О рентгене, телемедицине и будущем

Роман Гостищев:

Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В эфире радио Медиаметрикс, программа «Эндоваскулярная хирургия», меня зовут Гостищев Роман. Сегодня у нас в гостях Даниил Александрович Максимкин – кандидат медицинских наук, доцент кафедры госпитальной хирургии с курсом детской хирургии медицинского института РУДН, врач по рентгеноэндоваскулярным методам диагностики и лечения второй ЦКБ Семашко ОАО РЖД. Здравствуйте, Даниил Александрович.

Даниил Максимкин:

Добрый день.

Роман Гостищев:

Мы сегодня поговорим об образовании рентгенохирургов, поговорим немножко о телемедицине, о ее будущем, и из-за того, что сегодня у нас немножко эфир сдвинулся, времени у нас немного меньше, попробуем все успеть. Хотелось бы начать с того, как Вы стали тем, кем Вы являетесь сегодня, Ваш путь, путь врача, путь специалиста, расскажите в двух словах.

Даниил Максимкин:

Мой путь начинался из обычной абдоминальной хирургии. Тогда еще никто даже и мыслить не мыслил себе о том, чтобы в России появилась отдельная новая специальность, которая сейчас называется рентгеноэндоваскулярная диагностика и лечение. И в то время, когда я закончил университет, мое желание было стать традиционным сердечно-сосудистым хирургом. И для того, чтобы адекватно пройти этот путь, нужно было иметь еще и образование по хирургии. Соответственно, пройдя ординатуру по хирургии, я пришел к профессору Юрию Васильевичу Таричко, в его школу, в его центр сердечно-сосудистой хирургии, который он организовал на базе ЦКБ №2 имени Семашко. А в 2008 году состоялось мое знакомство с Зауром Хасановичем Шугушевым, с которым мы по сей день рука об руку идем в этой специальности. Фактически мы пришли в эту специальность на заре ее развития.

Конечно, специальность в России уже давно была известна, и мы знаем корифеев этой специальности в нашей стране, но тем не менее, что позволило прийти в эту специальность? Именно ее бурный рост. Когда я посмотрел на сердечно-сосудистую хирургию, я понял, что там мало что изменится в ближайшее время. И это, в общем-то, меня подстегнуло заняться вопросом эндоваскулярной хирургии, о чем я совершенно не жалею, и я даже могу сказать, что не успеваю отслеживать новшества, которые появляются буквально с каждым днем.

Роман Гостищев:

Как Вы думаете, это мой вопрос, он больше всего меня волнует, откуда пришел специалист, потому что мы, эндоваскулярные хирурги, делимся на 2 категории: это те, кто пришли из хирургии, я, кстати говоря, тоже, и те, кто пришли из кардиологии. И аргумент самый весомый у кардиологов в том, что кардиология им помогает в эндоваскулярной хирургии. Ну и, соответственно, эти специалисты двигаются больше в сторону коронарной эндоваскулярной хирургии, то есть сердечной, тогда как те, кто из общих хирургов, им не мешает общая хирургия?

Даниил Максимкин:

Вы знаете, я бы сказал даже, она помогает, потому что я имею опыт в обучении ординаторов, аспирантов по данной специальности с 2010 года, когда у нас на кафедре у одних из первых в России появилась данная ординатура, данная специальность. И уже по истечению времени мы сделали для себя выводы, что люди, которые приходят из хирургии, чувствуют себя более просторно в операционной, их, может быть, где-то проще научить хирургическим навыкам. Но с другой стороны, люди, пришедшие из кардиологии, это все-таки люди теоретически подкованные, они методологически более подкованы, нежели чем люди, пришедшие из хирургии.

Роман Гостищев:

Тогда плавно переходя к образованию. Вы – преподаватель, в принципе, с таким уже внушительным опытом. На сегодня в нашей стране складывается такая картина, что не только в эндоваскулярной хирургии, и не только в медицине даже, все большие светлые умы концентрируются в Москве, не просто светлые умы, а и молодые специалисты, и обучение большей частью проходит в Москве. А в регионах у нас простаивают рентгеновские аппараты. И получается, что в Москве молодому специалисту устроиться практически нереально, а в регионе, наоборот, нехватка. Какое бы можно было придумать решение, как Вы видите развитие вот этой проблемы?

