Оториноларингология в Московской области

Екатерина Осипенко:

Передача «Оториноларингология с доктором Осипенко». В эфире у меня сегодня профессор, доктор медицинских наук Виктор Иванович Егоров – главный отоларинголог Московской области, президент Ассоциации Заслуженных врачей России, руководитель ЛОР-клиники Московского областного научно-исследовательского института им. М.Ф. Владимирского, МОНИКИ. Спасибо огромное, Виктор Иванович, что вы сегодня к нам пришли! Мы сегодня будем говорить об отоларингологии в Московской области.

Мой первый вопрос будет касаться самой истории. Думаю, для многих наших слушателей секрет, что это первое отделение в России, вообще в царской России, первое отоларингологическое отделение когда-то было. Сколько сейчас уже лет?

Виктор Егоров:

Совершенно верно. Это, действительно, старейшее отделение, было открыто на базе Старо-Екатерининской больницы, подумайте, в 1874 году! Первым завотделением был Николай Яковлевич Шкотт. Это был удивительный человек. После стажировки в Германии и в Австрии он приехал в Старо-Екатерининскую больницу и начал сразу же оперировать. В 1863 году, обратите внимание, была сделана первая операция по папилломатозу гортани. Представляешь, сколько времени? Уже тогда люди знали, да. Он, говорю, был удивительный человек, разносторонний, и он понимал, что отоларингология имеет будущее. Надо отметить, в открывшемся отделении с ним работал другой удивительный человек – Иван Васильевич Зиновьев, окулист. Они были друзья, он его убедил, и тот бросил глазные болезни и начал заниматься отоларингологией. В Старо-Екатерининской больнице завотделением работал также удивительный человек, Евгений Михайлович Соловьев. Он впервые в России сделал операцию на ухе, так называемую мастоидотомию. Это блестящий отохирург. К нему ездили все ученые России, кто занимался хотя бы заболеваниями верхних дыхательных путей. Говорят, основатель отечественной отоларингологии Н.П. Симановский сам ездил и учился у нашего Е.Соловьева в отделение. Надо сказать, что отделение раньше занималось терапевтическими методами лечения, потом все больше и больше приближалось к хирургии. Это начало XX века. Если обратить внимание, в 1900 году было сделано всего 190 операций. В 1908 году уже было сделано 500 операций на базе только ЛОР-отделения клиники.

Екатерина Осипенко:

Надо, чтобы люди понимали, что такое даже 190 операций тогда, когда нет наркоза, о котором мы сейчас все знаем. Это вообще совершенно иные условия врачевания и хирургического воздействия на пациента.

Виктор Егоров:

Не было не только наркоза. Не было достаточно инструментария, не было опыта. Это же первопроходцы, первопроходцы в отоларингологии. Несмотря на это, они продвигались и лечили уже хирургическими методами. Были уже написаны первые монографии. В 1900 году была написана монография «Терапевтическое лечение трахеотомии. Поражения гортани». Клиника начала продвигаться в сторону хирургии, хирургии ургентной, и плановой, в принципе. Много было сделано.

Екатерина Осипенко:

Трахеотомия – это то самое «горлосечение», которое описывал когда-то Чехов, эти стальные трубки?

Виктор Егоров:

Да, совершенно верно. Но, надо понимать, это сейчас трахеотомия – стандартная операция.

Екатерина Осипенко:

Как моя бабушка говорила, трахеотомия – это операция, которую все знают, как начать, но никто не знает, как она закончится.

Виктор Егоров:

В принципе, да, бабушка ваша права, конечно. В жизни бывает все. Даже с большим опытом, когда мы идем на трахеотомию, бывает, жизнь выкидывает такие неожиданности, что потом не знаешь, как закончить операцию. Совершенно верно, бабушка была права.

