Какие лекарства нужны России?

Муслим Муслимов:

Вечер добрый, дорогие друзья, с вами Муслим Муслимов на канале «Медиадоктор» в программе «Медицинский менеджмент». И в гостях у меня Мартынов Алексей Дмитриевич — генеральный директор «ХОМЕКСФАРМ». Приветствую, Алексей. 

Алексей Мартынов:

Добрый вечер, большое спасибо за приглашение, периодически наблюдал за Вашим порталом, за Вашей активностью и наконец-то оказался у Вас, спасибо.

Муслим Муслимов:

Вот так, хочется сказать спасибо, а Алексей не дает. Спасибо Вам за то, что в Вашем плотном графике удалось найти время и ответить на основные вопросы, которые сегодня стоят перед нами, перед фармацевтической промышленностью, перед теми людьми, нашими пациентами, которые пользуются фармпрепаратами. И, наверное, мой традиционный вопрос лежит в рамках трендов здравоохранения. Тема у нас серьезная сегодня, тема обширная, и фармпрепараты так или иначе влияют концептуально на выздоровление пациентов. Я хотел бы узнать Ваше мнение относительно трендов здравоохранения: какой тренд Вы сейчас видите? Причем этот ответ, конечно, в любом случае индивидуальный, я бы хотел задать вопрос в рамках фармацевтической деятельности, взаимодействия препаратов и влияния препаратов на конечную цель — на выздоровление.

Алексей Мартынов:

Основной тренд сейчас в здравоохранении, конечно же, — это майские указы, и основной тренд — это улучшение качества жизни, увеличение продолжительности жизни. Мы должны достигнуть среднего уровня продолжительности жизни 78 лет к 2024 году, и к 2030 году мы хотим дойти до 80 лет. И основной тренд здравоохранения — это, конечно же, снижение смертности от онкологических заболеваний. На данный момент у нас смертность порядка 196 на 100 тысяч населения, к 2024 году мы хотим подойти, — не мы хотим подойти, я сейчас говорю, как человек, кто возглавляет группу компаний, кто занимается фармацевтической деятельностью, оборудованием фармацевтическим, — мы хотим снизить до 186 случаев на 100 тысяч населения. Также это снижение детской смертности, это снижение смертности и от сердечно-сосудистых заболеваний — вот это основные тренды, и все фармацевтические компании, и все компании, кто занимается бизнесом, связанным с фармацевтикой, со здравоохранением, должны обратить на это внимание. Если они войдут в этот тренд, если они будут двигаться параллельно, если они будут смотреть, что указано в Стратегии «Фарма 2030», которая сейчас активно обсуждается и пишется всеми профессиональными сообществами, крупнейшими фармацевтическими компаниями, институтами, химико-фармацевтической академией в Санкт-Петербурге (правда, сейчас она университет называется), то мы можем увидеть, что нужно делать и как надо двигаться.

Если мы говорим лично обо мне, мы уже давно работаем в этой области, пытаемся разрабатывать инновационные методы лечения, новые препараты, о которых, наверное, мы чуть попозже поговорим. Говорить я могу очень много, поэтому задавайте вопросы, я с удовольствием буду отвечать.

Муслим Муслимов:

И вопросов у меня немало. Вы являетесь членом комиссии по фармацевтической и медицинской промышленности РСПП — Российского союза промышленников и предпринимателей, и у меня здесь вопрос: как Вы считаете, что происходит с отечественным рынком, и насколько эта консолидация рынка или производителей фармацевтической продукции сейчас видна и понятна в рамках тех приоритетов и тех трендов, как Вы озвучили, которые стоят сейчас перед фармацевтической общественностью?

Алексей Мартынов:

Очень хороший вопрос. Я являюсь не только членом комиссии в данной ассоциации, когда мы стали более активно заниматься фармацевтическим бизнесом, вообще смотреть, что там происходит, — я не буду бояться, наш коллектив немножко испугался и ужаснулся тех реалий. Поэтому пришлось познакомиться, и я не жалею сейчас об этом, даже очень рад, что я познакомился с ведущими специалистами во всех деловых сообществах, некоммерческих партнерствах, в ведущих институтах, в крупнейших фармацевтических компаниях, кто является законодателем моды, кто занимается импортозамещением, разрабатывает инновационные препараты. Мы видим, что действительно происходит консолидация — все ассоциации, все деловые сообщества взаимодействуют между собой ради одной цели, и это очень приятно.

