Жизнь до рождения: репродуктивная медицина в России

Муслим Муслимов:

С вами Муслим Муслимов в программе «Медицинский менеджмент». В гостях у меня уникальный человек, который ежедневно продолжает и даёт жизнь путем репродуктологии Базанов Павел Александрович, руководитель сети клиник «ВитроКлиник», врач гинеколог-репродуктолог, кандидат медицинских наук. Моя соведущая - Лиза Карегина.

Первый традиционный вопрос, Павел, лежит в плоскости тренда здравоохранения. Как вы ощущаете тренд здравоохранения? Ваши клиники открыты с 2010 года, сейчас их 3: одна из них Москве, в Туле и в Липецке ещё есть. Центральные регионы России. Каким образом ощущается тренд в здравоохранении?

Павел Базанов:

В современных условиях медицина переходит от парадигмы лечения к парадигме предупреждения, что крайне важно. Всегда легче с чем-то разобраться до начала тяжелого процесса. Это касается как нашей области, так и онкологии, и многих других. Из того, что ближе к нашей области, очень важно – мы понимаем, что темп нашей жизни повышается, интенсивность, поэтому мы сталкиваемся с вызовом времени, с его определённой агрессией, мы не должны, как раньше было, спокойно заниматься пациентом 10-15 лет. Тренд - это укорочение времени ведения пациента до наступления результата. Я говорю только про нашу сферу, разумеется. Это складывается в общее изменение репродуктивного поведения населения, потому что женщины стали чаще относиться к родам как к чему-то возможному в более позднее время, так называемая, европейская модель репродуктивного поведения, стали позже рожать. Если в советское время 25–28 лет было уже пожилая первородящая, то сейчас в 25-28 лет никто и не думает о том, что пора заниматься ребенком. В основном, приходят к 35-40 годам. Разумеется, я говорю в целом об общей популяционной картине, но отмечаются такие изменения. В основном, наверное, в больших городах. Мы зажаты во времени, потому что репродуктивный период жизни человека достаточно короткий, мы должны успеть сделать то, что сама женщина не успела сделать в более раннее время.

Елизавета Карегина:

Павел Александрович, президент в последнем своем послании Федеральному Собранию Российской Федерации объявил о том, что мы должны повышать рождаемость в нашей стране. Сейчас у нас мало людей репродуктивного возраста, способных рожать и растить детей. Скажите, пожалуйста, какую вы видите сейчас статистику по стране, что у нас происходит именно в этом секторе, к чему мы идем?

Павел Базанов:

Идем мы, несомненно, к успехам. Совершенно верно вы сказали, потому что из 146, почти 147 миллионов населения России репродуктивно активного населения порядка 10-15 %. У нас достаточно высокий удельный вес коэффициента пенсионеров. Это определенный вызов будущему населению - смена популяционного соотношения. В президентском послании было отмечено, что именно репродуктивная обеспокоенность включена в национальный приоритет, что очень важно. Важно не только для частных клиник, но и для государственных. В этом отношении делается очень много. Значительно растет число выплат квот государственных учреждений по обязательному медицинскому страхованию, по которым люди, у которых не получается финансово проходить лечение в частных клиниках, могут обратиться в государственные и получить качественное, хорошее, медицинское обслуживание в области репродуктивной медицины. По словам Ольги Голодец, число квот за, по-моему, 6 лет, должно достичь 480 тысяч, колоссальное число. Размер каждый год колеблется от города к городу, но это вторично, потому что люди, живущие в разных городах, действительно имеют возможность для себя бесплатно получить дорогостоящее, высокотехнологичное лечение, которое объективно не может быть дешевым. Это очень важный, конечно, тренд на помощь в развитии нашей популяции, которая несомненно должна расти. Сейчас мы имеем отрицательный прирост населения, очень угрожающий фактор.

Елизавета Карегина:

Павел Александрович, расскажите, пожалуйста, для наших зрителей, какой критерий постановки женщины и семьи на помощь по ОМС, и получение самой помощи.

