Как алкоголь меняет нашу жизнь

Виктория Читлова:

Передача «Пси-Лекторий», я, ее ведущая, Виктория Читлова, врач-психиатр, психотерапевт. Сегодняшняя наша тема, надеюсь, интересная: «Как алкоголь меняет нашу жизнь». Сначала я вам прочту небольшой отрывок из стихотворения:

И так всегда. За пьяною пирушкой,

Когда свершается всех дней круговорот,

Любой из нас, приподнимая кружку,

В нее слезу нечаянно прольет.

Мы все устали. Да, устали очень.

И потому наш голос за тобой —

За васильковые, смеющиеся очи

Над недовольною и глупою судьбой.

Сергей Есенин. Почему Сергей Есенин? Наш дорогой гость Илья Федотов – кандидат медицинских наук, врач-психиатр, нарколог, гипнолог и трансактный аналитик, ассистент кафедры психиатрии Рязанского Государственного медицинского университета, председатель Совета молодых ученых Российского общества психиатров. Приехал к нам в гости на эфир из соломенной Рязани.

Илья, спасибо, что ты пришел, очень приятно. Давай, про Есенина немножко и поговорим. У всех на слуху его история, связанная в жизни с алкоголем. Насколько это действительно так? Может быть, мы немного расскажем нашим зрителям? Болел ли он? Можно ли его считать алкоголиком?

Илья Федотов:

Этот вопрос, на самом деле, до сих пор еще до конца не решен. Есть исторический контекст, историки по этому поводу спорят, есть клинический контекст. У нас была конференция год назад. Мы пытались рассмотреть его историю как пример творческого человека, пример того, как его болезнь повлияла на его творчество, помогала она ему или мешала ему. По мнению врачей, которые его лечили, и видели его в свое время, конечно, диагноз алкогольная зависимость стоял. Но, с другой стороны, сейчас есть довольно интересные исторические данные, которые находят историки, которые показывают, что его зависимость, может быть, была в чем-то преувеличена им самим, преувеличена теми, кто описывал его со стороны. Почему считается, что Есенин стал таким популярным? Потому что он нашел нишу в поэзии, нишу культуры, которые до него никто не занимал. Может быть, во многом его PR-ход был связан именно с тем, чтобы преувеличивать.

Виктория Читлова:

Маркетинговый ход пьяного балагура.

Илья Федотов:

Да, и он стал своим для очень большого количества людей, про которых до этого не пели, не писали. Им казалось, что они – сильная часть нашего общества.

Виктория Читлова:

Есть какие-либо документальные обоснования этому примеру?

Илья Федотов:

Когда мы были последний раз в музее С. Есенина, что под Рязанью в селе Константиново, нам рассказывали, что они подняли чеки, которые Есенин получал в барах, где он проводил вечера в Москве, как он пел в своих песнях, в стихотворениях. Оказалось, что, на самом деле, не так-то много он выпивал. Если посмотреть по количеству алкоголя, то там, буквально, две-три кружки пива за вечер. Если, скажем, сопоставлять с зависимостью, про которую мы привыкли думать, что она была у Есенина, то, может быть, она была не такой уж и тяжелой. Есть факты, которые, так скажем, заставляют сомневаться во многих вопросах и посмотреть на Есенина как на более сложную личность. Есенин однозначно был человеком сложного склада, в нем сошлось много личностных компонентов.

Виктория Читлова:

По современным меркам мы, как специалисты, можем отметить и черты пограничной личности с эмоциональной лабильностью, шизоидность. Некая аутистическая немножко замкнутость в сочетании с перфекционистскими идеями.

Илья Федотов:

Обсессивно-компульсивные. В частности, его почерк был очень специфический. В музее можно посмотреть его собственноручно написанные стихотворения. Он писал их не так, как мы себе представляем: может быть, лежа на берегу Оки. В опьянении, рожая стихотворение естественным путем. Это был труд. Они их писал днями, часами.

Виктория Читлова:

В тексте не прослеживается, что это было написано пьяной рукой, так получается?

Илья Федотов:

Были стихотворения, которые он писал в состоянии абстиненции. Считается, что на последнем этапе его жизни перед суицидом, перед смертью (тоже вопрос спорный), он писал стихотворения, когда друзья его вынимали из кабака, запирали в комнате, и там он, поскольку не мог пить, а делать было больше нечего, писал стихотворения. Четыре его самых известных стихотворения были написаны именно в этот период, именно в вынужденных условиях трезвости, можно сказать. То есть он тогда был, все-таки, не пьяный, а в абстиненции. Видимо, чувства, которые возникают в абстиненции, в зависимости, – чувство вины и чувство боли, горечь утраты, – и родили такие интересные, душевные стихотворения.

Виктория Читлова:

Понятно. Давай сразу, как говорится, с места в карьер. Какое имеется влияние этанола на мозг? Почему такая маленькая молекула вызывает такие разные эффекты у разных людей и даже у национальностей? Расскажи нам.