Даниил Максимкин:

Я где-то немножко не соглашусь в отношении уже нынешнего времени. Вот если бы Вы мне задали такой вопрос в 2010 – 2012 году, я бы с Вами полностью согласился, что да, Москва является неким центром по подготовке данных специалистов. Но на сегодняшний день, мы это даже видим по слушателям дополнительного профессионального образования, их число у нас сейчас сократилось, потому что открыли большое количество кафедр при профильных университетах на местах, в регионах, где стали уже готовить специалистов. Почему? А потому, что как раз возникла потребность, чтобы не простаивало оборудование, и чтобы кадров готовить на местах. Это, в принципе, правильная позиция, и я считаю, что центры – Москва, Санкт-Петербург – нужны лишь для проведения так называемого тематического усовершенствования, повышения квалификации для того, чтобы врачи не базу здесь получали, базу надо получать на местах, и это правильно, это позволит обеспечить кадрами клиники в регионах. А в крупных городах, в крупных центрах они должны получать уникальную информацию о новшествах, о новых технологиях и перенимать опыт. Вот это моя такая точка зрения.

Центры – Москва, Санкт-Петербург – нужны лишь для проведения тематического усовершенствования, повышения квалификации, базу надо получать на местах, и это правильно, это позволит обеспечить кадрами клиники в регионах.

Роман Гостищев:

А я имею в виду не совсем процесс обучения, а именно выпускников. Я знаю точно, что в некоторых российских центрах простаивают рентген-дуги, на сегодня именно так.

Даниил Максимкин:

В плане учеников я хочу сказать следующее: на примере Российского университета дружбы народов у нас есть ординаторы, которые обучаются за счет средств федерального бюджета, и я считаю, что эти люди должны подписывать специальные документы со своими регионами, где они должны отработать определенное количество лет на благо своего региона. Я не говорю этого в отношении человека, который сам оплатил полностью свое обучение, но за того человека, за которого платит государство, должны вести учет согласно того региона, откуда он приехал, у меня такая жесткая позиция.

Роман Гостищев:

Я с Вами абсолютно согласен. Это, наверное, должно касаться не только эндоваскулярной хирургии, а в принципе медицины.

Даниил Максимкин:

Абсолютно верно, и хоть как-то, может быть, не совсем на все 100%, но таким образом мы можем спасти вот эту катастрофу, связанную с дефицитом кадров. Но насколько мне известно, что такие законодательства уже рассматриваются, и, возможно, в ближайшее время это будет утверждено.

Роман Гостищев:

Да, здесь много нюансов, можно пофантазировать, потому что вариантов много. Для эндоваскулярного хирурга, конечно, тяжело из Москвы уехать куда-то очень далеко и надолго, а цена образования, которое нужно отработать, она тоже, наверное, высокая.

Даниил Максимкин:

Вопрос «тяжело уехать», я думаю, тяжело сочетается именно с заработной платой. Но я хочу сказать, что на местах, в регионах открыто сейчас огромное количество даже федеральных крупных центров, где заработная плата порой превышает заработную плату городских клинических больниц города Москвы, и существенно даже превышает. И, например, я, как преподаватель, многим своим ординаторам, которые не из Московского региона, советую рассмотреть вопрос трудоустройства именно в таких федеральных центрах на периферии. В зарплате уж точно они не потеряют.

Я, как преподаватель, многим своим ординаторам, которые не из Московского региона, советую рассмотреть вопрос трудоустройства именно в таких федеральных центрах на периферии. В зарплате уж точно они не потеряют.

Роман Гостищев:

Как Вы думаете, что является мотивацией среднестатистического эндоваскулярного хирурга, Вы думаете, деньги? Потому что врачи получают немного выше, чем средний медицинский и высший персонал.

Даниил Максимкин:

Я думаю, что мотивация врача не должна сводиться к деньгам. Хотя, конечно, все мы люди, мы все понимаем, что нужно как-то жить, жить стало сложно, и много есть нюансов, но тем не менее, я считаю, что придя в эту специальность и увидев такой бурный рост и развитие данной специальности, столько новых инструментов, новых технологий, возможностей посетить образовательные мероприятия, как ни в какой другой специальности, в эндоваскулярной хирургии это очень развито, перенять опыт зарубежных коллег, ведущих специалистов – вот это должно, на мой взгляд, быть ведущей мотивацией для молодых специалистов.

Роман Гостищев:

Хотелось бы еще обсудить науку, потому что Вы – ученый, не только преподаватель, не только врач, а еще и ученый. Скажите, чем Вы занимаетесь с научной точки зрения, что вызывает максимальный интерес?

