Наркотики - что и как убивает наших детей

Татьяна Моисеева:

Канал «Медиадоктор», программа «Здоровое детство», и её ведущие – я, Татьяна Моисеева, и Мария Рулик. Сегодня у нас в студии гость Долгинов Дмитрий Маркович – кандидат медицинских наук, заведующий токсикологическим отделением ДГКБ № 13 имени Н.Ф. Филатова, врач высшей категории, анестезиолог, реаниматолог, токсиколог. Сегодня тема нашей передачи – наркотики.

Можно сказать, что сейчас средний возраст больных наркоманией очень помолодел, составляет 20-22 года; по последним экспертным оценкам каждый наркоман вовлекает в употребление наркотиков 13-15 человек. Информация Минздрава показала, что средний возраст именно при общении, когда дети непосредственно пробуют наркотики в первый раз, 13-17 лет. Стали учащаться случаи первичного употребления наркотиков уже аж в 9-13 лет, то есть с каждым годом дети всё младше и младше получают доступ к наркотическим веществам.

Сегодня, наверное, начнём с того, какие бывают наркотики, что больше доступно для раннего возраста, можно сказать, еще даже не подросткового, практически.

Мария Рулик:

Да, 9 лет ― скорее, детский возраст. Расскажите нам сначала вообще про наркотики – что это, какими они бывают, что сейчас популярно среди молодежи, с чем вы сталкиваетесь чаще всего?

Дмитрий Долгинов:

Я бы хотел добавить в виде реплики: мы, врачи-токсикологи, называем все вещества не наркотики, а психоактивные вещества, то есть препараты, которые действуют именно на психику человека, угнетая или возбуждая центральную нервную систему. Не все вещества, которые употребляют дети и подростки, являются наркотическими средствами, многие вещества психотропного ряда относятся к медикаментам, которые продаются в аптеке по рецепту врача и назначаются людям с определенными заболеваниями, а многие вещества вообще не является наркотическими средствами, а официально продаются в магазинах всем нам, но с определенного возраста.

Сейчас очень популярна тема употребления никотинсодержащих веществ, так называемые, снюсы. Снюсы —это никотинсодержащие вещества, которые не содержатся в сигаретах. Что такое сигарета? Сигарета – это скрученный цилиндр из табака, который курят и вдыхают. Современное деятели, которые хотят заработать на этом деньги, выделили никотин в виде химического вещества, произвели его в виде химического агента, превратили в жидкость, пропитывают какие-либо субстраты или что-то, что можно жевать, можно употреблять в виде конфет, можно нюхать, можно использовать как аппликатор через слизистую оболочку. Пропитывают никотином и продают как никотинсодержащие вещества, которые вызывают эйфорию. Почему они вызывают эйфорию? Потому что, если взять обычную сигарету, то, в среднем, в ней содержится от 0,1 до 1,5 мг никотина. Снюсы содержат примерно от 50 до 600 мг никотина в одной таблетке. Это больше пачки. Притом, это официально написано на коробке, которая официально продаётся, продавалась. Сейчас очень активно правительство и правоохранительные органы начали бороться с ними, но, я 2 дня назад зашел на рынок и увидел в продаже снюсы.

Мария Рулик:

Они продаются как жевательный табак?

Дмитрий Долгинов:

Они продаются как никотинсодержащие вещества.

Татьяна Моисеева:

То есть официально разрешено?

Дмитрий Долгинов:

Пока да.

Татьяна Моисеева:

И снюсы тоже вызывают привыкание?

Дмитрий Долгинов:

Они вызывают эйфорию, как любой никотин. Да, это вызывает привыкание при хроническом употреблении, но смысл в том, что при одномоментном потреблении никотина в больших дозах он вызывает одурманивание, угнетение сознания, психомоторное возбуждение. Пациенты, которые пытаются употреблять снюс, получают психотропный эффект, удовольствие. Не знаю, можно ли это назвать удовольствием, но никотин, действует на психику, вызывает эйфорию, чего нельзя добиться обычными сигаретами.

Мария Рулик:

Столько не выкуришь. Капля никотина убивает лошадь. А там его сколько?

Дмитрий Долгинов:

Там есть вещества, про одни пишут 300 мг никотина, один раз я видел 600 мг.

Татьяна Моисеева:

Интересно, а убить могут ребенка, например, 10-12-летнего?

