Фокус на овал

Елена Женина:

В эфире программа «Anti-age медицина», с вами я, Елена Женина. Гость моей сегодняшней программы Макс-Адам Шерер – пластический хирург, специалист по малоинвазивной хирургии омоложения, дерматолог, косметолог, основатель Клиники высокой эстетической медицины. Говорить мы сегодня будем о нижней трети лица, тема называется «Фокус на овал».

Какие есть сегодня возможности коррекции нижней трети, с чего начинать, когда использовать ботулотоксины, нити, инъекции, подтяжку, в какой последовательности, кому показано. Давай, попытаемся нашим зрителям и слушателям объяснить всё пошагово, доступно и понятно. 

Макс-Адам Шерер:

Очень сложная задача, потому что всё достаточно индивидуально. Методики инъекционной коррекции, на мой взгляд, в большей степени являются профилактическими. Когда клиенты начинают обнаруживать первые изменения овала, наверное, здесь место таким, малоинвазивным техникам. 

Елена Женина:

Это в диапазоне от 30 до 40 лет, наверное, мы об этом говорим. Очень многое зависит от генетики, от состояния пациента, именно нервно-психического состояния. У многих, у кого есть проблемы с нервной системой, кто очень реагирует на стресс, у тех… 

Макс-Адам Шерер:

Абсолютно так, есть очень много факторов, очень влияющих на чёткость овала. Я как пластический хирург прежде всего сказал бы, что важный фактор с моей точки зрения – это анатомия. То есть соотношение верхней и нижней челюсти, выраженность лицевого скелета позволяет сохранить определённую форму. Все остальные штуки, которые мы используем в косметологии, позволяют нам сохранить этот основной каркас, начиная от методик армирования, заканчивая аппаратными технологиями, введением препаратов или хирургическим лифтингом. Это всё восстановление формы.

Елена Женина:

Давай по порядку. Первые признаки изменения овала, когда мы начинаем видеть, что уже начинается перемещение жировых пакетов, идёт небольшой гравитационный птоз, который пока ещё не заметно, но мы это оцениваем, как потерю чёткости. 

Макс-Адам Шерер:

Я думаю, что сейчас нам во многом помогают селфи. Когда мы начинаем ловить себя в фотокамеру и понимаем, что в каком-то ракурсе что-то нам не нравится в отношении угла нижней челюсти, это первый признак того, что надо, наверное, предпринимать какие-то действия в отношении его укрепления. 

Елена Женина:

Что нам может не нравиться, и какие действия мы можем ожидать от доктора?

Макс-Адам Шерер:

Нам может не нравиться состояние нашей шеи, когда мы опускаем голову. Есть ли там неровности. Нам может не нравиться наш профиль, может не нравиться формирование нечёткости по углу нижней челюсти. Именно овал, что называется, может потерять свою чёткую линию, чёткую форму. Дальше, конечно, нужно обратиться к специалисту для того чтобы понять, что здесь сыграло роль. Потеря жировой ткани вследствие диеты, родов, кормления и так далее, вследствие стрессов, вследствие гормональной терапии или смены препаратов. Множество моментов. Может быть, это мышечный спазм, так скажем, тогда, наверное, здесь подход с работой ботулиническим токсином по нижней трети. Это ботокс, диспорт или аналоги, который позволяет расслабить мышечные блоки и таким образом помочь другим мышцам приподнять овал и осуществить профилактику. Это инъекционные способы подтяжки лица. 

Елена Женина:

В возрасте от 30 до 40 лет, наверное, основная проблема, с которой мы сталкиваемся у пациентов, это колебания веса, когда излишне растягивается кожа, она не успевает восстановиться. Жировые отложения в определённых местах, которые тоже меняют овал. 

Макс-Адам Шерер:

Да, жировые ловушки. 

Елена Женина:

Либо лишний вес, либо наоборот, быстрая потеря веса, при которой пациент не успел восстановиться. Что мы делаем при лишнем весе, если пациент худеть не хочет, но хочет, чтобы у него овал всё-таки сохранился? Куда мы двигаемся, что мы ему предлагаем?

