Пластическая хирургия: за или против (мнение психолога)

А. Малахов:

На канале Медиадоктор программа "Инсайд: пластическая хирургия", я - ее ведущий пластический хирург Малахов Александр, моя соведущая, как обычно Олеся Голубцова. Сегодня наша гостья - психолог Анна Иотко.

Анна, сегодняшняя передача посвящена пластической реконструктивной эстетической хирургии. Хотелось бы узнать ваше мнение: за - против. Что вы думаете?

А. Иотко:

Я считаю, что все, что в норме – все "за", конечно.

А. Малахов:

Сделаю ремарку, что мы сейчас не говорим о реконструктивной хирургии, о лечении уродств различного рода, функциональных нарушений. Я говорю сейчас об эстетической хирургии и косметологии. То бишь, вы говорите, что в принципе - "за". Хорошо.

Тогда, наш следующий вопрос. Что движет нашими пациентами? Вы знаете, наверное, все человеческие внутренние позывы, мотивы. Что нами движет для того, чтобы мы приходили к эстетическим хирургам?

А. Иотко:

Давайте, начнем с вами с того, что мы все невротики. Конечно, невроз нас всех победит. Другое дело, насколько этот невроз развит, насколько он правит человеком. Сегодняшняя тенденция, что, если ты красивый, значит ты успешный, богатый, значит, ты можешь влиять -  конечно, не может обходить стороной ваших пациентов и моих тоже. Поэтому стремление, конечно, это общественное мнение. Если мы вспомним лет 30 назад, на самом деле, нельзя было кичиться своей красотой, ее нельзя было проявлять так открыто, как сейчас это делается. Конечно, сейчас это социальная психология того, что всегда будут спады, всегда будет пик сексуальности, потом будет обязательно спад.

О. Голубцова:

Интересно. Я наблюдаю, что нарастает и нарастает эта тенденция, что мы показываем себя друг другу. Социальные сети этому способствуют в полной мере.

А. Иотко:

Давайте говорить о том, что сейчас уже, к примеру, Ким Кардашьян делает абсолютно неестественные вещи. У нас был пик девочек-подростков, которые ничем не проявляли свою сексуальность. Потом у нас был какой-то разброд. Сейчас все пошло в не норму, в уже, скажем так, не естественные формы. Если мы берем среднего человека, он никогда не будет таким, плюс-минус. Поэтому, крайности говорят о том, что это скоро будет спадать.

О. Голубцова:

Мы со стороны хорошо видим крайности на других людях. Мы видим, что человек конкретно переборщил уже со своей внешностью. Но на себе мы этого не замечаем. Когда мы эту грань переходим? Как это происходит? Мне интересно.

А. Малахов:

Как это вообще понять?

А. Иотко:

Дело в том, что мы для себя очень бессознательны. Мы привыкаем к себе. Это касается не только внешности. Все, кто слышит мой голос, «Простите меня, пожалуйста»,– так мы думаем, когда слышим себя сами на записи. Тело и лицо - это то, чем мы больше пользуемся, нежели осознаем. Сегодня общественная тенденция, стремление к красоте дает нам очень много осознания именно в красоте и в том, как я выгляжу. Когда-то была тенденция поэзии, все учитывались поэзией, не важна была твоя форма губ или чего-то еще, было очень интересно, если ты немножко шепелявил. Это была, опять же, какая-то тенденция.

Мы для себя очень бессознательны, мы привыкаем к себе. Тело и лицо - это то, чем мы больше пользуемся, нежели осознаём.

О. Голубцова:

Получается, что мы стадные животные, мы друг за другом смотрим и идем друг за другом.

А. Иотко:

Обязательно, да, конечно. Дорогой доктор, поддержите меня здесь. Мы в космос-то полетели, а базовые потребности как были 40 000 лет назад у сапиенсов, такие они сегодня и есть. Они никуда не поменялись, мы их просто приукрасили. Конечно, мы будем больше общественными, потому что на сегодня, помимо общественного признания, это дает еще и привилегии, скажем так, финансового плана, плана влияния и всего остального.

А. Малахов:

Вы хотите сказать, что более успешные люди – более ухоженные, более привлекательные, нежели чем менее успешные?

