Метод VNS в лечении эпилепсии

Андрей Реутов:

Добрый вечер, дорогие друзья, время для очередного «Мозгового штурма» на канале Медиадоктор. Прошлый наш эфир был посвящен возможностям нейрохирургических манипуляций, в частности нейромодуляции в лечении болезни Паркинсона. После эфира я получил огромное количество сообщений от пациентов, страдающих совсем другим неврологическим заболеванием – эпилепсией, с вопросом: а существуют ли какие-то аналогичные хирургические методики, чтобы они помогали пациентам с эпилепсией? Такие методики существуют, их несколько, и сегодняшний эфир мы посвятим возможностям таких методик в лечении эпилепсии.

С этой целью я пригласил в студию коллегу, врача-невролога, эпилептолога с колоссальным стажем, порядка 20 лет в лечении подобных пациентов, наш гость еще в качестве эксперта, который нас, нейрохирургов, обучает нюансам хирургического лечения, методики VNS. Но мне бы хотелось, чтобы мы сегодня обошлись без технических тонкостей, которые нужны нам, врачам, которые занимаются лечением, а в максимально доступной форме рассказали нашим пациентам о возможностях этой методики. Итак, у нас в гостях Анна Александровна Фейгина – врач-невролог, эпилептолог.

Эпилепсия – это распространенное заболевание, ежегодно, по статистике, 1 процент населения Земли заболевает этой болезнью, несмотря на прогресс медицины. В результате этого заболевания происходят эпилептические приступы, они могут быть самыми разными, от малозаметных, практически невидимых для окружающих, до больших генерализованных приступов. И эти пациенты вынуждены длительно или в течение жизни принимать противосудорожную терапию. И Ваша цель, как врача-эпилептолога, свести эти проявления к минимуму или вывести пациента в ремиссию.

Анна Фейгина:

Изначально наша задача – вывести в ремиссию, сделать так, чтобы приступы прекратились, а дальше критерием для прекращения лечения будет 10 лет отсутствия приступов и 5 лет из них без приема препаратов. Однако, несмотря на постоянно развивающуюся фармакологию, поиск все новых и новых противоэпилептических препаратов и то, что на рынке в мире противоэпилептических препаратов более 20, доля пациентов, которые никак не отвечают на лекарственную терапию, мы их называем фармакорезистентными пациентами, остается неизменной на протяжении десятков лет и достигают более трети.

Андрей Реутов:

Давайте повторим, что значит фармакорезистентная форма эпилепсии.

Анна Фейгина:

Фармакорезистентную эпилепсию можно диагностировать в том случае, если пациента попробовали лечить двумя адекватно подобранными, хорошо переносимыми противоэпилептическими препаратами по отдельности, то есть в монотерапии либо в сочетании, и это не дало результата, не привело к снижению количества приступов, то есть после двух препаратов, неуспешно примененных, уже можно начинать думать о фармакорезистентности и альтернативных методах лечения.

Андрей Реутов:

Ко мне попадают пациенты с фармакорезистентной формой эпилепсии, у которых на МРТ виден определенный очаг, ставя вопрос или задачу – можем ли мы удалить эту причину, для того чтобы помочь. Какие еще есть варианты лечения этих фармакорезистентных форм, что Вы используете в своем арсенале?

Анна Фейгина:

Любого пациента в первую очередь, как только мы говорим о фармакорезистентности, нужно рассматривать, не является ли он кандидатом на резекционную хирургию, то есть это та хирургия, которая может позволить пациенту буквально излечиться от эпилепсии, нейрохирург сможет убрать эпилептогенный очаг. Но это возможно не всегда, и в таком случае нейрохирург будет рассматривать другие варианты, то, что называют паллиативной хирургией. Всю хирургию можно разделить на кьюретив и паллиатив, кьюретив – излечивающая и паллиативная – облегчающая ситуацию, но не гарантирующая полное излечение. К такой паллиативной хирурги будет относиться хорошо известная, давно применяемая методика, как каллозотомия, множественные субпиальные насечки, такие методы, которые сейчас Международная противоэпилептическая лига называет устаревшими. Но они не потеряли своей актуальности, во многих центрах по всему миру так или иначе эти методы продолжают использоваться, хотя они сопряжены с рядом осложнений, поскольку интракраниальные вмешательства, может быть ряд проблем после операции. Кроме того, с помощью этого метода не происходит удаление эпилептогенного очага, всего лишь рассекаются связи и таким образом предотвращается распространение эпилептической активности. Однако связи могут восстанавливаться, и не при любом виде приступа, не при любом виде эпилепсии такие методы эффективны. Таким образом, остается еще большая группа пациентов, которым нужно искать другие методы.