Даниил Максимкин:

Моя научная область сводится к усовершенствованию алгоритмов лечения больных со сложными поражениями артерий сердца. В настоящее время я глубоко стал интересоваться методами внутрисосудистой визуализации, которые, на мой взгляд, являются самой, наверное, объективной…

Роман Гостищев:

Даниил Александрович, Вы можете поподробнее рассказать, что это такое, потому что не все наши слушатели знают. Но мы говорим о сложных вмешательствах.

Даниил Максимкин:

В настоящее время к сложным вмешательствам относятся такие поражения сосудов сердца, как поражение ствола левой коронарной артерии.

Роман Гостищев:

То есть это главная артерия?

Даниил Максимкин:

Главная артерия, да. Это хронические тотальные окклюзии, длительно существующие у пациента, но которые нуждаются в лечении, потому что все-таки ткань сердца в этой зоне жизнеспособна у большинства пациентов.

Роман Гостищев:

Окклюзия – это закрытие?

Даниил Максимкин:

Это полное перекрытие просвета сосуда. Кровь не идет, кровь идет по различным дополнительным мелким сосудам, якобы обеспечивая какие-то компенсаторные возможности, но тем не менее, на сегодняшний день имеется доказательная база, что те пациенты, у которых в зоне кровоснабжения этой закрытой артерии имеется жизнеспособный миокард, он не у всех имеется, безусловно, но те, у кого он есть, нуждаются именно в эндоваскулярной помощи, их надо оперировать. И это, конечно, больные с бифуркационными поражениями, когда бляшка находится в области отхождения дополнительных веточек основной артерии. Это тяжелая зона, так скажем, для эндоваскулярного вмешательства, потому что есть очень много технических нюансов, связанных именно с выбором методики операции.

Имеется доказательная база, что те пациенты, у которых в зоне кровоснабжения закрытой артерии имеется жизнеспособный миокард, нуждаются именно в эндоваскулярной помощи, их надо оперировать.

И вот на сегодняшний день, я еще раз хочу сказать, что благодаря именно внутрисосудистым методам визуализации, таким, как внутрисосудистый ультразвук – ультразвуковое исследование, изменение фракционного резерва кровотока, когда мы понимаем, надо или не надо вообще оперировать такого пациента, или он может продолжать жить на медикаментозной терапии, это позволяет нам сегодня снять очень много вопросов, в том числе и вопросов, которые приводят к дискуссии с врачами-кардиологами о целесообразности наших вмешательств. Вот это, пожалуй, является сферой моих научных интересов.

И, конечно, меня очень всегда беспокоят вопросы вторичной профилактики сердечно-сосудистых осложнений после уже выполненного стентирования. Я всегда очень переживаю за тех пациентов, как они себя ведут после операции, насколько они регулярно принимают лекарственные препараты, насколько часто у них возникают осложнения и с чем они связаны. Это огромный пул вопросов, которым наш коллектив, возглавляемый Зауром Хасановичем Шугушевым, занимается уже на протяжении, наверное, 10 лет.

Роман Гостищев:

Попрошу Вас поподробнее рассказать, что такое, в принципе, наша специальность. Это большая рентгеновская дуга, и как мы манипулируем в сердце, в коронарных сосудах мы видим через рентген, то есть тот же самый рентген, что делается при травматологии. А что такое внутрисосудистая визуализация?

Даниил Максимкин:

В любом случае все наши вмешательства проводятся в полном сознании нашего пациента, то есть мы не используем наркоз, наше вмешательство проводится под местной анестезией в области прокола артерии или вены, соответственно, смотря какую манипуляцию мы выполняем. И далее в просвет этой артерии или вены заводятся специальные инструменты, называемые проводники и катетеры. По этим катетерам дальше подается контрастное вещество, потому что под рентгеном сосуды не видны, если в них не ввести контрастное вещество. И дальше мы фактически вслепую, имея в своей голове трехмерное изображение, трехмерное представление об анатомическом строении той или иной зоны, выполняем уже соответствующие операции.

А что касается именно внутрисосудистой, то это тот же самый механизм, как и при стентировании, когда мы в просвет артерии по специальному проводнику проводим вот этот стент, металлический каркас, то же самое и здесь. Это специальные ультратонкие датчики, которые для обывателя это просто какой-то проводочек, который мы провели, а на самом деле этот проводочек, если так разрешите его назвать, дает нам просто масштабное представление, во-первых, о строении сосудистой стенки, о самом поражении, насколько это тяжелое поражение. И также нам позволяет оценить результаты нашего вмешательства, насколько мы хорошо выполнили операцию, насколько мы хорошо раскрыли стент, потому что это тоже важно в отношении прогноза.