Макс-Адам Шерер:

Как мне кажется, в основном пациенты, склонные к полноте, имеют, как правило, очень хороший тургор и качество кожи. Действительно, для них основная проблема – не морщины, не видимое старение. Из-за того, что ткани достаточно тяжёлые, они начинают спускаться вниз под действием силы гравитации, естественно, нечёткость контуров. Сейчас есть потрясающие методы, которые улучшают состояние шеи, потому что именно жировые отложения в области, второй подбородок и т.д., являются грузом, который нужно каким-то образом уменьшить, убрать. Овал, в общем-то, в этом возрастном диапазоне восстанавливается даже сам или при использовании лёгкой технологии. 

Елена Женина:

Что мы можем предложить нашим пациентам с такой проблемой?

Макс-Адам Шерер:

Я люблю более кардинальные решения. 

Елена Женина:

Липосакцию? 

Макс-Адам Шерер:

Липосакцию, да. Сейчас есть очень мягкие способы липосакции. Используются современные, очень мягкие и тонкие инструменты, фактически, не остаётся никаких следов. Это действительно даёт быстрый результат. Процедура простая, несложная, не болезненная, с достаточно быстрым периодом восстановления. Для пациентов, кто психологически не готов, я бы так сказал, существует целый арсенал липолитиков; это вещества, которые вводят в жировую ткань, и они постепенного растворяют жировую ткань и истончают овал. 

Елена Женина:

С чего мы тогда начинаем, с ботулотоксинов или с липолитиков? Из твоего опыта. 

Макс-Адам Шерер:

Я всегда опираюсь на анатомию, как я уже сказал. Если у пациентки есть проблемы с соотношением длины нижней челюсти, выраженности подбородочного выступа, насколько подбородок ярко контурирует, потому что это опора, то здесь, всё-таки, речь идёт о том, что нужно убрать жировые отложения. Если же с этим все ОК, но есть мышечный, формируются тяжи, тогда ботулинические токсины. В общем, здесь нужно смотреть. Иногда и то, и другое, иногда комбинация. 

Елена Женина:

Комбинация в одну процедуру, или сначала, допустим, ботулотоксины, потом липолитики? 

Макс-Адам Шерер:

Я думаю, что здесь нужно разбивать. В последнее время я меньше работаю с липолитиками, я нашёл им прекрасное применение в качестве реабилитации после липосакции на теле, например, или после липомиоскульптурирования. Потрясающая процедура, которая позволяет убрать. 

Елена Женина:

Доточить уже, сделать идеальный вариант. 

Макс-Адам Шерер:

Да. Взять жировые клетки в, так называемых, жировых ловушках, местах, где они у данной пациентки накапливаются, от которых она хочет избавиться, и переместить их в те места, где не хватает. Это может быть молочная железа, могут быть ягодицы, можно прорисовать кубики, которые сейчас очень модны. Но эти клетки резистентны, потому что они очень устойчивые. В плане реабилитации после такой работы именно в тех зонах, где была произведена липосакция для отшлифовки, для разглаживания контуров очень разумно применять липолитики, для того чтобы кожа была абсолютно ровная, чтобы не было никаких следов проведённой хирургической коррекции. Шлифовка, так скажем, метких элементов. 

Елена Женина:

Мезотерапия в этой ситуации работает или нет?

Макс-Адам Шерер:

Да, сосудистые препараты, антиоксидантные коктейли, всякие дренажные коктейли используют. Но, если мы говорим про хирургическую работу, то инъекционная косметология является очень хорошим вариантом для реабилитации, потрясающим. Потому что качество кожи - это основа. Мы можем прорисовать классный силуэт, но при близком рассмотрении хочется, чтобы кожа была в идеальном состоянии: увлажненная, эластичная, упругая. Это помогает в реабилитации очень здорово. 

Елена Женина:

Скажи, пожалуйста, после 40 имеет смысл заниматься инъекциями, или уже нацеливаться на операционные методы воздействия? 