Есть большая группа диетотерапии, самая популярная – это кетогенная диета. Я работаю взрослым эпилептологом и с кетогенной диетой не работаю, потому что кетогенная диета показана деткам, и далеко не всем, при определенных видах эпилепсии кетогенная диета может быть эффективна. Но и здесь есть свои сложности. Во-первых, достаточно узкий спектр показаний, во-вторых, кетогенная диета достаточно нелегко переносится.

Андрей Реутов:

Я пробовал – не смог.

Анна Фейгина:

Сейчас это модное направление, но не представляю, как ее можно соблюдать, специфический рацион питания, поэтому детки отказываются, родители не могут их уговорить, и поддерживать эту диету непросто. Далее такие современные методы, как лазерная абляция с МРТ, но этот метод в России вообще недоступный, он существует в США, очень дорогостоящая методика, требует очень точного, глубокого обследования пациента и очень узкая ниша пациентов, которым этот метод подходит.

Андрей Реутов:

Это что-то неинвазивное по типу ультразвука.

Анна Фейгина:

Что-то из этой серии. И дальше большая группа нейромодуляционных методик. Responsive neuromodulation – это метод, которого пока в России нет, но он уже набирает большие обороты. В мозг имплантируется стимулятор, который сначала улавливает эпилептическую активность и в ответ на эту электрическую активность, уловив ее, выдает стимул, уже подавляющий эту эпилептическую активность, то есть сам поймал и сам выдал стимул.

Андрей Реутов:

А что есть в России?

Анна Фейгина:

В России есть две другие нейростимуляционные методики. Deep brain stimulation – глубинная стимуляция мозга, как раз о ней доктор Ситников рассказывал в прошлом эфире, но он больше говорил о применении при экстрапирамидных заболеваниях. Однако пару лет назад этот метод в России был зарегистрирован для лечения фармакорезистентной эпилепсии. Но здесь есть ряд своих ограничений. Во-первых, этот метод зарегистрирован для применения только при фокальных эпилепсиях – это эпилепсия, которая ограничивается определенной зоной мозга, когда эпилептическая активность исходит из определенного отдела и дальше может распространяться, тогда вторичная генерализация на весь мозг, либо остается в этой зоне, локальная.

Возвращаясь к deep brain stimulation, при таких локальных формах можно использовать, и только у взрослых зарегистрирован этот метод, когда требуется имплантация стимуляторов внутрь мозга. Сама процедура занимает несколько часов, и так как это большая интракраниальная хирургия, также может быть сопряжена с рядом побочных эффектов, осложнений, как любая интракраниальная хирургия.

И совершенно особняком стоит тот метод, о котором бы я хотела сегодня больше рассказать, тоже нейростимуляционный. Но почему особняком, потому что, с одной стороны, это хирургия, но мы называем эту хирургию малоинвазивной, потому что здесь не требуется проникновения внутрь мозга, стимулятор имплантируется подкожно в области левой ключицы, в левой подключичной области, от этого стимулятора отходит небольшой электрод, который наматывается спиралькой на левый блуждающий нерв.

Андрей Реутов:

Что в Вашем понимании нейромодуляция?

Анна Фейгина:

Нейромодуляционные методики сейчас набирают все большие обороты и становятся все шире применимы. Нейромодуляция – это большая группа методов, с помощью которых мы можем влиять на функциональную активность разных отделов нервной системы. Есть возможность влиять на периферию, центральный отдел, вегетатику в зависимости от задачи. Мы можем влиять с помощью разных видов стимуляции: электростимуляции, магнитной либо с помощью фармпрепаратов. Наверняка многие слышали про баклофеновую помпу, где выделяется противоспастический препарат, снимающий тонус, выделяется в микродозах, но сразу в ликвор, благодаря этому достигается прекрасный эффект.