Илья Федотов:

Этот вопрос тоже очень интересный и сложный. Этанол имеет очень простую молекулу, С2Н5ОН. Все ее помнят и знают со школьных лет. Но при этом ее эффекты на мозг, во-первых, очень сильные, достаточно сильные, а во-вторых, они достаточно специфические. Нельзя сказать, что этанол вызывает только общую седацию, это неправильно.

Виктория Читлова:

Седация – это успокоение, снижение тревоги и вообще торможение психических функций.

Илья Федотов:

Да, это есть, эффект присутствует, но он не единственный. Есть куда более тонкие и куда более интересные эффекты. В частности, этанол специфически влияет на память, а именно, он блокирует процесс перехода памяти из кратковременной в долговременную. Считается, что у человека есть два вида памяти. Есть кратковременная память – как оперативная память у компьютера, куда мы загружаем информацию, необходимую для выполнения конкретной задачи, и есть долговременная память – как жесткий диск, где мы храним свои накопленные знания. И есть гиппокамп, который отвечает, как раз, за переход памяти из кратковременной в долговременную. Алкоголь блокирует этот переход, консолидацию. У человека в опьянении, даже когда он выпил, скажем, небольшую дозу алкоголя, одну кружку пива, грубо говоря, уже в этом состоянии частично блокируется функция перехода памяти. Это так называемый Cocktail party memory deficit, то есть потеря памяти, которая возникает на коктейльной вечеринке. Может быть, вспомните, состояние, когда вы уже выпили немножко, вам сложно запомнить потом какие-то новые сведения. Мы знакомимся с кем-то на cocktail party, обмениваемся номерами телефонов, потом их не можем вспомнить.

Виктория Читлова:

Да. Есть даже такое понятие как алкогольные палимпсесты, когда огромный кусок полностью выпадает из памяти во время алкоголизации.

Илья Федотов:

Если доза алкоголя растет, соответственно, может возникать полная блокада алкогольный палимпсест. Это не алкогольная кома, когда человек лежал и не помнит, что происходило. Это состояние, когда человек активно себя вел, совершал какие-то рискованные действия, очень часто люди что-то прячут в этом состоянии, деньги прячут и т.д.

Виктория Читлова:

Говорят кому-то, близким неприятные вещи.

Илья Федотов:

Говорят, что-то обещают, но потом об этом не могут вспомнить. В принципе, это состояние обратимо. То есть алкогольный палимпсест проходит сам по себе, когда проходит опьянение, потом эта функция восстанавливается. Но забытый эпизод восстановить невозможно, потому что это органическая амнезия, а не истерическая, не диссоциативная, тут просто нет субстрата памяти. Ни гипноз, никакие другие методы не помогут.

Эпизод, забытый во время алкогольного опьянения, восстановить невозможно. Ни гипноз, никакие другие методы не помогут.

Виктория Читлова:

Получается, память не закрепляется. Если человек готовится к экзамену, например, и параллельно попивает винцо, то у него есть большие риски вообще не вспомнить, что он учил?

Илья Федотов:

Алкоголь памяти никак не способствует, наоборот, он мешает запоминанию уже в малых дозах. Выпивать для того чтобы лучше запомнить –явно абсолютно неправильно.

Виктория Читлова:

А если некие знания были получены в течение дня, вечером была алкоголизация, то память зафиксируется?

Илья Федотов:

Теоретически да, знания больше запомнятся, чем непосредственно в опьянении. Но, во многом память потом закрепляется, грубо говоря, ночью в процессе сна, когда наступает быстрая фаза сна. Если алкоголь еще до конца не вывелся до наступления этой фазы сна, то, опять же, он может нарушать функцию памяти.

Виктория Читлова:

Становится понятнее, почему и психотерапию сложнее проводить людям, принимающим алкоголь: потому что у них нарушена функция памяти (забегая немножко вперед). Что алкоголь делает с настроением?

Илья Федотов:

Зависит от дозы. Врачи-наркологи хорошо знают о том, что есть три степени классические опьянения. В общем-то, степень зависит от дозы алкоголя. В первой степени, легкое опьянение, алкоголь повышает настроение, вызывает эйфорию. Во второй степени, или стадии опьянения, алкоголь вызывает, наоборот, инверсию аффекта, то есть люди становятся часто злобными, дисфоричными. Третья степень, третья стадия, – это уже седация, состояние, приближающееся к алкогольной коме как к крайней степени угнетения центральной нервной системы.

Виктория Читлова:

Это когда кто-то говорит: «Все, я пошел спать», и выключается. Или даже не говорит, а просто выключается.

Илья Федотов:

Сначала радостные, потом подрались. Классика. Потом, в конце, подружились и пошли спать.

Виктория Читлова:

Наутро что происходит с таким человеком, с его настроением?

