Паника атакует

Что такое панические атаки и панические расстройства? ● Какой страх хуже - страх смерти или страх сойти с ума? ● Почему возникают панические атаки? ● Как лечить панические атаки? ● Панические атаки – предвестник тяжелой депрессии?

Виктория Читлова: И снова здравствуйте, дорогие друзья. С вами уже 14-й выпуск передачи "Пси-Лекторий" и я, ее ведущая, Виктория Читлова. Каждый вторник в 8 вечера по Москве мы выходим в эфир, чтобы рассказать о том, что же такое психические недуги, какие бывают проблемы с точки зрения психологии, психиатрии у человека. Рассказываем доступным языком в диалоге между двумя специалистами в области этих знаний. Сегодня передо мной замечательный клинический психолог, мой дорогой коллега из научного центра психического здоровья Илья Плужников, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник отдела по изучению эндогенных психических расстройств и аффективных состояний. Еще раз здравствуйте, Илья.

Илья Плужников: Добрый вечер, Виктория. 

Виктория Читлова: У меня к Вам до того, как мы коснемся основной темы сегодняшнего эфира, один небольшой вопрос. Кто такой клинический психолог, как Вы работаете? 

Илья Плужников: Это отдельная тема, отдельная передача. Какие бывают специалисты в области психического здоровья. И в ряду психотерапевта, психиатра одну из центральных ролей играет клинический или медицинский психолог, как он сейчас значится в штатном расписании. Человек, который решает ряд задач. В самом общем виде, он помогает врачу поставить диагноз, применяя специальные методы, экспериментальные методы, которыми владеет только он. Потому что эти методы могут сопоставить особенности работы мозга и психики не только у больных людей, но и у здоровых. Он очень хорошо знает общую психологию и вообще психологию здоровых людей. Кроме того, он решает задачи реабилитации и психокоррекции. Вместе с врачом-психотерапевтом он словом лечит душевнобольных людей. 

Виктория Читлова: А чем Вы занимаетесь в отделе, в котором работаете?

Илья Плужников: Моя научная деятельность связана с двумя направлениями. Первое – это нейропсихология, то есть изучение мозговой организации психических процессов при различных формах душевных заболеваний. И отдельная тема, я изучаю эмоциональные нарушения с психологической точки зрения при тяжелых психических нарушениях.

Виктория Читлова: Перейдем к основной теме нашей сегодняшней передачи. Паника атакует. Мы сегодня затронем очень распространенную проблему – панические атаки и паническое расстройство. У многих это словосочетание на слуху, но мало кто знает, как это выглядит в классическом виде для восприятия специалиста, и не все понимают, что испуг на какое-то стрессовое событие – это не паническая атака. Скажите, Илья, что такое паническая атака, как она выглядит? 

Илья Плужников: Паническая атака – это некое явление, относительно краткосрочное, которое может возникать у психически здоровых лиц, а также у людей с душевными заболеваниями. Это явление, комплекс феноменов, который я сейчас попытаюсь разложить по полочкам, достаточно краткосрочно.

По статистике, паническая атака, если уйдем от милитаристского термина, можем говорить, что это панический приступ, приступ паники. Длится от нескольких минут до нескольких часов, но одна многочасовая паническая атака – это свидетельство тяжелого душевного заболевания. Люди, которые впервые сталкиваются с такого рода явлениями в душевной жизни, они, конечно, переживают краткосрочно, от нескольких минут до 15-20, получаса.

Этот явление состоит из нескольких обязательных частей, которые одновременно появляются в психике у человека. Первая часть – это часть, по которой и было дано название этому феномену, это паника, то есть это эмоциональный компонент. То, чем определяется эмоциональный статус человека, который это переживает. Паника, острый страх, страх необоснованный, высокая, интенсивная тревога, которая выбивается из ряда вон, поскольку человек и до этого мог испытывать постоянную тревогу. Часто бывает, что паническая атака развивается на почве этой тревоги. Но тут она именно зашкаливающая. Если мы спросим пациента, какую обычную среднестатистическую тревогу он испытывает, то он может сказать, что около 5 %. Когда мы спрашиваем, а что же произошло тогда, он говорит, это 100 %, зашкаливает что-то.