Макс-Адам Шерер:

Смотря, какая цель стоит. Но я скажу так: инъекционные методики коррекции должны быть всегда. Они в большей степени профилактические, способны сохранить эффект, который был достигнут, например, оперативным путём. Я давно практикую очень интересный препарат скульптра после подтяжки лица, который недавно появился на отечественном рынке. Я считаю, что если мы сделали фейслифтинг, подтяжку лица, то это должна быть одна операция в жизни. Её нужно сделать чётко, правильно, но её нужно поддерживать. Применять такой препарат, как скульптра, способный восстанавливать коллаген, который теряется со временем, очень разумно. Это как вариант сочетания инъекционных методик, хирургической коррекции и потом последовательного ведения пациента. 

Елена Женина:

Ты её используешь в определённых зонах или по всему лицу?

Макс-Адам Шерер:

Я использую по всему лицу, использую по шее. 

Елена Женина:

Методом биоармирования?

Макс-Адам Шерер:

Разные методы. Обычно я использую канюли для введения в определённые слои. Это даёт законсервировать результат на долгие, долгие годы, несмотря на то, что, конечно, операция по подтяжке лица предполагает долгоиграющий эффект. Это не только моё мнение, это мнение многих заграничных коллег. Единственное, нужно понимать, что это препарат с особыми свойствами, нужно правильно с ним работать. Здесь идея только одна: с течением времени мы теряем коллаген. Коллаген – это структура, которая обеспечивает чёткие контуры. Вне зависимости, проведена была операция, какая она была проведена, в каком возрасте, – для пролонгации результата, для сохранения эффекта. 

Елена Женина:

Другими словами, мы склеиваем кожу, она становится за счёт этого более упругая, более плотная. 

Макс-Адам Шерер:

Да, или другие слои, потому что мы можем вводить в глубокие пространства под SMAS. 

Елена Женина:

Из-за этого получаем очень хороший результат и по плотности, и по внешнему виду. Качество кожи очень меняется, она становится более увлажненная, более упругая, более «резиновая», я бы сказала. 

Макс-Адам Шерер:

Здесь ещё такой момент. Некоторые лица после подтяжки могут выглядеть усталыми, потому что, всё-таки, это большая травма, проведённая внутри. Хочется вдохнуть жизнь. 

Елена Женина:

Особенно, если само по себе маленькое количество жировой прослойки. 

Макс-Адам Шерер:

Это вообще прямые показания. Потому что, когда есть жировая прослойка, её можно откуда-то взять и сделать фэтграфтинг, то есть введение жировых клеток. А если нет, то для того, чтобы оживить… 

Елена Женина:

…вводим препараты, которые у нас есть. В какой момент мы применяем нити, и что вообще могут нити на сегодняшний день? Нитей сейчас великое множество. Очень многие доктора, многие косметологи, даже некоторые хирурги говорят, что да, нити - это прекрасный вариант лифтинга. Но под лифтингом мы можем понимать разные вещи. Косметический лифтинг, операционный лифтинг – это совершенно два разных результата. 

Макс-Адам Шерер:

У меня своё отношение к нитям. Когда-то очень давно я в них влюбился. Я очень долго работал ассистентом Марлена Андреевича Суламанидзе. Я считаю, что этот человек ― гуру в нитевом лифтинге. Я скажу так: я люблю нитевой лифтинг. Конечно, он бывает разный. Сейчас у меня есть свои методики, связанные с тем, как я использую нити для подтяжки лица в хирургическом лифтинге. То есть некий combination. Вообще, вы очень правы: пациент и врач должны понимать друг друга, какой лифтинг они хотят, потому что нити абсолютно разные, они могут давать абсолютно разный результат. Как профилактический лифтинг, косметологический лифтинг, так и достаточно мощные процедуры можно делать, если мы используем, например, нерассасывающиеся перманентные эластичные нити; они дают эффект на годы. Эффект лифтинга при использовании хирургических нитей держится 5-7 лет. Так называемые, маленькие доступы, – это ещё не хирургия, но уже не косметология, – кому-то очень здорово помогают для своевременного укрепления овала, когда нарушение связано с тем, что именно мышечный слой, SMAS начинает двигаться. Нехирургическим путём раньше до него добраться было невозможно. 