Илья Федотов:

Зависит от стадии алкоголизма как заболевания. Если у человека нет второй стадии, то с утра он просыпается в состоянии постинтоксикации. Это выглядит как классическое отравление, симптомы отравления. Тошнота, нарушение пищеварения, головная боль, головокружение. Если человек в таком состоянии видит алкоголь с утра – естественно, возникает реакция отвращения, потому что, если вы отравились арбузом – вы с утра повторно арбуз есть не будете.

Виктория Читлова:

Это и называется похмельем? Или нет?

Илья Федотов:

С точки зрения, скажем, клиники, наркологии, похмелье – это абсолютно другое состояние. Человек с утра просыпается, испытывает что-то похожее, но при этом алкоголь вызывает улучшение самочувствия. Получается, что яд, которым человек отравился вчера, он с утра принимает повторно, для того чтобы поправить свое здоровье, для того чтобы почувствовать себя лучше. Это уже грозный симптом; грозный, потому что он говорит о начале второй стадии алкогольной зависимости как заболевания. Нормальная реакция извращается из-за того, что алкоголь уже встраивается в обмен веществ, грубо говоря, без него человек уже не может поддерживать даже базовые процессы в голове. Для него этанол становится таким же необходимым субстратом, как вода, еда, витамины и микроэлементы. Человек вынужден употреблять его снова и снова, снова и снова. То есть похмелье, или абстинентный синдром, появляются именно во второй стадии алкоголизма, когда алкоголь уже встроился в обмен веществ.

Виктория Читлова:

Есть разница в восприимчивости и метаболизме алкоголя у женщин и у мужчин?

Илья Федотов:

В целом, есть. В целом есть и разные генетические предикторы. Скажем, если мы говорим про ответ на фармакотерапию, то у мужчин и у женщин разные предикторы. В целом считается, что у женщин толерантность к алкоголю ниже за счет менее активного метаболизма, грубо говоря – более слабой печени, в которой этанол должен перерабатываться. Также, видимо, гормональный фон играет свою роль, потому что одним из проявлений нарушения работы печени у мужчин является повышение уровня эстрогенов. То есть, алкоголь делает из мужчины женщину.

Виктория Читлова:

Особенно тех, кто злоупотребляет пивом.

Илья Федотов:

Есть концепция, что повышение уровня эстрогенов характерно для пивной формы алкоголизма, но мы это видим и при других формах.

Виктория Читлова:

Фермент алкогольдегидрогеназа. У разных народов разные его концентрации, уровень, прежде всего, обусловленные генетически. Какие народности более толерантны, грубо говоря, к алкоголю?

Илья Федотов:

Более толерантны те, кто столкнулся с алкоголем более рано в эволюционном плане, то есть народности, которые жили в зоне произрастания винограда. Виноград – это ягода с самым большим содержанием глюкозы. Соответственно, путем естественного сбраживания этанол из него получается больше всего и быстрее всего. Поэтому народности, которые жили в южных регионах, побережье Средиземного моря в основном.

Виктория Читлова:

Древние греки.

Илья Федотов:

В том числе да. Когда они думали, что единственные в мире, они уже начали пить вино. Была очень большая греческая культура, связанная с винопитием. Они первыми столкнулись, у них естественный отбор, можно сказать, произошел раньше, чем у других народностей. Выжили только те люди, у которых была хорошая алкогольдегидрогеназа (не мутантная), которые хорошо прорабатывали алкоголь, а мутанты все умерли, потому что у них быстро возникала зависимость, быстрая деградация, видимо, от этого они умирали. Из северных народностей – чем более северная народность, тем она позже встретилась с этанолом. До сих пор еще жители северных регионов хуже переносят алкоголь и быстрее возникает зависимость, тяжелее протекает, больше соматических последствий. Чем севернее и дальше от Греции, тем выше риски.

С другой стороны, некоторым людям повезло, у них есть, так называемый, флаш-синдром – синдром врожденной непереносимости этанола. Это люди, у которых этанол расщепляется не до конца, а останавливается этапе ацетальдегида. Из-за того, что процесс останавливается, у этих людей, когда они выпивают, возникает естественная непереносимость, им сразу становится плохо: лицо краснеет, учащается сердцебиение (как паническая атака).

Виктория Читлова:

Они никакого удовольствия получить, по сути, не могут?

Илья Федотов:

Не могут, они не переносят алкоголь. Поэтому у них уже как бы изначально есть факторы, которые не дают им стать алкоголиками. У жителей Юго-Восточной Азии синдром описан в наибольшей степени. Им в этом плане, можно сказать, повезло.

Похмелье, или абстинентный синдром, появляется во второй стадии алкоголизма, когда алкоголь уже встроился в обмен веществ.

Виктория Читлова:

Что было бы, если бы алкоголь открыли только в наше время?

Илья Федотов:

Очень интересный вопрос. Я думаю, что, во-первых, его бы запретили как очень тяжелый, очень опасный наркотик. По степени социальных последствий, по степени формирования зависимости он ничем не уступает опиатам, может быть, даже в чем-то превосходит опиаты по степени деградации, возникающей у человека.