Цель — это улучшение качества жизни, доступные препараты. Конечно же, не всем выгодно, чтобы все фармпрепараты были доступны, но все-таки очень приятно заметить, что большинство единомышленников настроены на улучшение качества жизни, ситуация кардинально меняется.

Конечно же, не всем выгодно, чтобы все фармпрепараты были доступны, но все-таки очень приятно заметить, что большинство единомышленников настроены на улучшение качества жизни, ситуация кардинально меняется.

Муслим Муслимов:

Если говорить об этих примерах, о том, что Вы сказали, что Вы являетесь членом не только экспертного совета, вернее комиссии по фармацевтической и медицинской промышленности, но еще экспертом в совете АСИ, и член Клуба лидеров, член комиссии по медицинской промышленности, как я уже сказал, Российского союза промышленников и предпринимателей, и здесь возникает вопрос: как это помогает Вам, есть ли примеры, которые Вы могли бы привести именно как предприниматель в рамках того, что эта общественная деятельность суммарно привела к результатам, которыми Вы сейчас можете похвастаться в рамках реализации целей и задач той компании, которую Вы возглавляете?

Алексей Мартынов:

Не ожидал такого вопроса. Вопрос действительно очень важен, и этот вопрос очень часто задают наши иностранные партнеры, когда пытаются зайти на российский рынок — а нужно ли дружить с властью, если ты занимаешься бизнесом? Наверное, уже этим всем ответил, теперь расшифрую: действительно, раньше мы не пытались быть на виду, мы занимались бизнесом, мы взаимодействовали внутри своего коллектива, взаимодействовали с другими разработчиками, но когда мы поняли, что мы хотим занимать активную позицию, общественную позицию и хотим, чтобы бизнес у нас двигался и более сильным был бизнес, то мой путь начался с Клуба лидеров.

Меня пригласили в Клуб лидеров практически сразу же после его основания, для меня это было крайне интересно, и я не рассматривал его вначале как серьезный трамплин, площадку. На тот момент меня Клуб лидеров заинтересовал тем, что ведущие предприниматели сумели написать письмо президенту, президент их услышал, а потом инициатива, которая коснулась меня напрямую, Клуб лидеров собрался пойти на альпинистское восхождение на гору Монблан. Предприниматели были, в общем-то, без опыта, никогда никто никуда не ходил, меня это втянуло, мы сумели подготовиться — чуть позже, если останется время, с удовольствием расскажу не только про это восхождение, а как мы и телемост с президентом проводили из Антарктиды дважды. Мы все это делали, и потом я понял, что когда ты занимаешься бизнесом, причем таким важным, как фармацевтика, здравоохранение, нужно находить сильных партнеров, единомышленников.

После Клуба лидеров мы выступали с различными инициативами, я выступал в контрольных закупках, участвовал в двух очень классных проектах совместно с Россия24 по улучшению инвестиционного рейтинга России. Также мы снижали позиции к первому месту в позиции России в рейтинге Doing Business, и плавно я знакомился со всеми игроками, кто занимается регуляторикой, производством фармацевтических препаратов. Очень большое количество — и я рад этому, — в «Деловой России», потому что в «Деловой России» собраны сильные игроки, кто действительно формирует и задает тон всей отрасли.

Чуть позже меня пригласили в Агентство стратегических инициатив, чтобы я был экспертом — я специализируюсь по фарме, по здравоохранению, по товарам медицинского назначения, по инновационным технологиям, и очень приятно наблюдать, что на каждом экспертном совете все больше и больше проектов, связанных со здравоохранением, с новыми препаратами. Мы им помогаем: где-то снимаем административные барьеры, где-то наоборот, даем такой запал, чтобы они более глубоко проработали тему и приходили к нам снова, чтобы мы их одобрили и дали путевку в жизнь. Расскажу о приятном случае: 4 года назад в Агентство пришел один проект, мы им сказали, что нужно доработать ряд позиций, они ко мне потом приезжали в офис, мы их проконсультировали и буквально полгода назад они опять пришли на экспертный совет к нам…

Муслим Муслимов:

С доработанным материалом.

Алексей Мартынов:

… с доработанным материалом, мы их поприветствовали и утвердили проект, и с ними мы сейчас работаем, помогаем дальше.

Муслим Муслимов:

Не хочется Вас перебивать, так лаконично переходите с темы на тему, но, тем не менее, я вернусь к своим вопросам. Если говорить о международных препаратах и отечественных, насколько Россия, на Ваш взгляд, сейчас обеспечивает себя в рамках лекарственных препаратов отечественного производства? Насколько мы зависимы?