Точно так же можно использовать эти нейромодуляционные методики для купирования разных вариантов болей, их используют для лечения урологических нарушений, при заболеваниях ЖКТ, спектр показаний огромный. В нашей ситуации мы используем электрическую стимуляцию блуждающего нерва, что позволяет модулировать активность его представительства в мозге.

Андрей Реутов:

Мы подошли к ключевому слову – стимуляция блуждающего нерва. Что такое блуждающий нерв? Нам его нужно поймать, зафиксировать, выполнить его стимуляцию? За что он отвечает и какова его функция?

Анна Фейгина:

Блуждающий нерв очень интересный, не случайно назван блуждающим, не будем мы его ловить. На самом деле, он просто блуждает по разным органам и является самым длинным черепным нервом, поскольку его ветви иннервируют практически все внутренние органы: сердце, легкие, почки и так далее. Но мы его ценим не за это, мы как раз ценим другую его часть, мы это называем афферентная часть волокон, которая идет к мозгу, то есть от блуждающего нерва его представительство в продолговатом мозге и таламусе. Мы рассчитываем повлиять на это представительство, когда стимулируем блуждающий нерв.

Чего нам удается добиться? В первую очередь, когда мы стимулируем блуждающий нерв, увеличивается количество нейромедиаторов, нейромодуляционная методика, мы можем изменить соотношение возбуждающих и тормозных медиаторов. Есть самый мощный медиатор торможения гамма-аминомасляная кислота, в ряде экспериментов было показано, что при стимуляции блуждающего нерва количество этого вещества увеличивается и наоборот, уменьшается количество возбуждающего нейромедиатора аспартата, то есть мы приводим в норму, в гармоничное состояние возбуждающих и тормозных медиаторов, и это соотношение изменено при эпилепсии.

Также, стимулируя блуждающий нерв, мы можем повлиять на кровоток тех зон головного мозга, которые отвечают за эпилептогенез, в частности таламус и кора. И дальше пациентам с уже имплантированным стимулятором проводили электроэнцефалограмму, и было видно, что у пациента начинается эпилептическая активность, паттерны эпилептической активности, через несколько секунд запустился очередной стимул от стимулятора и прервал, десинхронизировал эллиптическую активность.

Андрей Реутов:

Зачастую, когда пациенты приходят к нам, мы им не рекомендуем какую-либо стимуляцию, мы говорим, что вам нужно избегать тонизирующих напитков, стимуляторов, при определенных видах эпилепсии исключить внешние раздражители. А тут получается, что мы предлагаем стимулирующую методику. В каких случаях мы не рекомендуем стимуляцию?

Анна Фейгина:

Самая знаменитая, и особенно часто с этим сталкиваются детские эпилептологи, фотосенситивные формы, когда четко видно, даже сами пациенты рассказывают, что мне сложно смотреть телевизор, или я не могу в солнечный день ехать в транспорте, мне плохо, может быть, видели эпилептические приступы в электричке – мелькание света, мелькающие объекты в окне. И при определенных ситуациях мы даем рекомендации: солнцезащитные очки, не включать телевизор, то есть такие специфические вещи обсуждаем. Но здесь совершенно другого рода стимуляция, позитивная, которая принесет не только облегчение самой эпилепсии.

Андрей Реутов:

Я вспомнил нашумевшую историю, когда впервые по всем центральным каналам показали японский мультик анимэ, который сопровождался яркими вспышками, и это спровоцировало у многих развитие приступов.

Анна Фейгина:

То, что называется порог судорожной готовности, эта грань очень зыбкая. Сейчас спорят специалисты, говорят, что нет такого понятия порог судорожной готовности, но тем не менее для понимания пациентам было бы удобно представить, что существует некое пороговое значение, уровень терпения мозга, мы его нагружаем, и сколько-то времени он это может терпеть, а потом мы даем ему какое-то раздражение, которое превышает порог его терпения, слишком сильный стимул, и в ответ на него может развиться приступ.