Виктория Читлова:

Сразу обозначим: алкоголь воздействует не на опиоидные рецепторы, а на ГАМК-рецепторы. Как успокоительные, как феназепам и т.д.

Илья Федотов:

Да, то есть механизм действия связан. Опять же, тут споры идут до сих пор. До сих пор мы не знаем, как эта, казалось бы, простая молекула действует на мозг? Есть концепция, что его действие не специфическое, что он действует как растворитель, грубо говоря, и нарушает одновременно во всех мембранах процессы реполяризации и деполяризации. Наиболее развита концепция, что он является аллостерическим модулятором ГАМК-А-рецепторов. То есть он усиливает связь ГАМК-рецепторов со своим ГАМК, усиливает тормозные процессы в мозге. Есть даже интересная последняя работа американских ученых. Они нашли специфическое место, куда этанол сам по себе прикрепляется. Это связано с калиевыми каналами. Может быть, скоро будут названы рецепторы этанола и появится целая этанольная система мозга, как есть серотониновая система, дофаминовая система.

Виктория Читлова:

В смысле, появится? Ее обнаружат и утвердят ее наличие? То есть, она уже есть?

Илья Федотов:

Она наверняка есть, осталось только ее открыть.

Виктория Читлова:

Какие есть критерии оценки здорового количества этанола в крови?

Илья Федотов:

Насколько я знаю, это нигде не используется, ни с какими болезнями не ассоциировано, не исследовано. Были интересные работы Ирины Петровны Анохиной по уровню дофамина и тяжести абстинентного синдрома: чем больше дофамина в крови в абстиненции, тем тяжелее абстинентный синдром. Есть уровень дофамина, который, практически, на 100 % является предиктором алкогольного делирия (белой горячки). Дофамин – это не есть этанол, это есть продукт, который появляется из-за этанола, то есть этанол в центре удовольствия выбивает дофамин, грубо говоря, который является медиатором счастья, медиатором удовольствия.

Виктория Читлова:

Да, действия, воли, побуждения. Человеку хочется сплясать, спеть, «Щас спою!», и еще выпить.

Илья Федотов:

Чтобы радость не кончалась.

Виктория Читлова:

Понятно. Давай, мы с тобой затронем социальные темы. Недавно прошла новость, везде она была слышна, не только психиатрам и наркологам, вообще всем, что в одном из современных передовых журналов был метаанализ, где посчитали, что вообще любой алкоголь вреден. Действительно ли это так? Как ты можешь прокомментировать это, Илья?

Илья Федотов:

Это очень, на самом деле, большая статья, порядка двухсот авторов приняли участие. Провели большой метаанализ группы исследователей, они изучали влияние разных факторов на заболеваемость и социальные последствия этих заболеваний.

Виктория Читлова:

Метаанализ – это когда исследуют или сравнивают результаты множества, большого пула исследований, проведенными другими, собственно, исследователями. Что дальше?

Илья Федотов:

В этой работе два вывода. Первое – то, что употребление алкоголя является главной причиной смертности у молодых людей в возрасте до 49 лет. Это главный фактор, скажем, фактор модифицированный, то есть на него можно повлиять. Во-вторых – что не существует безопасной дозы алкоголя. Ранее самой частой концепцией было наличие связи между дозой алкоголя, которую человек употребляет, и вредом для здоровья. Считалось, что есть безопасное употребление, и чем больше человек пьет, тем, соответственно, доза становится опаснее и опаснее. Данное исследование показывает, что не существует безопасной дозы. Самое безопасное – это полное воздержание и полная трезвость. Любое употребление алкоголя, даже в минимальных дозах, сразу повышает риск и для соматического здоровья, и риск в плане зависимости, и медико-социальные последствия.

Я думаю, никто спорить не будет, что в идеале полная трезвость – это лучшее состояние. Хотя, одно время были исследования, скажем, кардиологов про влияние употребления красного вина на спектр липопротеидов, риск атеросклероза, но, как я понимаю, сейчас оптимизм кардиологов этом плане немножко пропадает. Та волна, которая сейчас приходит вместе с этой работой, я думаю, будет новой волной в наркологии, в медицине, вообще в целом – это полный отказ и полная трезвость.

Виктория Читлова:

Как же люди жить-то будут! Тем более, что выжили те, которые хорошо переносят этанол, еще и живут немало.

Илья Федотов:

Придется людям искать другие радости.

Виктория Читлова:

На грузин посмотри. Пожалуйста: вино, культура.

Илья Федотов:

У грузин радостные напитки. Говорят, что бывают радостные напитки, бывают грустные напитки.

Виктория Читлова:

Чтобы не быть голословными, может быть, мы немного обсудим следующее. Действительно ли этанол или его метаболиты имеют повреждающее действие на мозг и на органы в теле?