Дмитрий Долгинов:

У нас не было летальных случаев, но СМИ говорят о том, что зафиксированы летальные случаи, не в Москве, а в других городах.

Мария Рулик:

Моя мама сегодня прочитала, не помню в какой газете, что в Москве был сегодня первый случай. Не знаю, что правда, что неправда. Мама пришла домой с трясущимися руками, со словами: «Ты слышала?» Я говорю: «Нет, не слышала. Слышала только, что идёт речь о запрете открытой продажи». На сегодня такая информация. Не знаю, не буду говорить, правда или нет, но речь шла о ребенке, то есть о человеке, которому нет еще 18 лет.

Дмитрий Долгинов:

Я слышал, летальные случаи связаны с осложнениями никотиновой интоксикации, потому что она вызывает рвоту, и при аспирационном синдроме может возникнуть летальный случай. Такие случаи описаны в литературе, но, в принципе, это связано с употреблением никотинсодержащих снюсов.

Мария Рулик:

Если вы говорите, что никотин очень усиленно действует на психику, угнетает и так далее, то есть ребенок в таком состоянии вполне может выйти в окно или что-то ещё сделать, или не на столько?

Дмитрий Долгинов:

Это уже другие виды наркотиков, которые вызывают эйфорию. Она заставляет производить неконтролируемые действия. Мы дальше поговорим.

Мария Рулик:

Здесь речь больше именно об интоксикации.

Дмитрий Долгинов:

Мы говорим именно о больших дозах никотина, которые вызывают психоактивный эффект, угнетая психику, вызывают эйфорию.

Мария Рулик:

Давайте с этим конкретным наркотиком разберемся. Если ребенок находится в таком состоянии…

Дмитрий Долгинов:

Давайте называть не наркотик, а никотинсодержащий.

Мария Рулик:

Никотиносодержащие вещества, ребёнок принял, неважно скольки лет, – это заметно? Сейчас речь идет о том, что дети этим балуются в школах, на территории школы, или приходят в таком состоянии в школу – это видно по ребенку?

Дмитрий Долгинов:

Это видно по ребенку. Во-первых, возникает угнетение сознания, бледность кожных покровов непосредственно в момент интоксикации. Как можно заподозрить, что ваш ребенок употребляет снюсы? Снюс чаще всего кладут на слизистую оболочку, их кладут в виде подушечек, чаще всего возле передних резцов за верхнюю губу. Если поднять губу, слизистую, то там явно видно как будто пролежни, в виде белесого налета, в виде гиперемии. У меня есть фотографии, я могу показать, как выглядит.

Мария Рулик:

В дальнейшем могут образоваться язвы, как болячки будут?

Дмитрий Долгинов:

У некоторых в виде болячки. Посмотрите, здесь белёсый налёт после снюса, а с другой стороны слизистая чистая, розовая. Это ребенок 12 лет. Так выглядит след, есть гиперемия, раздражение.

Мария Рулик:

То есть, в принципе, родители могут ввести себе в правило каждый день...

Татьяна Моисеева:

Можно попросить врача-стоматолога, договориться перед приёмом.

Мария Рулик:

В 12 лет я могу еще попросить открыть рот, показать. Лет в 17 я могу получить от своего ребенка отказ, я уже его не поймаю, не скручу.

Дмитрий Долгинов:

Если вы получите отказ, то уже можете начать разговор. Если причина отказа мотивирована, он пытается что-то скрыть, то нужно предпринимать определённые действия.

Татьяна Моисеева:

Итак, мы остановились на интоксикации.

Дмитрий Долгинов:

Никотиновая интоксикация выражается в угнетении сознания, бледности кожных покровов, многократной рвоте. Могут быть диспепсические расстройства в виде расстройства кишечника, потому что никотин вызывает усиленную моторику желудочно-кишечного тракта и диспептические расстройства в виде многократного жидкого стула.

Мария Рулик:

А в поведении как выражается? Нам понятно, но мы говорим для родителей, для учителей, не медиков. Как меняется поведение? Ребенок заторможен, ребенок плохо реагирует?

Дмитрий Долгинов:

Может начинаться вялостью, угнетением сознания, заторможенностью, до, наоборот, психомоторного короткого возбуждения, которое сменяется заторможенностью. То есть неадекватное, нестандартное поведение: от угнетения сознания до, наоборот, психомоторного возбуждения.

