Когнитивные нарушения

Юлия Каленичина:

Здравствуйте, дорогие друзья! Вновь в эфире программа «Точка приложения», и с Вами - ведущие Оксана Михайлова и Юлия Каленичина. Сегодня мы будем говорить о когнитивных нарушениях. Гость нашей программы - кандидат медицинских наук, заведующий неврологическим отделением Госпиталя для ветеранов войн №2 Болотов Андрей Васильевич.

Итак, что же такое вообще «когнитивные нарушения»?

Андрей Болотов:

Давайте начнем с простой темы – какие есть составляющие нашего психического здоровья. Это то, что в каждом из нас есть.

Прежде всего, это восприятие окружающего мира - это то, что мы видим, слышим, ощущаем нашими органами чувств - которое поступает в мозг.

Дальше идёт память. Мы запоминаем эти вещи. Мы запоминаем, где мы были, что мы делали, когда мы делали, какое к нам отношение было - как нас встретили, как проводили… Все это мы помним.

Потом у нас идет речь. Это возможность нашего общения. Речь должна быть… Скажем так, мы представляем, что речь – это связная информация, которую мы передаем, общаемся друг с другом достаточно широким набором слов.

Двигательная функция. Обычные двигательные стереотипы мы, в принципе, всю свою жизнь запоминаем. Вот когда музыкант играет, он пальчиками запоминает. Он забывает пьесу, но пальцы его помнят. Это - память наша двигательная.

Самая, на самом деле, важная из всего - это организационная функция мозга, когда мы когнитивной частью ставим цель, которую хотим выполнить, и как мы её контролируем. А цель мы с вами ставим, исходя из того, что мы получили – какую информацию запомнили, что мы знаем. Контролируем, так сказать, наши действия, которые мы хотели совершить, как мы это делаем.

Это – основные функции когнитивные.

Что такое нарушение когнитивных функций? Это вот эти все функции вышеперечисленные, но уже «в плохом исполнении».

Юлия Каленичина:

А может быть какое-то одно «выпадение»? Какое-то одно нарушение?

Андрей Болотов:

Больше-меньше… Обычно нет такого, чтобы сразу всё. На самом деле процесс очень постепенный, незаметный. Обычно окружающие (я имею в виду рабочую среду, круг, в которой человек общается, и семью) достаточно отсроченно воспринимают вот эти изменения, которые происходят. Сначала человек, например, бумажки себе готовят для выступления, для речи…

Оксана Михайлова:

Вы сейчас говорите про первые признаки? Я хотела спросить, какие первичные признаки, на что нужно обратить внимание семье, окружающим?

Андрей Болотов:

Когнитивное нарушение - это снижение по сравнению с привычным. Если человек всю писал на бумажке, то и пусть пишет. Но, если он обладал шикарной памятью, если говорил, вспоминал, и делал это очень хорошо, но стал делать это хуже…

Оксана Михайлова:

Может, это просто старость?

Андрей Болотов:

Давайте подумаем об этом J.

Если человек знал семь языков, а теперь шесть, а седьмой один забыл, то для него это - снижение привычного уровня. То есть мы смотрим, какой уровень интеллекта был, и снижение его. Мы не смотрим: вот у этого человека высокий уровень интеллекта, всё хорошо у него. Потому, что любое снижение – это уже проблема. Это уже нужно замечать.

Когда хозяйка готовит какое-то блюдо, и забывает посолить… У каждого бывает – забыл, проспал (кстати, об этом тоже надо будет поговорить – нарушения сна очень сильно влияют на нашу память), переживал о чём-то, или два раза посолил. Да, бывает. Но если это делается регулярно, то это уже симптом, это звонок.

Если человек раньше нормально на кассе брал сдачу, а теперь не может этого сделать, это звонок.

Если он убирал квартиру тщательно, а теперь не углы не подметёт, это тоже…

То есть мы все время должны иметь в виду, мы сравниваем, что было и что стало. Было так, а стало так. Независимо от уровня, который был изначально, а его снижение. Любая из этих функций, которые мы перечислили выше. Чаще, конечно память страдает. Память и восприятие.

Особенно самое важное, самая звучащая раньше всего - это вот последнее из того, что мы назвали - исполнение цели. Постановка цели и её выполнение, контролирование.