Андрей Реутов:

Я почему-то сравниваю с вулканом, который дремлет-дремлет в течение сотен лет, копит в себе энергию, а потом при определенном стечении обстоятельств прорывается.

Давайте вернемся к методике VNS. Представим портрет нашего пациента, кому мы можем предлагать эту методику. К Вам пришел пациент с эпилепсией, и Вы говорите: есть методика. Или есть определенные виды эпилепсии, кому-то можно, кому-то нельзя, детям, взрослым?

Анна Фейгина:

Вопрос одновременно очень простой, с другой стороны, очень сложный, потому что зарегистрирован этот метод для лечения всех пациентов с фармакорезистентной эпилепсией, которые не являются кандидатами на резекционную хирургию.

Андрей Реутов:

То есть те, кому не можем помочь мы, нейрохирурги, в плане резективной хирургии.

Анна Фейгина:

Все остальные могут рассматриваться, как наши кандидаты. Что касается возраста, в России, как в Европе, нет ограничений по возрасту, в Америке Food and Drug Administration, знаменитая организация, которая определяет можно или нельзя и в каких случаях можно применять методики, препараты, ограничила нижнюю возрастную границу 4 годами, то есть в Америке можно имплантировать от 4 лет.

Андрей Реутов:

Чем это обусловлено?

Анна Фейгина:

Сложно ответить на этот вопрос однозначно, поскольку сейчас опыт применения имплантации маленьким деткам, новорожденным очень большой, и специалисты научились обходить тонкие моменты. Например, понятно, что ребенок вырастет, казалось бы, как с этим справляться, однако придумали очень простой способ: когда имплантируют, сделать дополнительную петлю электрода, которая по мере роста пациента будет раскручиваться и расти вместе с человеком.

По формам эпилепсии никаких ограничений нет. По результатам разных исследований было показано, что сопоставимые результаты достигались при лечении генерализованных и фокальных эпилепсий, и в тех случаях, когда эпилепсия посттравматическая, и когда другого генеза, или есть такое грозное заболевание туберкулезный склероз, которое очень плохо поддается лечению, всегда будет фармакорезистентной, очень хорошие результаты при применении стимуляции блуждающего нерва.

Почему я говорю, что этот вопрос сложный, потому что умы специалистов всего мира ищут портрет идеального пациента, однако пока не получается его найти, потому что показано, что в каких-то случаях прекрасные результаты, например, посттравматическая фокальная эпилепсия, удается добиться ремиссии, а в каких-то случаях прекрасные результаты при синдроме Леннокса-Гасто, это генерализованная эпилепсия. К сожалению, мы не можем пока найти каких-то предикторов, симптомов, знаков, проявлений, которые бы сказали: вот этого пациента точно надо брать на стимуляцию и у него будет стопроцентный эффект.

Андрей Реутов:

То есть идеального портрета пока нет, но кандидатов и претендентов очень много.

Анна Фейгина:

Претендентами на эту процедуру могут стать все, кого по какой-то причине невозможно взять на резекцию. Зарубежные коллеги сейчас, смеясь, говорят, но в этом есть много истины, что идеальный кандидат на имплантацию стимулятора блуждающего нерва – это тот, кого уже неудачно прооперировали. Я со всем уважением, но мы же прекрасно знаем, что после резекций не в 100 процентах случаев удается добиться результата.

Андрей Реутов:

Мы сделали основной акцент на методике VNS, которая опосредованно влияет на нейромедиаторный баланс. И мы обсудили, что идеального пациента, по шаблону пока нет, хотя термин шаблон не особо применим к пациенту, потому что подход всегда индивидуальный. Но тем не менее таких претендентов много, и пока все гладко, прекрасная методика. Давайте поговорим о подводных камнях. Чего ждать пациенту от этой методики? Если я, как хирург, вижу, что есть очаг патологической активности, я могу с определенной долей уверенности говорить, что после оперативного вмешательства в случае успеха мы получаем такой-то результат. Вы во время общения с кандидатами на имплантацию VNS что говорите? Поставили стимулятор, включили волшебную кнопку, и мы исцелили пациента, так ли это?