В 1923 году наша Старо-Екатерининская больница была преобразована в Московский клинический институт. В годы Великой отечественной войны наш институт оказывал большую помощь. Был создан эвакогоспиталь № 5020, где было 7 отделений на 500 коек. Одновременно там было ЛОР-отделение, которое называлось «Оказание помощи с огнестрельными ранениями уха, горла, носа». В старых журналах «История медицины» упоминается об эвакогоспитале и о тех людях, которые руководили этой службой. Именно тогда службой руководил Александр Исидорович Фельдман. В последующем отоларингологическое отделение развивалось. Когда оно стало МОНИ, областным научным институтом, оно было центром научно-исследовательской и руководило всей отоларингологической службой Московской области. Было множество выездов. За 10 лет было совершено 1750 выездов, проконсультировано 750 пациентов и проделано около 400 операций. Не в самом институте, а именно на выездах, в районах.

Екатерина Осипенко:

Как мы знаем, у нас же Московская область – почти 200 километров. Причем, в разные стороны.

Виктор Егоров:

Совершенно верно. Надо сказать, и количество населения немалое в те годы было. Отсутствие развитой отоларингологической службы приводило к тому, что наши специалисты, именно ЛОР-отделения МОНИ (научно-исследовательского института), ездили, выезжали в районы и оказывали помощь; делали операции именно в тех местах и помогали населению, и спасали людей от смерти. Потому что было множество различных осложнений, в том числе отогенных, риногенных.

Екатерина Осипенко:

Потому что люди в тот момент не могли. Во-первых, был холод, естественно. Был голод, было понижение иммунитета. У всех могли быть насморки и болеть уши. Никто этим, естественно, на местах, особенно в деревнях, не мог заниматься. Даже если были врачи, то осмотр уха… Да что говорить, даже в наше время бывает такая ситуация, что не всегда возможно.

Виктор Егоров:

Мы поговорим о нашем времени в дальнейшем. Клиника нашего института всегда была на передовых рубежах. Обратимся опять к истории. Наши руководители, заведующие отделением нашей клиники, взять Синдульского, например. Монография Синдульского «Топография лицевого нерва» является настольной книгой не только российских отохирургов, она является настольной книгой европейских отохирургов, всех мировых. Все, кто занимается отохирургией, знают эту книгу. Синдульский явился основателем онкологии вообще, онкологии не только в отоларингологии. Он описал множество операций: по резекции челюсти, вмешательство на верхнечелюстной пазухе при онкологии. Он явился основателем Московского института онкологии им. П.А. Герцена, который сейчас занимает мировые позиции. Из стен института выходили блестящие ученые. Если взять наше время, Катя, наверное, вы их даже застали, тех людей, которые работали. Это Владимир Георгиевич Зенгер.

Екатерина Осипенко:

Мой учитель.

Виктор Егоров:

Да, ваш учитель, мой товарищ, старший товарищ, с которым мы общались. Он с придыханием говорил о коллективе, говорил с придыханием о своих учениках. Когда мне было предложено возглавить именно ЛОР-клинику, у меня было прекрасное, как говорится, место. Я работал, был завотделением в солидном лечебном учреждении, и вроде бы все было блестяще. Но знал о том, какой коллектив клиники МОНИКИ, знал с его слов дословно о каждом враче, кто работал в клинике, кто выходил из клиники. Он гордился. Он говорил о вас: «Катя у меня блестящий фониатр». Он не зря говорил о том, что вы блестящий фониатр. О профессорах, о том, что делается в клинике, что мы занимаем передовые позиции в плане лазерной хирургии в России, мы занимаем передовые позиции в лечении папилломатоза гортани, мы занимаем позиции в неотложной помощи. Я горжусь тем, что не каждая клиника может похвастаться полным объемом оказания помощи, во всех разделах отоларингологии. Клиника во всех разделах сильна, хирургия носа, в отохирургии, в хирургии гортани, я уже не говорю о неотложной помощи. Мы занимаемся тематикой, которой не во всех ведущих институтах России занимаются, в том числе ожоги пищевода, ожоги верхних дыхательных путей, инородные тела верхних дыхательных путей.