Например, человек начинает что-то делать, и забывает, что он делал.  Что-то положил, например, сюда и – «а, да, забыл, в другой раз сделаю». И если опять возникает это системно, то это тоже звонок.

Вот так можно узнать признаки когнитивных нарушений.

Те же записочки на экранах, при том, что вы хорошо высыпаетесь, хорошо себя чувствуете, но, как бы, вы то, что делали раньше, стали делать хуже. Тогда есть о чем задуматься.

Как правило, первыми замечают всё-таки родственники - на готовке, на магазине, на выполнении экономического образа в семье.

Но и общение тоже имеет и значение, потому что люди начинают более раздраженно реагировать, опять же, по сравнению с тем, что было, на те вопросы, проблемы, которые возникали, они более раздраженно реагируют.

Оксана Михайлова:

Человек понимает, что он что-то уже «не догоняет», и злится сам на себя…

Андрей Болотов:

Да, вообще злится. Он пытается компенсировать свои внутренние ощущения нехватки чего-то. Он не осознаёт, чего, но он понимает, что что-то не так пошло. Отсюда вот эти вот реакции – «ну тогда не приставайте ко мне». Вот что-то не понравилось, и – «сами сделайте».

Вот эта резкость, грубость нехарактерные… Опять же, в сравнении - что было и что стало. Тут нужно задуматься.

Юлия Каленичина:

А вот бить тревогу нужно при первых же признаках, как только родственники, или сам человек может быть, обращают внимание, что что-то вот не так, мне это не нравиться? Надо немедленно обращаться, и куда надо обращаться?

Андрей Болотов:

Конечно, обращаться нужно немедленно. Ждать тут нечего. Лучше не станет, это точно.

Но два варианта есть: первый - когда родственники замечают, и второй - когда сам человек замечает. Такое тоже бывает, и, кстати, не так уж и редко, но в более молодом возрасте. Мы об этом тоже, наверное, поговорим.

Если человек сам хочет, то он найдет куда прийти. Он постарается поискать где-то.

Если родственники заметили, то тут может возникнуть проблема - привести этого человека. «Мама, пойдем со мной, поговорим»… «Да что ты ко мне пристаёшь? Думаешь, что я дура?» Это такая фраза, которой часто человек пытается заместить свои недостатки и «закрыться» немножко. «У меня все хорошо»… Он понимает, что что-то не так с ним, а как это сделать, как побороться? Надо закрыться, надо отстраниться. И вот эта отстранённость, эта попытка: «Уйди», «отстань», что-то еще, это тоже говорит об этой проблеме.

И вот тут сложно уговорить. Но нужно уговорить.

Не обязательно говорить: «Давай проверим твою память, твой ум». Лучше «Давай поговорим с доктором. Наше отношение к тебе вообще никак не изменится, мы тебя любим, уважаем, стараемся вместе побольше, почаще, и лучше провести время. Но давай поговорим с доктором, чтобы он помог нам определить, а нет ли каких-то проблем в нашем общении? Может быть, мы что-То неправильно делаем? Может быть, есть какие-то проблемы со здоровьем, о которых мы не знаем? (и, очень часто, на самом деле так и есть)»

Юлия Каленичина:

Как ведь это важно… Ведь порой родственники тоже замалчивает эту ситуацию. Наблюдают. Ну, стареет там человек, да неловко как-то подойти и сказать. Вот дети к матери, допустим…

Андрей Болотов:

Это серьезная проблема, особенно в нашей стране – признать, то что у твоего близкого такая проблема. А это – психическая проблема, что-то не нормально с психикой. Не каждый сможет признать…

Оксана Михайлова:

То есть человек должен признать, что у него проблемы с психикой. А родственники должны признать, что у их близкого проблемы с психикой.

Андрей Болотов:

Но особенно, если проблема немножко запущена уже, то ещё страшнее признать. У нас (это уже дело к деменции идёт) наблюдается стигматизация деменции. То есть вот, человек глупый какой стал. А никто из родственников не хочет, чтобы его родственник стал считаться глупым. «Просто не может быть такого» - он себе сам отрицает.

Оксана Михайлова:

А если человек просто тал склеротиком?