Мария Рулик:

При постоянном, частом употреблении на что можно еще обратить внимание родителям, учителям? Может быть, проблемы со сном, с памятью, с речью, что еще есть?

Дмитрий Долгинов:

Перечисленное можно вообще отнести к потреблению всех психоактивных веществ. Дети становятся эмоционально лабильны, очень раздражительные.

Мария Рулик:

В подростковом возрасте они все такие.

Дмитрий Долгинов:

Если вы видите, что его поведение стало выходить за рамки обычного, стало меняться, притом, довольно-таки резко, интенсивно, всплески психоэмоционального возбуждения чередуются с угнетением, то есть сначала эйфория, а потом вялость, заторможенность, часто днем спит, много спит, спит больше обычного, по 12 часов, по 16 часов в сутки, то есть и днём спит, и ночью, или наоборот, весь день спит, ночью возбуждение, тогда уже надо обращать внимание и разбираться, в чем причина. Понимаете, нельзя сказать, что именно эти симптомы говорят об употреблении таких-то веществ, а эти симптомы говорят об употреблении других веществ, или комплекс симптомов говорит о том, что человек употребляет, однозначно. Может быть, правда, подростковые характерологические, гормональные, эмоциональные. Но, когда идёт смена сознания от угнетения до, наоборот, психоэмоционального возбуждения — тут надо обращать внимание, разбираться, в чем дело.

Мария Рулик:

В любом случае, не оставлять ребенка с проблемой одного.

Дмитрий Долгинов:

«И пусть сам разбирается. У него подростковый возраст, ай, пройдёт», или «Он сильно устает, поэтому слишком много дома спит», или, наоборот, не спит, у него непонятное психоэмоциональное возбуждение. Также надо обратить внимание на размер зрачков. Чаще всего при употреблении психоактивных веществ есть или сужение зрачков, или, наоборот, расширение зрачков.

Мария Рулик:

Но, это в процессе, когда только принял?

Дмитрий Долгинов:

Это когда человек находится под действием психоактивных веществ.

Мария Рулик:

То есть, он может в таком состоянии походить в школе, а домой прийти уже с нормальными зрачками.

Дмитрий Долгинов:

В токсикологии и в потреблении психоактивных веществ большое значение имеет доза. Когда начинаешь разговаривать с детьми, почему, зачем ты это делаешь – употребляешь одни таблетки, другие таблетки, наркотические средства или наоборот, психостимуляторы, они говорят, что читают в интернете или кто-то внушает, что это помогает умственному развитию. Что, наоборот, когда ты начинаешь употреблять, ты становишься бодрый, начинаешь лучше учиться. Им это преподносят как способ лучше сдавать экзамены, лучше учиться: ты прими это – у тебя будет возбуждение, будет много сил. Может быть, они начинают с минимальных доз, потом доза понемногу увеличивается, увеличивается, потом происходит передозировка, а передозировку они не умеют контролировать. Точнее, они просто не знают, что они употребляют на самом деле. Когда начинаешь им рассказывать, что ты употребляешь наркотики, тут они или делают вид, что удивляются, или знают заранее, но не признаются.

Мария Рулик:

Или самообманом занимаются. Расскажите, пожалуйста, как наркотики действуют на детей, сам процесс? Есть же разница – растущий организм и взрослый организм; что происходит с ребенком?

Дмитрий Долгинов:

Конечно, у детей всё происходит намного токсичнее и имеет намного больше последствий поражения организма, чем у взрослых, хотя и для взрослых тоже имеет большое последствие. Но, что касается детей, во-первых, в подростковом периоде идет формирование всех органов и тканей, они перерождаются и формируются уже во взрослые. Высокая токсичность влияет на все органы, начиная от головного мозга и заканчивая почками. Очень часто бывают осложнения со стороны печени, почек и поджелудочной железы. Даже если они начинают употреблять в небольшом количестве, потом получают хронические заболевания, связанные с почками, поджелудочной железой, печенью, и они остаются на всю жизнь, не говоря о головном мозге. Очень выражено токсическое действие на центральную нервную систему, соответственно, идёт гибель части головного мозга, части клеток, страдает уровень развития человека в будущем.

Татьяна Моисеева:

Какой возраст лежит преимущественно в вашем отделении?

Дмитрий Долгинов:

У нас лежат от 0 до 17 лет, 17 включительно.

