Зубы или импланты

Натэла Ломакина:

Добрый вечер, дорогие друзья, и сегодня мы опять в нашей студии в авторской программе «Философия улыбки», с вами я, Ломакина Натэла. У меня в гостях великолепный эксперт Кристина Бадалян, и мы поговорим об очень актуальной теме, которая необходима как докторам, так и нашим пациентам, – свои зубы или импланты. Важно ли знать много нюансов при сохранении своих зубов, и если мы их не сохранили и пришлось по каким-то причинам их удалить и поставить имплант, что нас ожидает в этом случае, какие плюсы и какие минусы. Кристина, расскажи о своих регалиях.

Кристина Бадалян:

Тема очень актуальна в каждодневной работе для нас, как врачей, для наших пациентов, для которых мы работаем и принимаем какие-то решения. Я врач-хирург-стоматолог, доктор наук, профессор кафедры хирургии института Сеченова, и я много лет работаю в государственном учреждении и совмещаю эту работу с частной практикой, поэтому знаю стоматологические проблемы со всех сторон, и также знаю ситуацию с системой образования, которая на сегодня существует. В связи с тем, что у нас огромное количество информации, надо уметь эту информацию фильтровать как для молодых докторов, как для пациентов, так и для докторов с опытом.

На мой взгляд, о той теме, которую мы поднимаем сегодня, говорить всегда уместно и всегда актуально, потому что, с одной стороны, мы сейчас живем в уникальное время, у наших родителей, которые тоже были врачами, таких возможностей не было, и стоматология – это самая высокотехнологичная область, которая очень быстро развивается. Каждый год на выставках мы видим очень много нового, и, с одной стороны, это вдохновляет, хочется все попробовать, хочется быть на острие технологий. Но с другой стороны, мы должны понимать, что все новое – это в какой-то мере неизведанное.

Натэла Ломакина:

Удаленные результаты должны быть всегда.

Кристина Бадалян:

Мы встречаемся накануне большого конгресса, который состоится в Москве, посвященный вопросам пародонтологии и имплантологии, где мною заявлен доклад «Зубы или импланты», потому что эта тема меня волнует. И что интересно, я не перестаю смотреть литературу. Литература, которая связана с зубами, насчитывает уже более трех тысяч лет, а та литература, которая связана с имплантатами, в лучшем случае это 50 лет наблюдений. Если брать в историческом разрезе, это всего ничего, эта наука пока что очень молодая. Она, безусловно, революционная, потому что в корне меняет качество жизни пациента, позволяет уйти от съемных протезов, и те, кто пережил это, я видела у своих бабушек и дедушек, эти унизительные в чашечке или в стаканчике зубы, потерянные или где-то забытые, они человека иногда инвалидизируют. В современном обществе наличие имплантатов – это прекрасная возможность реабилитировать пациента и полностью изменить качество его жизни.

Но мы столкнулись с такой ситуацией, когда получилась подмена понятий. В связи с тем, что это технология, которая продвигается компаниями, туда вкладывается очень много и денег, и исследований, и усилий, и как любой бизнес, она пытается развиваться по законам бизнеса, здесь начинает работать маркетинг. В рамках подготовки к моему докладу я подняла такие данные, которые касаются стоимости имплантации. Мне казалось, что эта история, которая только у нас в стране. Например, лечение и сохранение зубов в большинстве случаев стоит дешевле, чем имплантологическое лечение. И заинтересованность, и проведение лечения зубов достаточно непростое, потому что зуб – это не отдельно взятая анатомическая структура, а анатомическое образование, которое имеет полностью уникальное, присущее каждому человеку строение. Мы знаем стандарты, мы учимся по этим стандартам, но всегда есть место каким-то вариациям.