Андрей Болотов:

Склеротик? А это самозащита того же родственника. «А, что тут такого? Склеротик, что там? Человеку 70 лет. Какие проблемы? Никаких проблем нет»…

А она есть, эта проблема. И вот это традиционно наше: «Он постарел, это нормально, забывать начал»…

Оксана Михайлова:

А если он не старенький?

Андрей Болотов:

Тогда проще, тогда тревогу бьют раньше. А если как бы считают, что это физиологическое старение, «старческий маразм», как это раньше называлось, то это считают нормальным, что это нормально течение жизни нашей… Ненормально, потому, что причины могут быть разные у этого заболевания. И лечить его нужно по-разному, и профилактировать по-разному.

Юлия Каленичина:

А вообще для пожилого возраста это характерно, или все-таки нет, и можно сохранить нормальную когнитивную функцию до глубокой старости?

Андрей Болотов:

Я не буду обсуждать, можно или нет, я приведу пример. У нас госпиталь ветеранов войн. Очень много пациентов преклонного возраста.  Пациенты-ветераны Великой Отечественной войны – это, сами понимаете, от 95 до105 лет. У нас есть пациент, в моём отделении, которому 104 года. Знаете, может быть, в интеллекте со многими молодыми может поспорить этот человек. Острый ум, активность эмоциональная, общительность, отличная память. Запоминает влёт.  Если мы проводим тесты, запоминает всё влёт, всё воспроизводит, ставит задачу, выполняет. Вот такие тоже есть. Это 105 лет…

Можно, я приведу вам вот такой ещё пример? У нас есть одна дама, 104 года. Я не так давно, 2 года работаю, и вот на одном из первых моих обходов я спрашиваю: «Как Вы себя чувствуете?» (стандартный такой обход). Она отвечает: «Танцевать не могу». Я сразу включаюсь – может быть проблема какая-то? : «А что? Головокружение, Ноги болят?» Она отвечает: «Нет, голова не кружится и ноги не болят. Не с кем!» Вот такие пациенты…

Поэтому можно сохранить. Конечно, можно и нужно. И есть возможности.

Но, что касается характерности для возраста. Естественно, с возрастом за счет процессов, происходящих в мозге, накапливаются заболевания, которые отражаются на работе головного мозга. А их много. Может быть, сразу перечислим?

Юлия Каленичина:

Да, конечно!

Андрей Болотов:

Давайте разделим прежде всего вот эти расстройства. От когнитивных к дементным перейдём сейчас. Они более яркие.

По деменции статистика в мире такая - около 77 миллионов в год заболевает деменцией. У нас в стране данные неточные, однозначно, потому, что мы мало занимались этой проблемой, и только сейчас начинаем заниматься. Минздрав принял специальную программу до 2025 года по развитию помощи пациентам с когнитивными нарушениями. Это потрясающая программа, одним из первых пунктов которой стоит то, что мы делать с вами - это работа СМИ с нашим населением, привлечение средств массовой информации для освещения этой проблемы, для общения. Потому, что люди должны знать, что это есть, и что это можно изменить – улучшить, или хотя бы стабилизировать, в зависимости от того состояния, в котором человек придёт к нам.

Теперь по заболеваниям.

Их стоит разделить на разные типы деменции. Есть генетически детерминированные, болезнь Альцгеймера, например. Кстати, она составляет 80% от всех деменций, которые существуют в мире. Опять же, без учета нашей страны - мы пока ещё пытаемся начать статистику хорошую правильно делать. Но мы начали делать, и поэтому скоро мы сделаем это.

Из оставшихся 20%, наверное, процентов 15 -  это сосудистая деменция, хроническая ишемия головного мозга, как у нас обычно называют. Инсульты туда же относятся.

И процентов 5 – прочие деменции: деменция с тельцами Леви, фронтотемпоральная деменция, то есть дегенеративные болезни, которые профилактировать пока ещё практически невозможно. Мы не умеем пока ещё это делать…

И чем больший возраст набирает наш контингент, тем больше проблема эта будет стоять. Мы говорим о дегенеративных заболеваниях. Они растут, потому, что мы их лучше диагностируем, в том числе. И у нас нет методов их предотвратить.

А вот что касается сосудистых проблем, у нас есть методы профилактики этих проблем. И чем раньше начать этим заниматься, тем лучше.