Татьяна Моисеева:

Там лежат дети, получившие передозировку любыми веществами, всеми, то есть мы не подразделяем? Чаще всего дети какого возраста?

Дмитрий Долгинов:

От 14 до 17 лет. Самому младшему было 7 лет, который преднамеренно употреблял психоактивные вещества. Есть дети, которые употребляют непреднамеренно, случайно, где-то нашли у родителей и проглотили как обычные таблетки, неизвестно что; ими бывают наркотические средства. А преднамеренно на моей памяти – 7-летний ребенок, но он из асоциальной семьи.

Татьяна Моисеева:

А что у подростков? Там уже играет роль – асоциальные семьи, или у благополучных родителей, у которых всё было хорошо, а тут бац — и ребёнок-наркоман?

Дмитрий Долгинов:

Бывают и асоциальные, бывают и благополучные, бывают и очень высокоблагополученные люди.

Татьяна Моисеева:

Как они к вам попадают? Больше по скорой?

Дмитрий Долгинов:

Больше по скорой, с передозировкой.

Татьяна Моисеева:

Сами родители не приводят обследовать?

Дмитрий Долгинов:

Сами родители пытаются приводить, но это уже не токсикология, а наркология. Такие больные лечатся как зависимые люди в наркологических клиниках, в наркологических диспансерах и в плановом порядке. У нас находятся дети, которые имеют острое отравление, у нас отделение по лечению острых отравлений.

Татьяна Моисеева:

То есть как только вы их стабилизируете, вы их выписываете. Затем они встают на учёт или родители их ставят?

Дмитрий Долгинов:

Нет, сейчас на учёт никто не ставит, кстати. Многие родители просят: «Напишите нам что-нибудь другое», предлагают фальсифицировать диагнозы. Мы предлагаем или рекомендуем консультацию нарколога или психолога, или психиатра, они чаще всего отказываются, боятся, что их поставят на учет. Не поставят на учет без желания самого родителя или самого пациента. Вообще, в чем проблема наркологии? Она добровольная, чтобы пациента начали лечить врачи-наркологи, он должен согласиться. Он должен обратиться к врачу за помощью, и должен написать официальное добровольное согласие. До 14 лет ребёнка добровольное согласие пишут законные представители, а старше 14 лет, 15 лет и выше по закону пациент имеет право согласиться или отказаться от лечения в любой момент. Соответственно, если пациент 15 лет обратился в наркологический диспансер или наркологическую клинику, он должен написать согласие на лечение.

Мария Рулик:

Сам, даже родители не могут его отвести в 15 лет.

Дмитрий Долгинов:

В этом большая проблема.

Мария Рулик:

Огромная проблема! Тема просто животрепещущая для меня, потому что у нас в школе сейчас как раз проходит добровольное тестирование детей на содержание наркотиков. Тестирование разбито на 2 фазы, они сдают анализ и пишут психологический тест, по которому психолог тоже может сказать, у кого есть некие предпосылки, проблемы, либо уже есть сама проблема. Сейчас основная проблема у родителей, что «боже, боже, что вы, что вы! Нас заставляют! Нас поставят на учет!» Люди, оказывается, не знают, что тебя никто не может заставить. А проблема в том, что нашим детям сейчас 14, и через год, даже если я захочу, чтобы моего ребенка поставили на учёт, чтобы ему кто-то помог, я не смогу ничего сделать!

Дмитрий Долгинов:

К этому надо относиться как к диспансеризации. Вы, родители, водите же своих детей в поликлинику, для того чтобы их осмотрел врач, сделает ЭКГ, сделал определенные анализы крови, мочи и другие виды обследований, которые помогают выявить какое-либо заболевание. Все родители ходим, большинство, 99 %. Это такое же заболевание, как и другие виды заболеваний, но уровень нашего образования и нашего окружения, родителей никак не может понять, что это заболевание, которое надо лечить, которое в последствии может дать серьезные осложнения, вплоть до летального исхода. Употребление наркотических веществ ведёт к летальному исходу, и чаще всего рано. Сейчас огромный всплеск смертей среди подростков в Москве, думаю, что не только в Москве, и по данному поводу правоохранительные органы очень обеспокоены; нас атакуют со всех сторон, мы сейчас очень тесно работаем во взаимодействии. Правоохранительные органы нас прессуют, что мы мало взаимодействуем, мало уделяем внимания именно профилактике употребления наркотических средств. Мы усиливаем работу и стараемся с ними работать, но всплеск, сейчас в Москве наблюдается огроменный всплеск летальных исходов среди детей и подростков.