Но это еще не все, потому что кроме эмоции есть еще два важных компонента, которые обязательно должны быть. Второй наиважнейший компонент – это вегетативный компонент. Этот страх, паника, высоко интенсивная тревога сопровождается рядом вегетативных сомато-неврологических изменений. О чем идет речь? Это сердцебиение, потоотделение, позывы к мочеиспусканию. Но на первое место обычно выходит нарушение в дыхании, трудности вдохнуть или трудности выдохнуть, это по-разному бывает. Нарушение координации, головокружение, тошнота, ощущение ватных ног, холод в конечностях – вот такого рода компоненты могут присутствовать.

И, наконец, третий базовый компонент, который должен там быть, – это по-научному называется когнитивный компонент или интеллектуальный, то есть содержание. То, что находится в голове у человека в этот момент. Это те мысли, которые приходят в момент острой паники. Мысли о том, что у меня инфаркт, у меня инсульт, я схожу с ума, я сейчас упаду, я упаду и меня затопчут, я упаду, и никто не придет на помощь. Вот такого рода мысли не самого приятного содержания. Я очертил основные мысли, которые часто бывают. Вместе это образует паническую атаку, такой комплекс.

Одна многочасовая паническая атака – это свидетельство тяжелого душевного заболевания

Виктория Читлова: Как правило, разделяют две тематики страха человека: страха смерти и страха сойти с ума. Есть представления о том, что хуже? С точки зрения диагностики, прогнозов.

Илья Плужников: Мне кажется, что неважно, какой страх, потому что они могут, во-первых, меняться, во-вторых, страх сойти с ума – это уже не самая частая вещь, она тоже о чем-то говорит. Когда пациентам приходит в голову, что они сходят с ума, умирают от инфаркта или инсульта, потому что у них сердцебиение, потоотделение, голова кружится, их тошнит, первая мысль о каком-то соматическому неблагополучии. А вот если перед нами атипичная паническая атака – это где вегетативный компонент очень сглажен, то есть практически ничего нет, психический компонент, эмоциональный и интеллектуальный очень выражен. Причем в психический компонент могут добавляться симптомы, которые не связаны ни с эмоциями, ни с интеллектом. Что это такое? Это деперсонализация, дереализация, ощущение того, что человек увеличивается в размерах, руки большие, ноги маленькие, такой синдром Алисы в стране чудес иногда это называют. Голова у него огромная становится, ощущение того, что он вдруг начинает видеть со стороны все как сквозь воду, сквозь дымку, сквозь пелену. Необычные переживания такого рода заставляют его задуматься, реальность изменилась, и я в этой реальности изменился, так может быть, я схожу с ума. Это, конечно, приводит к тому, что если такой пациент потом переживает последующие панические атаки, если у него эти все симптомы есть, он будет испытывать именно страх сойти с ума. 

Виктория Читлова: Спасибо за исчерпывающий ответ, но мне хотелось бы проще сказать. Во-первых, Вы с ума от этого не сойдете, и точно от панических атак не умирают. В любом случае, панические атаки насыщены иррациональным страхом, который не обоснован ничем. Безусловно, в момент самой атаки человеку сложно представить, что может быть по-другому. Ему сложно, даже зная, что это неправда, о чем он сейчас думает, это иначе.

Давайте по основам пройдемся. Скажите, почему может возникнуть паническая атака? Есть ли всегда стрессовый момент в основах классических тревожных состояний?

Илья Плужников: Начнем с того, что стресс будем понимать в широком смысле. Не обязательно паническая атака, как пугали раньше детей, что будешь кривляться, кто-то подойдет сзади, напугает тебя, и будешь заикаться всю жизнь или косоглазым останешься, все не так просто. Сильный испуг крайне редко приводит к развернутому паническому приступу. Он приводит к испугу. 

Сильный испуг крайне редко приводит к развернутому паническому приступу

Виктория Читлова: Просто испуг и все?

Илья Плужников: Потому что испуг – это нормальная, адаптивная реакция, которая есть и у животных. Такая часть нашего мозга, который называется амигдала или миндалина, она и предназначена для того, чтобы быстро и эффективно мобилизовать организм в ситуации неожиданного появления потенциально опасного объекта. Испуг – это проявление работы этой зоны мозга.