Алексей Мартынов:

Очень актуальный вопрос, но чтобы дать развернутый ответ, я вернусь немножко раньше. Указом президента от 7 мая 2012 года была поставлена цель, чтобы к 2018 году 90% препаратов были локализованы и производились в Российской Федерации. Наверняка наши слушатели слышали про перечень препаратов «7 нозологий» списка ЖНВЛП. Мы, конечно же, отслеживаем ежегодно, что происходит, и буквально вчера — я очень рад, и я сейчас поблагодарю сотрудников Минпромторга, Алёхина Алексея Викторовича, он мне предоставил свежую статистику, что крайне приятно, потому что действительно его департамент взаимодействует и идет навстречу. По данным Минпромторга, в 2018 году в перечень ЖНВЛП уже входит 699 МНН — это хорошая позиция. 41%, то есть 285 МНН делается из российской субстанции, 457 МНН — это готовая лекарственная форма, которая производится на российских заводах, неважно, по контрактному производству, локализация и 82 МНН — это просто упаковка. Чаще всего это инновационные препараты, которые под патентной защитой, но все наверняка слышали про законопроект «третий лишний», локализация.

Они это делают, переупаковываются у нас в Российской Федерации, чтобы более-менее участвовать на равных условиях по закупкам. И что очень приятно, за 8 месяцев российские фармацевтические компании поставили за рубеж продукции на 400 миллионов рублей. Это нормально, мы набираем обороты, но мы не должны забывать, что российские препараты никто не ждет на зарубежном рынке, и такая регуляторика, что нас там не хотят видеть, хотя очень много хороших отечественных препаратов, ничуть не хуже иностранных, но они там не нужны. И наши препараты иногда более доступны, чем иностранные аналоги.

Российские препараты никто не ждет на зарубежном рынке, и такая регуляторика, что нас там не хотят видеть, хотя очень много хороших отечественных препаратов, ничуть не хуже иностранных, но они там не нужны. И наши препараты иногда более доступны, чем иностранные аналоги.

Муслим Муслимов:

Есть конкуренция, которая, собственно, и требует определенной взаимности.

Алексей Мартынов:

Конечно, есть конкуренция, я могу приводить очень много примеров. Перейдем к примеру такому: все мы знаем, что фармацевтические препараты делаются из субстанции. Советский Союз был на первом месте по производству субстанций и различных химических соединений. Но что происходило после…

Муслим Муслимов:

Развала.

Алексей Мартынов:

Да, мы производили, потом заводы стали закрываться. У нашей компании есть друзья, кто еще тогда занимался регуляторикой — Китай, Индия выходили на наш рынок и говорили: зачем вы производите свой препарат? И Вы не поверите, на многих фармацевтических заводах, которые функционировали тогда, были, не могу сказать кто они такие, но вредители, которые приходили к собственнику заводов, к директору и говорили: зачем нам производить, зачем нам тратить деньги, мы можем покупать это сырье за рубежом в разы дешевле, мы больше будем зарабатывать. Так все происходило, в итоге производство субстанций вообще прекратилось в Российской Федерации, а в какой-то момент иностранные поставщики — Китай, Индия чаще всего — подняли цены, взвинтили, потому что Россия больше не может производить сама субстанции, и мы оказались, в общем-то, заложниками ситуации.

Если мы говорим о национальной лекарственной политике, о которой стали говорить в последнее время, благодаря программе Цыбы, которая НЦРУ «Фарма 2020», мы стали говорить о полном цикле производства и о локализации производства субстанций в Российской Федерации. И ведущие фармкомпании понимают, что это нужно делать, строят новые заводы именно по производству субстанций, а я это очень хорошо знаю, потому что одна из наших компаний занимается продажей оборудования для их заводов, пуск, наладка, валидация, и мы видим, что они покупают, мы видим, что они набирают обороты.

И в Санкт-Петербурге очень мощный фармацевтический кластер, я не буду сейчас называть, наверное, не стоит называть эти компании, эти заводы, но мы видим и на рынке, что происходит, потому что совсем недавно под видом отличной субстанции продавали китайскую либо индийскую субстанцию (потому что они самые дешевые и не всегда хорошего качества). И многие предприниматели иногда просто документы провозили через Германию, Швейцарию, и эта субстанция становилась…

Муслим Муслимов:

Немецкой и швейцарской.

