Микробиота, ее роль для здоровья человека и эволюция с возрастом

Юлия Смирнова:

Здравствуйте, слушатели и зрители! В эфире программа «Молодость и Долголетие», эфир – «Микробиота и ее роль для здоровья человека, эволюция с возрастом». Итак, тема очень важная. В теле каждого из нас живут сотни триллионов бактерий, и совокупность геномов их видов равно объему ДНК человека. После внимательного изучения ученые даже пришли к выводу, что бактерии кишечника – это отдельный орган. Микробиота только одного важного органа человека, такого как кишечник, площадь которого составляет примерно 250 квадратных метров, состоит из более чем 100 тысяч миллионов микроорганизмов. И вот как удерживать это равновесие между бактериями, дрожжами и другими микроорганизмами для того, чтобы оставаться здоровым и долго жить, нам поможет разобраться Дмитрий Алексеев – руководитель отдела исследований микробиома в Atlas biomed group, а также доцент Европейского исследовательского института биологии старения Голландии. Традиционный вопрос нашей программы – что такое старение?

Дмитрий Алексеев:

В первую очередь, это естественный процесс. Надо понимать, что дизайн наш таков, что со временем мы изнашиваемся. Дальше вопрос – какие факторы больше всего влияют на нашу изнашиваемость. Могут изнашиваться органы и ткани, могут отдельно внутри каждой клетки изнашиваться какие-то механизмы, и в зависимости от того, как влияет на нас наша среда, мы будем стариться и умирать от разных проблем. Основная проблема для нашего организма – это дыхание. Мы просто сгораем на огромной скорости, и чтобы это сгорание не происходило, у нас внутри организма есть процесс антиоксидантной защиты, то есть понятно, что кислород участвует в процессах обмена энергии, но при этом он опасен, повреждает постоянно клетки, эти клетки постоянно чинятся. Здесь рядом есть здание МИД, представьте, что оно постоянно покрывается грязью и по нему ползают все время люди и его отштукатуривают добела, и все время какая-то одна маленькая часть только белая, а все остальное изнашивается.

Второе, что больше всего на нас влияет, это то, что попадает к нам с питанием. Если мы посмотрим на традиционный уклад человека, то раньше химической промышленности не было, и основная проблема того, что к нам с питанием попадает сахар. От сахара видоизменяются наши молекулы. У нас есть такая удобная молекула – гемоглобин. И можно сделать анализ на гликированный гемоглобин, посмотреть, насколько этот гемоглобин облеплен. Он в течение полугода будет постепенно меняться. Это хороший репортер для нас, чтобы понять, мы под сильным воздействием сахара находимся или сахар для нас не является проблемой.

Но точно так же, как гемоглобин гликируется, гликируются и все остальные белки. Белки – это то, что мы изучаем в Европейском институте старения. Это лаборатория молекулярных машин. Мы смотрим, как машины, которые взаимодействуют внутри клетки, то есть шестеренки внутри каждого маленького часового механизма, друг с другом совладают. И первое, на что обращаем внимание, как они окисляются за счет кислорода. Второе, что мы начинаем видеть все больше и больше, как эти молекулярные машины покрываются остаточками сахара. Между шестереночками попадают маленькие песчинки, и это происходит не мгновенно, поэтому мы стареем не сразу. Наш биологический возраст, вот эти 100 лет, которые, считается, человек может прожить достаточно легко, это примерно то, за какое время накапливаются эти поломки. И в зависимости от того, где преимущественно эти поломки аккумулируются, у нас дальше происходит либо нарушение тканей, либо нарушение ДНК, что приводит к раковым заболеваниям, то есть от чего-то мы должны умереть.