Не каждая клиника, как ЛОР-клиника МОНИКИ, может похвастаться полным объемом оказания помощи, во всех разделах отоларингологии.

Екатерина Осипенко:

Особенно у детей. Самое трудное, что можно себе представить.

Виктор Егоров:

Самое трудное, самое-самое.

Екатерина Осипенко:

И страшный сон дежурного врача.

Виктор Егоров:

Я горжусь тем, что я руковожу этой клиникой, одной из самых старейших и одной из ведущих клиник в России. Моя задача, как руководителя клиники, – сохранить те традиции, которые именно были заложены великими учеными, великими людьми, сохранить базис знаний, который имеется именно в МОНИКИ. Не просто сохранить, но и развивать надо. Потому что пришла молодежь, у них другие взгляды, у них другие требования. Мы должны понимать, что на первом плане должны быть высокотехнологические операции, в плане и профилактики, в плане диагностики, лечения на современном этапе. Мы пытаемся держаться на уровне современных лечебных учреждений не только российских, но и мировых. У нас есть свои определенные тренды в лечении некоторых заболеваний, в том числе папилломатоза гортани, есть определенные тренды в лечении, свои взгляды на внутричерепные осложнения при риногенной, отогенной патологии, есть свои методики. Эти методики позволяют получить больший положительный результат, чем при других методиках. Думаю, что у нашей клиники есть блестящее будущее. С тем коллективом, с тем заделом, который оставили, будем говорить, наши учителя, я думаю, что мы с моими докторами, они могут гордиться тем, что мы сейчас делаем. Как говорится, мы не посрамим старых традиций, старых учителей.

Екатерина Осипенко:

Могу сказать еще, добавить, что ЛОР-клиника МОНИКИ всегда являлась брендом тогда, когда мы говорим о лечении рубцовых стенозов гортани. Как раз это был период руководства Владимира Георгиевича Зенгера. Он огромный хирург, в хорошем смысле этого слова, специалист по хирургии гортани и трахеи, один из немногих в России, кто занимался именно хирургией гортани и трахеи, и делал это с успехом. Именно в тот момент в ЛОР-клинике МОНИКИ лежало огромное число пациентов с этой патологией, как взрослых, так и детей. В результате длительных лет лечения, нескольких операций эти пациенты, в конечном итоге, получали возможность и говорить и, прежде всего, полноценно дышать.

Виктор Егоров:

Я хотел бы добавить. Я из военных хирургов, и хотел сказать, что патология, стеноз гортани. Понятно, боевая травма. Патологией занимался госпиталь Бурденко. Я хочу отметить, что все диссертации, которые были защищены в госпитале Бурденко, докторские, кандидатские диссертации, велись под руководством Владимира Георгиевича Зенгера. И хирурги, которые впервые начинали работать по данной патологии, являлись учениками Владимира Георгиевича. Сейчас традицию Владимира Георгиевича продолжают не только в МОНИКИ. Методики лечения, хирургические методы, способы, которые внедрял Владимир Георгиевич, применяются не только в нашей клинике. Они применяются в военной хирургии, они применяются при лечении стеноза после различных ранений в других клиниках России. Поэтому, я говорю, мы храним, чтим традиции наших учителей.

Екатерина Осипенко:

Скажите, пожалуйста, вы уже упомянули, что есть особенности работы отделения. Фактически, отделение обслуживает все население Московской области. Самую тяжелую патологию, ЛОР-патологию, которая существует в Московской области, в случае необходимости, если на местах, возможно, не справляются врачи, или, может быть, нет возможности госпитализироваться в виду отсутствия отделений, госпитализируют именно в ЛОР-клинику МОНИКИ. Специалисты ЛОР-клиники МОНИКИ обладают высокой квалификацией по лечению самых сложных отоларингологических ситуаций. Это так. В этом контексте, наверное, есть какое-то отличие от других отделений в Москве? ЛОР-отделение МОНИКИ тоже находится в Москве, на улице Щепкина, но обслуживаемый контингент и сама патология диктует свои нюансы в работе. Кроме того, вы оказываете ургентную помощь, работаете по скорой. Но это та скорая помощь, которая 200 километров везет пациента. Все должны быть на страже 24 часа в сутки.