Елена Женина:

Сейчас есть ещё препараты, которые вводятся в мышечный слой и дают мгновенный эффект лифтинга. Что можете о них сказать? Разные кальцитоники, ещё что-то, много всего на рынке. Они позиционируются, как мгновенный лифтинг. 

Макс-Адам Шерер:

Мгновенный лифтинг даёт и кратковременный эффект. Это все эффекты Золушки, я так думаю. Введение в мышечную ткань сопровождается определённым буст-эффектом, небольшой отечностью, которая внешне даёт эффект лифтинга. Проблема старения кожи лица лежит глубже, лежит в связках, в структурах, которые соединяют мышечный каркас, кожу и скелет. Между ними находятся жировые пакеты, которые обеспечивают скольжение этих слоёв с течением возраста всё больше. Поэтому, конечно, чем радикальнее подтяжка лица, тем более радикальный эффект омоложения. 

Елена Женина:

По сути, для того чтобы избежать этого активного скольжения, нужно сохранять жировые пакеты на тех местах, на которых они были изначально в молодости. Есть основные реперные точки, на которые мы ориентируемся – точки красоты, которые поддерживают среднюю треть, выставляют угол глаза, также угол челюсти – то, что помогает нам восстановить, попытаться сохранить связочный аппарат в хорошем состоянии. Что нам позволяет это делать? В инъекционной косметологии это филлеры, наверное, и аппаратная косметология, если мы не касаемся хирургии. 

Макс-Адам Шерер:

Да, и нитевые решения, в т.ч., если мы говорим про тракцию, про лифтинг, связочный аппарат. Конечно, всё базируется на генетике, на анатомии, поэтому у кого-то раньше, у кого-то поздно будет происходить процесс, это так. Конечно, колебание веса играет огромную роль, потому что важна сохранность жировых пакетов, которые держат все слои. Для профилактики, конечно, филлерные технологии, то есть введение филлеров чётко в жировые пакеты. Важно понимать, какое количество какому пациенту нужно вводить, чтобы не обеспечить overcorrection, то есть избыточное введение. Есть филлеры, которые стимулируют выработку гиалуроновой кислоты на основе полимолочной кислоты, скульптра, о котором я сказал, есть препарат Radiesse, это все препараты. 

Елена Женина:

Ellance тоже из этой серии. 

Макс-Адам Шерер:

Да, зарегистрированные на территории Российской Федерации. Но эти препараты уровнем намного выше, чем обычно стандартное косметологическое мышление, я бы так сказал. Поэтому очень осторожно к нему нужно подходить, выбирать пациентов, главное – понимать, как он работает. Я считаю, что конечно, это круче, чем просто гиалуроновая кислота. Хотя, гиалуроновая кислота даёт некий эффект демоверсии: когда пациент не уверен, не совсем понимает, как будет выглядеть, то гиалуроновые филлеры здесь прекрасно помогают. То есть, я создал эффект лифтинга, мы друг друга поняли, так скажем, потому что эстетика – это очень индивидуальное ощущение красоты и прекрасного себя самой в зеркале. Если я считаю, что это должно быть так, это не значит, что моя пациентка так думает. Нужно прийти к определённому консенсусу. Поэтому здесь незаменимы филлеры на основе гиалуроновой кислоты. А дальше уже можно вести диалог по поводу, как этот эффект продлить, как сделать так, чтобы не просто создать иллюзию молодости, а простимулировать процессы выработки коллагена и так далее. Вот здесь уже приходят препараты high уровня, потому что они работают, а не просто создают эффект филлера, эффект наполнителя. 

Елена Женина:

Макс, возвращаясь к нитям: какие нити мы используем и когда? 