Я недавно вернулся в Москву и провел здесь пару месяцев, что меня поражает? Что тяжело дышать. Я живу на Парке культуры и утром отвожу ребенка в школу, и я иду – дышать тяжело. В Голландии или даже в центре Лондона воздух вообще другой. И надо понимать, как влияет на нас сегодня среда. То, что мы вдыхаем с воздухом, попадает на наши слизистые, и дальше кишечник наш все поражающие элементы, кроме ультрафиолета, впитывает в себя, то есть у нас есть основной вред от окружающей среды – это для наших легких, для нашей кожи от ультрафиолета, и все остальное воздействие (еда, вода и воздух) также попадает и действует на наш кишечник.

У нас было примечательное исследование, лет 5 или 6 назад мы сравнивали, чем отличаются микробы американцев, китайцев и русских, которые находятся в стадии постоянного лечения антибиотиками. И обнаружили, что если человека лечить антибиотиками, микробы про это знают – начинают вырабатывать устойчивость. Когда посмотрели на китайцев, удивились, что, оказывается, китайские микробы эволюционируют гораздо быстрее, чем мы. И они приспособились к большому количеству токсичных выбросов, то есть они могут окислять тяжелые металлы, Китай – промышленная страна, воздух еще грязнее, чем у нас. И в чем заключается бизнес компании Atlas biomed group в части разработки тестов, что мы пытаемся уловить, как изменения микробов связаны с какими-то процессами, которые происходят внутри нас. Количество, баланс, наличие или отсутствие отдельных бактерий, с чем это связано в человеке, мы даже часто не говорим, что это причина или следствие, но по ним, как по репортерам, биомаркерам, можем определить, что происходит с человеком. И в этом смысле, наблюдая за людьми в разном возрасте, возможно даже выстроить биологические часы. Есть такие исследователи, которые занимаются разными видами биологических часов, они недавно показали, что можно по комбинации бактерий внутри нашего кишечника достаточно хорошо определить наш биологический возраст в годах.

Юлия Смирнова:

Не все имеют биологическое или медицинское образование. Что такое «микробиом» и какова его роль в активном пребывании в этой жизни, продолжительности этой жизни?

Дмитрий Алексеев:

Например, мы сравниваем: кожа (2 квадратных метра – поверхность нашей кожи) и вся наша слизистая (400 квадратных метров). ЖКТ – это 250 квадратных метров. Мы все четко понимаем, что наше здоровье объективно можно определить по нашей коже: высыпания, почесывания, экземы и так далее. Это 2 квадратных метра. А там внутри у нас 400 квадратных метров, то есть в 200 раз больше, и на них происходит такое же огромное количество процессов. Чем отличается эта внутренняя поверхность? Она более жидкая, там гораздо больше еды, там темно. Это значит, что это идеальное место для проживания микроорганизмов. Микроорганизмам в целом все равно, где жить, главное, чтобы была еда. И еще одна причина, по которой может наше тело закончить свое существование, это что нас съедят какие-то микроорганизмы.

Юлия Смирнова:

Они не умирают? Микроорганизмы стареют? Я была на лекции и говорили, что человек стареет, а микроорганизмы нет.

Дмитрий Алексеев:

Для них же нет такого понятия – «мама» и «папа», они делятся пополам, поэтому кто-то умер, а его половинка живет, она еще поделилась на половинку. Поэтому можно себе представить, что где-то до сих пор живет еще половинка самой-самой древней бактерии. И они все борются за выживание. Часть из них научились жить вместе с нашей слизистой и нам помогать, ее защищать в своих интересах, у них никакой глобальной цели не было, им просто удобно, что мы ходим и их кормим постоянно. Другая часть постоянно атакует. И все наши инфекции, от суперстрашных до простых стрептококков, стафилококков, от которых у нас болит горло, это тот же самый естественный процесс баланса на нашей слизистой. Горло периодически болит, в горле ничего нет стерильного, на нашей коже живут бактерии, а уж внутри нас, поскольку там еще есть мукоза, они в этом слое все живут, в кишечнике и в просвете. И эта комбинация всех бактерий и называется «микробиота».

Юлия Смирнова:

То есть наша задача – с ними подружиться?