Юлия Каленичина:

А болезнь Альцгеймера можно ка-то профилактировать? Ведь 80% от всех деменций – это же катастрофа…

Андрей Болотов:

Да, ВОЗ предполагает, что к 2050 году в мире примерно 140 миллионов человек, страдающих деменцией. Поэтому это проблема.

Пока с Альцгеймером работают, ищут варианты препаратов, которые могли бы остановить, обратить процесс, и следующий шаг - это профилактика. Прежде всего, это генетической анализ. Генетику надо смотреть, и уже по генетике думать. Это по Альцгеймеру.

По сосудистым заболеваниям. Это прежде всего гипертоническая болезнь. Тоже очень интересна тема, потому что наши дорогие жители, граждане, вообще все, считают, что повышение артериального давления – не очень это важно.

Оксана Михайлова:

Таблетку забросил, и нормально…

Андрей Болотов:

Не регулярно. У меня сегодня поднялось давление, бросил таблетку: «О, у меня сегодня 140, 120. Что это я буду пить таблетки? Больше не буду пить». И 3-4 дня не пьет, а потом 200. Опять таблеточку. И снова 140. И опять - два дня попил, и больше не буду пить.

Так не работает. так не получится. Нужно подбирать дозу. Нужно обследоваться, установить причину этого заболевания. Хотя бы - самое простое - сделать суточный мониторинг артериального давления. А это идеальный вариант проверить себя -  суточный мониторинг и ночью измеряет. И посмотреть график, что у вас там с дневным давлением и с ночным давлением. Кстати, там и пульс тоже показывается.

Исходя из этого можно уже подбирать терапию. Конечно, при лечении надо не один раз СМАД (суточный мониторинг артериального давления называется СМАД). Надо несколько раз: когда начали терапию, потом через две недели, и отсроченную - через два-три месяца, чтобы посмотреть, как удерживается. И подбирается таким образом терапия.

Это один из путей профилактики деменции, потому что мы снижаем артериальное давление, у нас меньше мозг страдает от этих проблем. И, кстати, головные боли тоже меньше становятся, что очень тоже важно и значимо. Мы не пьём ни седалгин, ни анальгин. Зачем мучить организм препаратами? Есть еще что по кровяному руслу «катать» это уже препараты от давления – ингибиторы, препараты, влияющие на функцию почек, частоту сердечных сокращений, на обмен кальция в клетках - разные препараты, разные группы. Их нужно подбирать. Только врач, естественно, может это сделать. Однозначно.

В истоках что еще лежит? Поражение сосудов. Атеросклероз. В сосудах образуются бляшки, бляшки препятствуют кровотоку. Кровоток снижается, изменяется. Знаете, как в трубе канализационной, когда засор образуется, перед ним застаивается, а после него образуются завихрения. И если это не труба, а сосуд, то там образуется тромб.

Кроме того, они меняют свою поверхность, эти бляшки. Они начинают покрываться кальцием, такой корочкой, трескаться, на них тромбики образуются, и это всё летит куда? В головной мозг. Что вызывает, если это маленькие тромбики, микроинсульты – так называемую лакунарную болезнь головного мозга, много-много разных инсультиков. А если большой тромб прилетел, то инсульт вызвал. А это сразу уже проблемы во многих факторах. И социальной фактор – появляется лежачий человек, если тяжелый инсульт. И сразу же когнитивные нарушения идут, если в коре головного мозга.

Сейчас (немножко отойдем от нашей темы) очень хороших показателей наше Министерство здравоохранения добилось

 благодаря отличной работы врачей, самоотверженной. При инсультах очень важно вовремя привести больного, вовремя диагностировать. У меня сердце болит, что наши люди не знают, что нужно, когда пришел домой ребенок в 10-12 лет, увидел, что бабушка плохо разговаривает, рука у неё не работает, суп проливается, он звонит маме. А мама отвечает обычно: «Подожди, я приеду вечерком, когда работа закончится». А надо, чтобы сразу даже ребенок должен звонить и говорить, что у мамы или бабушки, дедушки ослабла рука, или кривой рот у нее стал. Всё, скорая помощь выезжает. За 10 минут скорая помощь будет у вас на инсульт! У нас есть врачи в сосудистых центрах, их уже немало. Есть методики – тромболизис…

Теперь давайте вернёмся к когнитивным нарушениям.