Макс-Адам Шерер:

Грубо говоря, есть два вида нитей: рассасывающиеся, саморазлагающиеся в тканях, и есть нити перманентные, не рассасывающиеся. Я очень люблю и активно применяю, наверное, даже влюблён в стрейчевые перманентные нити, которые тянутся. Некоторые специалисты их даже относят к нитям-имплантам. Они из медицинского силикона, растягиваются вместе с нашими мышцами, что очень важно. С одной стороны, они очень хорошо цепляются, не отпускают мягкие ткани после постановки, с другой стороны, они эластичные, пластичные, стрейчевые. С этими нитями возможны любые движения, массажи, всё что угодно, они не отпускают своей хватки, то есть эффект лифтинга будет долгоиграющий. Но их постановка ближе к хирургической, однозначно, и выборка пациентов должна производиться очень строго, учитываться анамнез и так далее. Эти нити дают долгоиграющий результат, это нити, которые дают хирургический лифтинг, я бы так сказал. Я с ними много работал, у меня много методик с ними. 

Елена Женина:

Сколько длится процесс реабилитации после этих нитей?

Макс-Адам Шерер:

4-6 недель в зависимости от того, насколько более ощутимый лифтинг мне нужно достичь. То есть пропорционально качеству состояния кожи. 

Елена Женина:

Как он выглядит 4-6 недель? Нельзя двигаться, ходить, заниматься спортом, спать в маске – что происходит?

Макс-Адам Шерер:

Первая неделя – да, всё, что вы сказали. Следующая неделя более лёгкая, используется бандаж обычно только на ночь, вторая неделя. Третья и четвёртая недели – уже мягкое восстановление. Суть в том, что этими нитями можно прошить мышечный каркас, и мышечный каркас должен адаптироваться под эту нить, поэтому могут быть неровности. 

Елена Женина:

Болевые ощущения? 

Макс-Адам Шерер:

Болевых ощущений здесь бывает мало, скорее всего, первые несколько дней; назначаются обезболивающие препараты. Здесь, скорее, идёт адаптация мышечной ткани к нити. Через этот период мы должны пройти вместе с пациентами, чтобы поддержать и объяснить, что этот процесс нормальный. Поэтому все пациенты проходят несколько этапов: сначала волнуются перед операцией, потом они в экзальтированном состоянии, что «Да, я это сделал, это круто!». Потом появляется депрессивная нота в глазах, потому что «когда, когда будет результат?». И потом неожиданно он случается, обычно на четвёртой неделе. Тогда «Спасибо доктор! Это очень круто, потрясающе!». Я люблю ещё эти нити за то, что через год после коррекции лица выглядят более чёткими, подтянутыми, чем после реабилитации. Всё благодаря тому, что нити работают, они двигаются и стимулируют неоколлагенез. Это очень круто! 

Елена Женина:

Мы обсудили хирургические нити. Теперь хотелось бы перейти к обсуждению нехирургических нитей, которые у нас есть в огромном количестве. В своей клинике какие вы используете в своих методиках для достижения наилучшего результата? Полидиоксаноновые, молочные, с насечками, без насечек, пружинки, спиральки – что? 

Макс-Адам Шерер:

Я люблю два бренда: APTOS, естественно, и мне очень нравится корейский бренд Mint Lift, зарегистрированный в FDA, в Штатах. Я их люблю за профилактическое действие. Выполняя нитевое армирование, мы воздействуем на те структуры, которые должны держать лицо, то есть это профилактика эластичных структур, связок и т.д. Плюс, они дают прекрасный лоск, сияние кожи после окончания реабилитации. Здесь она, в общем-то, непродолжительная. 

Елена Женина:

Это плотные нити? 

Макс-Адам Шерер:

Это плотные нити, рассасывающиеся, с зубчиками, с фиксирующими элементами. То есть это и лифтинг, и биоревитализация, два в одном. 

Елена Женина:

Сколько времени они остаются в тканях?

Макс-Адам Шерер:

Они резорбируются около 2-3 месяцев. Эффект длится до полугода, это объективно. Дальше пациент решает: либо он делает снова такую операцию, манипуляцию, обычно через полгода, 8-10 месяцев, либо некоторые решаются на хирургические нити, если для них приоритетом является овал. Есть очень много молодых пациентов, которые хотят получить голливудский прорисованный контур: высокие скулы, впалые щеки, очень чёткий контур. 

Елена Женина:

Но, высокие скулы, впалые щеки и чёткий контур – для этого, как минимум, должен быть идеальный вес, начнём с этого. 