Дмитрий Алексеев:

Задача – с ними подружиться. Люди же какое-то время не учитывали все это, и можно представить, что они современный телевизор чинили молотком. И можно сказать, что этот молоток – это антибиотики. Но антибиотики – вещества, которые убивают все бактерии – и плохие, и хорошие. В какой-то момент антибиотики нас спасли, и с тех пор, как мы стали жить в больших городах, для инфекций мы стали очень привлекательны, потому что вокруг грязно, люди не моются, очень близко общаются, продукты питания очень быстро портятся – прямо рай для них. Если вспомнить эпидемии чумы, умирали сотни тысяч людей, исчезали почти целые государства. Потом мы изобрели антибиотики. Мы вообще думаем, что некоторые болезни исчезли (корь, свинка, коклюш) только благодаря прививкам.

Но к концу 20 века доктора сделали наблюдение. У нас падает заболеваемость инфекционными заболеваниями и растет заболеваемость диабетом, астмой, воспалительными заболеваниями кишечника (все, что связано с нашим иммунитетом). И они предположили, что то, с помощью чего мы лечим или профилактируем инфекционные заболевания, наносит урон нашей иммунной системе, и поэтому расцветают совершенно новые заболевания. Сейчас у нас и метаболический синдром, и следующее из него ожирение тоже связывается с дисфункцией иммунной системы. И после того, как мы стали уже отовсюду извлекать ДНК и смотреть, кто там живет, мы поняли, что совокупность бактерий такая важная, такая необходимая и так сильно связывает болезнь и здоровье, что это нужно учитывать. И вот этот наш молоток, которым мы ходили и стучали по такому тонко настроенному механизму, как наше тело, он, оказывается, приводит к тому, что погибают и хорошие микробы тоже, и они так погибают, что восстановить их нельзя. И первые годы использования, или десятилетия, антибиотиков все было хорошо. Но мы с вами это уже третье или четвертое поколение людей, которые принимают антибиотики, и, если честно, мы даже не знаем, сколько полезных маленьких существ мы уже потеряли на сегодняшний день.

Есть отдельные исследования, когда люди путешествуют к диким племенам, мы ездили с «Первым каналом», снимали документальное кино, мы жили с оленеводами. Это люди, которые живут за полярным кругом. 300 километров до ближайшего населенного пункта, то есть они не соприкасаются. Они в больнице никогда не были. 40 лет назад к ним прилетали на вертолете, измеряли давление у них. То есть там люди если не умирают от естественных причин (медведь, снег или утонул в реке), они живут бесконечно долго, потому что 5 тысяч лет они в этом месте живут, и у них уже все настроено. Мы, не зная того, стали использовать антибиотики.

Другая история с питанием. Нам хочется, чтобы продукты хранились очень долго. Здесь картинка из такого забавного проекта «Happy Meal project». На год оставили картошку, гамбургер на воздухе, и 137 день проекта – продукты выглядят примерно так же, как они выглядели в первый день, то есть они не портятся. Мы даже с детьми это обсуждаем на семинарах, что есть живая еда, а есть мертвая. И вот вся еда, которая не портится на столе, это значит, что ее микроорганизмы не любят. То есть сейчас молоко не киснет, яблочко не гниет.

Юлия Смирнова:

Еще бы знать, где взять еду, которая портится. Мы же в мегаполисах живем.

Дмитрий Алексеев:

То есть если ее никто не ест на столе, то это значит, что когда мы положим ее внутрь и она дойдет до толстого кишечника, где живут наши основные защитники и помощники, им тоже не понравится. И им может не понравиться так, что они не поедят сегодня, а может не понравиться так, что они вообще уйдут из нашего организма. И к определенному году сформировался даже такой тип диеты, называется «западная диета» (Western diet), то есть большое количество полуфабрикатов. Люди в какой-то момент решили, что мы можем есть только все упакованное, глубоко замороженное. Просто нам хочется, чтобы было удобно, не тратить время на приготовление пищи, а оказывается, что такой тип диеты связан с увеличением риска, то есть гораздо больше людей к определенному возрасту начинают болеть всеми хроническими неинфекционными заболеваниями. Для нас это сердечно-сосудистые заболевания, ожирение, диабет, артриты. В общем, все неинфекционные заболевания будут связаны с нашей иммунной системой. И сейчас очень большое движение еще идет по поводу нейродегенеративных заболеваний. В вопросах старения Европа преодолела барьер 65 лет.