Павел Базанов:

Критерий один, он по всему миру единственный - невозможность забеременеть. Бесплодием в мире называется отсутствие беременности при регулярной половой жизни без контрацепции в течение минимум года, но мы говорим про здоровых, либо условно здоровых женщин до 35 лет. Нужно понимать, что репродуктивный потенциал каждого человека снижается с возрастом. Если женщина до 35 лет не может забеременеть, считается достаточным сроком один год, то старше 35 лет - уже полгода. Если есть какие-либо явно медицинские проблемы, то не нужно терять время, нужно идти (сейчас мы про ОМС говорим) к врачу женской консультации, который имеет возможность выдать квоту, и заниматься собой. Себя нужно любить, за собой нужно следить, и нужно понимать, что наша медицина очень длительная. Пока тебя обследуют, пока ты придешь; при том, что я говорил про прогрессивно в сжатые сроки - всё равно, физиологически долгий процесс. Потом, пока ты забеременеешь, пока ты выносишь беременность, пока родишь. Самое-то главное ― потом, когда ребенка уже родил, дальше всё продолжается. Поэтому терять время нельзя.

Муслим Муслимов:

Сейчас у вас 3 клиники. Насколько сложно было развить, открыть? Какие планы у вас на будущее? Помогало ли государство в развитии?

Павел Базанов:

Насколько сложно было открывать? При определенной степени наглости, в общем-то, можно. Собрались, вздохнули — надо, надо, стали делать, всё получилось. Государство нам не помогало, но и не мешало. Государство нам очень помогает в бизнесе нулевой ставкой НДС, она нам действительно очень помогает. Репродуктивная медицина сопровождается огромным числом расходов, все безумно дорого. Поэтому нулевая ставка, конечно, нам помогает. А так ― сложно, конечно, сложно.

Муслим Муслимов:

И НДС, нулевая ставка налога на прибыль?

Павел Базанов:

Да. Извините, если я запутался, да. На самом деле сложно, потому что, как в любом бизнесе, сделать одноразовую конфетку легче, чем поддерживать всё на плаву ежедневно. Надо понимать, что мы работаем с людьми, с пациентами, эмоционально обострёнными людьми.

Муслим Муслимов:

Какое количество пациентов сейчас проходит через ваши клиники?

Павел Базанов:

У нас много. В нашей головной московской клинике проходит в год порядка, наверное, больше 2000 лечебных циклов, это большая нагрузка. В городских клиниках в Туле и в Липецке уже меньше, там порядка 300-500. Для тех городов это весьма неплохая нагрузка.

Муслим Муслимов:

Получается многопрофильный центр, или узкоспециализированный?

Павел Базанов:

У нас широкая специализация узкого профиля: женское здоровье и лечение бесплодия. Объясню, в чём дело: невозможно заниматься, посадить одного гинеколога и всё. У нас сложная, комплексная проблема. У нас, разумеется, и андрологи, и неврологи, и терапевты, и кардиолог. Мы должны не просто увидеть орган-мишень и дать таблетку, нет. Мы лечим человека, даже не одного человека, а семью. К нам приходят 2 человека, потенциальные папы и мамы. Чем мы отличаемся от большинства других специальностей ― мы должны вести всю семью к успеху.

Муслим Муслимов:

Есть ли у вас, к примеру, «тяжелая техника» ― МРТ, КТ?

Павел Базанов:

Нам она не нужна. Кроме того, у нас лицензия на достаточно узкую специализацию. Это больше удел огромных госпиталей или государственных центров, которые могут себе позволить. У нас другое направление деятельности. По большому счету, диагностическая «тяжелая артиллерия» нам не нужна, потому что нам проще, как владельцам бизнеса, отправить в другое место, где люди сделают.

Муслим Муслимов:

Но рентген-то есть?

Павел Базанов:

У нас нет рентгена.

Муслим Муслимов:

На УЗИ заканчиваете свою диагностику, как я понимаю?

Павел Базанов:

У нас другой уровень диагностики. УЗИ, совершенно верно, абсолютно безопасный метод исследования. Рентген в современной продуктивной медицине нужен категорически редко, по крайней мере, я говорю про наше направление, чтобы хирурги не обижались, гинекологи. Наша задача – посмотреть внутрь человека, а не просто объять его целиком. У нас мощная оптика эмбриологическая, микроскопическая, ― эти методики для нас гораздо важнее, чем что-то громоздкое.