Виктор Егоров:

По данным Росстата население Московской области составляет 7 миллионов 562 тысячи человек. Но вы прекрасно понимаете, на территории Московской области живет гораздо больше населения. Это временно зарегистрированное население. В итоге, мы обслуживаем примерно 8 миллионов человек. Это государство, получается. С учетом того, что МОНИКИ являются головным учреждением, здесь скапливается вся самая сложная патология. Самая сложная патология не только ургентная, но и плановая. Поэтому мы оказываем весь объем той помощи, которая поступает к нам.

Екатерина Осипенко:

Да, а поступить может все что угодно.

Виктор Егоров:

Вы даже не представляете. Дежурная смена, после смены мои врачи просто вымотанные, потому что у нас дня не проходит, чтобы мы не производили оперативное вмешательство по срочным показаниям.

Екатерина Осипенко:

Что самое страшное, вообще? Прежде всего, это инородные тела, то есть вещи, которые могут моментально отнять жизнь у человека.

Виктор Егоров:

В настоящее время та тематика, которая, в общем, довольно-таки сложная. Это отогенные и риногенные осложнения.

Екатерина Осипенко:

Почему сложная? Ведь сейчас такое обилие антибиотиков, хоть залейся. Все, по-моему, уже душ из антибиотиков принимают. Как первый чих – и сразу антибиотик.

Виктор Егоров:

К сожалению, о чем вы говорите, что первый чих – и принимают антибиотики, произошел сдвиг в негативную сторону. Увлечение антибиотиками, которые раньше оказывали какое-то воздействие, привело к тому, что появилась микрофлора, не чувствительная к данным антибиотикам, которые привыкло применять наше население. Поэтому тот подход нашего населения, бездумное применение антибиотиков, привел к тому, что, когда у нас начинается воспалительный процесс в ухе, они принимают антибиотики – эффекта нет. Или осложнение, гаймориты, синуситы какие-либо. Начинают принимать – эффекта нет. Хотя ранее они при какой-то патологии, при простуде принимали, а сейчас более сложный процесс, но эффекта нет. В результате возникают осложнения – отогенные и риногенные. Что это такое? Возникают менингиты. Я думаю, все прекрасно знают, это абсцессы головного мозга.

Екатерина Осипенко:

Все то, от чего можно закончить жизнь.

Виктор Егоров:

Да, это страшная патология. Экстренное невмешательство приводит к смерти людей. Эту патологию должны знать врачи, мои врачи, которые сталкиваются ежедневно с данной патологией. Промедление, если мы вовремя не поставим диагноз и вовремя не начнем операцию, приведет к смерти пациента. Поэтому, чем отличается клиника отоларингологии от московских, допустим? В московской клинике занимаются в основном плановой хирургией. Да, часть занимается, живут размеренной спокойной жизнью.

Екатерина Осипенко:

Но, конечно, тоже есть клиники, конечно, которые «заточены» под оказание помощи.

Виктор Егоров:

Есть, конечно. Есть дежурные. Но, в основном клиники занимаются спокойной жизнью. Здесь у нас спокойной жизни нет. Я, с одной стороны, и рад, что такой спокойной жизни нет. Я сам привык. Военная служба приучила к тому, что мы постоянно находимся в боевой готовности. Поэтому я пришел сюда. Клиника находится постоянно в готовности, готова оказывать помощь, любую отоларингологическую, на всех уровнях, и на всех органах.

Екатерина Осипенко:

Нам говорили, что даже поликлиника МОНИКИ – это первый рубеж. Первый рубеж оказания медицинской помощи.

Виктор Егоров:

Совершенно верно. Первый этап, так называемый.