Макс-Адам Шерер:

На самом деле, нет. На самом деле, хирургически можно достигнуть, практически, на любом лице. Здесь, конечно, могут быть удалены и комки Биша, весь арсенал. Но нюанс заключается в том, что без эластичных нитей, перманентных, идеальный рисунок получить невозможно. Потому что, всё-таки, нужно перемоделировать овал лица, а это процедура ближе к хирургической, конечно. Такая же история с бровями, когда пациенты хотят поменять линию бровей, хотят получить их изогнутый вид, всегда очень индивидуальный. Здесь тоже нужно работать с эластичными нитями и, может быть, даже с хирургическими техниками, чтобы поднять. Нужно сделать операцию, либо эндоскопический лифтинг бровей; уже совсем кардинальный подход, но, когда пациент на него готов. Опять-таки, тоже может быть демоверсия: сначала делаем резорбируемыми нитями, пациент понимает, что да, я хочу так, мне это нравится, пациент прожил с этим некоторое время, полгода, он теперь точно понимает, что он хочет. OK, мы делаем эндоскопию. 

Елена Женина:

Мы можем показать, как выглядит результат работы нитей с насечками, которые рассасываются за полгода, которые стимулируют коллаген? Что у нас происходит с овалом? (Показ слайда) Что здесь использовано? 

Макс-Адам Шерер:

Моей пациентке выполнена подтяжка лица и шеи через маленькие разрезы. Сейчас это высокий тренд. Это не совсем эндоскопическая подтяжка, скорее, ближе к SMAS пликации, то есть прошиванию мышц лица. Видите, как у неё шея изменилась? Появился чёткий угол, подбородок, и шея появляется благодаря тому, что через маленький височный разрез волосистой части головы прошивается мышечный слой. Конечно, в её ситуации был избыток кожи, поэтому действительно, его нужно было удалить. Вариант мини-фейслифтинга, так он выглядит на сегодняшний день. 

Елена Женина:

Чем прошивается, эластичными нитями? 

Макс-Адам Шерер:

Эластичными нитями, да. Это принципиально важно для шеи, потому что постоянное движение головой в области шеи, и материал, который не тянется, дает очень кратковременный результат. На мой взгляд, этой пациентке не хватает теперь только пластики век, они стали контрастировать.

(Показ следующего слайда) Подобная история, но здесь применена хирургия, липосакция в области второго подбородка. Причём, пациентка генетически склонна, ещё в юном возрасте у неё всегда была тенденция ко второму подбородку. Что здесь? Липосакция, а дальше подтяжка мышечного слоя, платизмы ― мышца шеи должна быть подтянута. Она тоже подтянута через маленький разрез с использованием эластичной нити.

(Показ следующего слайда) Да, тоже шея. На мой взгляд, шея очень омолаживает, очень. Здесь комплексная методика, применено и то, и то, то есть и хирургия, но малоинвазивная. Никогда не видно рубцов. Я считаю, это принципиально важно, потому что классический фейслифтинг даёт потрясающий эффект, но всегда заметны признаки хирургического вмешательства. Хирургия с маленькими разрезами, спрятанными в волосистой части головы, лишена этих моментов. Даже мужчинам я делаю такие подтяжки, и это не видно на коротких стрижках. Всё спрятано. Эффект - только омоложение.

(Показ следующего слайда) Тоже пациентка очень преклонных лет, и очень маленький разрез за ухом, который полностью всё убирает. Я использую эластичные нити как шовный материал. Так как у меня есть длинные проводники, которые проводят нити через мышечный слой, например, мышечный слой шеи, то получается разительный эффект. Конечно, применяются методики, которые параллельно улучшают качество кожи; я говорю, что качество кожи – это априори.

(Показ следующего слайда) Молодая пациентка, которой важно было полностью проработать лицо. Генетически тяжёлый тип лица. Передо мной стояла задача сделать вот такое, «голливудское» моделирование. 

Елена Женина:

Здесь очень хорошо видно акценты формирования угла челюсти – как раз то, что позволяет нам по-другому воспринимать лицо. От него по-другому свет отражается, по-другому пациенту выглядит. 

