно, Вы планируете каждое лето это делать?
Максим Нестеренко:
Да. Каждый раз мы для развития, для рекламы. Пациенты видят, они ждут конкурсы, чтобы поучаствовать в них.
Муслим Муслимов:
Если говорить о мифах и предрассудках Вашей профессии, какие мифы и предрассудки чаще всего попадаются?
Максим Нестеренко:
Мифов очень много. Даже из самых простых: когда делать операцию – летом или зимой? В Бразилии делают – там все время жара. А у нас спрашивают: «Доктор, летом можно или нельзя?» Можно в любое время делать. Единственное, что я советую с морем ограничить. Если два месяца – лучше на море, а после двух месяцев уже делать операцию.
По поводу груди: «Кормление – можно или нельзя?» То есть все приходят и все боятся, что потом не смогут кормить. Все девушки после операции у меня кормят. Я знаю человек 10-15, которые кормили потом и делали повторную операцию. И причем бывает так, что девушка откормила грудью, грудь сократилась, и даже не требуется повторная операция.
«Импланты: на всю жизнь или не на всю жизнь?» На всю жизнь. На самом деле, сейчас все фирмы, самые большие, дают пожизненную гарантию на эти импланты.
Муслим Муслимов:
В самолетах взрываются?
Максим Нестеренко:
Не взрываются. Делали эксперименты: и погружались очень глубоко, и в самолетах поднимались. У меня очень много, кстати, пациентов-стюардесс. Где-то через неделю-две я уже разрешаю работать, и прекрасно они проходят медкомиссии, спокойно занимаются своей работой.
Муслим Муслимов:
Насколько сложно носить импланты?
Максим Нестеренко:
Первое время просто ограничение физической нагрузки, а потом привыкают и не ощущают даже, что что-то у них там есть. Вес, конечно, присутствует. В среднем я ставлю где-то 280-320 грамм каждый имплантат. Это получается около 600 грамм. Но ни одна из девушек не жаловалась, что какой-то вес прибавляется.
В среднем я ставлю где-то 280-320 грамм каждый имплантат. Это получается около 600 грамм. Но ни одна из девушек не жаловалась, что какой-то вес прибавляется.
Муслим Муслимов:
Но самый эксклюзивный случай в плане Вашей деятельности? Какой Вы вспомните в первую очередь по поводу взаимодействия с пациентом?
Максим Нестеренко:
Сложный вопрос.
Муслим Муслимов:
Мне кажется, у каждого хирурга есть такие случаи, которые запоминаются на всю жизнь.
Максим Нестеренко:
Запоминаются, на самом деле, сложные случаи. Когда все хорошо, девушка довольна, пару раз пришла на перевязку, на осмотр и потом пропадает. А когда что-то происходит повторно, и ты начинаешь с ними работать, обсуждать и делаешь-делаешь. Сложный нос, например, когда была реконструкция носа, когда нос не дышал, или после травмы приходится делать большую реконструкцию. Я же еще челюстно-лицевой хирург у профессора Неробеева был и поэтому имею право делать не только наружный нос, но и внутренний нос. Вообще, нос – это интересная операция. Она сложная, но и очень интересная, потому что приходится много думать и очень много вариантов решения проблемы.
Муслим Муслимов:
А если говорить в процентном соотношении, каких операций у Вас больше?
Максим Нестеренко:
Конечно, это маммопластика – 70%. Нос – где-то около 20%. Я делаю абдоминопластику – это когда большой фартук (когда девушка похудела резко, а фартук у нее остался). Делаю эндоскопию лица, пластику век, но это уже возрастные операции. Увеличение ягодиц, липофилинг я начинаю потихонечку вводить в свою практику. И вообще, пластический хирург, как и другой хирург, всегда развивается. Мы ездим на конференции, мы всегда растем.
Муслим Муслимов:
По статистике в России какое количество пластических операций? Растет оно или уменьшается в целом?