Илья Федотов:

Да. Я бы сказал, что нет органа, который не страдает от алкоголя. Меняется все, со временем меняется все. В первую очередь, страдают органы, через которые этанол проходит непосредственно: желудочно-кишечный тракт, печень. Очень тяжелые заболевания печени связаны с алкоголем. Это система выведения, которая страдает. Нервная система также является мишенью действия этанола. Я бы не сказал, что есть орган, которому хорошо от этанола. Абсолютно все органы нарушаются.

Виктория Читлова:

Отсюда следует, что мы бы вообще не рекомендовали нашим зрителям, вообще никому принимать алкоголь?

Илья Федотов:

Учитывая данные последней работы, достаточно крупной, сейчас говорят о том, что, все-таки, идеальным вариантом для сохранения здоровья, для поддержания высокого уровня функционирования является полный отказ от алкоголя.

Виктория Читлова:

Что такое алкогольная зависимость? Где мера, где точка перехода, как определить?

Илья Федотов:

Вопрос тоже, на самом деле, интересный, непростой. У нас до сих пор нет никаких, я бы сказал, объективных, независимых от мнения врача критериев. Это парадокс для меня лично, потому что мы уже знаем норму сахара в крови, ставим диагноз диабет, мы знаем норму расстояния, которое человек может пройти. Мы очень много знаем количественных мер для организма, но мы абсолютно не используем этот критерий при постановке диагноза алкогольная зависимость. То есть ни в одной классификации, ни в одном подходе нет ни одного объективного биологического критерия, все критерии чисто поведенческие. «Поведенческие» означает, что мы смотрим за поведением человека. Наиболее яркими признаками алкогольной зависимости являются, во-первых, абстинентный синдром, о чем мы уже сказали.

Виктория Читлова:

То есть, он тоже относится к поведенческому?

Илья Федотов:

По сути, то, что мы видим.

Виктория Читлова:

Как человек себя ведет.

Илья Федотов:

Во-вторых, это рост толерантности к алкоголю, то есть человеку, чтобы достичь опьянения, достичь эйфории, нужно принимать всё большую и большую дозу алкоголя. В конце концов, человек доходит до, так называемого, плато толерантности, доходит до состояния, которое как бы показывает максимальную переносимость, которую он может достичь. Также критерием алкогольной зависимости является наличие неких социальных осложнений с этим связанных: проблемы на работе, проблемы в семье, проблемы в личной жизни, которые связаны с алкоголем. Часто критерием является то, что человек пытается сам справиться, бросить, но у него не получается. Это тоже один из критериев алкогольной зависимости.

Виктория Читлова:

В основе всего лежит биология, или еще и психология? Как на это смотрит современная наркология?

Илья Федотов:

Было исследование, которое пыталось измерить вклад генетических факторов, психологических факторов, оно показало 50/50 того и другого. Половина – генетика большей частью, биологические механизмы, и вторая половина – психосоциальные факторы, тоже играют очень важную роль. Поскольку человек психосоциальное существо, никуда нам это не деть, как бы мы ни хотели, порой.

Виктория Читлова:

Приведу клинический пример для наших зрителей, и хотелось бы, чтобы ты высказал свой комментарий. Ко мне привели пациента, родственника, который в связи с обстоятельствами в жизни, грубо говоря, впал в депрессию. Но из анамнеза известно, что он давно прибегает к употреблению алкоголя, ему даже можно уже какие-то стадии алкоголизма ставить. При опросе действительно выявляется депрессия. При подробном сборе анамнеза обнаруживается, что у пациента она не впервые. Может быть, изначально у него пошли депрессии, он был чувствительным и давал стрессовые ответные реакции на различные ситуации, с которыми не мог справиться. Как шаблон поведения совладания он использовал, я так понимаю, сбегание в алкоголизацию. Собственно, депрессии продолжались, научения, как себя вести, не происходило, алкоголизация персистировала, то есть усиливалась и продолжалась. В итоге, во время очередной стрессовой ситуации он попал ко мне и с клинической депрессией, и с тревогой, с тревожно-депрессивным состоянием, осложненным таким вот алкоголизмом или пьянством. Я не очень понимаю, помоги мне. Что это? Есть понятие «дипсомания». Это оно?

Илья Федотов:

Всегда сложно с двойным диагнозом, в данном случае есть психическое расстройство и есть алкогольная зависимость. Конечно, всегда нужно смотреть в контексте. Если первично были аффективные колебания, алкоголизация…

Виктория Читлова:

Аффективные, то есть колебания настроения?

Илья Федотов:

Настроения, да. И алкоголизация возникала только лишь в депрессивную фазу, как способ совладания, как механизм, то, конечно, это, скорее всего, не истинный алкоголизм, не истинная алкогольная зависимость, а вторичный алкоголизм, который возникает на фоне психических нарушений. Здесь невозможно подходить к терапии без терапии депрессии непосредственно. Есть шанс того, что, вылечив депрессию, выровняв настроение, алкоголизм уже не будет возникать, поскольку в нем не будет никакой психологической надобности.