Юлия Смирнова:

И сейчас мучаются с Паркинсоном и Альцгеймером.

Дмитрий Алексеев:

И начинается следующая штука. Недавно была опубликована статья про Альцгеймера и пародонтит, где показывают, что возможная причина специфических отложений в мозге, вот этих специальных бляшек, это какая-то бактерия, которая вызывает у нас пародонтоз. У всех людей с Альцгеймером есть на деснах эта бактерия. Если мышкам подсадить, у них быстрее развивается нейродегенерация. И если мышек специально от этой конкретной бактерии полечить, то все проходит. То есть здесь количество открытий в будущем вообще не ограничено. И ощущение такое, что один за одним эти все процессы распутаются.

Юлия Смирнова:

Вы затронули такую глобальную тему, как большое количество синтетического питания, с которым наш организм не умеет работать, выводить те химические синтетические вещества, которые содержатся в этом питании. А что медицина будущего может предложить? Как выводить такие сложные химические вещества?

Дмитрий Алексеев:

У нас есть два пути. Первый путь – не добавлять эти сложные химические вещества в процесс производства еды, то есть пестициды, гербициды, удобрения. Второй путь – вывести и натренировать внутри нас таких бактерий, которые смогут эту всю синтетику перерабатывать.

То, что мы сейчас наблюдаем в развитом обществе, где уже достаточно много таких продуктов, которые содержат эти вещества, называются «ксенобиотики», то есть те биологические соединения, которые мы не можем переработать, они у нас накапливаются в организме, в тканях, в печени. Происходит разделение людей на две группы. Это очень циничная реальность. Есть люди, которые могут покупать в магазине «Whole Foods», органическая еда, очень дорогая. И есть люди, которые не могут покупать такую еду. Есть такие страны, где медицина платная. Получается, что у тебя недостаточно денег, получаешь еду по талонам, еда плохого качества, ты раньше начинаешь болеть, и вся твоя жизнь посвящена тому, что ты зарабатываешь себе на медицинскую страховку и медобслуживание.

И есть другая категория людей, которые активно занимаются своим здоровьем, хорошо кушая. И антиутопия заключается в том, что такое разделение произойдет, и это разделение будет касаться не только здоровья, но дальше уже и умственных способностей, потому что если мы посмотрим на современных детей и их заболевания, мы видим, что новое поколение от 1 до 50, от 1 до 10 – это аутисты, 30 процентов. 20-30 процентов по всему миру с ожирением от 10 до 15 лет. Есть такое заболевание ADHD (синдром дефицита внимания). От 10 до 15 процентов детей в этом возрасте болеют. И эти цифры за 10 лет удвоились, то есть это значит, что если ты не можешь правильно родиться на свет, не можешь правильно с детства питаться, то ты уже обречен на другой уровень существования, в том числе и умственного, потому что наши микробы и наше питание сильно связаны со способностями нашего мозга.

Если перейти в практическую плотность, вспомним эти 400 квадратных метров внутренней поверхности, на ней могут жить и плохие, и хорошие. Есть несколько основных отличий плохих от хороших. Первое, что плохие могут размножаться гораздо быстрее. Эта возможность в них встроена, то есть детям мы рассказываем, что ноги промокли – почему горло заболело? Падает температура, и это сигнал. Бактерии просто ждут, меряют температуру постоянно.

Юлия Смирнова:

Теперь можно размножаться.