Алексей Мартынов:

Да, основным производителем, когда приезжала в Российскую Федерацию. А многие просто привозили из Китая, занимались переклеиванием этикеток, и эта субстанция стала российской. К счастью, регуляторы об этом знали, это стали замечать, и теперь российской субстанцией считается только та, которая проходила хотя бы одну стадию синтеза. Это уже хорошо, потому что многие заводы говорили: мы производим субстанцию, а к ним приезжали с проверкой, — в этом тоже есть большие проблемы, что сейчас просто так не приедешь на завод с проверкой, — и видели, что там паутина в цехах, в реакторах, в ферментерах, и никто ничего не делает.

Но ситуация лучше в стране, так как закон «третий лишний» работает, и фармпроизводители заинтересованы делать свою отечественную субстанцию, и делать препарат полного цикла, от начала до конца, чтобы он был российским, потому что он имеет преференции на закупках. И, конечно же, себестоимость препарата, если большие объемы, становится более доступным для конечного пользователя.

Фармпроизводители заинтересованы делать свою отечественную субстанцию, и делать препарат полного цикла, от начала до конца, чтобы он был российским, потому что он имеет преференции на закупках.

Муслим Муслимов:

Следующий мой вопрос — это вопрос в формате мер господдержки. Как вообще влияют меры господдержки? Вы много сказали о влиянии государственных органов на фармацевтическую промышленность в целом, и тот итог, который мы видим, фактически, это большая роль государства, большие шаги, на мой взгляд, такими семимильными шагами мы пришли к тому выводу, который сейчас имеем. Но в целом, если говорить о мерах господдержки и, на Ваш взгляд, пути развития в будущем фармацевтической отрасли в ближайшие 5 лет, как они будут зависеть от этих мер господдержки и что отрасль ждет еще от государства в дальнейшем?

Алексей Мартынов:

Очень приятно отметить, что в последнее время государство повернулось лицом и поддерживает тех производителей, кто готов что-то делать. Самое главное — это понятные правила игры, как для отечественного производителя, так и для иностранных компаний, кто хочет зайти на российский рынок. И самое правильное, что я сейчас могу сказать, что 5 специнвестконтрактов уже заключено, это очень приятно. Конечно же, еще остались вопросы, но вспоминая, когда в Российской Федерации только стали говорить о мерах господдержки, никто не понимал, что нужно делать. Все писали различные письма в различные станции с просьбами, объясните, что же происходит. Но, как я уже сказал, 5 СПИКов — это говорит само о себе: компании вкладывают очень серьезные деньги в строительство заводов.

Чтобы мы понимали, построить неплохой небольшой завод — это порядка 3 миллиардов рублей. То есть компании вкладывают, они понимают для чего это делают, но с той же самой стороны они должны понимать, если они вложили такие деньги, то для чего они вложили эти деньги, потому что государство должно тоже что-то им пообещать. Есть уже примеры заключения офсетных контрактов, спорные примеры, но все равно процесс уже пошел, то есть пошел контакт.

Прежде всего, когда происходит поддержка, эта поддержка должна быть прописана, как я уже сказал, должны быть понятны правила игры. Правила игры, мы с Вами знаем, меняются постоянно, надеюсь, что в программе «Фарма 2030», которую сейчас пишут, будут более подробно прописаны правила, и многие компании, зарубежные компании, если мы сейчас говорим про зарубежные фармпроизводителей, готовы заходить на российский рынок. Многие уже зашли и локализовались, чтобы иметь равные условия по конкурсам, но вопросов все-таки пока больше, нежели ответов. И я постоянно вижу, что все-таки диалог идет, к фармпроизводителям прислушиваются, но если все это суммировать, то поддержка есть.

Муслим Муслимов:

Скажите, инициатива компании «ХОМЕКСФАРМ» — качество жизни в экстремальных условиях Арктики и Антарктики, — расскажите об инициативе, я знаю, что она нашла поддержку в Клубе лидеров по продвижению инициатив бизнеса. Для чего это, насколько Вы вовлечены, какие цели ждете здесь и немножко подробнее об инициативе.

Алексей Мартынов:

Это незабываемый опыт, родился он своеобразным путем. Клуб лидеров — это не только общество предпринимателей, владельцев бизнеса, кто за счет своей инициативы, за счет своей активной жизненной позиции хочет что-то поменять в нашей стране. Когда первый раз мы пошли в нашу экспедицию, мы пошли на гору Монблан, нам повезло, мы сумели зайти на эту гору. Это тяжелое восхождение, высота 4 980, мы были без подготовки, но у нас были друзья из Инновационного центра Олимпийского комитета, они сумели нас подготовить. И так получилось, что на штурме горы я пропорол себе руку на высоте, до кости (не буду сейчас на себе показывать). С нами были французские гиды и были наши советские гиды — Иван Трофимович Душарин, поздравляю его еще раз, если вдруг он слышит, он получил заслуженную награду от Владимира Владимировича буквально недавно. Человек, который сделал громадный вклад в российский альпинизм, просто великий человек и наш учитель. И только он взял ответственность на себя с кровотечением, на высоте кровь останавливается очень тяжело, он сказал, что мы идем дальше.