Екатерина Осипенко:

Меня всегда удивляло, что в ЛОР-отделении консультативно-диагностического отдела МОНИКИ, всегда находились одни из самых высокопрофессиональных врачей. К ним даже главные отоларингологи из районов Московской области направляли на консультацию. То есть, если даже они, главные отоларингологи, не справлялись с чем-то и хотели проконсультироваться, – направляли этих пациентов именно к этим специалистам, и те консультировали. Только в случае, если сами уже не справлялись, или была необходимость в хирургическом лечении, госпитализации, им тогда требовалась консультация. В том числе Тамара Алексеевна Рогачикова, кстати, ученица Синдульского. Была та линия, про которую вы говорите, – по ракам гортани. Тамара Алексеевна Рогачикова, к сожалению, уже не работает в отделении, но она оперировала, как все говорили, «на высоких каблуках» и делала экстирпацию гортани просто за совершенно считанные минуты, делала это мастерски. Я счастлива, что она тоже меня обучала.

Виктор Егоров:

Хотел бы сказать про поликлиническое звено. Мы обычно говорим: вот, хирурги, которые стоят около операционного стола, мы славим их, но мы забываем, действительно, о поликлиническом звене. Обратите внимание, в поликлинике у нас принимают 20 тысяч человек, из них 6 тысяч – сурдологического плана. Что такое «сурдологический план»? Вы, как доктор-отоларинголог, понимаете, сколько требуется времени, чтобы обследовать одного больного, чтобы поставить диагноз. Как ни странно, но тенденция, заболевания уха растут. Поликлиника, помимо этого, проводит амбулаторные операции. У нас имеется дневной стационар, это опять ложиться на плечи поликлиники. 20 тысяч – это как минимум, количество больных, проходящих через поликлинику. Это своего рода фильтр и, правильно вы сказали, первый этап оказания медицинской помощи. Если бы не поликлиника, наша клиника задохнулась бы. Поэтому надо отдать должное, действительно, поликлиническому звену. Спасибо, вы отметили, что поликлиническое звено имеет важную роль в работе нашей клиники, и не только в клинике. Очень важно, когда поликлиника работает планомерно, хорошо, качественно. Я думаю, что поликлиника МОНИКИ – один из передовых рубежей, первый этап, который позволяет более-менее спокойно работать нашей клинике.

Екатерина Осипенко:

Несомненно. Еще вы коснулись риногенных и отогенных осложнений. Несмотря на то, что сейчас доступна помощь, есть препараты, что-то все равно мешает окончательно уйти от осложнений, серьезнейших осложнений (ринитов, отитов), которые приводят пациентов не просто на хирургический стол, но и в реанимацию. К сожалению, и смертность от этих осложнений существует. Как так получилось? Это же не только в Московской области – это везде.

Виктор Егоров:

Совершенно верно. Я уже говорил. Первая причина – это бездумное применение антибиотиков. Второе – бездумное отношение к своему здоровью. В каком плане? Неуважительное отношение к своему здоровью. У нас живут по принципу: «Если я заболею, к врачам обращаться не стану». Эта песня хороша, конечно, но люди не должны ей следовать. Если вы заболели – обратитесь к врачам. У нас же бывает так: болит день-два-три, неделю болит, лечатся различными средствами, обращаются, когда уже становится совсем плохо. Доходит до того, что больные начинают терять сознание, родственники приходят – и только тогда ведут к врачам. Когда уже начинаются проблемы, уже симптомы менингита появляются. Я хотел бы призвать население: если вы заболели – идите к докторам! Не надо стесняться. Я понимаю, бывает иногда, люди не хотят ждать чего-то. Но один день, два вы подождете, но это позволит вам спасти вашу жизнь. Не надо, я еще раз говорю, бездумно увлекаться антибиотиками. Не надо пытаться лечиться народными средствами. Или какая-то бабушка сказала: давайте, мы так полечимся. Идите к докторам.