Анна Фейгина:

Нет, это совсем не так. В показаниях к применению этой методики указано, что это метод, который должен использоваться у пациентов с фармакорезистентной эпилепсией в качестве дополнительной терапии с целью урежения приступов. Мы не претендуем на то, что стимулятор блуждающего нерва позволит вам сразу избавиться от всех сопутствующих препаратов, такое бывает, но с этого никогда не начинают, и далеко не в большом проценте случаев удается полностью снять с медикаментозной терапии пациента. Кроме того, быстрого эффекта мы никогда не ждем, это особенно сложно вашим коллегам нейрохирургам, потому что вы привыкли: соперировал – получил результат.

При нейромодуляции всегда не так, стимулятор блуждающего нерва очень яркий представитель в этом плане, потому что здесь эффект накопительный. Первые результаты можно заметить месяца через 3, но оптимально полностью эффект раскрывается через 2 года, постепенно набирая обороты. Почему мы всегда акцентируем внимание на моменте смены батареи вовремя. Мы обязательно рассказываем нейрохирургам, эпилептологам, которые работают с этой методикой, насколько важно регулярно встречаться с пациентом, оценивать уровень заряда и вовремя направлять на повторную операцию, реимплантацию, чтобы не потерять этот эффект накопления противоэпилептической активности.

Кроме того, мы ждем урежения приступов, но не только этим прекрасен этот метод. Даже те приступы, которые сохранятся, хотя производители не гарантируют полного излечения, но все-таки количество пациентов, у которых полностью пройдут приступы, по данным разных авторов, разных исследований, составляет от 5 до 20 процентов, мы говорим о тяжелых пациентах, которым ничего не помогало, и все-таки стимуляция блуждающего нерва в достаточно большом проценте случаев может привести к полной ремиссии.

Помимо этого, те приступы, которые остаются, становятся легче, приступы не инвалидизирующие, у пациентов реже травмы, очень четко было показано, причем и у взрослых, и у деток, что качество жизни меняется в разы на фоне стимуляции блуждающего нерва. Еще что важно, интересно и широко используется в клинической практике, стимулятор блуждающего нерва улучшает фон настроения. В ряде стран стимулятор блуждающего нерва также зарегистрирован не только для эпилепсии, но и для лечения труднокурабельной депрессии. В России мы используем этот метод только для пациентов с эпилепсией, но мы знаем, что есть такое прекрасное свойство стимулятора.

Андрей Реутов:

За счет чего, за счет нейромедиаторов?

Анна Фейгина:

Конечно, нейромедиаторный эффект. Эпилепсия часто сопровождается тревожными и депрессивными нарушениями, и как раз стимулятор блуждающего нерва в этом плане нам в помощь, фон настроения очень улучшается.

Андрей Реутов:

Вы рассказывали про позитивные моменты. А что вообще ощущает пациент, потому что может сложиться такое впечатление, что есть стимулятор, есть батарейка, идет приступ, в этот момент что-то срабатывает – что испытывает пациент? Чувство укола, ток пробегает по телу?

Анна Фейгина:

Это очень индивидуально, зависит от психоэмоционального фона пациента. Мы всегда обязательно оцениваем, какое состояние у пациента на момент, когда принимаем решение имплантировать или нет, потому что если фон очень нестабильный, это может быть сопряжено с определенными сложностями впоследствии, потому что пациенту может быть некомфортно, он может ощущать то, что другой человек вообще не ощущает. Очень многие пациенты вообще не замечают момент включения стимулятора, однако я лично слышала рассказ от молодой девушки подросткового возраста, что она испытывает ощущения по типу микровибрации, но это очень индивидуально.

Андрей Реутов:

Мы в своей практике зачастую ставим шунтирующие системы, для того чтобы отводить лишнюю жидкость из головы. У меня был пациент, который утверждал, что он слышит, как работает шунт, как вытекает водичка, ликвор. Поэтому и в плане стимулятора тоже все индивидуально. То есть если взвешивать за и против, наверное, больше за.

Анна Фейгина:

Но с другой стороны, если говорить о том, что могут испытывать пациенты, бывают ситуации, не очень понятно, от чего это зависит, вероятно, от индивидуальной анатомии самого блуждающего нерва, предсказать это невозможно, отмечают боль в момент стимуляции.