Роман Гостищев:

У меня все время в голове крутится ассоциация с пилотами, давно уже такие разговоры ходят, шуточно сравнивают. Вот Закарян Нарек Варданович, мой учитель, тоже любит всякие такие сравнения. Пилоты учатся на высокотехнологичных аппаратах, симуляторах, так же, как и мы, у нас тоже такие есть, и операционная выглядит, как кабина самолета, все это, конечно, выглядит очень круто и очень технологично. А вот что такое ФРК?

Даниил Максимкин:

Этот метод тоже относится к методам внутрисосудистой визуализации, или внутрисосудистая манометрия, то есть когда мы измеряем разницу давления до стеноза, до вот этого перекрытия, до атеросклеротической бляшки, и после, вот эту разницу. И для обычного человека это должно звучать следующим образом: мы определяем, насколько адекватно кровь поступает к этой зоне миокарда, она достаточно поступает или недостаточно.

Когда она поступает достаточно, мы говорим, что результаты измерения вот этого фракционного резерва отрицательны, и это нам говорит о том, что этого больного не надо оперировать, то есть у него в этой зоне миокарда достаточный кровоток и его еще можно вести на медикаментозной терапии, потому что сама ангиография, которая является вроде как сегодня золотым стандартом, тем не менее, сталкивает нас с огромным количеством вопросов, а не ответов, потому что мы видим и чистые коронарные артерии в 5 проекциях, а вот в одной проекции мы увидели бляшку, которая перекрывает просвет достаточно существенно даже на глаз. В других случаях мы видим вроде не совсем значимое поражение на глаз, опять-таки, с учетом опыта хирурга, но когда мы измеряем вот этот фракционный резерв кровотока, он нам говорит о том, что в этой зоне, несмотря на визуализацию, несмотря на данные коронарографии, мало крови, и миокард там обеднен.

И вот этот метод, к сожалению, есть сегодня не во всех клиниках нашей страны, но я считаю, что он должен быть, и ультразвук тоже сосудистый должен быть в арсенале рентгена операционной, потому что без этого невозможно выполнять сложные высокотехнологичные операции. Это должно быть приоритетом при открытии рентгеноэндоваскулярных отделений.

Роман Гостищев:

Теперь мы поговорим по поводу биорастворимых скаффолдов. Даниил Александрович делал тоже определенные в этой области научные работы. Что Вы думаете на этот счет? Скаффолды – это саморассасывающиеся стенты.

Даниил Максимкин:

Это очень интересная, на мой взгляд, область нашей эндоваскулярной хирургии, и когда появились эти скаффолды, я лично был одним из их сторонников, потому что, на мой взгляд, свершилось нечто чудесное, потому что мы избавились от металлического каркаса, который выполняет свою функцию на протяжении небольшого количества времени, а дальше с ним происходят только проблемы. И тут вдруг появилось устройство, появился инструмент, который, в общем-то, рассасывается, впитывается, всасывается в стенку сосуда и при этом, как нам говорили первые исследования, не изменяется просвет этой артерии, то есть сохраняется открытая артерия и ее функциональная возможность, ее функциональная активность.

Когда появились скаффолды, я лично был одним из их сторонников, потому что мы избавились от металлического каркаса, который выполняет свою функцию на протяжении небольшого количества времени, а дальше с ним происходят только проблемы.

Но в жизни не все бывает так просто. Может быть, это связано с тем, что в нашей стране были зарегистрированы исключительно первая генерация или первое поколение этих скаффолдов, потому что впечатление уже после имплантации и получения уже среднеотдаленных и отдаленных результатов, к сожалению, развеяли тот миф, что это действительно лучшие инструменты на сегодняшний день. Нет, в реальной практике есть ряд осложнений, с которыми приходилось сталкиваться и в ближайшем, и в отдаленном послеоперационном периоде. Таких осложнений немного, но, тем не менее, если мы имплантируем обычные металлические стенты с лекарственным покрытием, то этих осложнений может и вообще не быть, то есть мы о них даже порой забываем. Но в отношении именно этих каркасов, или растворимых стентов, как их называют еще, у меня есть некий оптимистичный взгляд, что все-таки появится новая генерация этих скаффолдов, и мы их будем снова изучать, потому что во всем мире, мы видим это на крупнейших конгрессах, докладывают, что с помощью этих устройств лечат сложные поражения коронарных артерий сосудов сердца. И для нас это еще пока просто из области фантастики, учитывая то, что видели ряд осложнений на вот этих первых поколениях скаффолдов, но ждем, я думаю, что это будет хорошая перспектива.