Муслим Муслимов:

Вы говорите, что ряд исследований вы делаете в других клиниках, если требуется, например, рентген прозвучал. Вообще, в целом, настроено взаимодействие с государственными клиниками? Скажем, сеть клиник «Мать и дитя» выросла из формата комплиментарности и врачебного персонала, который принимал и в одной клинике, и в перинатальном центре, и в частной клинике. В дальнейшем эта сеть имела место и возможность развития по всей стране. Какой формат взаимодействия вы выбрали? Есть ли у вас врачи, которые работают и в государственной, и в частной клинике? Насколько вы взаимодействуете с государствами клиниками?

Павел Базанов:

Что касается группы компаний «Мать и дитя», то я могу только ими восхищаться, потому что это колоссальное развитие, объективно. Для нас это, я не буду говорить слово «недостижимое», надеюсь, что достижимое, но явная эталонная бизнес-модель. Что касается отношений с государственными клиниками, мы в другом сотрудничаем с ними. Учитывая, что мы говорили о медицинской преемственности, нам гораздо важнее иметь тесные, хорошие контакты с акушерскими стационарами. У нас есть договоры с крупнейшими государственными центрами: с Центром имени В. Кулакова – Научным Центром акушерства и гинекологии, с группой компаний «Мать и дитя», с тем же самым перинатальным центром на случай госпитализации, равно как и на родоразрешение, прекрасный городской роддом № 3 в Матвеевском, и другие учреждения. Кроме всего прочего, разумеется, мы, как люди осторожные и опытные, имеем договор на экстренную госпитализацию, потому что везде бывают осложнения, у нас есть договоры с государственными клиниками для проведения лапароскопических, эндоскопических воздействий в случае осложнений. В этом отношении, да, мы дружим. Что касается других возможностей взаимодействия, то мы существуем не то чтобы автономно, а достаточно осознанно, у нас нет необходимости. Мы говорим пациентке: пожалуйста, хотите сделать себе, условно говоря, МРТ в том месте... Потом, у очень многих людей есть полисы ДМС, и зачем пациентку куда-то направлять, если она уже прикреплена, где она может сделать.

Муслим Муслимов:

Ваши услуги в клинике оказываются по полисам ДМС?

Павел Базанов:

Нет, нет. Дело в том, что с репродукцией в этом смысле сложно. Опять же, дорогое лечение, которое не всегда приводит к успеху. Поэтому с ДМС пока тяжело работать.

Муслим Муслимов:

Какие критерии того, что лечение направлено на цель и достигнет успеха? Я имею ввиду критерии, как вы рассматриваете вероятность успеха?

Павел Базанов:

Вы имеете ввиду первоначальную оценку пациента? Прогностический коэффициент успеха, как ни странно, достаточно неоднозначен и не всегда достоверен. Есть категория пациентов, которую не любят эмбриологи, ― такая, знаете, молодая квазиперспективная семья. Приходит молодая, красивая семья, которая говорит: ребята, у нас чуть-чуть не получается, у нас чуть-чуть снижен один показатель, второй немножко снижен, а в целом, мы здоровые люди. Эмбриологи сразу начинают подозревать какие-то тонкие, мелкие особенности, взаимодействие половых клеток, чего-то еще, и часто оказываются правы. Бывает, приходят люди, семейные пары 20-25 лет, ― которых, кстати, у нас последнее время стало достаточно мало вследствие изменения репродуктивного поведения, ― они беременеют легче даже при тяжелых изменениях, чем женщины за 40 лет. Понятно, что есть средняя температура по больнице, ― есть снижение потенциала яйцеклетки, снижение компетентности, повышение ломкости хромосом, нарушение взаимодействия клеток, но в целом у большинства людей нам получается добиться успеха и справиться с неприятностями.

Елизавета Карегина:

Меня зацепила фраза «репродуктивное поведение». Что вы вкладываете в это понятие?