Натэла Ломакина:

Бывают дополнительные каналы, пока эти каналы пройдешь, они непроходимые, потому что там находятся дентикли, устье закрыто, пока их доведешь до определенной ширины, потому что ты должен пройти инструментом и запломбировать, промыть, и не один раз, ирригация очень важна, потому что если ты все правильно сделал, не будет осложнений. И не должно быть остаточных явлений, потому что ответвления, которые происходят в этих каналах, это паутинка, особенно в апексе одно ответвление, второе, третье, и ты должен все обязательно закрыть, чтобы у пациента в будущем не произошло воспаление. Даже если будет хоть полмиллиметра не до конца, то мы обязательно получим сначала гранулему, она постепенно перерастет в кисту, и будет осложнение. Но иногда пациентам проще удалить, не сохраняя зуб, и поставить имплант.

Кристина Бадалян:

В этом и есть этический вопрос того, что мы предлагаем пациентам, и что мы можем делать, и он каждый день стоит перед специалистом, он его решает в зависимости от своего клинического опыта и своих возможностей. В Италии проводилось исследование, когда пациентов анкетировали, потом врачей анкетировали, и оказалось, что большая часть пациентов готова идти в узкоспециализированные клиники, для того чтобы сохранить зубы, но не все врачи готовы отдавать пациентов.

Я не закончила мысль по поводу стоимости лечения. Получается так, что клиника бывает финансово более заинтересована удалить зуб и поставить имплантацию, потому что, возможно, меньше посещений. Если эта ситуация идеальная, структура костной ткани позволяет, то установка имплантата является одной из самых технически несложных операций по сравнению с тем же лечением многокорневых зубов. Ты можешь все прекрасно сделать, применять микроскоп, все современные методики и не выйти на тот результат, который ты и пациент ожидаете в связи с анатомическими девиациями или изменениями. Поэтому этот вопрос очень важный. И еще следует обращать внимание, если это частная практика, и она управляется людьми, которые не медики, то они заточены на другое, они исчисляют результат, я бы даже не сказала прибыль, но для них те переживания, которые испытывают врачи, непонятны, потому что у них совершенно другая шкала оценки результата.

На мой взгляд, здесь надо разделить две зоны. Первая зона – это зона ответственности самого врача, когда он правильно пытается оценить себя, что очень сложно, особенно пока у тебя не хватает опыта. Я это называю детские болезни хирургов, и я сама это проходила, когда появляется новая методика, новая модификация, имплантаты, и тебе кажется, что это панацея, которая будет решать все вопросы пациентов. Но на самом деле с возрастом, с опытом, с осложнениями приходит понимание, что панацеи нет ни в традиционных методиках лечения, ни в имплантологических.

И второе – это зона ответственности пациента, что хочет пациент. С чем я сталкиваюсь, являясь экспертом и часто выслушивая жалобы пациентов, какие-то

осложнения, понимаю, что пациенты сначала не вникают совершенно, некоторые даже не хотят в это погружаться, потому что они считают, что доктор знает лучше. Тем не менее, здесь надо много раз подумать, особенно если вы стоите перед важными решениями, большими комплексными планами, множественными удалениями зубов, много операций, надо все-таки не полениться. Я иногда сама своих пациентов, которые не уверены и не совсем понимают сложность лечения, направляю к коллегам на дополнительные консультации, чтобы они набрали большее количество мнений, увидели больше специалистов и, возможно, на основании этого им будет легче принимать решение, потому что эти решения могут как критически улучшать их жизнь, так и критически ухудшать.

Натэла Ломакина:

По каким-то причинам пациент не сохраняет свои зубы, доходит до критической точки пока не заболит, это имеет место быть в 70 процентах случаев, заболело – тогда обращаемся к стоматологу, к сожалению, иногда бывает поздно. Когда мы удаляем зуб? Наши зубы имеют определенную амортизацию при приеме пищи, свою структуру, прикрепленная десна, дальше идет пародонтальная связка и определенная окклюзия, которая дана нам природой. Если мы поставили имплант, то амортизации никакой нет, если зуб долго был удален, то атрофия костной ткани, потому что там нет иннервации, нет кровоснабжения. Что получает пациент в этом случае?