Стимулятор работает не в постоянном режиме. Стимуляция представляет собой пачку или группу волн, которые обладают определенными характеристиками: ширина, высота. Эти характеристики мы можем менять с помощью специального оборудования по мере наблюдения за пациентом. Обычно, когда мы начинаем фармакотерапию, начинаем с микродоз и потихоньку титруем. В этом случае точно так же мы титруем силу тока и одновременно подбираем, меняем характеристики: ширина волны, частота волны. А дальше эта пачка волн, пачка стимулов идет на протяжении определенного времени, этот период, мы называем его ON период, нужно задать с помощью специального программатора, а дальше наступает тишина, когда стимулятор не работает, OFF период. И побочные эффекты, если они связаны именно со стимуляцией блуждающего нерва, появляются в период стимуляции и непременно исчезают в период OFF. Это первое, как мы можем отличить, связаны ли ощущения, которые беспокоят пациента, со стимуляцией или они другого генеза.

Андрей Реутов:

Давайте вернемся к тому, с чего мы начинали, технические аспекты. Как это все происходит, потому что мы упомянули только небольшой разрезик с левой стороны? И почему с левой стороны, казалось бы, нерв-то у нас с двух сторон?

Анна Фейгина:

Давно уже было показано, что отличается анатомия, то есть строение блуждающего нерва справа и слева. В самом начале мы обсуждали, что такое блуждающий нерв, и мы говорили про то, что есть волокна, которые идут вниз, к органам, и есть волокна, которые идут вверх, к мозгу. Так вот, нам нужен левый блуждающий нерв, потому что в нем соотношение волокон к мозгу и волокон к внутренним органам сильно в пользу тех, которые идут к мозгу, то есть 80 процентов афферентных и всего 20 процентов соматических органных ветвей, в отличие от правого, где ровно наоборот.

Почему для нас это важно, потому что когда мы стимулируем блуждающий нерв, нам нужно, чтобы стимуляция, этот потенциал действия шел туда, куда нам нужно, к мозгу, и не утекал в соматические органы, чтобы не было побочных эффектов. Небольшое утекание потенциала действия, куда бы мы не хотели, и вызывает побочные эффекты.

Итак, небольшой разрез с левой стороны, имплантируется под кожу сам стимулятор, дальше к симулятору делается специальный туннель, кармашек, к стимулятору подключается электрод, который аккуратненько нейрохирург подводит к блуждающему нерву и спиралькой надевает на блуждающий нерв. Обязательно во время самой имплантации неоднократно, обычно 2 раза, иногда 3, делают тестовый запуск стимулятора, чтобы проверить еще до ушивания, все ли хорошо, правильно ли работает, что не было так, что после ушивания импульс уходит не туда, может быть, поплотнее соединить электрод с генератором. И это же медицинское изделие, девайс, мало ли какие могут быть сложности, поэтому обязательно до ушивания проверяют.

Андрей Реутов:

Внешне как это выглядит?

Анна Фейгина:

Все зависит от того, насколько глубоко. Некоторые прячут под фасцию, тогда практически не видно, если чуть более поверхностно, просто подкожно, это может быть легкое выпирание, сам же стимулятор 2-3 сантиметра, совсем небольшой, очень легкий. Есть разные техники имплантации, то, что мы сейчас обсуждали, это классическая процедура, но с косметической целью часто нейрохирурги прячут под мышку, чуть-чуть дальше уводят стимулятор, чтобы его не было видно, это косметическая аспекты.

Андрей Реутов:

Но как бы нам не хотелось, лечение не ограничивается только имплантацией, дальше нужно наблюдаться. Кто их ведет?

Анна Фейгина:

Обычно это эпилептолог, в руках у которого есть специальное оборудование, программатор, с помощью этого программатора устанавливаются те параметры стимуляции, которые потом окажутся для этого пациента оптимальными. Существуют рекомендации от производителя, терапевтический диапазон, так же, как и при лечении таблетками, у каждого препарата есть свои терапевтические значения. Так же при стимуляции есть рекомендованные значения силы тока, ширины волны, частоты волны. Но каждый человек индивидуален, и очень внимательно каждый раз титруется, медленно подбирая дозировки.