Максим Нестеренко:
Мне кажется, растет, потому что сейчас красота все больше развивается и везде рекламируется, и люди уже идут проще. Если сравнить даже лет 10-15 назад, было 5-9 брендовых хирургов, которые были единственными, и операции стоили дорого. А в настоящее время увеличение груди – 250 тысяч рублей. По московским ценам – это вообще одна-две средние зарплаты, поэтому может себе позволить практически любой человек. Раньше это было только для звезд. Просто невозможно было сделать себе операцию, а сейчас очень много хирургов. Конечно, много хирургов молодых, поэтому очень тяжело выбрать своего хирурга, много предложений, и пациенту очень тяжело. Но очень много предложений – цена снижается, и та же самая косметология развивается, инъекции ботокса, гели.
Сейчас последний тренд какой? Это ЗОЖ и внешняя красота. Поэтому все к этому стремятся. В наше время плохо быть старым, нужно быть внешне красивым, спортивным. Неважно, что внутри, главное, что снаружи все-таки больше у людей. Поэтому пластическая хирургия и косметология в тренде.
Муслим Муслимов:
Максим Леонидович, Вы выезжаете на конференции, симпозиумы. А вот если говорить подробно, как Вы считаете, каким должно быть образование врача, который уже оперирует? Врач – это же такая специальность, тот человек, который должен постоянно, всю жизнь учиться.
Максим Нестеренко:
Всю жизнь.
Муслим Муслимов:
Мы всю жизнь обучаемся, всю жизнь постоянно получаем какие-то интересные информационные сообщения.
Максим Нестеренко:
На самом деле, очень тяжело учиться, потому что если сравнить просто общую хирургию, там ты приходишь на кафедру и тебя учат, и ты потихонечку-потихонечку развиваешься. В пластической хирургии немножко не так. Очень большая конкуренция, и хирурги никогда не учат конкурентов, и им не хочется делиться, потому что это же деньги. Зачем я буду рассказывать кому-то, если я буду делать лучше всех? Ко мне будут больше идти. Поэтому очень тяжело научиться.
Но как я представляю, это институт, потом это ординатура. Сейчас вводят три года стажа общего хирурга. Я, например, закончил ординатуру по общей хирургии (Институт Склифосовского), потом челюстно-лицевую хирургию, потом пластическую хирургию у Мантуровой, а потом уже начал потихонечку сам оперировать. Но тут, на самом деле, очень важно найти своего гуру, своего наставника, и чтобы повезло. Потому что приходишь на кафедру, там очень много врачей, и кто тебя возьмет? Кто тебе будет показывать свои нюансы? Поэтому нужно искать, нужно пытаться. И если повезет, ты найдешь человека, который передаст тебе все свои умения и знания. Ну, и потом развиваться всю жизнь.
Очень важно найти своего гуру, своего наставника, и чтобы повезло. И если повезет, ты найдешь человека, который передаст тебе все свои умения и знания.
Муслим Муслимов:
Вы лауреат премии «Грация» (2016 и 2017 год), «Хрустальный Лотос», спикер и тренер многопрофильной международной фармацевтической компании Allergan. Как Вам удается совмещать все эти участия и как удается завоевывать эти премии?
Максим Нестеренко:
На самом деле, премии – это все такое условное, потому что самое главное – это довольные пациенты, которые видят мои работы, в Instagram смотрят и выбирают уже. И они не смотрят на премии, не смотрят, на самом деле, даже на звания. Раньше было: вот профессор, значит он делает хорошо. А сейчас люди смотрят на твои работы: нравится, не нравится. Если тебе понравилась работа, пообщаешься – человек нравится, есть доверие – ты идешь к нему на операцию.
Компания Allergan – это американская компания, очень известная, у нее ботокс, филлеры, и она производит имплантаты. И я начал участвовать именно в обучении студентов. Это даже не студенты – это врачи, просто они в начале пути в пластической хирургии. У меня лекции по подбору имплантатов. Очень интересный был опыт, мне понравилось, думаю, будем сотрудничать дальше. Но вот эти премии присутствуют в нашей специальности. Тебя выбирают, ты кого-то выбираешь, поэтому они у меня тоже есть.