Роман Гостищев:

Да, будем надеяться. Сейчас тяжелая ситуация у нас в стране с санкциями и со всеми делами, импортозамещение огромными шагами двигается по стране, и никак оно не может пройти мимо эндоваскулярной хирургии. У нас сейчас есть несколько компаний, которые делают российские стенты. И некоторые светила и звезды рентгенохирургии, в принципе, к ним относятся положительно, закупают их, ставят своим пациентам и довольны результатами, и отдаленными в том числе. Как у Вас с этим в Вашей клинике, и как Вы вообще к этому относитесь?

Даниил Максимкин:

Я выскажу свое мнение по этому поводу. Я абсолютно не против, когда в нашей стране появляются собственные инструменты для лечения наших пациентов, тем более, почему такой резонанс возник в отношении стентов? Это все-таки та область, в которой российского производства не было вообще, и вопросы, дискуссии возникали потому, что все-таки когда в клинику приносят новый инструмент и пытаются его внедрить, всегда должна быть предварительная доказательная база. Вот в отсутствие этой доказательной базы ни один из уважающих себя эндоваскулярных хирургов, я надеюсь, не возьмется работать с данными устройствами. Но надо сказать, что в этом вопросе есть ряд положительных моментов, в частности, инициировано довольно неплохое исследование «Патриот», в котором изучаются (это впервые для России) стенты в рандомизации, то есть рандомизированное нормальное исследование, которое нам ответит на наш вопрос, а можно ли реально применять их в клинической практике. То есть подвижка в этом вопросе очень большая, мы стали действительно думать о доказательной базе. Ну, а если результаты будут хорошими, то почему и не быть этому стенту?

Роман Гостищев:

Да, согласен с Вами. Правда, многие клиники эндоваскулярных хирургов просто ставят перед фактом, просто закупаются, и без вариантов.

Даниил Максимкин:

На мой взгляд, здесь должно быть со стороны эндоваскулярных хирургов адекватное объяснение, все-таки мы лечим пациентов, в числе которых могут быть и наши близкие, друзья и родственники. И, например, что касается меня, я не буду ставить своим близким и знакомым инструмент, который не имеет доказательной базы, я очень верю в доказательную медицину.

Роман Гостищев:

Про доказательную медицину. Сейчас много гонений на плановое ЧКВ, на плановое стентирование коронарных артерий. Проводились разные исследования, в том числе одно из последних исследований на выборке из 200 человек, людям делали наркоз и в состоянии наркоза делали либо коронарографию (это все пациенты, у которых был стеноз от 60%), либо стентирование. То есть пациент не знал, он простентирован или просто коронарография под наркозом. Естественно, те, кто без стентирования, получали консервативную терапию лекарством, и результат был примерно таким же. Выборка, конечно, небольшая, но вот такие результаты.

Даниил Максимкин:

Вы знаете, я имею в отношении таких исследований такую точку зрения, что любое из подобных исследований имеет место быть, безусловно, и оно только лишь заставляет нас задуматься и где-то изменить свои алгоритмы в принятии решения в отборе наших пациентов. Но совершенно четким и жестким постулатом для лечения плановых пациентов, как Вы сказали, со стабильными формами ишемической болезни сердца должна быть доказанная ишемия миокарда. Без этого, на мой взгляд и на взгляд нашей клинической школы, невозможно лечить пациента.

Роман Гостищев:

А что такое доказанная ишемия миокарда?

Даниил Максимкин:

Это ишемия, которую мы можем видеть или подтвердить на нагрузочных тестах, например, беговая дорожка, велоэргометрия и прочие другие визуализирующие методы сочетаются с эхокардиографией, когда мы видим непосредственно сократительную способность миокарда во время физической нагрузки, то есть когда мы реально можем понять, способствует ли физическая нагрузка, приводит ли она к этой ишемии или нет. Вот если она приводит, этого пациента действительно нужно оперировать. И есть ряд еще неких морфологических особенностей, когда бляшка находится в определенном сегменте сосудов сердца. И вот тогда мы должны тоже обязательно вмешиваться, потому что прогноз этих пациентов очень неутешительный, без вмешательств. Но на сегодняшний день однозначного ответа на вопрос о том, что же лучше – таблетка или стентирование нет и, наверное, не будет, потому что стентирование все равно должно быть в сочетании с оптимальной медикаментозной терапией.