Андрей Реутов:

Это все во время текущей госпитализации или потом амбулаторно?

Анна Фейгина:

Обычно рекомендуется либо вообще выписывать после имплантации с еще не включенным, либо включать буквально накануне выписки из стационара, то есть должно пройти несколько дней, чтобы хирург убедился в том, что все хорошо имплантировано, заживает, нет никаких первичных проблем, и тогда мы можем дальше запускать. А уж дальнейшее титрование дозы уже точно вне рамок стационара, обычно в амбулаторных клиниках проводится.  Коллеги в крупных эпилептологических центрах это делают.

Андрей Реутов:

Мы еще не разобрали побочные эффекты. Ни одна из существующих методик с точки зрения хирургия не обходится без каких-то побочных эффектов, это цена, которую мы обязаны платить за любой девайс, за любую операцию. Наиболее часто встречающиеся побочные эффекты, к чему быть готовыми пациентам, которые являются кандидатами на имплантацию?

Анна Фейгина:

Чаще всего встречается осиплость голоса. Обычно мы рекомендуем пациентам учиться пользоваться таким прекрасным приспособлением, которое входит в комплект стимулятора, это магнит – приспособление, которое делает эту методику уникальной. Магнит дает возможность, с одной стороны, запустить дополнительную пачку стимулов, если пациент предчувствует приступ или если родственники видят, что приступ вот-вот начнется, с другой стороны, при немножко другом взаимодействии со стимулятором, если надолго скотчем приклеить к области стимулятора, таким образом стимулятор можно остановить, пока магнит будет контактировать со стимулятором, стимулятор будет в OFF. Если вам предстоит выступление, нужно говорить, вы будете читать лекцию или петь со сцены, а у вас есть такой побочный эффект стимуляции, как осиплость голоса (если это действительно побочный эффект от стимуляции, то он возникает только в период, когда стимулятор работает), значит на эти 15 минут, когда нужно, чтобы голос вам не изменял, мы должны просто приклеить этот магнит, и мы справимся с этим побочным эффектом.

Есть такие побочные эффекты, как кашель, некоторые неприятные ощущения в зоне стимуляции, может быть одышка, и если это переносимо, вы общаетесь с пациентом, расспрашиваете, и если пациент может потерпеть, то задача доктора уговорить потерпеть, потому что с годами вероятность развития этих побочных эффектов снижается, постепенно они уходят. Можете потерпеть – потерпите, обычно это обосновано.

Андрей Реутов:

Любые высокотехнологичные операции, имплантации, сложные механизмы имеют определенную цену, и это все довольно дорого. Насколько эта методика доступна в России на сегодняшний момент?

Анна Фейгина:

Это действительно достаточно дорогостоящая методика, но в России все стимуляции блуждающего нерва покрываются квотами. Квоты есть в крупных медицинских центрах, в настоящее время более в 20 медицинских центрах Российской Федерации имплантируют стимулятор блуждающего нерва, федеральные и региональные, поэтому эта методика достаточно доступная. Другое дело, что количество этих квот все равно остается очень невысоким, и нуждающихся в этой процедуре пациентов мы насчитываем тысячи, а количество операций в среднем в год порядка 200, всего сейчас в России проимплантированы 1000 пациентов.

Андрей Реутов:

Ваши напутственные слова для наших пациентов, хочется чего-то позитивного.

Анна Фейгина:

В руках нашей современной медицины большой арсенал возможностей, и даже если вы видите, что вам не помогает лекарственная терапия, препараты, которые уже известны, не отчаивайтесь и не тяните. Чем меньше приступов вы перенесете, тем больше вероятность того, что нейрохирург, воспользовавшись любой методикой, будь то резекция, будь то стимуляция, сможет помочь и вывести даже в ремиссию. Чем меньше приступов, тем больше вероятность вылечивания.

Андрей Реутов:

До новых встреч в эфире, желаю вам крепкого здоровья, не теряем надежды, медицина не стоит на месте, только вперед. До новых встреч.