Павел Базанов:

Не я придумал, это известный термин. Вообще всё, о чем я пытаюсь говорить, – не мои досужие размышления. Я пытаюсь ориентироваться на статистику, на международные гайдлайны, на международные рекомендации. Репродуктивным поведением называется осознание пациенткой оптимального для нее времени, когда она желает обзавестись ребенком. Разумеется, мы не говорим о случайных беременностях, когда «ой» и получилось. Если человек осознанно относится к себе, то она думает: наверное, сейчас будет неплохо родить, а потом бы мне сделать карьеру; или наоборот: сейчас бы мне встать на ноги, обзавестись тем, сем, пятым, десятым, потом думать про ребёнка.

Елизавета Карегина:

У меня такой ещё вопрос. В последнем послании президента, наконец-то, обратили внимание на мужчин, на андрологию. Сейчас создаются целевые программы специально для мужчин. Скажите, пожалуйста, вы в своей клинике используете программы, оптимальные для мужского здоровья?

Павел Базанов:

Вы очень верно про говорите, и действительно это актуально. Очень долго в репродукции считалось, что есть женщина, и всё, она должна как-то сама почковаться, а мужчина – непонятно что. Действительно, раньше многие клиники не имели ни андрологов, ни урологов, что меня всегда поражало. Как я уже говорил, рождение ребенка – это вопрос двух партнеров, я не говорю про партеногенез или что-то еще, поэтому очень важно. Изначально у нас есть центр мужского здоровья. У нас есть методики исследования мужчин, включая нарушения сперматогенеза, хирургические воздействия, различные биопсии и тому подобное. Конечно, мы уделяем большое внимание здоровью мужчины. Ведь, чем лучше исходные условия обоих партнеров, тем больше вероятность успеха. Иногда говорят, что не надо ничего лечить, мы можем преодолеть, мы сделаем ЭКО, не ЭКО, а ИКСИ, что-то ещё, всё равно у нас всё получится, мы молодцы. Конечно, вы молодцы! Но, если у обоих участников забега изначально хорошие стартовые условия, то и к финишу легче прийти.

Елизавета Карегина:

Каждая женщина, каждая пара может выбрать, где проводить ЭКО - либо в государственной клинике, либо в частной клинике, то есть государство дает такую возможность. Насколько я знаю, у вас в Туле образовался проект, когда женщина может пройти в вашей клинике ЭКО бесплатно по квоте. Как вам удалось это сделать, насколько было сложно, и идет ли государство на помощь частным центрам?

Павел Базанов:

Нам это удалось не только в Туле, но и в липецкой клинике, мы получили. Но мы первый год, нам дали пока «пристрелочный» объем, небольшой, буквально по 15-20 человек в год. Это очень немного. Здесь государство идет навстречу. Очень важно, что идет навстречу самим людям, пациентам, которые могут бесплатно получить лечение. Мы, в свою очередь, должны пролечить человека, естественно, должны показать четко, подробно, как мы израсходовали государственные деньги. Основное - это строгая отчетность. Кстати, я к этому отношусь абсолютно нормально и хорошо, потому что деньги не просто с неба, это деньги налогоплательщиков, тех же самых людей, поэтому, естественно, надо понимать, как и куда они подевались. Тут отмечается достаточно строгий контроль, что частная клиника не транжирит деньги, у нас всё делается абсолютно четко и прозрачно. Но, что касается работы по ОМС, наверное, это более строгий контроль именно за расходом денег, но это тоже нормально.

Муслим Муслимов:

По большому счету из 300, как вы сказали, случаев, обратившихся к вам за помощью, всего 15 человек могут пройти по ОМС.

Павел Базанов:

Это в нынешнем году. Надеюсь, что у нас получится хорошо, в следующем году дадут больше. В регионах сейчас выделяется достаточно большое число квот; я не могу сказать про Москву, в Москве мы не участвуем. Кстати, интересно, есть такие города, в которых число квот, выделяемых местным бизнесам настолько велико, что частные клиники вынуждены абсолютно переходить на ОМС, потому что люди успевают за счет средств бюджета сделать 2-3 попытки за год. Это, по большому счету, та же самая физиологическая скорость выполнения программы ЭКО.