Муслим Муслимов:
Вы, наверное, состоите в обществе пластических хирургов или в общественных организациях подобного толка?
Максим Нестеренко:
На самом деле, когда я закончил ординатуру, я начал писать даже кандидатскую, но потом не сложилось, и я ушел из челюстно-лицевой хирургии и занялся пластической хирургией, поэтому, скажем так, не доучился до кандидата наук. Очень тяжело участвовать в лекциях – очень мало времени остается. Поэтому обучающие моменты у меня намного меньше, чем операционные. И, на самом деле, я больше не теоретик, я больше практик, потому что у меня много работы, у меня много операций, очень мало свободного времени.
Муслим Муслимов:
Если говорить о принципах счастья пластического хирурга, то в чем оно? То есть, грубо говоря, количество прооперированных пациентов в месяц или количество принятых в день на приеме?
Максим Нестеренко:
Наверное, больше не от количества зависит.
Муслим Муслимов:
В чем принцип счастья?
Максим Нестеренко:
Тут больше от качества зависит, потому что количество никому не интересно. Нужно, чтобы было меньше недовольных пациентов. И у нас такая присказка: «Мы такие ленивые, что не любим переделывать». Поэтому счастье хирурга – чтобы все пациенты были довольны. Конечно, невозможно сделать сто процентов, но развитие, развитие.
Муслим Муслимов:
Я знаю, Вы в этом году переходите из ранга молодых специалистов в ранг уже состоявшихся. У нас в государстве принято: молодой специалист – это до 35 лет. 36 – это уже...
Максим Нестеренко:
Молодой, перспективный, а сейчас уже сформировавшийся.
Муслим Муслимов:
Есть ли у Вас некий план собственного развития на год, на три, на пять в рамках еще и конференции?
Максим Нестеренко:
Я вот по поводу ягодиц начал обсуждать. Я только начинаю эти операции. Всегда хочется расширить объем тех операций, которые ты используешь. Это как раз увеличение ягодиц, потому что я уже много, что делаю, а вот попа – это пристальное внимание, потому что это сейчас развивается. У меня мало этих операций, но я думаю все-таки отдать все силы, и постепенно-постепенно привнести эти операции в свой список.
Муслим Муслимов:
Мы можем сделать сегодня вывод из нашей передачи: счастье Максима Леонидовича – это освоенные операции на ягодицах.
Максим Нестеренко:
И довольные пациенты.
Муслим Муслимов:
Я могу сказать, что для хирурга очень важна работа команды, именно ее идеологическая составляющая. Что Вас движет ежедневно ходить на работу, заниматься собственной профессией? Я думаю, это как совет молодым специалистам, которые сейчас выбирают: вообще стоит идти в пластическую хирургию или не стоит?
Максим Нестеренко:
Конечно, движущий момент – это те девушки, которые ждут результата, красоту. Я, на самом деле, сова. Я люблю поспать, но все знают, как я прихожу к 8 утра. Тяжело встать утром, но когда ты просыпаешься, ты все равно идешь. Приходишь – там девушки, они на тебя смотрят, как на человека, который просто изменит их жизнь. И поэтому они тебе доверяют. Ну как можно не прийти?
Муслим Муслимов:
А стоит ли идти молодым специалистам в пластическую хирургию? Или Вы сейчас скажете в эфире, что не стоит, чтобы не создавать дополнительную конкуренцию себе?
Максим Нестеренко:
Нет-нет. Тут каждый выбирает для себя, в какую ему специальность идти. На самом деле, это же общение. Я говорю, тут хирургии – 30%. Нужно любить женщин, можно так сказать, любить своих пациентов, потому что у меня мужчин очень мало. Я делаю операции, но 95% – это женщины. Поэтому нужно любить и привносить красоту, скажем так, чтобы они тебе доверились, нужно отдать все свое время, свою личную жизнь. Вот я, например, до сих пор не женат.
Муслим Муслимов:
А об этом знают Ваши пациенты?
Максим Нестеренко:
Я думаю, догадываются. Хотя 35 лет. И у меня нет детей, потому что я все свои силы и все свое время отдал на то, чтобы вырасти до такого уровня, как у меня сейчас.