Виктория Читлова:

Есть ли психотип людей, склонных вообще к злоупотреблению алкоголем, или отдельно к алкоголизму?

Илья Федотов:

Это тоже большая тема, и тут много исследований. Когда пытались личностно, скажем, по диспозиции посмотреть, то, конечно, это люди с кластером В (DSM-IV). Это драматический кластер, то есть люди истерического, нарциссического типа. Опять же, аффективная неустойчивость – один из предикторов склонности к алкогольной зависимости. Другим мощным фактором является склонность к аутоагрессии. Эту концепцию разрабатывает мой учитель Дмитрий Иванович Шустов уже много-много лет.

Виктория Читлова:

Расскажи про нее.

Илья Федотов:

Главная идея, что алкогольная зависимость – это хронический суицид, то есть способ человека убить себя. Неосознанно, социально приемлемо, ведь, непосредственно суицид социально осуждаем. Если человек закончил самоубийством – его не похоронят, его будут осуждать, какая-то стигма, клеймо окажется на семье, а если человек пил-пил и спился, грубо говоря, то никто его как бы самоубийцей не признает. Даже будут жалеть, будут говорить, что он так начал себя вести, потому что жена запилила, или с работы выгнали, пытаться его оправдывать. То есть это самоубийство, но социально приемлемое, самоубийство под маской чего-то другого. Кроме того, у людей с алкогольной зависимостью, кроме непосредственно алкоголизации, есть еще много других факторов, которые показывают, что они саморазрушающие. У этих людей очень часто бывают и суицидальные попытки, в разы чаще, чем у людей без алкогольной зависимости.

Виктория Читлова:

Суицидальные попытки совпадают с алкоголизацией или происходят в промежутках?

Илья Федотов:

Совпадают. Из тех, кто завершил жизнь самоубийством, более 60% были в алкогольном опьянении.

Виктория Читлова:

То есть, уже отключаются функции контроля.

Илья Федотов:

Да. В общем, для этого люди и выпивают, поскольку алкоголь провоцирует на более импульсивное поведение.

Виктория Читлова:

При таком поведении нет еще и наложений депрессивного компонента?

Илья Федотов:

Депрессивный суицид – самый частый вид суицида; конечно, там еще и депрессия. Но, кроме депрессивного суицида бывают и маниакальные суициды, то есть в маниакальную фазу.

Виктория Читлова:

Мы вместе с алкоголизацией имеем в виду.

Илья Федотов:

Самые частые суициды происходят именно ближе к абстиненции: когда у человека уже заканчивается запой, когда у него возникает максимальное чувство вины, когда он уже осознает, что он опять сорвался, опять работу прогулял. Чувство вины именно в конце запоя, обычно здесь самый высокий риск суицида. Я еще вспоминаю, раз уж про клинические примеры говорим, про аутоагрессию. Когда я выбирал материал для диссертации, у меня был пациент. Ему было 20 лет, он был тяжелый алкоголик, полинаркоман плюс ко всему. Я помню, когда я стал его опрашивать по опроснику на аутоагрессию, то он мне рассказывал про количество переломов. У него в 20 лет было около сорока переломов. Переломы, практически, всех костей. Причем, он их все получил абсолютно, казалось бы, на ровном месте. Например, они с другом во дворе поспорили: сможет ли он зубами оторвать покрышку, то есть резину, большую, толстую резину. Когда он зубами отрывал, и оторвал в итоге, но сломал себе позвонки. Он настолько сильно дергал, что сломал позвонки. Он после этого обрадовался, побежал и попал под троллейбус, который ногу переехал. У него вся жизнь – одни сплошные курьезы.

Есть теория, что алкогольная зависимость – это хронический суицид, то есть способ человека убить себя.

Виктория Читлова:

Под действием алкоголя у нас повышается болевой порог, человек не чувствует боли и не чувствует страха, плюс, у него дофамин шпарит в голове, побуждая его к разным действиям. Насколько я понимаю, чем меньше организована личность, чем меньше есть у человека способы совладания в том числе с проблемами, тем скорее он будет творить, так сказать, дурные поступки, чем если бы это было наоборот. У Ильи было очень интересное диссертационное исследование, связанное с привязанностью, с особенностями взаимоотношений между родными и риском возникновения алкогольной зависимости. Расскажи, Илья.

Илья Федотов:

В общем-то, идея не моя, эта идея ещё до меня появилась. Есть книга «Addiction on Attachment Disorder», написал Philip J. Flores. В ней эта концепция развивается в наибольшей степени. Идея в том, что есть механизм привязанности, эмоциональной связи между людьми. Эмоциональная связь, доверительная связь, которая помогает человеку справляться, в первую очередь, со своими негативными эмоциями. И есть зависимость от психоактивного вещества. Два этих явления в мозге в одном и том же отделе конкурируют между собой. То есть, если у человека есть хорошая привязанность – у него нет места для зависимости.