Дмитрий Алексеев:

Температура упала – можно размножаться, потому что иммунитет имеет возможность сейчас пропустить нас в наше активное размножение. Размножаться плохие могут при одном простом условии, что у них есть достаточное количество питательных веществ, чтобы делать свои копии. Бактерии просто размножаются – из одной две, из двух четыре и так далее. И следующее важное отличие плохих от хороших, что плохие могут питаться только очень простыми сахарами, им не нужно быть специалистами, а хорошие могут питаться сложными сахарами. Сложные сахара – это то, что называется еще «пребиотики», или пищевые волокна, то, что содержится в стенках овощей и фруктов, бобовых. Соответственно, каждый раз – уже практический совет, –что-то кладя в рот, мы можем себе представлять, кого мы в этот момент кормим.

И здесь мы можем вернуться к этой промышленной произведенной еде. Произошла еще одна очень интересная штука в промышленном производстве. Люди стали удалять жир и добавлять сахар, потому что без сахара еда невкусная. И вот этот добавленный сахар, который у нас в стране никогда не узнаешь, скрывается в общем количестве углеводов. В других странах законодательно.

Юлия Смирнова:

Вынуждены писать.

Дмитрий Алексеев:

Тебя обязали, ты можешь на это ориентироваться. Нормы по употреблению: 4-6 лет – 5 кубиков сахара (19 грамм), 7-10 лет – 6 кубиков сахара, 11 лет – 7 кубиков сахара (30 грамм). В «Кока-коле» на 100 грамм 10,5 грамм сахара, то есть выпивая 0,33 «Кока-колы», ты получаешь дневную максимальную дозу, разрешенную, это рекомендация из Великобритании. Если мы посмотрим на русские рекомендации: 1-3 года – 30 грамм сахара. То есть столько же, сколько 11+ в других странах. Просто там рекомендации старые. Этот простой сахар и будет субстратом, то есть источником для того, чтобы плохие микроорганизмы делились на нашей слизистой. Пока мы их подкармливаем, они там будут делиться, соответственно, если они там делятся, нужно тратить ресурс нашего организма, чтобы с ними бороться. Если не кушать сахар, то они там не размножаются, и можно подкармливать хороших бактерий. Клетчатка, или Food Fiber, продукты с низким гликемическим индексом, сахар долго в кровь к нам поступает именно поэтому.

Юлия Смирнова:

Назовите для наших зрителей какие-нибудь из них.

Дмитрий Алексеев:

Груша мне нравится. Вообще все зеленые овощи содержат больше клетчатки, чем что бы то ни было. И есть очень хорошие добавки, которые супербезопасные и они хороший субстрат для наших бактерий. Сейчас очень популярна шелуха семян подорожника. Есть псиллиум – индийский специальный подорожник, он и кормит наших бактерий. И эти все волокна могут и не перевариваться в нашем организме, то есть их задача – просто пройти через весь наш кишечник и выйти наружу, и пока они проходят, на них поселяются хорошие бактерии и немножечко размножаются. Для них это как поверхность.

Современные критерии того, что у человека запор: если вы 4 раза в неделю ходите в туалет, то это не запор. Всемирная организация здравоохранения говорит, что минимальная норма, сколько нужно есть клетчатки, это 30 грамм в день, для ориентира, это 5-6 огромных яблок. Это не значит, что надо наедать эти яблоки. Если в чиа содержится 30 грамм на 100 грамм, еще их чем-то залить, это огромная бадья чиа, то есть это 3-4 большие тарелки овсяной каши. Вот столько надо волокон ежедневно. Если столько волокон ежедневно, то человек естественным образом ходит 2-3 раза в день в туалет.

С тех пор, как я изучаю микробиоту, все на себе испытываю, и в какой-то момент просто количество пищевых волокон, которые я потребляю, превысило 50 грамм. Это значит, что 3 раза в день ты стабильно ходишь в туалет, и организм настраивается, как часы, – поел, все переместилось и вышло. За неделю человек ходит 4 раза, а я хожу 21 раз в неделю, то есть из меня 21 раз в неделю выходит определенная масса.