Кристина Бадалян:

Профилактика – это лучшее лечение, об этом нельзя уставать повторять всем стоматологам, что лучше вообще не попадать к стоматологам, и не потому, что они плохие. Лучше не попадать даже к лучшему стоматологу, потому что любое лечение – это всегда минус ткань. Мы начинаем с кариеса, но для того, чтобы нам этот кариес вылечить, нужно убрать чуть больше ткани, чтобы под теми пломбами, которые мы ставим, не было вторичного процесса. А если лечение проводится не так качественно или не под увеличением, то вероятность вторичного кариеса достаточно большая. Почему я начинаю с кариеса, потому что мы теряем зубы в результате процессов, которые мы запустили. Большинство наших пациентов обращается тогда, когда уже с зубом практически ничего сделать нельзя, и приходится его удалять.

Когда мы удалили зуб, не надо думать о том, что нет одного зуба, и не страшно. На самом деле даже отсутствие одного зуба приводит к дисбалансу в окклюзионной системе. Я являюсь членом диссертационного совета в институте, и на последнем совете была потрясающая работа из Омска, во время которой на крысах были проведены опыты, что даже отсутствие одного зуба и изменение окклюзионных контактов приводит к нарушению в шейном отделе позвоночника. Когда у нас есть нарушение в окклюзионной системе в полости рта, как у нас было принято говорить, что курица не птица, стоматолог не врач, и это из поколения в поколение передается, потому что считалось, что стоматология – это не область медицины, а область, близкая к ремесленникам, то есть всегда это была зона ответственности цирюльников, и устоялся неправильный стереотип, который сейчас жизнь полностью подвергает сомнению и ломает. Полость – это зеркало здоровья пациента.

Натэла Ломакина:

Это дирижер всего организма.

Кристина Бадалян:

 Сначала потерял пациент один зуб, не обратили внимание, зубы начали сдвигаться…

Натэла Ломакина:

Зубы не любят пустоту, начинают двигаться в любую сторону.

Кристина Бадалян:

Костная ткань начинает атрофироваться, и получается порочный круг, одна ситуация ведет к другой по цепочке. В итоге мы получаем сложнейших пациентов с нарушениями височно-челюстного сустава, плюс к этому присоединяются возрастные изменения, гормональные изменения. И что немаловажно, огромная фарминдустрия, которая воздействует на наш организм в том плане, что пациенты иногда бесконтрольно принимают препараты, иногда под контролем врача, который лечит одну область, не обращая внимания на другое. И чем более сильный препарат он получает в одной области, тем больше может быть повреждение в другой области.

Я это говорю, чтобы заострить внимание всех – и врачей, и пациентов на том, насколько важно понимать, что зубы – это что-то, что зачинается с человеком, то есть это не отдельно существующая история. Мы сначала рождаемся, потом взрослеем, и в течение нашей жизни происходит изменение зубочелюстной системы, они идут в унисон с изменениями, которые происходят в организме. Имплантат, если очень грубо, это титановый протез. Мы берем стерильный титановый винт, какой бы он ни был совершенный, какая бы ни была известная фирма, которая это изготавливает, какая бы технология не применялась, это всего лишь протез, который позволяет нам получить опору для зубов.

И еще раз повторюсь, что мы находимся в уникальной ситуации, то, с чем никогда врачи до нас еще не сталкивались, я называю это третий смешанный прикус, когда у наших пациентов есть свои зубы и есть зубы, которые опираются на имплантаты. Как это влияет на общую систему, мы пока до конца не знаем, мы гораздо больше имеем вопросов в этой сфере, чем ответов, и эти вопросы со временем будут увеличиваться. Возвращаясь к данным литературы и к нашему опыту, мы сталкиваемся сегодня с огромным количеством еще и технических осложнений, с возрастом меняется взаимоотношение. Пациент, который установил имплантат даже 20 лет назад, и с этим имплантатом все идеально, таких у нас тоже много, но у него меняется структура костной ткани, меняется структура зубов. Зубы, как мы знаем, имеют естественную стираемость, то, чего нет у имплантатов. Зуб имеет амортизацию, имеет возможность к изменениям, которых нет у имплантата или искусственной коронки. Для 80 процентов пациентов это совершенно не критичная история, но это критично во фронтальной области, когда зубы двигаются, зубы немножко уходят вперед, а имплантат взбирается наверх. Мужчины редко на это обращают внимание, а вот женщины чувствительны, и у меня самой есть пациенты, которые приходят и говорят, что у меня какой-то неровный край стал, хотя клинических изменений нет. То, что мы видим на рентгене, считается успехом, потому что нет воспаления вокруг имплантата, все хорошо, но на самом деле адаптации не произошло, и это наименьшее из зол. Вторая ситуация – это технические осложнения, когда все это устает и ломается: ломаются коронки, винты, иногда ломаются имплантаты, и это очень сложно.