Муслим Муслимов:

У вас внедрены передовые технологии, которыми вы пользуетесь и гордитесь. Мы знаем о том, что у вас есть японский, шанхайский протокол. Расскажите нашим зрителям поподробнее о них.

Павел Базанов:

Да, конечно, гордимся. Уже очень много рождённых детей. Сколько ― не знаю, их просто много. Сложно понять, потому что репутация у клиники очень хорошая, к нам очень много людей приезжают из других городов, и не всегда получается отследить до конца, где, как, что с детьми.

Муслим Муслимов:

После какого количества перестали считать?

Павел Базанов:

Тысяча точно есть, тысяча, конечно.

Муслим Муслимов:

Сколько двоен?

Павел Базанов:

А это другой предмет для гордости. Современная медицина подразумевает физиологичность воздействия. Наша гордость - это тренд на минимизацию воздействия при сохранении оптимального уровня эффективности. Красиво сказал. Что нам нужно здесь понимать? Что наша задача – давать пациенту, пациентке адекватно разумную, в смысле агрессии, терапию, чтобы не снизить частоту ятрогенных осложнений. Есть осложнения, которые мы не можем предугадать – аллергия, осложнение в ходе пункции, есть те, которые легко предугадать – синдром гиперстимуляции яичников, который постепенно уходит в прошлое.

Насчет двоен и многоплодных беременностей – тройни, четверни, они никому не нужны. В современных условиях, благодаря развитию методологии, мы переходим к тому, что в огромном проценте случаев переносим по одному, иногда по два эмбриона, но каждый раз это определяется строго физиологически по ситуации самой пациентки. Поэтому коэффициент двоен снижается. Когда люди приходят и говорят: «Мы хотим двойню», я всегда говорю: «Ребята, вы подумайте, потому что вам нужно нормально выносить и родить нормально, чтобы ребенок сам прошёл по естественным родовым путям». То же самое кесарево сечение - операция прекрасно отработана, по большому счету, основная операция в акушерстве. Это сложная, всегда сложная операция, но она отработана. Но это дополнительное воздействие и на человека, и на рождающегося человека. Мы стараемся идти более-менее back to nature, не всех переводить в естественные циклы, но быть умеренными в своей врачебной агрессии. Это позволяет нам рождать хороших детей. Наши дети, родившиеся после ЭКО, замечательные с точки зрения абсолютной статистики и объективно ничем не отличаются от детей, рождённых при обычной половой жизни. Те же самые общепопуляционные показатели, то же самое и психосоматическое и общее развитие. Но эти дети, смешно немножко, более избалованные, потому что долгожданные, осознанные дети, дети любимые, дети, за которых боролись. Поэтому с ними немножко больше носятся родители, чем, условно говоря, с «обычными» детьми.

Наша гордость ― это отношение к пациенту не как «пришел и работать мешает», а как к человеку, которому нужно помочь. Всегда понимаем, что врач, конечно, с врачебным опытом в голове, но понимаешь, что перед тобой человек, у которого в прямом смысле личная трагедия.

Муслим Муслимов:

То есть деонтология и биоэтика на высоком уровне?

Павел Базанов:

Я за это очень борюсь, конечно. У нас не просто команда хороших ребят, а команда профессионалов. В клинике около 100 человек, основных врачей — 7, 7 врачей и 3 эмбриолога. Я про Москву говорю. Мы говорили про передовые методы. Всё, что не является экспериментальным, всё, что является подтвержденным, что это работает - мы моментально все себе перенимаем, со всем работаем. Если данная методика показывает свою неэффективность, мы от неё уходим. Важно, что наша дисциплина очень пластична, она очень быстро меняющаяся, и мы, соответственно, меняемся тоже вместе с ней. Есть области медицины более рутинные, есть, как наша, которые на острие технологий, она быстро меняется. Поэтому наши врачи всё время ездят на международные конгрессы, каждый врач 3 раза в год, кроме российского конгресса Российской Ассоциации Репродукции Человека. Мы всегда пытаемся что-то новое где-то почерпнуть. Мы подписаны на все основные международные журналы, все врачи; когда к нам приходит новый доктор, я всегда требую, чтобы человек знал английский язык, потому что рабочий язык в современных условиях - это английский, по-другому невозможно. Человек должен свободно ориентироваться во всей современной периодической литературе, потому что основные этапы - встретились две клетки, соединились, получился человек - тут ничего не изменишь, но подходы и регуляция каждого этапа, конечно, по мелочи, но все время меняются.