Юлия Каленичина:

Скажите, а может ли что-то скрываться под деменцией? «Завуалироваться» этой проблемой?

Андрей Болотов:

Это очень насущный вопрос. Это так называемые обратимые деменции - маски́рованные деменции. Те же жалобы, то же состояние. Чаще молодые приходят сами. Но проблемы те же.

Мы тестируем по нашим тестам память и внимание, и получаем результат – снижена когнитивная функция. Иногда даже так снижена, до уровня деменции.

И начинаем лечить деменцию препаратами, которыми лечат деменцию.

А есть ситуации, когда та же самая картина, как при деменции, но вызвана она совсем другими проблемами, чем те, о которых мы с вами поговорили.

Прежде всего, дифференцировать нужно, когда такие проявления деменции возникают, это: депрессию, тревогу. Нарушения функций щитовидной железы. Дефицит витамина B12, В1, фолиевой кислоты. И нарушения функций почек или печени, но уже тяжелые.

То есть, самое первичное, самое простое, что можно сделать - это анализ крови на В12, фолиевую кислоту, B1, гормоны щитовидной железы.

Мочу тоже неплохо посмотреть - функции почек. Но это последним этапом идёт. Вот эти – главные причины. Все остальные - реже и реже.

Самое важное что? Если мы устанавливаем причину вот этой проблемы дименции – тревоги, депрессии, недостаток витаминов, мы компенсируем, потому, чтобы В1 это вообще такая штука, которая, кстати часто встречается у людей, у которых нарушено пищеварение. Особенно если сочетается с алкоголем.

И при операциях на желудке или кишечнике снижается всасывание витаминов.

Юлия Каленичина:

А синдром раздраженного кишечника, сейчас такая распространенная проблема?

Оксана Михайлова:

Не так сильно. А вот операции проведенные, там да, там укорачивается кишечник, желудок, поэтому там реальные проблемы.

То есть это надо всегда иметь в виду. «А чем вы болели?» - «У меня такая-то проблема была – на желудочно-кишечном тракте операция…» Вот так.

Это обратимый процесс. Мы не даем лекарства от деменции. Мы лечим причину, и «деменция» уходит. Потому, что её не было. Но причина так проявляется.

Юлия Каленичина:

Хотелось бы еще один вопрос задать, очень актуальный. В связи с пандемией COVID очень многие люди стали жаловаться на снижение памяти, на очень тяжелый выход из этого заболевания, именно на снижение когнитивных функций. Нарушения сна - то уснуть не может, то проснуться не может. То запомнить не может, то переработать информацию… Какие советы Вы можете дать, и вообще, с чем это все связано?

Андрей Болотов:

Если бы кто-то знал всё о COVID’е, не было бы всё так проблематично…

Оксана Михайлова:

Но вы всё знаете о памяти….

Андрей Болотов:

Но, тем не менее, я могу порассуждать на эту тему, потому, что я сам прошёл через это.

У меня двойной взгляд – как у врача, и как у пациента, перенёсшего заболевание.

Но как я, как врач, оцениваю ситуацию? Я оцениваю, что помогает, что не помогает, и как? Первый вывод – определились по срокам. Эта проблема очень важна, очень распространена, и она может длиться до двух лет даже при хорошем лечении. Но, если вы получаете хорошую терапию от этой проблемы, то у вас укорачивается срок выхода. Раньше начинаете - полгода там, восемь месяцев, год вас может не «отпускать» это точно. Но, если вы начнете раньше, раньше отпустит.

Оксана Михайлова:

То есть если мы не начнём, то не отпустит вообще?

Андрей Болотов:

Больше времени – три-четыре-пять лет…

Юлия Каленичина:

А «начать» - это значит препараты какие-то принимать? Или есть ещё какие-то упражнения – дыхательная гимнастика, например?

Андрей Болотов:

Надо разделить – мы восстанавливаемcя после COVID’a как тяжелого заболевания, когда у нас астения дикая развивается, или когнитивные функции после COVID’a восстанавливаем?

Юлия Каленичина:

Нет, мы говорим о когнитивных функциях.

Андрей Болотов:

Потому, что если это астения, то это – тренажер, ходьба. Спать нужно, но не весь день. Это астения тоже проявляется таким образом – сон.