С другой стороны, люди с посттравматическим стрессовым расстройством, те, которые не просто сильно испугались, а очень сильно испугались, потому что на их глазах произошло событие, например, смерть другого человека, внезапная гибель или с ними сделали ужасную вещь, например, они пережили рак, их изнасиловали, их психика трансформируется. У них эта зона мозга реагирует неадекватно, и на малейшие проявления стресса реагирует патологическим испугом, то есть панической атакой.

По статистике, люди с посттравматическими стрессовым синдромом переживают панические атаки в несколько раз чаще. С другой стороны, они могут возникнуть у психически здоровых людей, но при определенных условиях. И эти условия не столько психологические, то есть не испуг, не такое событие, которое могло произойти. Это событие скорее соматическое, комплекс условий, которые есть у данного человека. 

По статистике люди с посттравматическими стрессовым синдромом переживают панические атаки в несколько раз чаще

Виктория Читлова: Что Вы имеете в виду?

Илья Плужников: Сейчас я приведу примеры, чтобы было понятно. Они очень простые, потому что они всегда одни и те же. Недосып, усталость, в этой связи разбитость приводит к тому, что человек хочет себя взбодрить, он выпивает несколько кружек кофе, покурит сигаретку, а если еще эта разбитость и усталость обусловлена возлияниями, которые прошлым вечером у него возникли...  А что такое интоксикация алкоголем? Это распад самого спирта на яд. Этот яд отравляет мозг, поэтому возникает головная боль, всякие неприятные ощущения. Плохо поспал, выпил кофе, покурил сигарету, вместе все это рождает тотальную дизрегуляцию вегетативной нервной системы. Она расшатана настолько, что любое воздействие, психологическое, не психологическое, приводит к коллапсу нервной системы, что и рождает физиологический ряд панической атаки. И за ней тянется хвостом все остальное: и мысли, что перепил, и теперь у меня инсульт, не надо было курить и так далее. Это все выстраивается в единую систему.

Виктория Читлова: Как правило, после перенесенной первой панической атаки человек пугается, и бывает, возникает так называемый страх страха. То есть человек живет в постоянной готовности или ожидании, что с ним случится это кошмарное состояние животного страха, которое настолько его испугало, что начинает дезадаптировать. Человек начинает становиться выбитым из своей привычной жизни. Один из ярких примеров таких состояний – это агорафобия. Расскажите нам про это.

Илья Плужников: Страх страха или боязнь страха, по-разному это называют – это один из центральных, чисто психологических факторов, превращающих единичные панические атаки в целый невроз. Этот невроз в современной международной классификации болезней называется паническое расстройство. Не нужно путать паническую атаку, которая может быть и у здоровых людей, и у больных, у кого угодно, и одна, и человек дальше живет. 

Виктория Читлова: Может быть в жизни одна? 

Илья Плужников: Статистики говорят, что большинство людей хотя бы раз в жизни одну паническую атаку перенесли. Но большинство людей ее пережили и думают, что не надо было пить. Но это не означает, что у меня инсульт, это не означает, что ни в коем случае не должно такое повторяться. Ну повторится и повторится. А вот когда мы говорим о серии панических атак, которые выполняют некий статистический критерий, условно говоря, в течение двух недель не менее восьми панических атак подряд, такой критерий умеренного панического расстройства – это уже невроз. Это требует медицинского надзора. Здесь нельзя человека оставлять наедине со своим недугом, ему обязательно должна быть оказана врачебная помощь. 

Паническое расстройство формируется по определенным механизмам. Не каждый человек заболеет паническим расстройством, пережив одну паническую атаку. Какие люди могут заболеть? Мнительные люди, у которых высокий уровень тревожности. Если у них один раз что-то возникло, они ждут, что это может повториться, у них возникает этот феномен "страх страха". Это первый тип. 

Виктория Читлова: У них есть готовность?

Илья Плужников: Готовность психологическая. 

Виктория Читлова: Уже внутри структуры личности?

Илья Плужников: Структуры личности и психологическая готовность. Но есть больные, у которых в структуре личности есть вегетативная готовность. Старые психиатры называли таких людей невропатами – люди, которые изначально склонны к головным болям, у них постоянно что-то где-то колет. 

Виктория Читлова: Головокружения в душных помещениях, тошнота и укачивание в транспорте...