Муслим Муслимов:

Павел Александрович, насколько психосоматика родителей влияет на репродуктивные функции и вообще на зачатие?

Павел Базанов:

Она имеет колоссальное значение. Даже есть отдельные психологические причины, которые называются психологические факторы бесплодия. Дело в том, что эмоциональные центры находятся рядом с эндокринными центрами, и хорошо известно, что центры эволюционно нам достались с тех пор, когда мы были еще совсем млекопитающими. Если млекопитающее находится в состоянии стресса, допустим, всю траву выжгло в саванне, и антилопа в стрессе, то ей не до размножения. То же самое и с человеком – подавляются определённые факторы. Особенно интересно то, что раньше вульгарно звучало, говорили «отключили голову», – на самом деле имеет смысл. Поэтому у нас есть центр психологической помощи, у нас прекрасный психолог, к которому мы отправляем всех первичных пациентов, который с ними работает, пытается выстроить мышление на осознание проблемы. Очень интересно периодически бывает, когда люди приходят, говорят: мы отдались в ваши руки, вы нами занимайтесь, мы уже ничего сделать не можем, мы в пассиве. В этот момент они понимают, что они уже не принимают решения в своей судьбе, перед собой, и бывают случаи, когда они говорят: «Ой, а мы забеременели! Ой, получилось!» Еще при этом извиняются, что до ЭКО не дотянули, ― смешно.

Муслим Муслимов:

Какой процентов таких пациентов?

Павел Базанов:

Он не очень большой, но надо понимать, что к нам приходят люди, у большинства которых достаточно серьезные проблемы. Не в проценте дело. Если мы говорим о людях, то каждый человек ― это семья, это счастье, радость, ну и здорово!

Елизавета Карегина:

Мы с вами обсуждали перед эфиром про ведение этих пациентов и про ведение ЭКО. Вы говорите, что на международной арене существуют строгие стандарты и протоколы проведения ЭКО, в России они более гибкие, мы можем немножко лавировать. Скажите, пожалуйста, как вы считаете правильным?

Павел Базанов:

Лавирование не является самоцелью, что я такой красивый и умный, сейчас как полавирую и всё получится. В целом, стандарты отработаны на огромном статистическом материале, как каска на стройке: все ходят в касках не просто так, а потому что иногда что-то случается. Но, в целом, все люди разные. Конечно – две руки и две ноги, но есть отличия в физиологии, в функционировании. Поэтому одному применяется одна стимуляция, другому — другая, одному один тип воздействия, другому — другой, кого-то в естественном цикле, у кого-то интренсивная нагрузка, кому-то нужно сделать генетическую диагностику, кому-то что-то еще. Я к тому, что основа успеха - это не простое следование; вот, мне написали алгоритм – и всё, самый страшный софизм в медицине. Именно понимать конкретного человека и пытаться с ним найти ключ, тропинку, ключ к тому, чтобы у него все получилось. В целом, конечно, колебания могут быть, но вместе с генеральной линией партии. Невозможно переломить и преодолеть базовые законы, биологические имею ввиду. Равно и юридические.

Муслим Муслимов:

Вы внедряете и развиваете методы преимплантационной генетической диагностики наследственных заболеваний. Расскажите поподробнее об этом, что делаете, и насколько наука помогает в плане диагностики наследственных заболеваний?

Павел Базанов:

Очень важное направление, действительно, оно открыло целый пул пациентов, которые никогда раньше к нам бы не приходили. Сама по себе генетическая диагностика на стадии преимплантационной – абсолютно революционное изменение, позволяет посмотреть не только изменения в хромосомах у эмбриона, но и тонкие поломки, которые могли быть у родителей: моногенные заболевания, транслокации. Она позволяет нам добиваться не только наступления, но и вынашивания беременности, и рождения детей у людей, которые раньше были обречены. Хорошо известно, что с определенного возраста резко растет частота хромосомных нарушений, и выполнение преимплантационной диагностики, то есть проверка эмбриона на его хромосомное здоровье, позволяет женщине переносить не поломанные хромосомы, а здоровые.