Мы также должны думать о профилактической медицине. В советское время на первом плане была профилактика. Мы, в общем-то, этот раздел в свое время, в 1990-е годы – в начале 2000-х годов, несколько отодвинули в сторону. В результате пришли к тому, что не стали выявлять больных, которые потенциально нам могут дать осложнения. Это больные с хроническими отитами, больные с хроническими синуситами. Раньше ведь они были постоянно на контроле, диспансерное наблюдение. Сейчас и наш министр здравоохранения, и российский Минздрав, и наш областной понимает прекрасно, что больные должны проходить профилактический осмотр. Количество больных резко возросло. У нас уже количество населения, которое прошло диспансеризацию, если я не ошибаюсь, четыре с лишним миллиона. Но эта цифра в пределах нашей страны-то маленькая. Это в Московской области. Эта цифра маленькая.

Екатерина Осипенко:

Был период времени, причем, длительный период, когда отоларингология из диспансеризации была вообще убрана. При том, что 30 % всех нозологических структур по данным ВОЗ – это как раз болезни верхних дыхательных путей, это наши ЛОР-болезни.

Виктор Егоров:

Я не хочу говорить сейчас, кого-либо винить в Минздраве. Но, нашлись разумные люди, которые стали понимать: не будет профилактики – не будет результата. От денег, которые вложены в здравоохранение, эффекта не будет. А профилактика должна быть не только взрослой – она должна быть с детьми. Мы должны работать плотно. В настоящее время стали обращать внимание, говорю. Перинатальные центры строятся, строится большое количество родильных домов, где уже отоларингологи задействованы. Тот же скрининг. Мы сейчас проводим профилактику не только взрослого населения, мы занимаемся профилактикой болезней уже в детском возрасте. Это важное направление. Президент поставил задачу медицине: войти нашей стране в клуб «80+», имеется ввиду длительность жизни. Если мы не будем заниматься профилактикой, я глубоко убежден – мы не войдем в эту группу.

Без профилактической медицины от вложения денег в здравоохранение эффекта не будет.

Екатерина Осипенко:

А сколько у нас сейчас?

Виктор Егоров:

У нас 76,5. Да мы можем войти, но, если мы все звенья отрегулируем. Даже если все высокотехнологические операции будут, все на высшем уровне, мы не достигнем той продолжительности жизни, которой хотим достичь.

Екатерина Осипенко:

Потому что еще и реабилитация, и дальнейшее наблюдение.

Виктор Егоров:

Да, совершенно верно, и реабилитация. Та же диспансеризация, о которой вы говорите. Если все эти звенья будут связаны в плотной сцепке, будут работать, то мы достигнем того. В том числе и здоровый образ жизни. Когда люди будут понимать: перестать курить, что алкоголь вреден, мы говорим о бездумном приеме алкоголя. Мы сами не без греха. Но я не агитирую. У меня отец все время принимал, помню, 50 грамм ежедневно, но его никогда не заставить было принять больше 50 грамм. 86 лет прожил. Но это не говорит о том, что человек должен, это была его доза. Человек должен понимать, что есть определенная доза, за пределы которой не надо выходить. Если мы все эти звенья свяжем: профилактику, диспансеризацию, высокотехнологическую помощь и, вы правильно проговорили, реабилитацию, ту паллиативную помощь, которая должна быть. Когда мы все эти звенья свяжем, и они будут плотно работать, тогда мы достигнем и выполним задачу, которую поставил нам президент Владимир Владимирович Путин. Мы войдем в клуб «80+» по продолжительности жизни. Если эти звенья не будут связаны, где-то у нас будет прокол, мы не достигнем этой задачи, сколько бы денег мы не вкладывали в здравоохранение. Я в этом твердо убежден.