Илья Плужников: Понятное дело, у них готовность другая, с вегетативной точки зрения. Если мы пойдем по эмоциональному блоку, вегетативному и когнитивному, люди, у которых есть некая когнитивная предрасположенность, у которых мышление работает на невроз. Это люди, которые склонны к интеллектуальному поиску. У них возникло это все, и в следующий раз, когда что-то где-то кольнет, или тревога возникнет, или стресс вокруг, они будут искать у себя какие-то изменения в соматических ощущениях. 

Виктория Читлова: Получается ипохондрический мониторинг, такой взгляд вовнутрь либо своей психики, либо своего тела.

Илья Плужников: Это можно называть с точки зрения ипохондрической личности, если мы считаем, что тревожно мнительные и ипохондрики – это разные люди. Потому что обычно некоторые авторы их отождествляют. 

Виктория Читлова: В клинике, порой, невозможно отличить.

Илья Плужников: Методики такие есть, их можно отличить. Кто-то становится невротиком, потому что боится повторения, а у кого-то есть жажда поиска, он хочет отыскать, что вот сейчас сердце на два удара сильнее колотится. Еще Павлов показал, что если мы прислушиваемся и приглядываемся к своим внутрителесным ощущениям, они усиливаются. Психолог Барский назвал соматосенсорная амплификация, от английского слова amplification, усиление, соматосенсорное усиление. То есть как только мы наблюдаем за своими телесными переживаниями, они усиливаются.

Понятное дело, если он наблюдает за сердцебиением и считает количество ударов, то чем больше он наблюдает, тем количество ударов у него будет больше. Вот три основные категории людей, три основные фактора, три основные вида.

Если мы прислушиваемся и приглядываемся к своим внутрителесным ощущениям, они усиливаются

Виктория Читлова: Как же могут панические атаки дезадаптировать, то есть нарушать нормальную жизнь человека?

Илья Плужников: Как только паническое расстройство возникает, это уже само по себе плохо, потому что человек страдает. 

Виктория Читлова: Вы имеете в виду цикл панических атак?

Илья Плужников: Да, когда одна паническая атака превращается в серию, и человек не может выйти из этого замкнутого круга паники, это уже становится неврозом. И этот невроз сам по себе очень тяжелый, людям непросто с этим жить, но он имеет и некие вторичные наслоения. К этому прибавляется еще что-то.

Я расскажу о двух вариантах, куда это все может выйти. И первый, наиболее часто встречающийся, даже занесен в международную классификацию болезней, это так и называется – паническое расстройство с агорафобией. Агорафобия – это греческое название, которое не нужно переводить, потому что перевод неправильный, если мы дословно будем переводить. В самом широком смысле слова, это страх неких пространств. Это могут быть открытые пространства, закрытые пространства, просто некие пространства, которые в голове у пациента почему-то начали вдруг связываться с паникой. И в определенный момент он открывает для себя, что если он не будет появляться там, то не будет этих симптомов, которые его очень сильно дестабилизируют, мешают ему жить. 

Виктория Читлова: Это транспорт, людные места, торговые центры, метро очень часто встречается.

Илья Плужников: Да, причем если изначально было что-то одно, например, панические атаки возникали только в метро, дальше как паук, начинает притягивать все больше и больше. Потом это не только подземный, но и наземный транспорт. После транспорта любые общественные помещения, в конечном итоге человек, в прямом смысле, становится запертым у себя в квартире. 

Виктория Читлова: Ему просто-напросто лучше из дома не выходить, избегать. 

Илья Плужников: Такое часто бывает, что дома вообще панических атак нет. Это тоже отдельная психологическая большая тема, идущая от психоанализа, что находясь в контакте со значимыми объектами привязанности, с матерью, с отцом, если это молодой пациент или пациентка, возникает чувство безопасности. А вне родительского дома оно утрачивается. Но самое страшное, что панические атаки начинают возникать и дома. И человек оказывается в ловушке своего тела. 

Виктория Читлова: Это если не лечиться. 

Илья Плужников: Конечно. Все эти истории про терпение. Потерпеть можно, чтобы выполнить критерий международной классификации болезней. Две недели терпим, копим 8 панических атак, чтобы мы могли доказать врачу, что Вы не симулянт, что Вы не ипохондрик, у которого где-то что-то кольнуло, а что это действительно так. Но больше терпеть не надо, потому что это приводит к деморализации, когда человек опускает руки перед своим неврозом. У него возникает тяжелейшая депрессия, мысли о самоубийстве, глубокие физиологические изменения, нарушение цикла сон-бодрствование. 