Мария Рулик:

Мы поговорили про основное, популярное среди детей никотиносодержащее вещество. Расскажите нам, чего еще бояться?

Дмитрий Долгинов:

Я сказал вначале, что мы говорим о психоактивных веществах, психотропных веществах, а сейчас я бы хотел поговорить именно о наркотических средствах, какие сейчас наркотические средства популярны, почему от них большая летальность.

У всех на слуху обычные наркотики, которые делаются из растительных веществ, то есть производные опия, производные марихуаны, каннабиноиды, так называемые; марихуаны, которую во многих странах пытаются легализовать. Но в связи с тем, что эти наркотики довольно-таки сложно воспроизвести, добывать, и так как активно налажена борьба с производством и распространением наркотиков, то сейчас большое распространение получили синтетические наркотики, во врачебной среде мы называем дизайнерские наркотики. Дизайнерские от слова «дизайн» – изобретение постоянно чего-то нового. В них воспроизводимое химическое вещество является заменителем наркотических средств, которые не запрещены к обороту, а то, что не запрещено – то разрешено, и плюс, они удешевляют производство. Натуральные опиоиды очень дорогие, некоторые наркотики считаются элитными наркотиками, которые могут позволить себе только богатые люди, они стоят сотни и тысячи долларов.

Мы с вами поговорили о снюсах. Я в начале сказал, что обычные сигареты делают из табака, а снюс – это химическое воспроизведение никотина. Это синтетика.

Мария Рулик:

Не наркотик, а синтетическое вещество.

Татьяна Моисеева:

Табак — растение, а снюс – синтетика.

Дмитрий Долгинов:

В табаке содержатся никотин, всякие производные никотина и много всяких, но это лист растения, которое высушивается, которое курится. Мы все прекрасно знаем, насколько вреден никотин, а синтетика в 1000 раз, а если её ещё увеличить в дозе, как мы говорили, в сотни, в тысячи раз – это будет вреднее, быстрее в миллионы раз, поэтому сейчас государство стало активно бороться со свободной продажей снюсов.

Синтетические наркотики – в обиходе их называют солями, они имеют много всяких сленговых названий, в основном на слуху «соли», мы их называем дизайнерские наркотики – это вещества, которые произведены синтетически, и являются заменителем натуральных наркотиков, так называемых, каннабиноидов, которые распространены и официально разрешены к продаже не в нашей стране, а в других странах. Некоторые пишут о их полезных свойствах, но это всё рекламный ход, чтобы продать как можно больше наркотических психоактивных веществ. Синтетические наркотики намного токсичней, их доза не контролируется, потому что она делается подпольно, и доза в одном и том же веществе одного и того же синтетического наркотика может превышать в тысячи раз.

Многие, когда покупают синтетические наркотики, не знают, что в них намешано, потому что изготовители берут несколько видов наркотиков, которые потенцируют друг друга и усиливают, добавляют их в одну определенную дозу. Такие наркотики стоят от 100 до 500 рублей, очень дёшево и доступно, и активно распространяются. Его могут продавать как простой каннабиноид, то есть марихуану, а это оказывается метадон, заменитель опиата, который приводит к летальному исходу. Подростки покупают наркотические средства, не разбираясь, что в них, а дилерам лишь бы продать, заработать денег, и как можно меньше вложить, как можно больше получить. Вечно концентрация уменьшается, стоимость тоже уменьшается, но последствия токсического действия на организм, поражения печени, почек, головного мозга и всех органов, систем намного-намного, на миллионы раз токсичнее. Мы видим очень серьезные осложнения у наших пациентов, подростков 14-15-16 лет. У нас были пациенты, которые лишились почек, которые зарабатывают хроническую почечную недостаточность, да и вообще лишаются жизни.

Татьяна Моисеева:

С одного раза или системного потребления?

Дмитрий Долгинов:

С одного. Они говорят, что мы покупали, грубо говоря, марихуану, а купили метадон. Забыли дышать. К счастью, их кто-то где-то нашел, вызвали скорую, привезли к нам, мы его вернули к жизни.

Мария Рулик:

Вы вернули к жизни, но он все равно за один раз приобрел хронические заболевания.