Когда мы вернулись на родину, я стал думать, вообще, какие есть инновационные отечественные разработки, которые можно использовать в экстремальных условиях. Конечно же, это были не сильно экстремальные условия, но я столкнулся с тем, что кровь не останавливалась, и мне сказали иностранные гиды: ты не пойдешь. Но благодаря российскому клею, российской смекалке мы остановили на какой-то момент кровь, и восхождение мы успешно продолжили.

И второй горой, куда мы решили пойти вместе с Клубом лидеров, это был пик Винсона. Пик Винсона находится в Антарктиде, это самая высокая гора Южного полушария, и обычно все альпинисты перед посещением и попыткой восхождения на гору Эверест идут на пик Винсона. Мы там оказались, опять там у нас произошла экстренная ситуация — было очень сильное кровотечение у одного из наших гидов, мы сумели его остановить, у другого человека началась горная болезнь на высоте — это очень серьезная вершина, тяжелая вершина. Самое главное, чтобы Вы понимали — там нет никакой медицинской помощи. Нашу группу из 14 человек закинули, и все, и на тысячи километров никого нет. Мы с собой несли и продукты питания, и одежду, и аптечки. И когда мы вернулись, мы понимали, что мы еще раз пойдем в Антарктиду, и Клуб лидеров, и другие институты стали взаимодействовать между собой.

Я работал с ФМБА — это Федеральное медико-биологическое агентство, оно еще с Советского Союза занималось исследованием в области поведения человека в экстремальных условиях, условиях Арктики и Антарктики. Все-таки Арктика — это Северный полюс, для тех, кто не знает, это повыше, и чтобы мы не забывали, что 40% общего населения всей Арктики живет на территории Российской Федерации, а это порядка 2 миллионов человек. И исходя из географического положения нашей страны, в условиях полярной ночи живет большое количество населения Российской Федерации, это тоже экстремальные условия. И когда мы связались с ведущими институтами — Первый Мед, МГУ, ФМБА, с ведущими центрами, где проходят исследования, мы собрали все инновационные разработки в области здравоохранения, медицины, дистанционного мониторинга показаний человека, все это взяли с собой и повторно пошли в Антарктиду на станцию Беллинсгаузена.

Мы поработали, пообщались с местными полярниками, спросили, что им нужно, какие им нужны приборы, мы взяли инновационные российские разработки для экстренной остановки кровотечения в условиях сильного мороза, стали связываться с институтом Арктики и Антарктики. Где-то у нас был очень успешный контакт, кто-то нам шел навстречу, а кто-то… включилась жесткая бюрократия, и не разрешали этого ничего делать, сказали: вы что, вы должны получить разрешение на вывоз оборудования. Потому что мы не только взяли оборудование, связанное со здравоохранением, — я являюсь радиолюбителем, это мое хобби, наверное, еще со школьной скамьи, и во все наши экспедиции, куда ходит Клуб лидеров, мы с собой берем инновационные российские разработки.

Когда первый раз мы ходили на Монблан, АСИ поддерживает много проектов, связанных с российской радиоэлектроникой, нам дали уже на тот момент (о ГЛОНАССЕ мало кто говорил) датчики ГЛОНАСС с собой, чтобы в режиме онлайн за нами могли наблюдать, где мы находимся в горах. Мы на этот раз взяли инновационное российское оборудование, радиооборудование и провели сеанс связи прямой линии из Антарктиды с Владимиром Владимировичем, где мы показали инновационные российские разработки в области медицины, оборудование. Инициатива эта жива, инициатива эта работает, и благодаря АСИ, экспертному совету к нам приходят различные разработчики, потому что молва опережает, и очень приятно, что все больше и больше разработок. Но мы сталкиваемся с такой проблемой, что нет реального взаимодействия между разработчиками, институтами, где это применяется, регуляторными органами, которые могут быстро помочь этим разработчикам собрать комплект документов. И самая главная задача — максимально быстро вывести на рынок то либо иное изделие.