Здесь нужно понимать, что речь не идет о селекции человека, речь идет именно о здоровье, общем здоровье. Или, например, есть наследственные заболевания, такие как муковисцидоз, амиотрофии, болезнь Норри - очень много этих заболеваний, есть очень редкие. Эти заболевания трагичны тем, что семья может не знать, что они носители заболевания. У них вдруг рождается больной, тяжело больной ребёнок, погибающий ребёнок или инвалид. В данном случае мы можем провести селекцию эмбриона, выбирая, какой эмбрион болен данным заболеванием, какой является носителем, а какой здоров, и женщине перенести здоровый эмбрион, тем самым прервать передачу наследственного заболевания. Ребенок не будет болеть муковисцидозом, например, или другой страшной болячкой. Когда ко мне приходят люди, у которых нет детей, или первичные пациенты, всегда говорю: ребята, кто-то один из вас сдайте кровь. Носители наиболее частых заболеваний хорошо определяются генетиками, все их знают для российской популяции. Когда мы уже будем знать, что заболеваний нет, мы пойдём далее на рутинную программу ЭКО. Если заболевание есть, вдруг что-то оказывается, то наша задача – не просто добиться двух полосок на тесте, а родить здорового ребенка. Поэтому, если вдруг что-то такое оказывается у данной семьи, мы проводим преимплантационную генетическую диагностику заболеваний, и с высокой долей вероятности добиваемся результата.

Муслим Муслимов:

Вернёмся непосредственно к управлению, к медицинскому менеджменту. На какой информационной системе работаете? Как выстроена ваша работа с коллегами в организационном плане?

Павел Базанов:

У нас, разумеется, всё выстроено, всё существует, различные внутренние базы. Частично мы сами делали и переделывали, рождалось в муках, это не готовый продукт. Естественно, у нас есть локальные сети, замкнутые на нашей городской, я понимаю, что у нас происходит в одной, другой или третьей клинике.

Муслим Муслимов:

Есть выражение: «В России информационные системы делятся на 2 категории: плохие и очень плохие». К сожалению, нет системы, которая бы была доработана, ее нужно постоянно дорабатывать.

Павел Базанов:

К сожалению, вы правы. Хочется систему, в которую были бы интегрированы и электронные карты ведения пациентов, и колл-центр, и маркетинг, туда же бухгалтерия и все остальное, условно говоря, долги, или кому что нужно сделать, или куда позвать, кто когда должен. Мы сейчас сделали, чтобы было легче отслеживать детей, кто у нас когда должен родить, чтобы мы могли отследить человека; женщина скоро должна родить, чтобы мы могли созвониться, спросить, как дела, чтоб мы понимали отсроченные последствия всех наших манипуляций.

Муслим Муслимов:

Вы у нас очень серьезный блогер. Расскажите, насколько блогосфера вам помогает? У вас Instagram действительно интересный, вы его определенным образом, интересным для врача ведёте. Я как врач тоже обратил внимание, что некоторые статьи и позиции, которые вы занимаете, безусловно полезны и для людей, которые к вам обращаются. Насколько блогосфера в целом помогает, и что вы от нее ждете?

Павел Базанов:

Она очень важна. Надо понимать, что много интенсивной деятельности, которая не только мой собственный плод. Конечно, работает команда, которая помогает всё делать, у нас очень хорошие маркетинговые специалисты, они молодцы. Идёт интенсивная работа.

Муслим Муслимов:

Павел Александрович, но на улице уже узнают?

Павел Базанов:

Мы с вами сейчас эфир проведём, я выйду и проверим. Очень забавно, меня периодически и старые пациенты где-то встречают случайно, в аэропорту или где-то на улице. Они говорят: «А это ваш ребёнок». Очень забавно: вот он, ваш ребенок. Однажды было очень смешно, мы были с женой в аэропорту, подошла женщина: «Это ваш ребёнок!» Громко закричала, там же эхо. Жена не удивилась, но людям вокруг мы скрасили ожидание самолета.