Дмитрий Долгинов:

Да, и, можно сказать, остался инвалидом на всю жизнь.

Мария Рулик:

Мы говорили про ваше отделение, что к вам не обращаются за помощью в лечении, когда хроническое принятие веществ, а попадают дети в определенном состоянии, в передозировке скорее всего, и вы спасаете жизни, приводите их в сознание, лечите до определенного уровня и отпускаете в дальнейшую жизнь. Как заметить, что у ребенка передозировка, какие симптомы, что является предвестником, или это происходит моментально? Как помочь в этой ситуации, куда бежать? Как реагировать даже не на своего ребенка, а ты мимо проходишь, сидят ребята подросткового возраста, и ты что-то видишь боковым зрением, ― что?

Дмитрий Долгинов:

В первую очередь, или угнетение сознания, или наоборот, эйфория, психомоторное возбуждение, хаотичные движения. Чаще всего, конечно, обращают внимание на угнетение сознания. Если ребенок или подросток находится без сознания, в первую очередь как можно помочь? Нужно предотвратить аспирационный синдром, то есть положить пациента на бок, чтобы в случае возникновения рвоты он не захлебнулся собственными рвотными массами, и вызвать скорую помощь. Еще, конечно, желательно вызвать сотрудников полиции, потому что можно и наркотические средства обнаружить вокруг, можно обнаружить дилеров, и по горячим следам быстрее найти, быстрее предотвратить, потому что профилактика любого заболевания – это предотвращение заболевания. Нужно обращать на это внимание, не закрывать глаза, а смело обращаться в правоохранительные органы, чтобы предотвратить распространение.

Мария Рулик:

Как часто к вам попадают пациенты, которые сопровождаются не только скорой, но и вызовом полиции?

Татьяна Моисеева:

И именно не родителей, например, а случайных прохожих?

Мария Рулик:

Случайный прохожий, может быть, и вызовет полицию, ему нужно свой двор обезопасить.

Дмитрий Долгинов:

Я обратил внимание, очень часто бывает, очень часто подростков привозят из общественных мест – торговых центров, фастфудов. Если им вызывают скорую помощь, то приезжает и полиция. Как это происходит, я не знаю. Если вызывают по сотовому, через 112, то вроде бы оператор службы спасения вызывает полицию на место происшествия, где находится ребенок без сознания, приезжают одновременно.

Татьяна Моисеева:

Возможно, полиция приезжает еще потому что неизвестно, почему он без сознания, может, его ударили.

Дмитрий Долгинов:

Бывает, что и сами подростки вызывают. Они испугались.

Мария Рулик:

Звонят. Прекрасно, что они не пугаются за себя, и не берут ноги в руки и убегают.

Дмитрий Долгинов:

А некоторые пугаются, бросают и убегают. Некоторые бросают, а некоторые, наоборот, пытаются помочь. Наверное, родители всё-таки должны донести до своих детей, что, если кто-то из твоих друзей, из твоих знакомых оказался в сложной ситуации, в первую очередь нужно позвать на помощь. Дальше уже разберемся, почему и как.

Мария Рулик:

Здесь понятна реакция ребенка. Кстати говоря, вы говорите, что родители должны донести. Но сначала родители должны понять, что в определенном возрасте, в подростковом, уже не надо запугивать ребенка. У ребенка не должно быть страха сказать, что да, я вызвал милицию, что мне не попадет за это дома от мамы, наоборот, мне скажут: «Молодец, сделал всё верно».

Мария Рулик:

Когда вы разговариваете со своими пациентами, спрашиваете, задаете вопросы, у них действительно первая мысль: «Родители дома убьют»?

Дмитрий Долгинов:

У них первая мысль, что «я уже сам взрослый, я уже всё знаю, и не надо мне тут морали читать».

Мария Рулик:

Это в 14 лет они уже все такие «большие»?

Дмитрий Долгинов:

Да, и чем младше, тем взрослее они себя чувствуют.

Татьяна Моисеева:

А вы не спрашиваете: «А что ты тогда тут делаешь, раз такой взрослый?»

Дмитрий Долгинов:

Они говорят: «Я не знаю, что я тут делаю», их же, в основном, привозят без сознания. Они в основном думают, что это хорошо, что это круто, что они стали употреблять наркотические средства, потому что они выросли, они уже большие. Они хотят чувствовать себя не ребенком, не подростком, а взрослым человеком. Им внушают: раз ты употребляешь, значит, ты уже вырос, ты уже взрослый.