Муслим Муслимов:

Я хотел бы вопрос свой задать касательно оборудования для фармацевтической промышленности. Насколько оно сейчас отечественное и насколько можно говорить о том, что действительно импортозамещение в этом направлении прошло? Как Вы на это смотрите, и в ближайшее время как будет реализовываться это направление?

Алексей Мартынов:

Это очень сложный вопрос, потому что одну компанию вместе с моими партнерами, друзьями мы открыли для того, чтобы заниматься этим вопросом. Как я ранее уже сказал, мы занимаемся поставкой оборудования для фармпромышленности, для производства, занимаемся проектированием. И когда мы проанализировали весь рынок, — Вы слышали наверняка, что сейчас все фармацевтические предприятия должны соответствовать GMP, — мы ужаснулись, потому что из 500 фармацевтических предприятий реально соответствует нормам и всем правилам небольшое количество. Конечно же, если мы говорим про Big Pharma, то у них все заводы — идеальный пример для подражания, в разы лучше, чем многие зарубежные аналоги.

Мы, проанализировав весь рынок, посмотрели, а кто вообще производит оборудование для фармпромышленности в Российской Федерации. Стали сами проводить маркетинговые исследования и поняли, что практически никто ничего не делает, а если кто-то что-то делает, то это называется лейблингом — они привозят из-за рубежа, переклеивают логотипы, но это мы наблюдаем не только, наверное, в фармпромышленности, а и в других областях, и участвуют под видом российского производителя. После чего мы связались с возможными ребятами, кто могут делать комплектующие для нашего оборудования, и поняли, что в России даже никто не производит специальной марки стали, которую нужно использовать в фармацевтической промышленности. Связались с производителями стали, они сказали, что мы можем этим заняться, когда будет серьезный объем, а ваш объем, около тонны в год, никому не нужен.

После чего я обратился в Минздрав, из Минздрава меня перевели в Минпромторг, — спасибо, действительно они работают и всегда пытаются дать адекватные ответы и войти в положение. Они поняли, что это крайне актуально, востребовано, и мы поняли, что 3 года назад рынок вообще был не готов для того, чтобы кто-то локализовывался в нашей стране и пытался что-то сделать. Поняв, что пока не надо ничего делать, мы решили очень быстро собрать очень сильную команду ребят, кто разбирается в технологических процессах, кто является классным инженером, и стали взаимодействовать со всеми компаниями, производителями, заводами именно на уровне технолог-технолог, инженер, чтобы мы понимали, что у нас был прямой контакт, что же им нужно. После этого нашли за рубежом и в Южной Корее ведущих производителей оборудования, проводили уже в России на площадке Минпромторга обучающий семинар по оборудованию, по инновационным технологиям, провели в Санкт-Петербурге обучающий семинар. Это все бесплатно, мы действительно обучаем ведущих технологов тому, что есть за рубежом, какие новые технологии, потому что, наверное, не секрет для Вас, что молодых кадров очень мало, и хорошие молодые кадры сразу же разбирают все фармацевтические предприятия себе.

И мы опять сейчас вернулись к разговору, уже через 4 года суммарно, когда мы понимаем, что нужно локализовываться, потому что мы полностью зависимы от зарубежных производителей — неважно, Китай, Южная Корея, Запад, Европа. Прошло немного времени, и мы понимаем, что уже появились в России производители, которые могут какие-то делать комплектующие. Действительно, отрасль растет, и с моей точки зрения, то, что против нашей страны ввели санкции в моем направлении, это плюс. Мы стали двигаться, мы стали более подвижными, и наши партнеры тоже начинают смотреть, что же нужно.

И к нам все время приходят запросы — а кто-то в России что-то производит? А есть ли российские аналоги? Вот я Вам немножко расширенно ответил, есть ли производственное оборудование в Российской Федерации. Пока нет. Ничего никто не делает, я имею в виду для тяжелого машиностроения, где действительно используют оборудование для производства лекарств, а не лабораторную, где нужно использовать большие реакторы, где нужно делать классные фильтры для водоподготовки, где нужно делать лиофильные сушки, таблетпресса. Ничего в России пока не делается.

Муслим Муслимов:

Пожелаем отрасли, чтобы действительно это реализовалось, и Вы в первой части нашей передачи сказали о том, что во времена Советского Союза отрасль была на одном уровне. Сейчас фактически мы догоняем, пытаемся догнать то, что было ранее реализовано, и если бы мы хотя бы шли в ногу с развитием, то и сейчас мы гордились бы нашей фармацевтической отраслью. Но хотел задать Вам следующий вопрос о препарате Инсулин, о препарате, который действительно крайне важен в импортозамещении. Как Вы оцениваете работу с импортозамещением Инсулина в России? Какой процент сейчас, какой процент должен быть у нас? Мы же полностью хотим закрыть на российском рынке производство препаратов, подобных Инсулину. И вдогонку опять же пресловутый вопрос по поводу оборудования: насколько сейчас достаточно оборудования для его производства?