Екатерина Осипенко:

Благо, если говорить о МОНИКИ, есть возможность консолидированной работы ЛОР-отделения с отделением челюстно-лицевой хирургии при операциях на верхнечелюстной пазухе. Эти традиции всегда были. Очень часто шли в операционную вместе, и два наших заведующих вместе были. Очень часто были такие же командные работы и с нейрохирургическим отделением. А потом реабилитация, великолепная клиника физиотерапии. Все вместе. На самом деле, все уже сделано было при советской власти, несмотря на то, как многие считают, что все было в этом отношении плохо, но сделано было по уму. Другой вопрос, что нужно это знамя сейчас поднять на новом уровне, раскрутить на новом витке. Это у вас получается. И помощь оказывается, и подопечные молодые врачи растут, и работают, и на гортани, и на ухе, и кохлеарную имплантацию отделение делает, и отохирургией вы занимаетесь. В общем, все направления, действительно, происходят.

Скажите, пожалуйста, вы военный врач. Я знаю, что вы служили серьезно, как военный врач. Наверное, никто лучше вас не расскажет о том, чем отличается военная отоларингология от гражданской. Вообще, что это такое?

Виктор Егоров:

Да, военная служба наложила след на мою работу, об этом говорят мои сотрудники. Надо отметить, что военная служба делает человека дисциплинированным. Во-первых, военная служба делает человека, будем говорить, более цельным в плане решения тех или иных задач. В последующем это мне очень много помогло и позволило в какой-то степени в работе в клинике МОНИКИ. В чем это заключается? Во-первых, я, понимая, что я руководитель, поставил упор на дисциплину. В принципе, дисциплина была. Но гражданские есть гражданские. Я был вынужден четко выстроить в том плане, что каждый знает, что он должен делать. Расписано, под расписку. Второе: каждый понимает, что должно быть время прихода и ухода сотрудников. Если работа врача начинается в 8:30, то он должен в 8:30 не приходить на работу, а в 8:30 находиться у постели больного. Помимо этого, служба в вооруженных силах приучила расставлять приоритеты, что в первую очередь клиника должна достигнуть, какие у нас основные приоритеты. Есть стратегические задачи, и есть тактические. Кто у нас стратег в клинике?

Екатерина Осипенко:

Я думаю, что вы.

Виктор Егоров:

Нет, у меня есть целая команда ведущих профессоров.

Екатерина Осипенко:

Еще же есть лазерная лаборатория внутри.

Виктор Егоров:

Совершенно верно. У нас есть ведущие специалисты по лазерным технологиям. Профессор Алексей Николаевич Наседкин, например. Это глыба в плане лазерной хирургии. У нас работают люди, которые занимаются именно папилломатозом гортани, я считаю, ведущие. Это Джаваншир Мамедович Мустафаев. Васиф Мусаевич Исаев занимается болевым синдромом при лицевых болях, это ведущий специалист. У нас Самбулов – ведущий детский отохирург. Я считаю, что детскую отохирургию редко кто так хорошо знает, как Вячеслав Иванович Самбулов, с которым я вынужден советоваться, в связи с тем, что все время, всю жизнь проработал со взрослым населением, с боевой травмой.

Екатерина Осипенко:

Кстати сказать, что боевая травма в быту, она же тоже встречается? Это же относится к ургентным состояниям. Огнестрельные ранения тоже бывают. Совершенно не обязательно быть в бою. И здесь уже вы на первом плане.

Виктор Егоров:

К сожалению, разрешение на травматическое оружие привело к тому, что количество пациентов, поступающих с травмой огнестрельным оружием, повысилось. В клинику неоднократно к нам поступали, и в район моим сотрудникам приходилось выезжать. У нас увеличилось количество пациентов с ранениями шеи, ранением лицевого скелета.

Екатерина Осипенко:

Даже дети ведь, наверняка?

Виктор Егоров:

И дети бывают, когда применяют. Неосторожное обращение с оружием. Мы с этой патологией справляемся блестяще. Мои сотрудники уже не удивляются, если пациенты поступают в клинику с таким ранением, здесь я вижу свою положительную роль. Раньше постоянно, если больные поступали с таким ранением, они мне звонили ночью, среди ночи, сейчас они спокойно воспринимают эту травму и спокойно оперируют. Я вижу, что я не зря ем свой хлеб: имея опыт лечения боевых ранений, научил лечить огнестрельные ранения. Я еще раз говорю, что наша ЛОР-клиника является ведущей не только в экстренной хирургии, но и ведущей в плановой хирургии тоже. Мы многие вещи можем показать и быть примером того, что надо делать и что не надо делать при той или иной патологии.