Макс-Адам Шерер:

Последнее время появилось очень много молодых пациентов, которые хотят моделирование подбородка, моделирование скул, чёткий, тонкий, лёгкий овал. Не всегда, естественно, я иду сразу на хирургию, часто я достигаю этого путём моделирования с помощью той же самой гиалуроновой кислоты. Подбородочный имплант – да, это круто, очень красиво, в некоторых ситуациях полностью гармонизирует внешность. Но, прежде, чем предложить пациенту поставить его, я предпочитаю на время делать моделирование гиалуроновой кислотой. Это демоверсия. 

Елена Женина:

Бывает так, что некоторые пациенты, приходя со своими запросами, показывают идеальную картинку, которая анатомически для них невозможна. Как быть в этой ситуации?

Макс-Адам Шерер:

Тут очень важно помочь пациенту найти себя, найти образ себя, который ему конгруэнтен внутри. «Я хочу выглядеть так», – говорит она, показывая мне фотографию совершенно другого человека. Здесь надо выяснить, что психологически ей импонирует в этом образе. Разобраться с её внешностью, что ей не нравится, что она не принимает в своей внешности, и найти баланс. 

Елена Женина:

Для достижения наилучшего результата, безусловно, хирургические или околохирургические методы, о которых мы сейчас говорили, наиболее результативны в получении конечного результата, на который мы рассчитываем. Но есть пациенты, которые боятся хирургических методов. Они стараются максимально долго ходить к врачам-косметологам для того чтобы поддерживать имеющийся у них результат, чтобы замедлить процесс старения. Что в этой ситуации мы рекомендуем и как часто?

Макс-Адам Шерер:

Я бы здесь опять повернул вопрос в психологическую плоскость. Почему, потому что эти пациенты боятся потерять своё лицо, боятся путём хирургии или агрессивных методик потерять свою индивидуальность. Очень сложно бывает вообще понять логику пациента. Например, почему они отказывается от безопасного, простого способа коррекции, который однозначно будет лучше, в сторону сомнительных техник, например. Для меня это всегда было очень сложно.

Недавно была ситуация с трансплантацией лица, новость, которая взорвала весь мир. Девочка 18 лет в результате катастрофы, трагедии просто потеряла лицо. В 21 год ей провели сложнейшую операцию по пересадке всего лица, со сшиванием нервных волокон и так далее. Читая то, что она пишет сама о себе, ты понимаешь, что это человек, который потерял лицо; для неё были большие сложности просто жить, адаптироваться в среде, когда нет лица. Мне кажется, что тот ужас, который постиг эту девочку, есть проявление маленьких страхов, которые живут в некоторых пациентах. Они ведь видят, некорректная косметология и неправильная пластическая хирургия всегда видна и очевидна, и это пугает. Поэтому такие страхи. Здесь нужно нам, специалистам больше работать. Мы должны видеть, понимать своих пациентов, не предлагать им то, чего они, может быть, не хотят, может быть, боятся, помогать им становиться более совершенными, в том числе, избавляться от внутренних страхов. Вот здесь инъекционная косметология в своём регенеративном ритме очень хорошо помогает. То есть мы делаем методики, которые не меняют лицо, но сохраняют его свойства, качество, яркость, увлажнённость. Для некоторых пациентов это решение.

Анализируя подобные ситуации, я вижу неправильную работу молодых специалистов. Когда к молодому специалисту приходит пациентка и говорит: «Я хочу вот так», ей предлагают: можно сделать вот так, вот так, тысяча способов, вот такие нити, вот это или это. Естественно, у пациентки будет шок: боже мой, мне столько всего нужно сделать! Многие молодые специалисты этим грешат, потому что они полны энтузиазма что-то сделать, но они не видят пациента. Они не слышат, что он говорит, они не хотят разгадать пациента в плане того, что она действительно хочет и почему она всё-таки пришла. Для неё очень значимое решение прийти и сказать, что у меня вот так и мне это не нравится, я хочу с этим что-то сделать. Это психологическая плоскость работы, эта плоскость, действительно, врач-пациент, доверие, это плоскость внимательного отношения к пациенту. Не с точки зрения технологии, а с точки зрения, что человеку сделать для того, чтобы он стал лучше. Я работаю, включая последние пять лет, в ключе Invisible touch. Что в хирургии, что в косметологии, но это незаметное вмешательство с очевидными улучшениями. 