Алексей Мартынов:

Не только для нашей страны проблема диабета важна, это актуальный вопрос для всего мира, и, к сожалению, все больше и больше людей страдает данным недугом. В Российской Федерации на данный момент есть один производитель, который производит Инсулин по полному циклу. Это российская компания, их очень хорошо поддерживает государство, они строят очередной завод, где будет производиться субстанция, чтобы полностью закрыть потребности российского рынка. Оборудование все иностранное на этом заводе, оборудование они покупают хорошее, я это знаю, я общаюсь с собственником этого завода. Вы знаете, он очень динамично развивается, у него хороший Инсулин. Инсулин делается из хорошей субстанции, и он все больше и больше занимает рынок, и скоро он займет уже 20% рынка всей нашей страны.

Но в Российской Федерации точно так же есть Инсулин и зарубежный, он тоже качественный, давным-давно в России продается. Проблема есть, но благодаря тому, что наш отечественный производитель делает по полному циклу более доступный Инсулин, иностранные препараты тоже должны конкурировать и тоже должны понижать стоимость. Я всегда за здоровую конкуренцию: чем больше будет производителей, тем будет лучше, и по моей информации сейчас на стадии регистрации еще производители Инсулина. Они локализовались в регионах, не в крупном регионе, как Санкт-Петербург, но тоже недалеко отсюда, и скоро они появятся на рынке. Я не буду пока называть их имена, но план у них крайне амбициозный, их поддерживает губернатор, они купили технологию и будут тоже делать все по полному циклу.

Благодаря тому, что наш отечественный производитель делает по полному циклу более доступный Инсулин, иностранные препараты тоже должны конкурировать и тоже должны понижать стоимость.

Муслим Муслимов:

Я задам вопрос о поощрении, которое было объявлено Вам в виде благодарности президента Российской Федерации. Как Вы к ней отнеслись, насколько это для Вас серьезный знак, и что он для Вас значит в целом?

Алексей Мартынов:

Когда я участвовал вместе с Клубом лидеров в программе по улучшению инвестиционного рейтинга России, я выступал тайным агентом, я выступал неопытным предпринимателем, который хотел зарегистрировать свою компанию, пройти все муки ада. Со мной была группа журналистов, они вместе со мной ходили в налоговую, в банк, когда я открывал счет, к нотариусу, и приходилось делать ряд абсурдных действий для того, чтобы зарегистрировать свою компанию.

Для кого все это делалось: это делалось прежде всего для молодых предпринимателей, которые вообще не знали, что нужно делать, которые не могли найти даже пошаговую инструкцию. Мы это сделали, благодаря нашим комментариям и предложениям эту систему, процедуру изменили, там был ряд процедур — это и открытие компании, и регистрация собственности, и подключение к электросетям, у нас очень много инициатив было. Я очень долго этим занимался, глубоко занимался, плюс я в других проектах участвовал, которые улучшают инвестиционную привлекательность. Наверное, поэтому мне дали благодарность, и для меня эта благодарность много значит. Мне очень приятно, что мою работу увидели, но, конечно же, для меня более важно было, когда у нас была встреча с Владимиром Владимировичем, и когда я ему лично рассказал, что происходит в области здравоохранения, в области товаров медицинского назначения. После этого я встретился сразу с профильным министром, где у нас был хороший диалог, и прошло немного времени, мы видим, что в области регуляторики товаров медицинского назначения такая же выстраивается система, как у нас по регуляторике лекарственных средств.

Муслим Муслимов:

Я вернусь к теме непосредственно деятельности Вашей компании. Если говорить о биомеханике живой клетки, какие исследования проводятся в Вашей компании на сегодняшний день?

Алексей Мартынов:

Да, это очень актуальный вопрос. Биомедицинские клеточные продукты (БМКП) — они именно так называются в Российской Федерации. Мы имеем дело не с химической формулой, а мы имеем дело с живой клеткой, и мы лечим человека при помощи живой клетки. Это направление регулирует 180 федеральный закон, он вышел в 2017 году, все поправки появились в 2018 году. Это очень интересное направление, потому что мы знаем, что в общем-то химический синтез уже... вряд ли что-то мы сможем найти нового в химическом синтезе. Крупные фармацевтические компании вкладывают миллионы долларов, миллиарды в поиск новой молекулы, поэтому препараты такие, в общем-то, дорогие, потому что нужно отбить все те деньги, которые были вложены в разработку, в поиск.