Виктория Читлова:

Если у него хорошие налаженные социальные отношения с близкими, с любимым человеком, то он в меньшей степени подвержен алкогольной зависимости?

Илья Федотов:

Да. Когда мы изучали историю больных с алкогольной зависимостью, мы видели, что в периоды, когда у них налаживается семейная жизнь, когда у них появляются отношения, появляются связи, очень часто наступает ремиссия, спонтанная ремиссия, длительная ремиссия. Наоборот, на фоне разводов, на фоне разрывов алкогольная зависимость снова возвращается, и снова очень сильно начинает прогрессировать. Есть, например, концепция «вдовьего алкоголизма». Развивается алкоголизм у вдов, когда уходит из жизни муж. Причем, эти женщины очень часто были сначала созависимыми, они долгое время жили с алкоголиком и играли свою роль в его алкоголизме. Потом, когда муж умирает, они сами начинают пить, и тогда зависимость очень тяжело и очень быстро прогрессирует, вплоть до тяжелых степеней.

Виктория Читлова:

Есть вообще представления о сходных чертах и механизмах в зависимости, разных – химических и не химических, между алкогольной и другими формами?

Илья Федотов:

Да, все зависимости, в общем-то, развиваются по одному механизму. Когда меняется зависимость, мы часто видим, что сцена, заставки меняются, а актер остается тем же самым. Часто мы видим, что у людей одна зависимость перетекает в другую. Например, человек сначала пил алкоголь, потом попробовал легкие наркотики, потом перешел на опиаты, длительное время употреблял инъекционные наркотики, потом он ушел в ремиссию, перешел на алкоголь, опять стал алкоголиком. Потом он прошел лечение, перестал пить, перестал наркотики употреблять, но стал игроманом, стал играть в азартные игры.

Виктория Читлова:

А потом влюбился, а потом несчастная любовь и т.д. Ясно.

Такой вопрос, тоже на слуху: имеют ли различия женский и мужской алкоголизм, или это миф?

Илья Федотов:

Различия есть, но они не так сильно выражены, как это порой можно слышать. Если брать биологические составляющие, то здесь механизмы одни и те же. В этом плане мозг мужчины и мозг женщины очень похожи. Если брать психологический контекст, здесь, все-таки, женский алкоголизм – более скрытый, более латентный чаще, то есть женщина его до последнего скрывает, до последнего прячет. Мужчина-то показывает все свои симптомы, некоторые даже хвалятся.

Виктория Читлова:

Нет ли некоего культурального посыла, чуть ли не особенности поведения в культуре? Например, на Кавказе у людей свои представления, как себя вести, а у нас, допустим, такие, что мужчина может пить, может руку на жену поднять, он может ходить-шататься по улицам. Не способствует ли это, грубо говоря, ухудшению обстановки по алкоголизму в стране, либо маскирует, грубо говоря: мужчины пьют, алкоголизма у них нет, но ведут они себя как алкоголики?

Илья Федотов:

Тоже, кстати, интересный вопрос. В частности, в Англии было исследование. Какие эпитеты применяют к людям, которые пьют алкоголь? Обычно используют такие слова: решительный, смелый, компанейский. А какие эпитеты употребляют по отношению к людям, которые алкоголь вообще не принимают, абстинентам? Их называют странными, подозрительными, слабыми. То есть в общественном мнении эпитеты более положительные, более сильные по отношению к пьющим людям.

Виктория Читлова:

То есть это социально даже приемлемо? Особенно для мужчин.

Илья Федотов:

Да. Даже есть некое социальное давление. Это одна из мотиваций к тому, чтобы употреблять алкоголь. И так во многом. Мы недавно делали небольшое исследование, опросили 800 человек, один из вопросов был: «Зачем люди пьют? Какие мотивации кроме алкоголя?» Мотивация «не выделяться, быть как все» была в топе. Её подтвердили, сейчас точно не скажу, около 40 % респондентов, по-моему. То есть 40 % считают, что пить надо, чтобы не выделяться в компании, чтобы быть таким же, как все. Некие конформные установки заставляют людей алкоголизироваться. Мы начали с того, что если бы алкоголь сейчас появился, то его бы запретили. Почему сейчас его не запрещают? Потому что он, на самом деле, встроился в культуру.

Виктория Читлова:

Да, это уже коллективное бессознательное.

Илья Федотов:

Он связан с нашей жизнью, с нашими традициями, является неотъемлемой частью. Даже есть гипотеза, что социальные катаклизмы в России начинались после введения сухого закона. Каждый раз, когда пытаются, все-таки, наладить.

Виктория Читлова:

Сейчас он в разряд пищевых продуктов входит, получается.

Илья Федотов:

По факту, да. Его отпуск никак не регулируется. Единственное, есть возрастной ценз, до 18 лет алкоголь купить нельзя, в остальном – кто бы ни пришел. Человек с явными признаками алкогольной зависимости все равно будет выпивать.

В 40 % случаев мы пьём алкоголь, чтобы не выделяться в компании, «быть как все».