Натэла Ломакина:

Апекс очень сильно интегрировался, часть, которая ломалась, можно достать, а дальше надо все выпиливать тоже с потерей кости. Я бы хотела отметить момент – очень много ко мне приходит возрастных женщин, у которых остеопороз. Стоят два имплантата, установленные 15 лет назад, а свои зубы веером вышли вперед, и получается дискомфорт. Начинается объяснение того, что изначально это было сделано неправильно, и доктор не учел возрастные изменения и то, что происходит с пациентом. Я объясняю, что то, что было сделано 20 лет назад, на тот момент это было сделано идеально под тот прикус, который был, и вы прекрасно с этим прожили определенное время. В этом случае надо приводить все остальные зубы в порядок, надо лечить остеопороз, это необходимая часть, и работать в тандеме с доктором, который будет назначать лечение. Некоторые доктора назначают препараты, которые несовместимы в стоматологии, очень много препаратов, которые цементируют регенерацию костной ткани в челюстях. Этим пациентам нельзя удалять, нельзя ставить импланты, нельзя ничего делать, и доктор об этом не рассказывает.

Кристина Бадалян:

А доктор сам не знает, в этом тоже огромное проблема, и у меня увеличивается количество этих пациентов. Остеопороз считается пандемией следующего века из-за нашего типа питания и малоподвижного образа жизни, и если мы не будем к этому прилагать очень много усилий, нас это всех ждет. Там, где нет функции, идет ослабление костного каркаса, плюс экология, плюс то, что мы едим, это все вымывает тот кальций, который необходим. С одной стороны, есть положительная история увеличения продолжительности жизни, просто раньше люди не доживали до этих проблем, с которыми мы сегодня сталкиваемся, и вроде бы общая медицина, но остеопороз – это история, которая касается опорно-двигательного аппарата и не касается челюстей. В челюстях у нас анатомически и генетически есть заданные параметры, которые не так сильно меняются, как в общем скелете.

Натэла Ломакина:

По симптомам мы можем определить.

Кристина Бадалян:

Можем, безусловно. Но эндокринологи назначают производные золедроновой кислоты, бисфосфонаты, и в некоторых странах существуют очень четкие критерии. Перед тем, как назначать такие препараты, насколько знаю, в Израиле есть такая практика, в обязательном порядке они должны пройти лечение у стоматолога, привести все в порядок, это входит в клинические рекомендации. А у нас эндокринолог лечит свое, и стоматолог даже не знает.

Когда мы учились, бисфосфонатных некрозов не было, даже бисфосфонатов не было. Молодые врачи даже простых вещей, которые касаются зубов, не знают, не говоря о более сложных субстанциях и материях. Здесь очень большая проблема неинформированности доктора, незнания всех этих процессов, непонимание механизма, и это огромное несчастье для пациента, когда он много лет принимает эти препараты, для того чтобы не столкнуться с переломами, ослаблением опорно-двигательной системы и грозными сложностями в общем плане лечения. Но попадая к стоматологу, который видит только полость рта и беззубую челюсть, в самых лучших намерениях ему предлагает и устанавливает имплантаты, а потом получается патология, которую очень мало кто умеет лечить, и пациент проходит все круги ада.

Натэла Ломакина:

Наши доктора практически перестали собирать анамнез, я имею в виду неопытных докторов, они видят проблему и локально приступают к лечению.