Две недели терпим, копим 8 панических атак, чтобы мы могли доказать врачу, что Вы не симулянт, что Вы не ипохондрик, у которого где-то что-то кольнуло, а что это действительно так

Виктория Читлова: Присоединяется уже и депрессия?

Илья Плужников: Причем тяжелая депрессия, вторичная, потому что сосуществование депрессии и панического расстройства – это отдельная большая тема. И часто бывает, что паническое расстройство, панические атаки могут быть симптомом депрессии. Тут механизм очень сложный, я не хотел бы сейчас на этом останавливаться. Я бы хотел напугать последствиями, какие последствия от терпения невроза могут быть. Это снижение аппетита, нарушение сна, потеря веса, у женщин – они чаще болеют этой формой панического расстройства, агорафобией – нарушение менструального цикла и так далее. То есть полный набор, и понятное дело, страдает не только сам пациент, но и его родственники, которые не знают, что с ним делать. А почему он не обращается? Потому что он не знает, что с ним творится, ему стыдно, много других еще психологических моментов есть.

Есть еще одна форма, может быть, не такая заметная, но она очень интересная с культурологической точки зрения. Потому что в нашей культуре роль мужчины меняется. И психические расстройства тоже начинают намекать о том, куда же все идет. Если первая была характерна для женщин, то вторая больше характерна для мужчин.

Статистика говорит о том, что паническое расстройство возникает где-то после 25 лет. Однако зарубежные данные говорят о том, что впервые обратившиеся в возрасте 34 лет. То есть проходит очень много времени между возникновением и обращением. Это лишняя информация к размышлению. И вот у мужчин, которых мы видим в клинике с паническим расстройством после 30 лет, это все очень интересно протекает. У них возникает несколько панических атак, потом они периодически где-то повторяются. Они не трактуют их, как панические атаки, они трактуют их, как соматическое заболевание, которое другие врачи не могут найти. Хотя врачи говорят, что это от головы, надо немножко заняться собой. Но они не прикладывают усилий для того, чтобы заниматься своим здоровьем. Часть из них становятся настоящими ипохондриками, они обливаются холодной водой, бегают по утрам, становятся веганами, то есть делают все наоборот, чем они были до этого.

Другие впадают в очень специфическую культурологическую депрессию по типу обломовщины. В основном, все они женаты, у них даже есть дети, они перестают работать, они говорят, что они больны. Но концепции болезни у них нет, они не считают, что они больны каким-то вирусом или у них какое-то изменение внутренних органов. Нет, они просто говорят: я вообще болен, потому что у меня симптомы. И вот они так и находятся в этой субдепрессии десятилетиями. 

Виктория Читлова: Это после единственной панической атаки?

Илья Плужников: Нет, не единственная, скажем так, серии, но не тяжелых. У них нет агорафобии, у них нет настоящей депрессии со всеми необходимыми симптомами. Они находят в своем легком паническом расстройстве, которое может отвечать диагностическим критериям, они находят там то, что психоаналитики называют вторичную выгоду. То есть они получают то, что не могли получить в зрелом и здоровом, а не в больном инфантильном состоянии лежащего «подай, принеси». Они получают заботу, ласку, любовь, нематериальные выгоды от больничных листов, еще от чего-то или просто не ходят на работу и счастливы, что они не ходят на работу. Они говорят: «Единственное лекарство, которое мне помогает, – это компьютерные игры».

Виктория Читлова: Вы коснулись прямо философской темы изменения культурологических гендерных моделей поведения в социуме. 

Илья Плужников: Но обратите внимание, что такого рода поведение очень характерно для современных мужчин. Но в психиатрии, в психиатрической клинике ни одно другое душевное заболевание не выпячивает это так наружу, ни шизофрения, ни депрессия, ни даже наркомания и алкоголизм. Поэтому это очень интересно, с моей точки зрения. 