Есть препараты, в которые входят растительные вещества, и они позволяют ускорять выход из этой астении. Есть газ озон, известный всем. Если озонировать воду, это тоже можно. У нас в госпитале есть специальная программа озонирования воды. И пациенты после COVID’a участвуют в этой программе, и понимают этот препарат. Я тоже испытал это на себе. На пятый день сон нормализовался. Я вскочил в 4 утра, нет, в 3, извините, и переделал все дела, которые накопились за четыре месяца. Это реально работающая вещь.

Но там потом – поддержка другими препаратами. Можно выйти из этого.

Юлия Каленичина:

Вот я, например, не спала месяца два. Вообще, может по часу в сутки…

Андрей Болотов:

Это, ужасно, потому, что вы ухудшаете свою когнитивную функцию. Сон – наша защита, позволяющая восстановиться и, во-первых, «разложить по полочкам» то, что мы наработали за день.

А, во-вторых, наши клеточки, как люди, тоже работают – родились, живут и умирают. Как человек родился жил и умер, то же самое – и клеточки, в том числе и клетки мозга – родились, жили и умерли. Это называется программированная гибель клеток – апоптоз.

И во время ночного сна эти отработанные клеточки вымываются током ликвора из головного мозга.

Мы освежаем мозг свой. Поэтому, чтобы восстановить сон, нужно обязательно применять различные способы. Погулять за час до сна, если есть возможность такая, 30 40 минут. Проветренное помещение должно быть, удобная кровать – это такие банальные вещи. Удобная подушка, ни жарко, ни холодно должно быть.

Чай не пить перед сном, кофе, тем более, не пить перед сном, стимуляторы какие-нибудь.

Наверное, лучше всего все-таки принять растительные пока препараты, например, мелатонин. Дозировку говорить не буду, потому что они разные у каждого человека должны быть. Доктор лично с каждым человеком должен подобрать дозу, постепенно увеличивая её до достижения эффективности. Нужно в течение двух недель принимать мелатонин, чтобы убедиться, работает он или не работает.

Есть другие препараты снотворного действия. В той ситуации, когда вы не спите, их тоже можно принимать. Но это тоже определяет врач. Только врач.

Оксана Михайлова:

У нас есть общий знакомый, который спит хорошо, но при этом не помнит ничего.  Память то есть ухудшилась, тоже после COVID’a. Это к неврологу?

Андрей Болотов:

Всё зависит от степени нарушения этих функций. Если это небольшое нарушение, там лёгкие когнитивные снижения, которые можно определить «тестом часов». Кстати, хочу предложить вам пройти этот тест…

А если тяжелые нарушения, когда человек не помнит ничего, то это – к психиатру.

Давайте проведём «тест часов».

Каждый может это сделать, если наши слушатели – рядом со столом, у них есть ручка и бумага. Это просто, высокоэффективно и быстро. Я предлагаю нашим ведущим попробовать себя в этом.

Я даю каждому по листу, ручки.

Слушайте внимательно. Это будет задание, которое вы будете давать своим близким, которых вы будете тестировать. Кстати, и себя в том числе.

Прежде всего, убрать все часы из поля зрения того, кто будет проходить тест. Ни на руках, ни на стене – не видеть часы.

И дальше будет задание.

Рисуем большой круг.

Теперь ставим цифры, как положено на часах. Все цифры в тех местах, в которых они должны быть.

Обратите внимание: кроме задания, которое я даю, никаких других слов быть не должно. И подсказок. Потому, что многие переживают за своих папу, маму, за любого близкого человека, естественно. Говорят: «Ну что ты так рисуешь? Нап=рисуй по-другому!». Вы не поможете. Так мы просто не узнаем истину. Человек должен сделать это сам, и вы должны его предупредить об этом.

Так, прекрасно. Нарисовали.

Теперь ставим на часах стрелочки – часовую и минутную.

Оксана Михайлова:

На любое время, которое мне нравится?

Андрей Болотов:

Нет, которое нравится мне.

Десять часов десять минут (10:10).

Так, все справились с заданием. Очень хорошо.

Можно ваш образец?

Что мы смотрим:

Нарисован круг. Круг нарисован правильно.

Цифры стоят все. 12, 3, 6, 9 в нужных местах стоят. Интервал в принципе такой же, какой и должен быть.