Кристина Бадалян:

Я не думаю, что это связано с докторами, с их опытом. Ответственной должна быть система, здесь должен быть навязанный или продиктованный законом протокол, потому что к нам приходят пациенты, мы собираем вот столько бумаг ни о чем. Пациенты большей частью их не читают, это их здоровья не касается, но якобы они информированы, и мы тоже эти бумаги собираем, потому что это важно. А то, что действительно важно, иногда выпадает из поля зрения. Должны быть стандартизированные анкеты, в которых написано черным по белому – какие вы принимаете препараты, принимаете ли вы бисфосфонаты, потому что я сама в своей практике, будучи уже опытным врачом, сталкивалась с проблемой, когда я пациенту проводила манипуляцию, которую ему нельзя было проводить, а у него в анамнезе онкология, прием бисфосфонатов. Да, он в ремиссии уже 8 лет, но когда начиналась проблема, и мы не понимали в чем дело, я спрашиваю: «Почему вы нам не написали, не сказали? – А разве это важно?» Мы опять возвращаемся к тому, что есть две зоны ответственности: зона ответственности врача и зона ответственности пациента. Поэтому если нас слушают пациенты, то я могу порекомендовать: если у вас есть выписки, если вы имеете хронические заболевания, если у вас есть эндокринные нарушения, то это в обязательном порядке должно даваться вашему стоматологу, прикрепляться к карте, просто носите везде с собой, потому что это касается вас и вашего здоровья. А врачам просто сделать анкеты, анкета здоровья не должна быть громоздкая, но она должна быть емкая.

У нас есть клинические рекомендации, там написано – анализ крови. Стоматолог не должен разбираться, по идее, сейчас есть очень четкое разделение, что стоматологи не лезут к терапевтам, терапевты не лезут к стоматологам, но в итоге страдает пациент, потому что никто ни в чем не разбирается, никуда не лезут. Но что-то, что очень сильно влияет на исход нашего лечения, а это бисфосфонаты, при пародонтите надо знать, в какой дозировке гипотензивные препараты, потому что можно бесконечно лечить пациента от пародонтита и не вылечить просто потому, что он принимает антидепрессанты, неизвестные БАДы, еще что-то курит.

Я думала, что сигареты – это зло, но у меня дети, и сейчас я начинаю вникать в то, что они курят, я их называю пипетки, и там столько разновидностей всего того, что поступает через полость... Данные по России, за последние годы в 8-10 раз увеличилась онкозаболеваемость именно слизистой полости рта, и это не может быть просто так, это должно иметь какую-то причинно-следственную связь. Конечно, вы можете быть абсолютно идеальным и тоже столкнуться с этой патологией, но все равно есть вещи, которые приводят к таким осложнениям и последствиям. Поэтому концентрация и должно быть общее регулирование, а это сложный вопрос, потому что все хотят заниматься тем, чем хотят заниматься.

Натэла Ломакина:

Нет междисциплинарной коллаборации.

Кристина Бадалян:

 Кроме коллаборации есть еще такой вопрос. Я приведу пример, есть такая область, как базальная имплантация. Все говорят, какое это зло, как это плохо, и обычно когда у пациента все хорошо, он к нам не попадает, к нам попадают пациенты, у которых есть осложнения после базальной имплантации. Если сделать экскурс в интернет, то можно найти, что этих проблем много, более 700 судебных случаев ежегодно по поводу осложнений. Но когда я стала предлагать, что кроме разговоров в социальной сети нужно собраться и всем написать официальное письмо, клинические рекомендации есть, в их создании никто не хочет участвовать. Все готовы обсуждать, что все плохо, но участвовать в улучшении готового очень маленькое количество.

И получается, что грамотные люди, которые хорошо работают и могли бы что-то дельное сделать и изменить, этим не занимаются, а этим занимаются те, кто, может быть, не имеют к клинической практике прямого отношения, и они пишут то, что пишут. Для того чтобы с чем-то бороться, нужно искать рычаги официального воздействия, а не просто разговоры в социальных сетях или стоматологических чатах. Там столько пара, все пишут гадости друг другу, обсуждают, кто-то набирает себе таким образом авторитет, подписчиков, но это не имеет к жизни и к пациентам никакого отношения, как делали эти вмешательства, так и делают. Они не имеют научного хорошего обоснования, есть только одна книга, господин Идэ ее написал, но кроме этого мы никаких официальных источников подтверждения, что это хороший научно обоснованный метод, не имеем.