Муслим Муслимов:
То есть, в любом случае, молодой специалист должен определиться с этим выбором и очень четко понимать: чтобы стать хорошим пластическим хирургом в 35, нужно очень много учиться, нужно много времени потратить.
Максим Нестеренко:
Времени, сил. И, на самом деле, родители, потому что когда около 30 лет, а ты практически ничего не зарабатываешь. Ты в одной ординатуре, во второй ординатуре, все твои одноклассники уже на машинах, уже двое детей, а ты все учишься и учишься. Когда же ты будешь оперировать? А ты все время в ординатуре и все время кому-то помогаешь – ты ассистируешь. Поэтому тут много времени требуется, чтобы стать хирургом. На самом деле, мы всю жизнь учимся. Хирург формируется к 35. То есть 35-40 лет – самый лучший возраст для хирурга, потому что больше от опыта зависит, а вот это самый лучший возраст.
Муслим Муслимов:
А формат взаимодействия с коллегами? Вы сказали, анестезиолог хороший должен быть в команде.
Максим Нестеренко:
Конечно.
Муслим Муслимов:
Но помимо этого мы же понимаем, что для того, чтобы подготовить пациента к операции, и кардиолог нужен.
Максим Нестеренко:
Конечно. Полное обследование проходит. Это анализы крови, мочи, обязательно терапевт, кардиолог, флеболог, рентгенолог. Если это ринопластика – это ЛОР-врач. А если у пациента еще какие-то заболевания, то, естественно, мы должны его полностью обследовать. Эндокринолог, все что угодно, пациент должен идти здоровым. Это не экстренная операция, у нас плановая операция. А когда это возрастные женщины, когда мы делаем подтяжку лица – там операция по восемь часов, и человек должен быть полностью готов. И, на самом деле, все это обследование для анестезиолога, потому что она ответственна за человека, то есть она должна ввести наркоз и вывести, чтобы все было хорошо.
Муслим Муслимов:
Если пофилософствовать, пофантазировать. Мы с Вами сейчас находимся в 2018 году, а если мы с Вами встретимся через 30 лет, к примеру, как Вы считаете, куда шагнет пластическая хирургия?
Максим Нестеренко:
Интересный вопрос. Я думаю, что она будет менее травматичная, будут развиваться какие-то новые материалы, возможно, новые имплантаты, а может быть, это будет без имплантатов. Но какие-то элементы хирургии останутся, потому что хирургия – это все-таки классическая специальность, где мало что меняется. Даже появление эндоскопии все равно не отменяет тех методик, которые мы используем, которые использовали около 35 лет наши учителя. Например, ринопластика. 30-40 лет назад мой профессор Брусова Людмила Арсентьевна (мой учитель) делала практически то же самое. И у нее прекрасный результат, они делали вообще реконструкцию. Поэтому методики остаются, приходят новые специалисты. Конечно, мы улучшаем все больше и больше. Между странами более тесные связи появляются, и мы развиваемся потихонечку все больше и больше.
Муслим Муслимов:
Вы знаете, я только что вернулся с Петербургского экономического форума, и там услышал анекдот о пластической хирургии. Правда, он был больше формата парикмахерства – стрижка бороды. Но, тем не менее, анекдот следующий: «Разработали систему по стрижке бороды. И каждый желающий может опустить туда лицо – и будет идеально подстрижена борода. И задают вопрос: «У каждого же лицо свое» – «Да не переживайте, после первой стрижки у всех лица становятся одинаковыми»». Я к тому, что нужен индивидуальный подход.
Максим Нестеренко:
Это да.
Муслим Муслимов:
В любом случае, мне кажется, даже через 30 лет, Вы со мной согласитесь, что он останется. Друзья, у нас в эфире был пластический хирург Максим Леонидович Нестеренко. Пожелаем ему удачи, воплощения, побольше понятных пациентов, побольше хороших результатов и успехов! Будем за Вами следить. Всего хорошего!
Максим Нестеренко:
Спасибо большое. Зовите еще.