Виктория Читлова: Я думаю, этому стоит отдельную передачу посвятить, вообще, куда эволюционирует наш мир и социум. Но давайте мы продолжим про панические атаки. Буквально сегодня было заседание круглого стола в Общественной палате, и решался первично вопрос о необходимости внесения поправок в законодательстве об оказании психиатрической помощи. Там пока еще написано, что только врач-психиатр может ставить психиатрические диагнозы, в том числе, невротические состояния, он может и умеет квалифицировать, назначать лечение может только психиатр. Как показывает практика, я в предыдущем выпуске рассказывала про пациента с паническими атаками, который проделал маршрут доктор шоппинг. Представьте себе, приходит человек с огромной папкой результатов анализов. Целый год или даже больше он после панической атаки, о которой он не знал, что это паническая атака, циркулировал по разным специалистам: терапевтам, кардиологам, оседал у неврологов. Так вот вопрос коснулся обсуждения среди ведущих специалистов в рамках этого заседания о том, что необходимо давать образование врачам общей практики, познакомить их с этими непростыми конструкциями для того, чтобы они могли диагностировать такие состояния. На первых порах давать лечение, либо если состояние затянулось или осложнилось, чтобы они знали, куда их отправлять.  Вы что на это скажете?

Илья Плужников: Я согласен с тем, что нужно обучать. Вопрос, как обучать, потому что у интернистов, у врачей общей практики своих забот полон рот. И здесь нужно очень внимательно к этому отнестись. Я бы не стал торопиться менять законодательство. Все работает как работает. Мне кажется, что Ваша программа гораздо более эффективной будет в помощи населению, чем изменения законодательства, потому что важно формирование психологической культуры.

Виктория Читлова: Совершенно верно. Этим и стараемся заниматься. 

Илья Плужников: Чтобы люди понимали, что если с ними что-то происходит, это не обязательно происходит с их телом, что у них есть еще душа, которая тоже требует гигиены. 

Виктория Читлова: Моя пациентка пришла к некими выводам и круглыми глазами и говорит: «Виктория Валентиновна, почему это не преподают еще в школе? Это же настолько естественно знать». Мы немножко отклонились от темы, но переходом в практику. Я бы хотела затронуть тему сложности диагностики панических атак. Они скрываются часто под псевдоневрологическими масками, то есть какими-то ощущениями, потому что панических атак бывает много. Есть такое понятие, как атипичные панические атаки, мы можем затронуть вегетососудистую дистонию, устаревший термин. Короче, все, что скрывает реально душевную болячку или некоторое небольшое расстройство. Давайте об этом поговорим. 

Илья Плужников: Вы сказали, что термин вегетососудистая дистония устарел. Но в умах наших граждан он не устарел. В интернете периодически всплывает реклама лечения вегетососудистой дистонии. Да что в интернете, по телевизору рекламируют препарат, прямо по центральным каналам идет про то, что он лечит именно вегетососудистую дистонию. Это ненаучный подход, но люди, которые этот препарат разрабатывали, это прекрасно понимают, это вопрос маркетинга. Но то, что они именно так позиционируют, говорит о том, что это есть в умах. Действительно, есть соматические маски панических атак. Я уже говорил о том, что она может протекать без паники. Люди с небольшим уровнем рефлексии могут не замечать, что у них мысли даже какие-то возникают в голове.

Виктория Читлова: То есть нет этого охватывающего страха смерти, есть только вегетативные телесные проявления?

Илья Плужников: Да, телесные проявления, немножко тревоги. А люди, которые не владеют словарем эмоций, могут не трактовать это как тревогу, а как очередное проявление соматического сбоя. И наконец, в связи с недостаточностью рефлексии они могут не замечать мыслей: я умру, я сойду с ума, у меня инсульт, у меня инфаркт. Но это тоже паническая атака, и стереотип ее развития точно такой же, как у всех типичных панических атак. Может быть, где-то отклонения в ту или другую сторону, но примерно одинаковый.

И наконец, способы лечения панических атак достаточно протокольные. На самом деле, все это невроз, который хорошо лечится, который в большинстве случаев поддается быстрому лечению. 

Способы лечения панических атак достаточно протокольные. На самом деле, все это невроз, который хорошо лечится, который в большинстве случаев поддается быстрому лечению 

Виктория Читлова: Вы нас обнадежили, Илья. У меня к Вам самый важный вопрос. Можно ли так поправить человеку эту историю, чтобы их не никогда возникало?