Елена Женина:

Тем не менее, у нас и косметология, и малая инвазивная хирургия, и полная хирургия имеет место быть в зависимости от пожеланий пациента. Мы всегда должны ему понятно объяснять, что если вы пользуетесь только косметологией, то вы получаете эффект сохранения, условно говоря, молодости, эффект замедленного старения. Но вы всё равно рано или поздно получите все прелести гравитационного птоза. 

Макс-Адам Шерер:

Здесь, может быть, очень сложно проводить параллель, но ближе, наверное, стоматология. Используя каждый день зубную пасту, зубную нить, правильную зубную щётку, мы сохраняем зубы, но раз в год мы должны прийти к стоматологу. 

Елена Женина:

Но у нас всё равно происходит резорбция костей, смена угла нижней челюсти, стирание зубов. 

Макс-Адам Шерер:

Да, раз в год мы должны прийти к стоматологу, чтобы он сделал что-то, убрал начинающийся кариес и так далее. Есть имплантология, есть пациенты, которые недовольны своими зубами изначально, и они готовы изменить все свои зубы, каким-то образом изменить их форму, поменять на импланты. Есть люди, которые сохраняют свои зубы, какие бы они ни были, придерживаясь именно регенеративных методик. Мы все разные, мы по-разному относимся к себе, мы с разной степенью любим себя самих... 

Елена Женина:

…У нас есть разные цели и задачи, соответственно, разными путями мы приходим к ним и получаем желаемый результат. Очень важно определиться с тем, что вы хотите и на что вы готовы пойти. Некоторые методики, о которых мы сейчас говорили, не могут давать того результата, который даёт полная хирургическая коррекция лица, или полухирургическая, с помощью этих нитей. 

Макс-Адам Шерер:

Глобально получается, что пациенту вообще не интересно, неважно и не нужно знать, какие методики будут конкретно применяться. Ему важен результат, эффект. Поэтому мы должны вместе понять, что он хочет, какой эффект он должен получить. Есть очень много случаев, когда делаешь очень красивую работу и готов гордиться своим результатом, а пациент его не понимает и не принимает. Потому что что-то изменилось, человеку очень сложно это принять, жить с произошедшими переменами. Появляется отторжение себя, потому что пациентка не узнает себя в зеркале. Она говорит: «Очень круто, потрясающе! Но –нет». Бывает наоборот: пациенты, которые проходят через огромное количество пластических манипуляций для того, чтобы полностью изменить своё лицо, воспринимают это как радость, даже когда со стороны это может выглядеть очень artificial, то есть очень искусственно. 

Елена Женина:

В любом случае, пластический хирург должен быть ещё и хорошим психологом. Ему нужно понимать пациента и сформировать методики, которые дадут результат, удовлетворяющий их обоих. Это, наверное, самое сложное. Здесь не только мастерство рук, но ещё и мастерство ума, чтобы услышать, понять и реализовать то, что было задано изначально, на приёме. Зачастую, многие пациенты сами не знают, что они хотят получить в итоге. 

Макс-Адам Шерер:

Да. Поэтому, если мы вернёмся к началу нашего диалога, когда пациент показывает фотографии: «Хочу, чтобы было так», – это тоже поиск. Мы понимаем, что человек колеблется, ищет, он ищет своего врача, он ищет методику, он пытается разобраться, и, прежде всего, пытается разобраться в себе. 

Елена Женина:

Резюмируя сегодняшнюю беседу, могу сказать, что основная задача – это понять, что вы хотите сами увидеть в зеркале, потом договориться с доктором, а выбор методики уже лежит на докторе. Если вы боитесь радикально себя менять – это косметология, малоинвазивная хирургия; если вы хотите что-то радикальное – это уже пластическая хирургия, дающая вам совсем другие возможности, которые не даст косметология.

Напоминаю, что в гостях у нас был Макс-Адам Шерер. С вами была я, Елена Женина, говорили мы сегодня об овале лица.