А. Иотко:

Да, если исходить из инстинктов и базовых потребностей. Цель жизни - улучшение самой жизни, никаких других целей, сложно найти. Когда мы студенты и живем в общаге, пользуемся все одной зубной пастой, не важно, сколько она стоит, главное - что она есть. Когда же наше благосостояние поправляется, мы обязательно купим себе лучше зубную пасту, мы обязательно сделаем ремонт. Мы всегда будем улучшать свою жизнь. Если человек более или менее сознательно относится к своему качеству жизни, и к этому же относится и внешность. Или, наоборот, абсолютно несознательно бежит за толпой. Абсолютно несознательно - это и будет "переборщил", потому что люди себя не чувствуют.

Здоровый человек говорит: «Я понимаю, что мне 40 лет, я понимаю, что мне не будет 18». Такой человек говорит: «Дорогой доктор, мне не надо 18, сделайте мне мои 40, но прекрасными. Потому что я хочу наслаждаться своим возрастом». Это здоровый посыл, это здоровая личность. Тогда же, когда личность говорит: «Хочу вот так, независимо от изначальных условий», – это уже процветающий неврозище, отсутствие любви к себе. Отсутствие любви - это бесчувственность. Более здоровые люди по-другому относятся к боли, они сложно ее терпят. Люди, находящиеся в тонусе, постоянно в гонке за чем-то, они могут терпеть такую боль, которой здоровый человек мог бы только завидовать. Поэтому бесчувственность относительно своих целей, своего тела, своих желаний, своих ощущений, и приводит к "пере-" – к перебарщиванию, к перекалыванию, к перерезыванию и всему остальному.

Мы всегда будем улучшать свою жизнь. Если человек сознательно относится к своему качеству жизни, то сюда же относится и внешность.

О. Голубцова:

Мне кажется, не всегда врач-хирург может понять, здоровый перед ним человек или нет.

А. Малахов:

Это является камнем преткновения, потому что мы, доктора, тоже отбираем своих пациентов. В первую очередь они к нам приходят на консультацию. В большинстве своем, я считаю. Как доктор, должен, в принципе, и лечить человека. Он не должен продавать ему услуги, потому что это уже несколько не врачебная специальность. Если ты что-то продаешь, это уже бизнес. Я, все-таки, придерживаюсь классики, что мы должны помогать, прежде всего, пациенту. Когда к нам приходит пациент с неадекватными запросами, с  завышенными ожиданиями, которые не соответствуют действительности, то такого пациента достаточно сложно бывает вычленить. Бывает, приходит, и все очевидно. А бывает, что ты разговариваешь с пациентом и еще этого не понимаешь.

Поэтому у меня такой вопрос: пластический хирург должен быть еще и психологом одновременно для своих пациентов. Как вы считаете, это вообще нормально? Или лучше иметь в клинике штатного психолога, который пообщается с пациентом, скажет: этот человек более-менее адекватен, в дальнейшем он будет хорошим пациентом, мы ему можем отлично помочь при помощи операции. А в каком-то случае скажет: нет, ни в коем случае, мы данного пациента не должны брать на операцию. Он либо не готов, либо будет все равно недоволен собой. От многих пациентов первый звоночек: ринопластика изменит мою жизнь! Нет, ринопластика не изменит вашу жизнь. Вы только можете изменить свою жизнь. Ринопластика может вам помочь выглядеть более презентабельным, например. Правильно?

А. Иотко:

Правильно. Я за штатного психолога. Я никогда не работала с пластическими хирургами, но я работала с их пациентами. Есть пациентки абсолютно вменяемые, у которых абсолютно нормальные страхи: наркоз. Я одна приехала, будьте со мной, пожалуйста, подержите меня за руку. У каждого своя специфика, очень сложно все нюансы знать. Психолог будет более погружен в ситуацию, более легким путем будет достигать. Плюс, сугубо мое личное мнение, если бы я пришла к доктору пластическому хирургу, мне бы сказали: «Пройдите, пожалуйста у психолога консультацию», у меня бы было больше доверия, к тому, что это не бизнес, а к тому что это, действительно, очень серьезный подход.

Пациенты, которые не готовы. Первое, они очень спешат: им надо завтра, им надо очень качественно. Или наоборот, они говорят: ладно, я вам верю, давайте делайте, там посмотрим, там разберемся.

А. Малахов:

Чем вызвана эта спешка? Я обычно говорю: нос от вас никуда не убежит, спешить никуда не нужно.