Мария Рулик:

В наше время про курение так говорили, «не куришь – не мужик».

Дмитрий Долгинов:

Да, примерно так. Плюс еще, я сказал, некоторые из них не понимают, что они употребляют. Им внушают, что это для стимуляции, для того, чтобы ты лучше думал, лучше запоминал, у тебя будет голова лучше соображать. Что это таблетки, от которых ты будешь учиться, будешь запоминать в 20 раз быстрее.

Сейчас есть аптечные наркотики ― препараты, которые назначают или как психостимуляторы в определенных дозах, или как противосудорожное. Сейчас очень модный препарат прегабалин. Я не хочу называть торговые названия. Эти препараты продаются в аптеке, не являются наркотиками, их назначают врачи при определенных заболеваниях, но их побочный эффект – эйфория и психомоторное возбуждение. Наши дети читают интернет, где всё описано, и, получая информацию от подростков, от людей, которые хотят заработать денег, распространяют информацию, что эти таблетки помогают лучше учиться, помогают лучше запоминать. Они начинают понемногу, в малых дозах употреблять, потом доза увеличивается, увеличивается, они быстро привыкают к препарату и уже становятся зависимыми. Потом начинают покупать другие наркотические вещества, а люди используют их как средство продажи наркотических веществ, потому что он уже зависим. Сначала всё дается бесплатно, «попробуй – это здорово», потом он быстро становится зависимым, они его используют уже для того, чтобы он зарабатывал деньги, он распространяет наркотики, раскладывает закладки. Им нужно увеличить сеть распространения, и они таким способом делают себе бесплатных курьеров.

Татьяна Моисеева:

Как с этим бороться? Есть ли профилактика? Проводят ли в школах беседы с учителями, как заподозрить, с родителями?

Мария Рулик:

Расскажите нам, пожалуйста, вы же сами говорили, что к вам обращается милиция, что вы плохо профилактируете, надо больше, надо больше. Чего они от вас хотят?

Дмитрий Долгинов:

Надо больше про это говорить.

Татьяна Моисеева:

Говорить везде. А в школу кто ходит говорить?

Дмитрий Долгинов:

С теми подростками, которые получили передозировку или оказались у нас, когда я у них спрашиваю «ну что, будешь ещё употреблять?» – «Нет!» Они очень сильно пугаются.

Татьяна Моисеева:

А через неделю – опять.

Мария Рулик:

Кстати, бывают, кто приезжает во второй раз?

Дмитрий Долгинов:

И третий, и пятый, семь раз один пациент у нас был с разными наркотиками. Закончил он очень плохо, за полгода попал в психиатрическую больницу и полностью деградировал. 16–17-летний подросток.

Татьяна Моисеева:

То есть он принимал наркотики всё мощнее, мощнее, мощнее, и всё, все функции утратил.

Дмитрий Долгинов:

У него мозг превратился в мозг психиатрического пациента. У нас было 3 таких пациента. Все 16-17 лет.

Мария Рулик:

Они все закончили плохо, психиатрической клиникой, на их будущем можно поставить большой жирный крест?

Дмитрий Долгинов:

Они ещё не закончили, но вернуться – маловероятно.

Татьяна Моисеева:

А что говорят родители того парня, который 7 раз попадал?

Дмитрий Долгинов:

Родители активно боролись, но мы с вами уже обсудили, что пациент старше 15 лет должен сам согласиться на лечение, а они не соглашаются на лечение. Некоторые не считают себя больными, а некоторые не хотят, чтобы их лечили, им хорошо в той ауре, в которой они находятся. Они говорят: «Пусть я проживу полгода, но я буду жить в таком мире. Это мой выбор, я уже взрослый». Многие родители пытаются бороться, многие отказываются. Кстати, у нас очень большая проблема: родители отказываются от попадающих к нам подросткам, не хотят их забирать из больницы, их очень сложно куда-либо пристроить. «Делайте с ним что хотите, я намаялся, я не хочу, он мне не нужен. Что хотите, то и делайте!»

Мария Рулик:

И это благополучные семьи?

Дмитрий Долгинов:

Где-то есть благополучные, где-то средние семьи, есть где-то асоциальные.

Мария Рулик:

У нас есть организации, которые могли бы помочь таким детям? Забрать к себе на передержку.