Что касается блогов - это очень важно, потому что наша задача —информирование людей. Блоги и Instagram-каналы очень помогают, потому что люди становятся более информированными. Раньше была какая-то тоскливая психология, у себя в ракушке: вот, бог не дал, что поделать, ну ладно, помрём так. Сейчас люди понимают, и в этом огромное социальное значение социальных сетей: понимать, что ты не один, у других получается, можно справиться. Проблема настолько сложная и комплексная, что всегда каждый для себя найдет какой-то. Нет двух одинаковых вопросов, точнее – они есть, более-менее повторяющиеся, но в каждом тексте есть свой вопрос, кого-то вдруг интересует другой неожиданный поворот, равно как и на приеме. В целом, вроде всё понятно рассказал, и вдруг как-то так поворачивается разговор, что думаешь: вот те раз! Не в смысле ужас...

Муслим Муслимов:

Вопросы задаются не те, на которые уже даны ответы.

Павел Базанов:

Реальные, да. Есть, конечно, вопросы, которые понятны, есть другие. Люди все разные, разное всех волнует.

Елизавета Карегина:

Скажите, какие векторы развития у ваших клиник, что нового будете делать ближайшее время? Что принесете в российское здравоохранение?

Павел Базанов:

Что касается нас, то мы сделали дополнительно свое агентство суррогатного материнства, которое работает уже непосредственно на базе нашей клинике. Я являюсь руководителем, вдохновителем агентства, которое является стратегическим партнером нашей «ВитроКлиник», агентство «Мама +». Агентство новое, но люди там опытные. Агентство суррогатного материнства подбирает суррогатных матерей, обеспечивает пациентам безопасность ведения, потому что самое главное ― безопасность. Не просто быстренько сделали, здорово, и хорошо, до свидания. «К пуговицам претензии есть?» – «Нет». Именно обеспечение долгосрочных, хороших перспектив. С точки зрения бизнеса формирует лояльного клиента.

Муслим Муслимов:

Юридическая сторона ещё очень важная.

Павел Базанов:

Очень-очень-очень! Конечно, обеспечение безопасности как для генетических родителей, так и для суррогатной мамы, обеспечение правильного ведения, родоразрешение, оформление документов. Конечно, мощная защита для пациента, который сам не бегает, не носится, не думает, как выстроить отношения. Как раз агентство является такой стеной.

Елизавета Карегина:

Скажите, пожалуйста, сколько было случаев суррогатного материнства, если не секрет.

Павел Базанов:

Нет, не секрет. В клинике у нас каждый месяц проходит по 3-4, наверное, программы, это достаточно много. Американцы это называют «репродукция трех сторон», то есть не обмен ядрами и цитоплазмой, а именно участие доноров и суррогатных матерей. Крайне важное дело, потому что нормальные люди просто так им не занимаются, я имеют в виду пациентов. Понятно, что это уже крайняя линия обороны, когда совсем ничего не получается.

Муслим Муслимов:

Сколько стоит сейчас суррогатное материнство?

Павел Базанов:

В целом программа обходится немало, она объективно дорогая. В целом программа обходится в 3,5 миллиона рублей – где-то так, наверное. Я тотально говорю. Ведение, зарплата суррогатной матери, родоразрешение, примерно так. Есть разные программы, но, в среднем.

Муслим Муслимов:

Какой бы вы совет дали нашим зрителям, которые хотят и не могут?

Павел Базанов:

Время не терять - самое главное, и не стесняться. Раньше боялись, никто не знал, что делают ЭКО, сейчас люди стали гораздо более открыты. Не стесняться, думать о счастье своей семьи, и не терять время. Нужно время не на лечение, а на воспитание детей в дальнейшем.

Муслим Муслимов:

Благодарю вас, Павел Александрович! Успехов вам в реализации, всё больше и больше детей, которые вам встречаются в аэропорту.

Елизавета Карегина:

Спасибо вам за хорошее дело!

Павел Базанов:

Спасибо!