А. Иотко:

Вызвано тем, что она, действительно, ожидает, что ее жизнь изменится. Скорее всего, она не очень готова к реабилитационному периоду, не всегда простому, там особенности, наверно, есть. Это перенос ответственности за свое счастье в данном случае на вас.

А. Малахов:

Ага, если что – доктор будет виноват?

А. Иотко:

Да, конечно. Если у меня счастья не случилось. В принципе, эти люди так и живут, у них все всегда в чем-то виноваты. Человек живет не сознательно и бесцельно. Это не она не дочитала книг, это он какой-то замороченный на литературе. Это не она не умеет разговаривать или слышать, это он псих какой-то. Это не она не работает над своей жизнью, это они все дураки, не видят, какая я гениальная. Перенос ответственности, как правило, происходит в спешке, потому что она постоянно в поиске выхода. Она нашла, ее озарило, она побежала к вам: давайте, берите ответственность за мою счастливую жизнь.

А. Малахов:

Хорошо. Как узреть сразу такого пациента? Какие признаки, кроме спешки?

А. Иотко:

Признаки, если спешит. Признаки, или полное недоверие. Вы, например, объясняете и вопросов гораздо больше, чем предполагалось бы - это полное недоверие. Второе - это 100% доверие, довольно подозрительное, когда она говорит: не надо мне ничего объяснять, сделайте, как хотите, и все будет нормально. Эти перекосы, как правило, показывают, что человек несознательно на это идет. Он не обдумал до конца, не понимает, куда он идет, он хочет перенести ответственность. Третье - это, конечно, я часто сталкиваюсь на практике: мой муж хочет.

А. Малахов:

Я сразу же объясняю таким пациентам:  важно, первично то, что хотите вы. Муж сегодня есть, завтра его нет. Бойфренд есть - нет. Люди, которые нас окружают, постоянно нас пытаются изменить. Жизнь моя. Постоянно люди: эта прическа тебе хорошо, кто-то скажет - эта прическа тебе плохо. Ой, борода тебе не идет. Ой, костюмчик на тебе не сидит. Если мы будем обращать внимание на мнение многих людей, даже самых близких, то собой мы не будем, я так считаю.

А. Иотко:

Я представила, как подумает невротик: «Он еще такой умный, пусть режет быстро!»

О. Голубцова:

Вы, как психолог, такому человеку что посоветуете? Менять партнера своего в этом случае?

А. Иотко:

Чаще всего эта жертвенная позиция: человек находится в зависимости или от партнера, или от общественного мнения. Выход из зависимости - это очень сложный процесс, крайне сложный. Это бегемота из болота, не все на это готовы. Я разговариваю достаточно честно: если вы признаёте, что вам нравится разрушать свою жизнь… Что такое зависимость? Нет своих желаний, нет своих целей, нет своего пространства, нет своих ощущений, нет своего настроения, вообще ничего своего нет. Все поставлено на кон другой жизни. Это тоже жесткий перенос ответственности за всю свою жизнь и за ее последствия. Если вы признаете, что вы готовы: не нужна мне моя жизнь, пусть, я не знаю, Аркадий ее забирает; пусть меня не любят, пусть мной пользуются.

У меня, кстати, есть клиентка, «чемпионка» по пластике груди. Она переделывала ее 9 раз. 5 первых раз не нравилось одному мужу, остальные разы – остальным. Я ей задала вопрос: а если вы завтра встретите товарища, которому нога ваша правая не нравится, вы ее отрежете? Она начала прозревать, что уже очень и очень от этого устала. Иногда от зависимости нужно очень устать. В данном случае пластика может помочь подойти к сознательности того, что не так просто себя постоянно резать ради кого-то.

О. Голубцова:

Нормальный человек с первого раза бы понял, пережив всю реабилитацию.

А. Малахов:

Тебя не останется в какой-то момент, нечего резать будет.

О. Голубцова:

Об этом и речь. Как это 9 раз можно? Вы ее поздно встретили, видимо.

 А. Иотко:

Она не молода.

А. Малахов:

Как таким людям помочь? Хорошо, она ушла от меня, пойдет дальше.

А. Иотко:

Есть такая прекрасная Анна Иотко, она вообще не против пластики никогда, она за здоровое развитие событий. Чтобы вы четко понимали, что вас удовлетворит. Поговорите со специалистом, вы тогда лучше сформулируете, что вам нужно. Потому что есть и такие ситуации: «Ой, Анна Александровна, зря я нос сделала! Надо было грудь сделать, никто бы нос не замечал». Я говорю: «Я считаю, что вы правы. Первое – надо делать половые признаки, а потом уже детали». Но, с другой стороны, специалист поможет определиться, для чего, что она ожидает от этого и как к этому легче прийти.