Дмитрий Долгинов:

Есть, конечно. Но, чтобы государство взяло опеку на себя, это нужно доказать, только суд может решить. Его пристраивают в другие больницы, потом в другие больницы, если не находят законных представителей, пристраивают в специальные детские дома. В принципе, в процессе этого долгого периода, 2-3 недель, родители чуть успокаиваются, забирают, уговаривают их, потом они опять к нам. Замкнутый круг получается, но многих детей очень сложно пристроить, родители отказываются от них, они устали бороться, не знают, что делать.

Мария Рулик:

Это правда страшно. В качестве профилактики нужно не только разговаривать, но нужно разговаривать с учителями и с родителями о том, как это происходит и что с этим делать.

Дмитрий Долгинов:

Чаще всего родители не знают, а когда узнают – уже поздно. В начале нашей беседы мы затронули тему, что профилактика, диспансеризация, выявление на ранних стадиях заболевания. Все говорят об онкологии, как онкологию лечить? Выявить на ранней стадии. Так же наркомания: выявить на ранней стадии заболевания, сдать анализы.

Мария Рулик:

Значит, надо водить их обязательно, пока проводится в школах на добровольной основе.

Дмитрий Долгинов:

Надо довести до родителей и до подростков, что отсутствие профилактики этого заболевания приведет в будущем к серьезным последствиям. Многие знают, как плохо, когда муж в семье алкоголик.

Мария Рулик:

Отвратительно. Когда жена – тоже.

Дмитрий Долгинов:

Когда в семье один из родителей алкоголик, у всех это на слуху. Наркоман в семье – это в тысячи, в миллионы раз хуже, чем алкоголик. Алкоголизм еще кое-как можно вылечить, наркомания практически не лечится. Наркоманию вылечить практически невозможно.

Татьяна Моисеева:

Даже если это произошло в 10 лет?

Дмитрий Долгинов:

Его можно загнать в ремиссию.

Мария Рулик:

Есть же пословица: «Нет бывших алкоголиков, нет бывших наркоманов». Человек всё время находится в ремиссии.

Дмитрий Долгинов:

Можно вылечить, если поменять образ жизни, поменять место жительства, поменять психологию. Пока нет заболевания наркомании как такового, наркологи не любят ставить диагноз наркомания детям до 18 лет. Как мне говорили наркологи: в Москве на пальцах одной руки можно пересчитать детей, которым установлен такой диагноз. В основном ставят зависимость, но не диагноз наркомания.

Мария Рулик:

В основном, пытаются лечить?

Дмитрий Долгинов:

Это вопрос к наркологам, почему они не ставят такой диагноз. Может быть, у них есть свои критерии. Я не могу вам ответить однозначно, 100 %.

Татьяна Моисеева:

Нам нужно на следующий эфир пригласить нарколога. Теперь мы в теме, мы знаем, о чём нужно будет у него спрашивать.

Дмитрий Долгинов:

Если до родителей и до детей донести, насколько это страшная проблема, насколько она быстро может ребенка превратить в человека с умственной отсталостью или хроническим заболеванием, или довести его до летального исхода, до смертельного случая, то, я думаю, родители будут прислушиваться и больше изучать эту тему, будут готовы заниматься профилактикой, а не лечением.

Татьяна Моисеева:

А есть ли, допустим, фильмы, чтобы можно было продемонстрировать в школе, во что превращается ребёнок или подросток, если употребляет.

Дмитрий Долгинов:

Насчёт фильмов я не изучал. Наверное, есть. Есть же фильмы о профилактике ВИЧ-инфекции, профилактике гепатита; скорее всего, есть.

Мария Рулик:

Мне кажется, профилактировать разговорами гораздо проще, фильмы они смотрят.

У нас, к сожалению, закончилось время. Мы смогли донести главную мысль, что забота о детях пока ещё находится в руках родителей. Пока вашим детям 14–15 лет – бдить! Пожалуйста, профилактика. Надо проводить диспансеризацию, сдавать анализы. Всё находится в руках родителей, они должны помочь ребёнку не угодить в этот капкан.

Дмитрий Долгинов:

Об этом надо знать и постоянно держать руку на пульсе. Проводить беседы, профилактику со своими детьми, пытаться выявить на ранних стадиях. Вообще, надо, чтобы этого не было.

Мария Рулик:

Спасибо вам большое! Я надеюсь, что нас услышали.