Виктория Читлова:

Мы выяснили, что есть алкоголизм, есть вредная привычка, есть ситуации в жизни, на которые может наложиться период злоупотребления алкоголем; что есть некоторая разница, как себя человек чувствует в зависимости от фазы, формы того, что с ним происходит.

Следующий вопрос про родственников непосредственно людей с зависимостью. Как им себя держать?

Илья Федотов:

У Валентины Дмитриевны Москаленко есть две книги. Одна называется «Алкоголизм – семейная болезнь», а вторая «Когда любви слишком много». Там все написано. Когда один заболевает алкогольной зависимостью, его родственники, обычно около десяти человек, приобретают психологические проблемы. У жены возникает созависимость – есть такая психологическая болезнь, я бы даже сказал, когда женщины сверхувлечены алкогольной зависимостью мужа, когда они забывают о себе, когда они провоцируют мужа. У детей возникает, так называемый, синдром взрослых детей алкоголиков, это связано с низкой самооценкой, со склонностью к депрессии, с тем, что потом они себе выбирают в партнеры алкоголиков. Если девочка выросла в семье алкоголика, по статистике она в 4 раза чаще выходит замуж за алкоголика. Когда мы работаем с зависимыми, обязательно нужно работать с семьей, потому что человек даже после самого хорошего лечения возвращается в семью, которая может его либо подтолкнуть к новой алкоголизации, либо помочь ему справиться. Поэтому семейная терапия, группы для созависимых, группы для детей алкоголиков, – очень важный компонент вообще комплексного лечения.

Виктория Читлова:

В таких семьях еще очень часто сами родственники транслируют очень драматичное поведение. Попытки уговорить такого человека или, наоборот, скандалы, резкие, категоричные заявления. Работает ли это, Илья?

Илья Федотов:

Работает в том плане, что люди получают то, чего хотят. То есть, зачем они это делают? Им не хватает эмоций, не хватает близкого общения, они близость заменяют психологическими играми.

Виктория Читлова:

Алкоголизация – как вариант манипуляции.

Илья Федотов:

Как вариант психологической игры, классика.

Виктория Читлова:

Заполнение пустоты – еще есть такое понятие.

Илья Федотов:

Да, они получают те эмоции, которые не получают в другом месте. Им не хватает близости.

Виктория Читлова:

Получается, изначально проблема уже была в семье, что мужчина или женщина начали пить?

Илья Федотов:

Изначально они догадывались, что они сходятся не просто так. Но, в конце концов, это приводит к тому, чего они оба ждали – игры, скандалы.

Виктория Читлова:

Полезна ли и эффективна ли психотерапия для людей с зависимостью, либо с бытовым пьянством? Как это работает?

Илья Федотов:

Это работает по-разному, зависит от методики. Есть когнитивные техники, есть мотивационные интервью, есть трансактный анализ, который тоже у нас в России рекомендован и т.д., и т.д. Огромное количество. Главное, чтобы пациент пришел к нам, он должен сделать первый шаг, должен сделать его сам. Если он сделает первый шаг, дальше уже врач помогает ему пойти этой дорогой.

Виктория Читлова:

То есть, не обязательно, чтобы пациент очень сильно хотел лечиться? Врач за счет мотивационного интервью может повысить мотивацию.

Илья Федотов:

Можно повысить мотивацию. Но первый шаг должен сделать он сам. Принудительного лечения в психотерапии не бывает, в наркологии – тем более.

Виктория Читлова:

А лекарства какие есть в мире?

Илья Федотов:

Есть четыре препарата. Один из них – это дисульфирам, который блокирует алкогольдегидрогеназу. Еще есть блокаторы опиоидных рецепторов, более современные препараты, которые не дают алкоголю вызвать эйфорию. Человек на фоне их выпивает, но радости не чувствует, и смысл выпивать постепенно исчезает.

Виктория Читлова:

Все это есть у нас в стране. Что пользуется большей популярностью?

Илья Федотов:

Зависит от клиентов, от пациентов. Старые препараты более дешевые, современные более дорогие. Выбираем индивидуально, в зависимости от запросов и от возможностей клиентов.

Виктория Читлова:

Последний короткий вопрос. Есть методики лечения с помощью плацебо. Как ты к этому относишься?

Илья Федотов:

Это очень интересный феномен. Вообще, плацебо в наркологии больше, чем в других областях медицины. Неспроста. Видимо, в этих заболеваниях плацебо имеет свое место и свою роль. Но надо его, конечно, этично и очень грамотно использовать.

Виктория Читлова:

Что ты пожелаешь нашим зрителям, Илья?

Илья Федотов:

Пожелаю осознанности в своих выборах, которые люди делают, и оптимизма, потому что оптимизм очень важен.

Виктория Читлова:

Прекрасно! Спасибо, Илья, что ты сегодня со мной, приехал из Рязани!

Илья Федотов:

Спасибо, что пригласили из Рязани.