Мы стали дальше размышлять, что происходит у нас в организме с этой массой. Особенность нашего пищеварения такая, что жидкость в толстом кишечнике входит, забирает питательные вещества, входит в эти массы, в просвет и обратно реабсорбируется, опять входит и реабсорбируется. И получается, что через эти пищевые волокна, если мы их много едим, постоянно жидкость фильтруется. Жидкости в моем организме 40 литров. За неделю я фильтрую через себя объем жидкости в 2 или в 3 раза больше, чем есть в моем теле, и это все выходит. Есть активированный уголь. Вот он в себя впитывает. На самом деле, волокна обладают такими же свойствами, и с учетом того, сколько мы всего вредного потребляем через воздух, воду и другие продукты, у волокон появляется шанс очень безопасно это все вывести из нашего организма, то есть не через почки.

Юлия Смирнова:

Естественный абсорбент.

Дмитрий Алексеев:

И просто много едим – много выходит, то есть еда становится очистительной практикой. Следующий вопрос – это снижение токсической нагрузки. То, что наиболее токсично для нашего организма, это мясные продукты. Вообще здесь нет никакого религиозного отношения к вегетарианству, просто есть понимание, что технология производства большинства мясных продуктов, в особенности птицы, такая на сегодняшний день, что поскольку это массовое производство, там животные находятся в несколько слоев или очень близко друг к другу.

Юлия Смирнова:

Их чем только не колют.

Дмитрий Алексеев:

Обязательно используются антибиотики, потому что иначе они просто заболеют и умрут. У нас есть контролирующие органы, которые проверяют содержание антибиотиков в мясе. Это не значит, что их там нет, это значит, что они находятся ниже определенного уровня, ниже какого-то порога, но антибиотики так устроены, что имеют накопительный эффект. Молекулы не разрушаются. Если мы 3 раза в день едим мясо, а в какой-то момент для нас это было символом благополучия, утром, в обед и вечером, и еще в перекус бутерброд, то нагрузка от антибиотиков очень сильно возрастает.

Было первое американское исследование, это одно из первых исследований микробиоты, почему с 1990-го по 2008 год в некоторых штатах, при том, что люди едят столько же, сколько они ели, ожирение увеличилось до 30 процентов. И ответом в этом исследовании стало такое явление, как субтерапевтическое использование антибиотиков. Оказывается, если чуть-чуть антибиотиков давать животным, то они растут примерно на 30 процентов быстрее, то есть мы у них убиваем микробов, разрушаем метаболические связи внутри, и просто большое калорий впитывается самим организмом. И вместе с мясом этих животных антибиотики попадают к нам. И красивый дальше был эффект, что взяли у людей с ожирением бактерии и взяли у людей худеньких, поместили в грызунов. Суть была в том, что мышки, у которых была просто микробиота от людей с ожирением, набирали вес гораздо быстрее.

Юлия Смирнова:

А что же делать?

Дмитрий Алексеев:

Нужно осторожно относиться к мясу. Мы сейчас живем в таком мире, что надо понимать, что мясо нам производить очень дорого и накладно.

Юлия Смирнова:

Я, например, не ем. И я всех своих друзей агитирую отказаться, потому что найти хорошее мясо очень сложно.

Дмитрий Алексеев:

Для обычного человека совет такой, что не три раза в день. Один раз, например.

Юлия Смирнова:

Если не уверен в качестве, ограничь количество. А если врач прописал антибиотик?

Дмитрий Алексеев:

Мы не можем выступать против стандартов оказания медицинской помощи.

Юлия Смирнова:

А мы не выступаем. Что делать?