Илья Плужников: В науках о человеке и в науках об обществе, в том числе, в медицине, а уж тем более в психиатрии гарантий такого рода дать невозможно, к несчастью. 

Виктория Читлова: Это зависит от ряда индивидуальных обстоятельств, тот самый биопсихосоциальный подход, когда у человека есть ряд предрасположенностей, особенностей структуры личности, характер самих панических атак и т.д. Как показывает моя личная практика, такие ситуации возможны в легких невротических ситуациях. А что Вы скажете о медикаментозном лечении? Насколько оно эффективно?

Илья Плужников: Я сторонник комплексного лечения. Я считаю, что монотерапия, монофармакотерапия недостаточно эффективна, поскольку я уже называл огромное количество чисто психологических факторов, которые запускают, поддерживают и усугубляют множественные панические атаки, то есть паническое расстройство, этот невроз. В то же время монопсихотерапия, то есть когда препараты не назначаются, может быть даже вредна по той же самой причине, поскольку существуют вегетативные механизмы, церебральные, собственно мозговые механизмы, связанные с амигдалой, с другими зонами мозга. 

Виктория Читлова: Нейробиохимическими…

Илья Плужников: Да, на которые должны воздействовать специфические вещества, которые содержатся в зарегистрированных препаратах. 

Виктория Читлова: Как правило, это антидепрессанты, от успокоительных из класса транквилизаторов мы постепенно отходим, это ситуационно симптоматическое лечение. Более того, у этих бензодиазепинов, транквилизаторов есть ряд ограничений в виду формирования химической зависимости и поведенческой зависимости. Панические атаки сейчас принято по стандартам лечить антидепрессантами. В них ничего страшного нет. Из передачи в передачу я рассказываю, что они не вызывают зависимость, хорошо переносятся организмом. И адекватный курс терапии, допустим, полгода, год или полтора могут человеку помочь справиться с паническим расстройством, если здесь еще будет проводиться дополнительно психологическая коррекция. Есть что добавить, коллега?

Панические атаки сейчас принято по стандартам лечить антидепрессантами. В них ничего страшного нет

Илья Плужников: Буквально два слова про то, почему плохие транквилизаторы. Потому что очень многие ждут, что им назначат от тревоги. Дело в том, что психоаналитики это называли сигналы безопасности. То есть как только он привыкает к тому, что у него есть его сигнал безопасности, что у меня есть алпразолам или феназепам в кармане, значит, все будет в порядке. Но в определенный момент он едет в метро, более или менее в ремиссии, а тут он понимает, что забыл дома этот транквилизатор, и его охватывает паника. Все разворачивается снова, и это может повторяться до бесконечности. Антидепрессанты встраиваются в биохимию мозга и гармонизируют биохимию, что приводит к исцелению вместе с психотерапией. 

Антидепрессанты встраиваются в биохимию мозга и гармонизируют биохимию, что приводит к исцелению вместе с психотерапией 

Виктория Читлова: Что делать пациенту здесь и сейчас, когда у него разразилась паническая атака? Как себя вести?

Илья Плужников: Если достаточный уровень культуры, если он изначально знает, что это паническая атака, то она будет протекать у него легче. 

Виктория Читлова: Осведомлен, значит вооружен. 

Илья Плужников: Это правда. Конечно, автоматически возникающие негативные мысли о том, что я сейчас умру, потом могут быть, но статистика говорит о том, что люди, которые все-таки знают, что существуют такие панические атаки, переживают их легче, потому что они могут заранее знать, что делать. Что не нужно бояться, нужно присесть, не нужно делать глубоких вдохов, наоборот, нужно затормозить дыхание. И самый лучший способ для того, чтобы прекратить паническую атаку – это дышать в пакет. Доступ кислорода к мозгу уменьшается, вегетативная нервная система дезрегулируется в другую сторону, и происходит успокоение. 

Виктория Читлова: Наше время, к сожалению, подошло к концу. Я благодарю Илью Плужникова, клинического психолога, моего дорогого коллегу из научного центра психического здоровья за то, что он сегодня с нами. Спасибо, оставайтесь с нами. Илья, благодарю. 

Илья Плужников: Спасибо Вам, Виктория. 

Виктория Читлова: До свидания.