Я знаю очень много грустных историй, когда женщина остается одна с детьми. У нее нет времени, когда она их поднимает. Она одна зарабатывает деньги. Она за 15 лет правда себя запускает. Она приходит через 15 лет и говорит: у меня дети выросли, я заработала денег, у меня все класс, я сейчас хочу заняться собой. Понятно, что творожные масочки не решат проблему ни разу. Когда она через год выходит от врача с прекрасными результатами, она ездит в круиз, она начинает гордиться своим телом. Она совершенно по-другому общается с мужчинами и она совершенно по-другому себя воспринимает. Потому что она собой капитально занялась.

О. Голубцова:

Это нормальный тип пациента, здорового, с нормальными запросами. Сейчас, в свете последних событий, тенденций, многие копируют всяких знаменитостей, ту же Ким. Приходит красивая девочка и говорит: хочу нос.

А. Иотко:

Как определяется? Чуть-чуть с вами поопределяем здоровье. Когда я хочу быть лучше, лучшей версией себя. Это норма. Кто-то может быть мотиватором для себя, но он не должен быть копией. Мотиватор: я хочу быть успешной как Ким. А когда «Я делаю из этого копию» - это уже нездоровье.

О. Голубцова:

А что врачу-то делать? Приходит к нему и говорит: хочу нос, как у Кидман.

А. Иотко:

Я бы на месте врача спросила: что вы ждете от этого? Я вам сделаю, вы чего ожидаете? Ограничивала бы свою ответственность с такими пациентами. Давайте, с меня вот это, а вы дальше сами разбирайтесь. Психологическая нестабильность – не всегда диагноз пограничный, хронический или патологический. Это может быть состояние души.

А. Малахов:

Знаете, а я немного в другую плоскость переношу. Я говорю: а что вам здесь конкретно нравится? Потому что многие пациенты показывают результат, который им вроде нравится, но не могут объяснить, что конкретно. Я переношу в плоскость пациента и говорю: здесь, например, спинка с прогибом, или ровная спинка, или зауженный кончик, или такая проекция. Что вам здесь, конкретно в этом носе нравится? Одинаковый нос невозможно сделать, но можно ваш нос сделать лучше. Как Леся сказала: быть лучшей версией себя. Это буквально с языка снимается. Я говорю: вы станете лучшей версией себя – именно то, чего мы хотим достичь. Это будет натурально и круто. Правильно?

А есть еще пациенты, которые приходят и говорят: доктор, здравствуйте, вот она я, что можно сделать?

А. Иотко:

Есть еще такие пациенты, мне косметолог на днях говорила: «Сколько будет стоить все сделать? Вы мне по максимуму скажите, чтобы я работала».

А. Малахов:

Это пациенты без какой-либо конкретики, которые не знают, чего вообще хотят.

А. Иотко:

На самом деле, ребята, это счастливые люди, которые могут себе позволить. Абсолютно. И внутренне, и внешне.

О. Голубцова:

Разве счастливый человек собой не доволен?

А. Иотко:

Я сегодня полдня думала о детях, об их образовании. Вторые полдня на горках обежала полрайона с младшим сыном. Потом я работала, писала статьи, потом приехала на радио. А человек может позволить себе, забить на все, прийти и сказать: «Давайте! У меня есть свободное время, у меня есть свободные цели, я хочу экспериментировать. Мое тело и проблемы меня не сильно волнуют, я здесь просто хочу оторваться».

А. Малахов:

Это немножко опасно. Что значит «готова экспериментировать»? Вдруг поэкспериментируешь так, что тебе не понравятся результаты? Для меня, как доктора, важно, что конкретно не устраивает пациента. Дальше я уже ищу пути, как это исправить и сделать лучше, но для меня нужна конкретика. Потому что я, как отдельный человек, имея определённые эстетические взгляды более или менее, я сделаю по-своему; мне понравится, но тут - я, а тут – мой пациент. Либо это на 100% должно понравится моему пациенту, либо есть вероятность, она всегда есть, существует, что ей не понравится. Мне важно узнать ее мнение. Когда приходит и говорит: «Вот она, я, держите меня, сделайте, что мне нужно сделать» без конкретики, я считаю, что такие пациенты неопределенны. Они не определились, что им нужно, что им конкретно не нравится.