Екатерина Осипенко:

Что, собственно говоря, вы и делаете. У вас ведется обширная научная деятельность в институте, и в клинике, прежде всего. Постоянно проводятся конференции не только для врачей Московской области, но и для Российской Федерации, и для Центрального федерального округа. Всем своим ежедневным опытом работы и оказания помощи не только взрослым, но и детям, ЛОР-клиника МОНИКИ доказывает то, что не просто так когда-то в Старо-Екатерининской больнице сформировалось первое отделение. Сколько уже получается, 120 лет?

Виктор Егоров:

Если считать с 1874-го, то в 2024 году клинике будет 150 лет.

Екатерина Осипенко:

Я должна задать вопрос вам, как президенту Ассоциации Заслуженных врачей Российской Федерации: что это за Ассоциация? В чем вы видите цели этой организации?

Виктор Егоров:

Ассоциация Заслуженных врачей России – это общественная организация, которая объединяет Заслуженных врачей. Кто такой Заслуженный врач? Это врач, который проработал 20 лет в практическом здравоохранении. Ассоциация видит свою задачу каким-то образом участвовать в развитии нашего отечественного здравоохранения. Основной лейтмотив нашей Ассоциации – создание медицины народного доверия. Если взять статистику, то, по тем или иным причинам, к сожалению, доверие российского населения к отечественному здравоохранению достигает только 55 %. 45 %, это меньше половины населения, не доверяют российскому здравоохранению. Ассоциации Заслуженных врачей, как гвардии президента, поставлена задача: восстановить доверие к российскому здравоохранению.

Мы занимаемся разработкой «дорожных карт» и проектов, с целью создания «дорожных карт» медицины народного доверия. В чем смысл? Что Заслуженные врачи собираются. Мы провели ряд встреч во всех регионах Российской Федерации, где Заслуженные врачи выработали «дорожные карты» своего региона: как видят врачи, в каком направлении должна идти медицина в том или ином регионе, в каком направлении двигаться. Не как видит Министерство здравоохранения, а как сами врачи видят это. Что такое «дорожные карты»? Это как должна работать власть, как должны работать медиа, как должна работать исполнительная власть, как должны работать сами врачи, что надо сделать, государственные структуры что должны сделать. Сообща мы вырабатываем эти «дорожные карты» в том регионе, как это видится с нашей позиции, со стороны, с позиции врачей. Помимо этого, мы разрабатываем проекты. 10 проектов: «Наставничество», «Здоровые дети – здоровая Россия!», «4П-медицина». Это экспертная деятельность нашей Ассоциации. Но я хотел бы на одном проекте остановиться – проекте «Наставничество». Проект «Наставничество» касается всех сфер жизнедеятельности, не только медицины. Счастье великое, вы застали времена, когда у вас был хороший наставник. Но, к сожалению, наставничество умерло. Сейчас и Минздрав прекрасно понимает, и структура, аппарат президента понимает, что наставничество является ведущим фактором восстановления доверия населения к нашей медицине. Наставник, я думаю, понятно, что он наставляет, он учит.

Екатерина Осипенко:

Президент в том числе ведь обращался к участникам конкурса, наставникам, которые проходили в нашей стране.

Виктор Егоров:

Совершенно верно.

Екатерина Осипенко:

Я, честно говоря, не знала об этом нюансе деятельности Ассоциации.

К сожалению, мы вынуждены уже прощаться. Виктор Иванович, спасибо огромное за то, что вы сегодня к нам пришли и так интересно рассказывали об отоларингологии в Московской области. Я надеюсь, всем нашим слушателям было интересно. Всего вам доброго!