Дмитрий Алексеев:

Надо понимать, что, во-первых, антибиотики должны продаваться по рецепту. Сейчас законодательство есть по этому поводу, но не всегда соблюдается. По любому поводу покупать самостоятельно антибиотики нехорошо. Если мы их покупаем, их надо допивать до конца целый курс, потому что иначе мы разводим у себя бактерий, устойчивых к антибиотикам. И как только мы начинаем пить антибиотики, нужно с ними пить пробиотические препараты, их достаточно много на рынке, смотреть, как улучшается у тебя пищеварение. За собой вообще можно наблюдать. Необязательно сдавать супертесты. Можно наблюдать, хорошо у тебя работает или нет. У меня есть опыт таких операций, когда что-то тебе разрезают, зашивают. Там серьезные антибиотики даются, это единственный способ снизить огромные риски внесения инфекции. И после таких доз антибиотиков человек себя чувствует очень плохо.

Юлия Смирнова:

Как восстанавливать микробиоту?

Дмитрий Алексеев:

Когда не было тестов, у меня было один раз подавленное состояние, 5 или 6 разных пробиотиков на рынке. И я не знаю, какой из них сработал, поскольку они были друг за другом. А закончилось у меня все на кефирном грибке, который я разводил сам у себя дома. И это очень интересно, потому что сейчас в развитых странах идет тенденция выращивания естественным образом бактерий путем ферментации. Продукты эти безумных денег стоят. Я бабушке из Англии присылаю фотки сколько стоит в магазине банка квашеной капусты – 5-6 фунтов стоит маленькая баночка. Мы с ней считаем, сколько я от нее увожу каждую осень, говорит: «Все, я миллионер здесь могла бы быть». То есть это традиционные способы консервации продуктов. Не химические, а яблоки моченые, квашеная капуста в сенях. Но это так всегда люди заготавливали, там молочно-кислые бактерии содержались, которые не позволяли поселяться плесени и патогенам. И оказывается, это те же самые молочно-кислые бактерии, которые живут в кишечнике у детей, когда они рождаются. Они там поселяются из здорового влагалища мамы, когда проходят через родовые пути. И такое ощущение, что в мире придумана эта история с лактобактериями. На каждом растении они живут. Если просто пожмакать и положить под воду, они сами начнут ферментацию. И ощущение такое, что это будет большая часть индустрии здоровья. Местные ферментированные продукты – это будет частью медицины будущего.

Юлия Смирнова:

Я слышала Ваши выступления, лекции относительно различных интервенций, базирующихся на подборе рациона, для лечения определенных процессов, воспалительных заболеваний. Отличная тема. Давайте про влияние рациона на различных людей и, возможно, лечение с помощью питания разных заболеваний. Вы затронули тему формирования микробиоты у младенца в чреве матери. Что беременной женщине нужно делать и чего не делать?

Дмитрий Алексеев:

Не есть антибиотики. Беременным женщинам важно – высокий калораж, поэтому мы не будем им говорить, что нельзя есть сахар, но выбирать максимально здоровую еду, максимально живую. То есть всегда можно вместо шоколадки найти какой-то другой способ.

Юлия Смирнова:

Финик, банан.

Дмитрий Алексеев:

Следить за своим кишечником, потому что кишечник связан с влагалищем, и влагалище должно быть здоровым. Есть критерии оценки микробиоты влагалища. Есть влагалищные пробиотики, они достаточно безопасные. Есть такой критерий Нугента. Там количество баллов, когда можно сказать: дисбактериоз, не дисбактериоз. То есть хорошо бы, чтобы влагалище было здоровым к процессу родов, особенно если роды естественным образом происходят, тогда у ребенка есть возможность максимально через влагалищные соки заселить на свою кожу, а дальше и в кишечник правильных микробов.