На сегодняшний день однозначного ответа на вопрос о том, что же лучше – таблетка или стентирование нет и, наверное, не будет, потому что стентирование все равно должно быть в сочетании с оптимальной медикаментозной терапией.

Роман Гостищев:

Очень сильно от специалиста, наверное, зависит?

Даниил Максимкин:

Результаты?

Роман Гостищев:

Да, вот в таких подобных исследованиях.

Даниил Максимкин:

Безусловно, мы должны как-то более унифицировано, универсально подходить к лечению наших пациентов. Есть определенные этапы стентирования, которые, пожалуй, должны мы все соблюдать, невзирая даже на сложности с расходным материалом, на сложности с обеспечением. Но наша идеология должна быть единой, что лечим мы и оперируем примерно все одинаково, вот к этому нужно стремиться.

Роман Гостищев:

Даниил Александрович, расскажите, как в Вашей клинике можно стать пациентом? Наверное, из наших пациентов немного контингента РЖД. Как к Вам можно попасть, есть ли у Вас квота?

Даниил Максимкин:

В настоящее время у нас есть даже такой лозунг: «РЖД-медицина открыта для всех». То есть у нас сейчас нет жестких ограничений для того, что мы лечим только больных железнодорожников. Мы лечим всех, кто к нам обращается.

Роман Гостищев:

По ОМС, бесплатно?

Даниил Максимкин:

У нас есть разные схемы оказания медицинской помощи, они достаточно разнообразны, и говорить о них можно исключительно индивидуально, касательно данной патологии, касательно того метода лечения, который необходим данному пациенту. Но я хочу сказать, что любой человек из города может к нам прийти и получить высококвалифицированную помощь.

Роман Гостищев:

Понятно. У нас остается не очень много времени. Давайте перейдем к моей любимой теме, немножко пофантазируем о будущем и коснемся телемедицины. Телемедицина – это такой колоссальнейший тренд. Закон уже принят с 1 января, и многие компании активно начинают этим заниматься. Надо отдать должное именно рентгенологам, не рентгенохирургам, у них отлажен механизм просто потрясающе, ну и условия, конечно, у них другие. Грубо говоря, 1 рентгенолаборант снимает снимок в больнице, а другой снимает в другой больнице, и таких много сотен человек. А потом все эти снимки аккумулируются в одном центре. Как Вы думаете, можно ли как-то внести вот такой элемент телемедицины в нашу специальность – эндоваскулярную хирургию? Как говорит Абугов, тоже звезда эндоваскулярной хирургии: «Я в неделю совершаю 3 – 4 операции по WhatsApp».

Даниил Максимкин:

Да, это очень интересная сфера. Я бы даже сказал, что она еще пока не совсем широко представлена для нашей медицинской общественности. Первый медицинский университет об этом очень активно говорит, и даже у них факультет для этого открыт, и будут они осуществлять набор уже с этого года. Но, конечно, нам всем еще надо в этом много чему поучиться. Как пример приведу, что на базе Центральной клинической больницы №2 имени Семашко активно работает телемедицинский центр, и наши специалисты, не только эндоваскулярные хирурги, но и специалисты других областей, еженедельно, я бы так сказал, проводят консультативные телемедицинские конференции с сетью других клиник РЖД из регионов.

Роман Гостищев:

Врач – врач?

Даниил Максимкин:

Да, естественно, при необходимости мы можем приглашать пациента и дискутировать на эту тему. Но кроме того, сейчас профессор Шугушев внедряет, чтобы мы проводили консилиумы с другими клиниками РЖД, в частности, в нашей эндоваскулярной хирургии, чтобы они нам показывали данные ангиографии, мы, профильные специалисты, собирались и обсуждали, предлагали нашим коллегам тактику лечения. Конечно, коллеги могут с этим согласиться, могут не согласиться, но всегда экспертное мнение услышать, я думаю, очень полезно. И поэтому этот механизм дает некие свои положительные плоды, потому что мы можем дельным советом, новыми технологиями, новыми подходами, новыми рекомендациями, которые по каким-то причинам еще не стали известны нашим специалистам в регионах, помочь им выйти на правильный путь в лечении пациента.

Роман Гостищев:

Спасибо большое, Даниил Александрович, что пришли. Время наше подходит к концу.

Даниил Максимкин:

Вам спасибо, что пригласили.

Роман Гостищев:

Дорогие радиослушатели, всего доброго, это была программа «Эндоваскулярная хирургия».

Даниил Максимкин:

Спасибо.