Стрелочки выходят из одного пункта. Есть часовая, есть минутная. Их концы указывают на то время, которое мы выбрали.

Это 10 баллов. По одному баллу за пункт. 10 балл за этот тест.

На самом деле, оценивать не обязательно. Иногда достаточно посмотреть, и вы сами увидите… Я хотел взять вот такой листочек, на котором есть цифры, есть круг, а стрелочек нет, и написано «Десять часов десять минут»…

А еще есть интересная вещь, очень важная. Мы говорили о болезни Альцгеймера и сосудистой деменции. Вот этот тест может позволить определить болезнь Альцгеймера.

Иногда человек, у которого уже глубокая проблема, не справляется с тем, чтобы нарисовать круг. Вы можете помочь ему, нарисовав этот круг.

И, если у человека нет болезни Альцгеймера, он продолжит выполнять этот тест.

А если у человека – болезнь Альцгеймера, то, даже имея круг, он не сможет этого сделать…

Вот такая вещь замечательная. Простейший тест, который занял две минуты. Те, у кого проблемы с памятью, тратят на него чуть побольше – 3-4 минуты. У меня в практике не было больше четырех минут при любом уровне деменции, конечно, не тогда, когда человек вообще ничего не может сделать. Вот, пожалуйста - это тест на болезнь Альцгеймера, и вообще на когнитивные нарушения, и, если у вас проблемы есть, то надо идти дальше.

Юлия Каленичина:

Это очень хороший тест! Спасибо Андрей Васильевич!

Пока мы разговаривали, поступил вопрос от нашей зрительницы. Что Вы можете посоветовать по поводу нарушения вкуса после ковида? Вкус извратился - кофе стал в виде укропа, укроп стал в виде кофе…

Андрей Болотов:

На самом деле, проблема очень серьезная. Надо знать, нет ли у пациента нарушения обоняния. Вот если нет обоняния, он не ощущает кофе – может быть такой вариант.

Потому, что если он на языке соль и сахар не различает, то нужно тестировать. На языке есть зоны, которые отвечают за горечь, за сладкое, за солёное. Он воспринимает, или нет? И тогда у

же решать вопрос, нет ли проблем с головным мозгом, и делать МРТ головного мозга.

Юлия Каленичина:

Значит, для начала мы должны посоветовать обратиться к врачу-неврологу.

Андрей Болотов:

Да. А если у нас дифференциация проведена, и нет там опухоли головного мозга, или, не дай Бог, еще каких-то проблем в головном мозге, то тогда в плане обоняния есть методики - обонятельная гимнастика называется. Вы ставите наиболее пахучие масла – роза, мята, гвоздика - до 5, например, таких вот баночек. И по одной начинаете нюхать.

Пусть вы ничего не пока не ощущаете. Нюхнули – поставили. И так примерно до 20 минут в день.

Юлия Каленичина:

Такой простой способ. И приятный…

Андрей Болотов:

И эффективный.

А со вкусом – такая же гимнастика – кушать продукты с разными вкусами. Но надо смотреть голову.

Оксана Михайлова:

А что всё-таки делать при проблемах с памятью после ковида?

Андрей Болотов:

При ковиде чаще всего страдает восприятия информации и её переработка.

Особенно постановка цели и контролирование этой цели. Скорее всего, это связано с тем, что нарушаются какие-то межнейрональные связи. И поэтому нам тяжело это делать, мы заставляем себя это сделать, с трудом. Вот тут есть препараты, которые помогают выйти из астении. Они помогают выйти из этого состояния тоже, восстанавливают память.

Оксана Михайлова:

То есть я понимаю, что результате нужно обращаться к неврологу, чтобы подобрать препараты.

Андрей Болотов:

А вот теперь я должен исполнить приказ Минздрава, его программу до 2025 года о борьбе с когнитивными нарушениями.

Так вот, программа включает точную схему указаний пациентам с нарушениями. И начинается она не с невролога. Она начинается с врача общей практики, с терапевта участкового.

То есть вы приходите в поликлинику, и врач, который этим занимается, смотрит вас, и, если есть жалобы и есть нарушения, значит, будут тестировать по дополнительной шкале, и передаваться уже кабинеты гериатрии. при больницах (у нас кстати, в Госпитале для ветеранов войн, три отделения гериатрии)

которые оценивают и когнитивные функции, и двигательные функции.