А. Иотко:

Мне кажется, что в этом и есть конкретно ваша задача помочь им определиться. Давайте, я чуть-чуть позволю себе перенести пластическую хирургию на ремонт, например. Мы берем супер-обеспеченного человека, которому в принципе, нюансы не очень важны в его доме. Он говорит: «Делайте! Хочу красиво». Ответственность человека, который это делает – выяснить все детали. На самом деле, в большинстве случаев его не очень волнует, что есть «красиво», ему надо, чтобы ему сделали. Здесь факт не в том, чтобы красиво, а в том, чтобы вы сказали: «Вы прекрасны, я сейчас сделаю вас еще прекраснее!» Всё. Она будет вам верить, что прекрасна. Это человек, свободный сегодня от каких-либо проблем, на самом деле. Она может себе это позволить. Ваша задача – определиться в вашей ответственности, что вы можете сделать и насколько ей это подойдет. В большинстве случаев она будет согласна. Она экспериментирует, может себе позволить.

Иногда человека не очень волнует, что есть «красиво», ему надо, чтобы для него сделали.

А. Малахов:

Хорошо. Но с ремонтом, в любом случае, надо выяснять у заказчика, что ему больше нравится. Правильно? Потому что «Сделайте мне так», а я сегодня сделаю золотые балдахины, золотые унитазы, все в золоте, а потом: «Опа, а я не так думал, что классно будет». Это как «Квартирный вопрос» на ТВ, хозяева приходят и говорят: «Классно, но я другого ожидал».

А. Иотко:

Я и считаю: Ваша задача – выяснить детали. Я бы отправляла ее на терапию. Опять же, человек может себе позволить.

А. Малахов:

Я с таким пациентом более конкретно разговариваю. Что конкретно, в каких зонах, что можно сделать рассказываю, а далее уже мы принимаем общее решение.

Хорошо. Есть пациенты, самые опасные в нашей работе, у которых наблюдается дисморфофобия, дисморфофобический синдром. Что это за пациенты? Можете рассказать? Может быть, кто-то увидит себя?

А. Иотко:

Давайте, я по-человечески объясню, чтобы было максимально никому не обидно. Во-первых, это заболевание, которое иногда бывает патологическим и сопровождается гормональными сбоями. У людей проблемы с серотонином, с дофамином. Мало того, у них даже некоторые нейронные связи нарушены. Но это уже когда человек дошел до доктора не пластического хирурга и у него уже диагноз.

А. Малахов:

Таких маленький процент?

А. Иотко:

Действительно, маленький, потому что, по сути, они боятся избавиться от этой детали. Когда маленькая деталь усиливается до степени важности жизни. Это патологическая неприязнь маленьких деталей и перенос на них того важности влияния на их жизнь. Например: «Видите, у меня справа родинка, я всю жизнь мучаюсь». Но вы понимаете, что это, на самом деле, не соответствует действительности. Или вы видите, я не знаю, нормальную часть тела, а человек говорит, что он мучается с ней. Понимаете? У всех есть асимметрия, а к вам приходят и доказывают, что она страдает по поводу этой асимметрии. Это незначительное изменение доставляет человеку страдание и заполняет цель его жизни.

А. Малахов:

«Страдание» – достаточно мощное слово. Таких пациентов много, которым не страдание, но дискомфорт доставляет. Мелочи какие-то.

О. Голубцова:

Навязчивая идея.

А. Иотко:

«Скажите, пожалуйста, насколько долго вы обращаете на это внимание?» Если это больше лет пяти, то бойтесь их. «Как часто вы об этом думаете?» Например, мы часто прикрываем те детали, которые мы не любим. Женщина, которая не любит свои бедра, она и спит в пижаме. Она их не трогает, это в психологии доказано. Она на них не смотрит даже в зеркало. Можете ли вы спокойно находиться в состоянии, если что-то касается тела, не лица. Насколько часто вы прикрываете? Насколько часто вы закрываете? Если она говорит: «Я всегда закрываю, я никогда не открываю вообще. Я еще что-то стараюсь сделать». А вы видите, что в принципе, патологии и показания 100% завтра срочно, нет. У человека нарушено соотнесение важности. Хотя, вы, как здоровый человек и как хирург, видите, что это не настолько влияет на ее жизнь, насколько она об этом рассказывает.