А пациентов очень сильно подкупает еще другая область, которую нужно контролировать, это скуловые имплантаты, сейчас модные. Друг за другом идут осложнения, и меня это так пугает, потому что это просто путь в инвалидизацию. Человек приходит для повышения качества жизни, а уходит инвалидом от стоматологов, попадается на самую простую уловку – быстрые зубы, не так дорого, и самое главное – стадийность минимальная в случае базальных и скуловых имплантатов в отличие от традиционной имплантации.

Натэла Ломакина:

Если мы по КТ можем контролировать, идет переимплантит или атрофия костной ткани, оголение, какой контроль можно производить со скуловыми имплантами, их же очень тяжело рассмотреть, так он должен стоять или не так?

Кристина Бадалян:

Человек сам несовершенен, и несовершенное существо не может придумать совершенный метод лечения. Я ни в коем случае не против имплантации, иногда скуловые имплантаты – это последняя надежда пациента хоть на какую-то жизнь, но то, как расширяются показания, это меня очень сильно волнует, беспокоит, тут все стороны оказываются проигравшими.

Натэла Ломакина:

Полная атрофия челюстей, особенно верхней челюсти, когда невозможно ни увеличить костную ткань, ни нарастить, и прибегают к скуловой имплантации. Но до этого же довел пациент, очень большое время должно пройти, чтобы была полная атрофия и не было никаких шансов, кроме как несъемные зубы.

Кристина Бадалян:

 Зона ответственности пациента, это то, с чего мы начали.

Натэла Ломакина:

Мы только за самую лучшую помощь, за все те возможности, за которые можно ухватиться, но почему бы не донести до наших пациентов, что нельзя доводить до самого последнего, где шансов нет. Несъемная конструкция – это скуловые импланты, но и съемные протезы на такой челюсти не держатся, потому что они должны на что-то сесть, а когда все сплошное – и внизу, и наверху, тогда никаких шансов нет. Пожалуйста, не доводите до этого, найдите своего стоматолога, который вам объяснит, что заранее можно все сохранить.

Очень много пациентов задают вопросы – можно ли онкологическим пациентам заниматься имплантацией?

Кристина Бадалян:

На сегодня это не приговор, еще 10-15 лет назад считалось, что это дорога на тот свет. Нужно очень внимательно и грамотно подходить к этому делу. Я понимаю, что многих эта болезнь застигает врасплох, но как только пациент понимает, что ему предстоит онкологическое лечение, первое, что надо сделать параллельно, это обратиться к стоматологу, чтобы хотя бы хронические очаги и хронические процессы каким-то образом купировать и подготовиться, потому что на фоне онкологических препаратов, лучевой терапии, химиотерапии происходят очень большие изменения со слизистой полости рта. И если там еще будет присутствовать какая-то персистирующая инфекция, то для пациента это будет катастрофическая история. Поэтому в острой стадии или на этапе лечения ни о какой имплантации речи не идет, но если после онкологии пациент более 4 лет находится в стадии ремиссии, и у него нет никаких препаратов, которые бы изменяли обменные процессы, то попытаться можно. Но опять-таки, здесь нужно идти рука об руку с онкологом, потому что то, что он сегодня в ремиссии, не может вам гарантировать, особенно сейчас онкология молодеет, как и все эндокринные заболевания, как и вообще все заболевания. Если раньше какие-то патологии считались только пожилого возраста, то сегодня мы видим, что патологии очень помолодели, они меняются, становятся еще более агрессивными. Здесь всегда надо думать не только о том, что сегодня происходит, не только сегодня поставить имплантаты и каким-то образом реабилитировать пациента, но и понимать, что с этими имплантатами будет происходить через как минимум 5-10 лет, это тот срок, когда, мы надеемся, пациент без проблем должен существовать с этими имплантатами. На мой взгляд, здесь нужно очень-очень аккуратно, не «нет», но рука об руку с онкологом. На сегодняшний день, это тоже по протоколу, если пациент имеет общую патологию, то в обязательном порядке нужно от терапевта, онколога, эндокринолога, того, кто его считается основным доктором, иметь консультативное заключение или справку, которая позволит не ошибиться.