Юлия Каленичина:

А если это молодой человек?

Андрей Болотов:

Все равно, в отделения гериатрии.

В кабинеты памяти. Они будут формироваться при гериатрических отделениях. А уже существуют при Сеченовской академии (1-й Мед), при Центре психического здоровья - то есть такие центры где занимаются проблемами психического здоровья.

Оксана Михайлова:

То есть это проблема, с которой надо работать. Надо обращаться к врачам общей практики, и, я так понимаю, что все равно человек окажется у неврологов?

Андрей Болотов:

Невролог – это дополнительный консультант. Он окажется либо у когнитолога (кабинеты памяти), либо у гериатра. А потом, если будет более тяжелый случай – это психиатрия.

Оксана Михайлова:

Всё-таки есть шанс подобрать препараты, что человек будет и помнить, и спать?

Андрей Болотов:

Однозначно. Даже при болезни Альцгеймера есть препараты, которые позволяют отсрочить развитие её. Потому что там 5-10 лет, и летальный исход может развиться. Человек обездвиживается.А есть препараты, которые тормозят развитие. Это очень важно.

А еще, наверное, не менее важно то, что интересующимся тем, что ему делать, куда бежать, можно даже никуда не бежать. Просто открыть интернет.

У нас есть замечательный социальный проект МЕМИНИ (www.memini.ru ).

РУ амель данным рис по-латыни давайте врачи

На сайте написано, как пройти диагностику по когнитивным нарушениям, разные тесты, рекомендации для пациентов, перенесших инсульты, как двигательную активность восстановить, как профилактировать когнитивные функции, как пролонгировать свою память и интеллект.

А как пролонгировать? Не терять свой уровень знаний, не терять круг общения, расширять его. Возможно, если вы одиноки, и вы можете хорошо ходить, собачку завести, маленькую, чтобы не она вас таскала, а вы таскали её. Будете и с собачкой разговаривать, и гулять.

Потому, что движение очень важно в профилактике когнитивных нарушений.

То же самое, что после ковида - обязательно гулять нужно.

Юлия Каленичина:

А вот стихи учить?

Андрей Болотов:

Стихи – хорошо. Но лучше музыка.

Юлия Каленичина:

Слушать?

Андрей Болотов:

Слушать - тоже хорошо, если вы не умеете играть. Классика благоприятнее влияет на когнитивные функции. Но, если вы умеете играть, то разучивание новых пьес, или вспоминание старых – это тренировка мышечной памяти. Потом, когда вы начинаете играть, и потихонечку мышечная память вас «вытаскивает», когда вы играете.

Юлия Каленичина:

Все-таки по поводу стихов. Просто было такое мнение, что разучивать стихи полезно после ковида. Я пыталась, у меня не получилось учить стихи.

Андрей Болотов:

Учите песни. У меня в сое время был проект такой – «Мультисистемность и мультипространство». Что это такое? Это когда на площади какого-то медицинского учреждения разворачивается картина галерея (визуальный ряд), трансляция музыкальных произведений, группы по арт-терапии (лепка – пальчики работают, обязательно, как на музыкальных инструмекнтах).

Кстати, нарушения сна для молодых тоже опасны, но они легче переносятся. потому что мозг быстрее освобождается. Поэтому нарушения сна и для молодых опасны, хотя у пожилых не успевает освободиться мозг за короткий сон. Сон должен быть хорошим.

Вот, мультисистемное пространство… В 79 больнице мы начали этот проект. Потом я перешёл в 4-ю больницу, и мой проект тоже перешел в 4-ю градскую больницу, и там мы реализовали его до такой степени, что заинтересовали департамент, но это было прямо перед ковидом, к сожалению.

Оксана Михайлова:

Расскажите о вашем отделении немножко. Кто к Вам может лечь? Как туда попасть?

Андрей Болотов:

У нас в Госпитале ветеранов войн – три отделения гериатрии и три – неврологии. То есть достаточно много мест для пациентов. Пре всего, конечно, это наша категория – частники войн, чернобыльцы…

Оксана Михайлова:

Это только Москва?

Андрей Болотов:

Да, только Москва. Также направления из поликлиник департаментских, тоже понимаем пациентов без проблем.