Есть отдельная история с кесаревым сечением и методикой, когда берут влагалищные соки и ребенка в них измазывают. Но это суперэкспериментальная методика. Казалось в какой-то момент, что все будут ее применять, но сейчас есть вместе с этим и опасность, потому что мы можем оттуда занести что-нибудь ненужное. В первую очередь следить за собой и за своим кишечником. Дальше, конечно, грудное вскармливание – это не просто молоко, это также и процесс передачи ребенку из кишечника матери правильных бактерий. Удивительная есть история про то, что ребенок ползает по полу. И так все млекопитающие делают. Все дети млекопитающих собирают в рот всю гадость, это эволюционное приспособление. И вторая часть этого пазла – это ореолы сосков, которые всю эту грязь с ребенка воспринимают, проводят под кожу, и к следующему кормлению вместе с молоком готов ребенку иммунный ответ, то есть это некоторый процесс обучения. Ребенок сообщает маме: вокруг меня есть такие-то, такие-то микробы. Мамина иммунная система говорит: с ними надо так-то, так-то бороться. У нас есть большая программа по воспитанию молодого поколения в виде детских книжек, семинаров.

Юлия Смирнова:

Где можно книжку купить?

Дмитрий Алексеев:

В Интернете. Приключение «Приключения Тима в мире бактерий». И взрослым, и детям полезно.

Юлия Смирнова:

У нас две минуты до конца эфира, Ваши пожелания.

Дмитрий Алексеев:

Пожалуйста, перестаньте детям дарить конфеты. Это ужас. Детей нужно максимально, как от мультиков, так и от сахара держать как можно дальше. Дети не любят есть овощи. Это приходит со временем. Не хватает сейчас доказательной базы про детские пробиотики, но они есть, они продаются, их все время испытывают. Их можно не только по случаю, но и в процессе делать небольшие интервенции, то есть здоровое питание, ферментированные продукты, периодически в питании использовать пробиотики.

Юлия Смирнова:

Какие из них подходят, потому что их много: пробиотики, пребиотики, симбиотики.

Дмитрий Алексеев:

Мне кажется, надо подождать 2-3 года, и судя по тому, что мы наблюдаем в британском здравоохранении, произойдет такой прорыв и начнут внедрять протоколы.

Юлия Смирнова:

Определяют энтеротип?

Дмитрий Алексеев:

Например, да. Это вам подходит, это вы пьете.

Юлия Смирнова:

Рацион подбирают под энтеротип. Подбирают пребиотики и другие препараты, которые будут приводить в баланс.

Дмитрий Алексеев:

Да. Мы, как компания, в этом участвуем и об этом мечтаем, и вроде бы к этому все уже готово.

Юлия Смирнова:

И давайте константу про питание, которую я слышала в Ваших лекциях. Вы говорили, что госпитальное питание – очень странно. Оно должно восстанавливать – цитирую Вас. Я со своей стороны, как мама, возмущена, почему же в школах, в университетах то же самое? Потому что с возрастом меняется микробиота, и врачам не сложно подобрать рацион с учетом деятельности, много интеллектуального труда в школах и в университетах, соответственно, питание должно быть достаточно калорийным. Это растущий организм.

Дмитрий Алексеев:

Нам, как стране, начать хотя бы ориентироваться на международные рекомендации и нормы. И второе, что у врачей (я не против них) не хватает образования по нутрициологии.

Юлия Смирнова:

В Европе очень развита эта тема.

Дмитрий Алексеев:

Кажется, что да, но на самом деле нет, потому что уровень сопровождения пациентов после оказания какой-то помощи, диабетикам и так далее, достаточно низкий. Есть диетологи, но практики того, что пациент все время консультируется с диетологом, у него что-то спрашивает, просто не существует, хотя кажется, что это экономически выгодный момент. И мы, как британская компания, именно этим и занимаемся, что показываем. Мы сейчас берем самые дорогие заболевания, показываем, что начните этих людей кормить правильно, заботиться об их кишечнике, и они у вас быстрее выздоровеют, и вы сэкономите денег. И сначала сократив восстановление после самых дорогих заболеваний, можно эту историю распространять с точки зрения доказательной медицины, на которую мы сейчас все опираемся.

Юлия Смирнова:

Я Вас благодарю за интересный рассказ, за интересный эфир. .