Натэла Ломакина:

Можно к нашим коллегам обратиться, онкологам, эндокринологам – пожалуйста, отправляйте к стоматологу для лечения всего, что есть у пациента, перед приемом лекарств.

Кристина Бадалян:

Нужно подготовить пациента, ему и так будет несладко, это тяжело, и это психологическая катастрофа. Еще присоединяется та ситуация, которую можно было бы нивелировать или вообще избежать.

Натэла Ломакина:

Просто в эту минуту пациент впадает в депрессию, он не может еще осознать, что происходит, ему не до этого, самое главное сейчас выжить, а на самом деле все это работает вместе, тогда выжить будет намного легче, и пациент обязательно должен это осознавать. Депрессия – это не выход из ситуации, даже если он приходит к стоматологу с другим настроем, значит лечение получится абсолютно другим. Если настрой позитивный, и пациент хочет, чтобы у него все было хорошо, вот эта энергия, эти флюиды и доктору передаются, доктор тогда работает очень качественно, от всей души, и результат у него потрясающий, этот момент надо всегда учитывать.

Кристина Бадалян:

Как говорила Раневская, если пациент хочет жить, то врач тут бессилен. Поэтому хотеть жить, хотеть жить хорошо и хотеть интересоваться собой, своим здоровьем – я не верю в то, что: «Доктор мне ничего не сказал, удалили все зубы», – я это часто слышу, и меня шокирует, что пациенты так объясняют свое решение. Мы все ответственны за свое здоровье в первую очередь сами.

Натэла Ломакина:

Пациент должен открыться на те манипуляции, которые предшествуют этому, не насильно же ему открывали рот, а объяснили, и он на это согласился. Иногда он позже осознает, что произошло, и понимает, что предстоит, и не готов к этому, или иногда у пациентов бывают другие намерения. Есть те, которые провоцируют конфликтную ситуацию, и начинается не очень хорошая картина в дальнейшем для клиники, для того же доктора, потребительский экстремизм бывает.

Кристина Бадалян:

Сейчас очень много всего, и это связано с доступностью большого количества информации, не всегда качественной, это первая причина. Вторая причина та, которую я вижу не только в медицине, но и у кого есть дети, наверняка сталкивались – огромный рынок образовательных услуг и огромный рынок медицинских услуг. Раньше было все бесплатно, ты искал репетитора, платил деньги и наверняка получал качественную услугу, потому что считалось, что туда максимально вкладывались, те, кто хотели, они все это получали. А сейчас все стало платным, и очень сложно разобраться. Ты можешь заплатить большие деньги за то же образование, но не получить того качества, которое ожидаешь. То, что услуга платная, не означает, что она качественная, и это во всех областях.

Натэла Ломакина:

До какого возраста детям противопоказана имплантация?

Кристина Бадалян:

Имплантация – это не для молодых. Раньше считалось, что 18 лет, скелет сформирован, делается рентген кисти, если кисть сформирована, то можно устанавливать имплантаты. Сейчас есть исследования, которые показывают, что у 15 процентов пациентов челюсть растет, меняется в течение всей жизни, все антропометрические данные меняются. Поэтому чем позже мы установим имплантат пациенту, тем дольше он будет стоять. У молодых пациентов борьба за собственные зубы является приоритетом.

Натэла Ломакина:

Спасибо большое за такой потрясающий вечер, очень много информации сегодня должны вынести из нашего диалога и доктора, и пациенты. Дорогие друзья, улыбайтесь, потому что улыбка – это счастье, которое вы можете подарить всем тем, кто находится рядом с вами. Улыбайтесь, когда проснетесь, и вы увидите, какой у вас наступит счастливый день. До следующей встречи.