А. Малахов:

Это крайние формы. Их легко опознать: приходят пациенты, выкладывают тысячи фотографий себя. «Хочу, видите в детстве я здесь и здесь». «А вот, зашейте мне таким швом на лбу!» Думаешь: ладно, здесь сразу видно. А завуалированная дисморфофобия - ее сложнее всего распознать. В дальнейшем, даже если таким пациентам выполняются суперклассные операции с непревзойденным результатом: «А у меня чуть-чуть здесь ноздри разные». Тут уже поздно. Здесь приходит на помощь фотография, дооперационная - послеоперационная, безусловно, там все видно. Как больше обращать на это внимание и как этим пациентам?.. Нельзя же им всем отказывать.

А. Иотко:

Некоторых вы даже таким образом можете вылечить. Некоторым это шанс.

А. Малахов:

У меня есть некоторые знакомые. Он ходил после операции: «У меня здесь маленькая-маленькая». Я говорю: «Отстань, не хочу тебе ничего делать!» В итоге, сделал ему какую-то мелочь, и он просто счастлив. Это прямо взорвало его жизнь, это круто, вау-вау. В большинстве своем хотелось бы таких пациентов сразу же отмечать, как-то их, может быть, наставлять. Как им объяснять?

А. Иотко:

Всех завуалированных очень сложно распознавать, потому они и завуалированные. Наверное, если бы вы в свой предварительный разговор включили вопрос о деталях… Они перфекционисты. К вам приходит клиентка, у неё все идеально. Она, может быть, не прекрасно выглядит, может быть, ей можно что-то подправить. Но она сумку ставит очень правильно, она сидит очень правильно, она говорит очень правильно. Они, чаще всего, перфекционисты. Если она еще на вашем столе начинает порядок наводить, листочки складывать – это перфекционизм, он должен вас настораживать. Второе, я бы включила вопрос в ваш разговор о деталях: как вы относитесь к деталям? Не по результатам, а в жизни. Если вам говорят всё до мелочей – вот здесь будьте осторожны!

А. Малахов:

Прямо идеально-идеально. Я объясняю пациентам, что операция - это не из древа что-то выдолбить, не из камня. Мы работаем с тканями, а это всегда намного сложнее, намного более непредсказуемо, очень-очень много факторов, которые на это влияют.

Поговорим о тех пациентах, которые к вам приходили, а вы их отговаривали от операции. Такие были?

А. Иотко:

Да. У меня была моя «чемпионка», с которой мы говорили о 10-й операции. Я понимаю, что это уже предел, но «Мне бы легче пойти и сделать. Вы мне, пожалуйста, помогите». Я, опять же, взяла в пример её ногу, что завтра будет мужчина, которому не понравится ваша правая нога. А если их будет еще 5, как бы, тельце еще у нас останется. Но насколько вы будете с этим счастливы? Это единственна у меня была пациентка. Одну девочку я направила сама, я ее очень хорошо помню. Она была очень молодая, ей было 19 лет. Когда она зашла ко мне в кабинет, единственное, о чем я могла думать, это был только ее нос. Он был… Он мне мешал. Он мне мешал ее видеть, ее слышать. Она была очень скромна, начала мне рассказывать: «Вы мне, пожалуйста, помогите себя любить». Я её спрашиваю: «Моя дорогая, почему вы себя не любите?» - «Потому что, когда я вижу свой нос, я понимаю, что как бы…».  Я с ней согласилась. Я согласна, не надо себя обманывать так жестоко.

А. Малахов:

Обычно люди приходят к психологу, психотерапевту: научите меня любить себя, я такая идеальная!

А. Иотко:

А как? Он, действительно, вас портит, действительно некрасиво. Я, конечно, спросила о противопоказаниях к операции. Она ответила, что нет никаких. «А почему вы здесь у меня, а не у пластика?» – «Потому что мне родители говорят, что нужно полюбить себя такой. Что наш нос - это гордость семьи», bla-bla-bla. «Нет, малыш. Объективно, я не буду врать, вам будет очень трудно полюбить себя, вас он портит».

А. Малахов:

То есть, вы ей прямо правду в лоб сказали?

А. Иотко:

Я считаю, что одна из самых важных моих ответственностей в работе - говорить правду. Я не могу создавать иллюзии. Естественно, я должна быть профессионалом, чтобы это было максимально мягко. Но, иногда, это должна быть боль, потому что, без пинка очень многие вообще ничего не делают и не хотят. Но, это уже детали. Она пришла через полгода, у нее оказались нереально красивые глаза! Оказывается, она абсолютно свободная девочка, не зажатая, не скромная, у нее прекрасно сложилась жизнь. Я даже сама себя похвалила за свою честность, за то, что я не стала с ней размусоливать: полюби себя. Ей было, действительно, очень сложно. Гораздо легче было сделать операцию. По моей статистике очень многие клиентки сделали пластические операции. Очень многие! Процентов 85 - это точно.

А. Малахов:

Эта статистика на какие части тела?

А. Иотко:

Первое, конечно грудь. Может быть, мне повезло, у меня не было ни одного клиента с диагнозом, тех, которые хотели, как у Ким Кардашьян. Новая грудь, я считаю, действительно, меняет жизнь многим женщинам. Они начинают раздеваться везде. Видимо, сдерживалась сексуальность «до». Она открывается всему миру. Конечно, это прекрасно, я считаю. Я считаю, в этом очень большая заслуга вашей индустрии. Другое дело, что, наверное, где не столько возможностей, сколько в Москве, нужно быть поосторожнее, скажем так. Потому что там, где выбор ограничен, там уже и больше осложнений. Это в любой области происходит.

О. Голубцова:

Это про выбор специалиста, врача?

А. Иотко:

Да, выбор врача. Выбор клиники, выбор врача. Я знаю девчонок, которые много лет копили.

А. Малахов:

Были такие истории, что копили-копили и – неудачно? Или даже не копили, а неудачно получилось. Пришла к вам и "Доктор, что делать? Не могу себе позволить еще сделать операцию и жить с этим тоже не могу".

А. Иотко:

У меня не было таких случаев, правда. Но, я бы предложила поговорить с доктором на этот счет. Если, опять же, это действительно косяк врача.

О. Голубцова:

Я знаю историю, когда девушке делали грудь, потом вынимали ее и оставалась со своим нулевым дальше.

А. Малахов:

Вынимали? Кстати, почему, что может подвигнуть человека, например, вернуть все обратно? Кроме физических факторов.

А. Иотко:

Я не очень поддерживаю, сразу вам скажу, потому что я люблю факты и люблю статистику, какие-то научные доказательства. «Я возвращаюсь к натуральности и сейчас юбкой длинной соберу всю женскую энергию по земле». Или «Я ушла в веды», или «Я ушла в супервеганство, я очень натуральная» - это всегда жесткий перекос. Это тоже отказ от ответственности за свою жизнь.

А. Малахов:

И критика всех остальных, кто делает не так.

А. Иотко:

При этом, это же вызывает даже гордость за то, что я «натуральная». Я сразу хочу сказать нашим слушателям: ребята, это не тот путь, совсем. Я конечно за здоровье, за планету, за панд, за тигров, за всех. Но, уходить в натуральность – это крайности. Тогда пользуйтесь дисковыми телефонами, не берите вообще все блага нашей цивилизации. Прекрасно живите, идите в тайгу, стройте себе сами топорами дома. То есть, это тоже проблема. Причуды у каждого свои, она нашла такой выход своему неврозу. Уйти в натуральность, в ноль, отращивать седые волосы, кайфовать от этого. Девочки, хорошо, чтобы вам попался такой же мужчина, который это с вами разделяет, это будет круто. Такой же невротик, и они были бы оба счастливы в своем неврозе. Но, чаще всего это девчонки, которые отказываются от каждодневного ухода. Это девчонки, которые отказываются от того, чтобы расти. Никто не говорит о том, что давайте наделаем себе всего-всего. Все говорят об обычном современном подходе к своей внешности, к успеху, к сознательному выбору.

А. Малахов:

Что бы вы посоветовали нашим слушателям – и пациентам и докторам?

А. Иотко:

Я бы посоветовала стремиться к развитию всегда, и докторам, и пациентам, причем, во всех областях. И внешность без мозга никому не интересны, и мозги без внешности рассмотреть очень сложно, но, бывает. Поэтому, давайте будем развиваться, стремиться. Действительно, с красивыми людьми, у которых красив и внутренний мир, и внешность, общаться всегда лучше, легче и, кстати, они добрее.

О. Голубцова:

Спасибо вам за эфир!