Наша компания уже более 5 лет работает в данном направлении, мы уже отработали инновационные способы лечения ожогов, трофических поражений кожи при помощи биомедицинского клеточного продукта, при помощи живых клеток. Но этого бы не получилось, если бы мы не взаимодействовали со всеми лидерами. Мы изучили успешный рынок БМКП за рубежом, потому что БМКП за рубежом с начала 90-х годов, и уже зарегистрировано более 30 продуктов во всем мире. Лидеры — это Япония, Великобритания, Соединенные Штаты. Как Вы понимаете, в Российской Федерации закон стал работать с 2018 года в полном объеме, у нас нет не то что продукта, у нас на стадию клиники никто еще не вышел.

Крупнейшая фармацевтическая компания номер один в России ведет уже регистрационные действия, нет, пытается выйти на доклинику, немножко ошибся, и чуть позже будут вести регистрационные действия. Ведущие институты, такие как МГК, ФМБА тоже двигаются в этом направлении. Очень хорошая работа и обратная связь идет от Минздрава, нам помогают, потому что есть много вопросов, и мы создали такую группу единомышленников по успешному зарубежному опыту, когда не каждый тянет одеяло сам на себя — я хочу, я буду первым, а когда мы поняли, где наши сильные и слабые стороны и распределили между собой.

И буквально сегодня мы встречались с представителем ФМБА в очередной раз и проговаривали, каким образом кто, что будет делать. Завтра мы едем к Ткачуку — это номер один в России, он находится в МГУ, и будем проговаривать, как мы будем взаимодействовать по его сильным сторонам. Мы двигаемся, мы работаем, и мне кажется (сегодня мы уже об этом говорили), у нас нужно создать команду, как это исполнено в Японии, когда продукт, который разрабатывается в ведущих институтах, разрабатывается совместно с другими разработчиками, после этого он попадает уже на регистрационные действия, и чтобы эта команда занималась максимально ускоренным процессом регистрации от момента разработки до момента вывода препарата на рынок. Это можно сделать, это успешно применяется за рубежом, но не хватает, как мне кажется, политической воли, чтобы забрать у кого-то их полномочия, функции и передать действительно тем увлеченным людям, кто хочет этим заниматься. Мы работаем над этим, надеюсь, что-то будет происходить, и очень приятно, что мы уже встречались, наша команда встречалась с ведущими институтами и мы получили очень хорошую поддержку у Дедова Ивана Ивановича, он номер один в России, кто занимается вопросом диабета, эндокринологии. И мы с ними сейчас очень активно работаем, и мне кажется, что в ближайшее время в России появится уже продукт, зарегистрированный в этом направлении.

Но, как Вы знаете, биомедицинский клеточный продукт, вообще биомедицина, все слышали про стволовые клетки, эмбриональные клетки, мезенхимальные клетки — много негативных последствий, потому что люди применяли эти технологии, не включив, не побоюсь этого слова, голову. Действительно надо было проработать, изучить, как нужно их применять, поэтому много и последствий, люди говорят, что ни в коем случае нельзя этого делать, давайте будем ответственно подходить к этому вопросу. Но мы уже все понимаем, мы уже знаем, где можно использовать эти технологии, где нельзя. На самом деле, за рубежом же эти технологии используются, успешно используются, и кто себе может это позволить, они просто уезжают за рубеж и лечатся.

А что в майском указе еще сказано: нам нужно увеличивать медицинский туризм, чтобы к нам в Россию ехали за оказанием медицинских услуг. Вот если мы быстро сможем пройти все эти круги ада с регистрацией, с доклиникой, где Вы даже не представляете, какие противоречия. Простой пример: нам предлагают проводить на животных исследования с их клетками, для того чтобы потом мы могли эти исследования переложить на человека. Как можно проводить это на животных, когда мы работаем с живой клеткой, и потом считать, что у человека будет все точно так же. Доходило до смешного, я спрашивал у регуляторов: а что, нужно взять клетку животного, а потом переместить на человека? Мне не могли дать адекватный ответ, но теперь разобрались вместе с нашей помощью. И поэтому, если мы быстро зарегистрируем, то гарантирую, что к нам будет поток туристов, кто будет получать качественную медицинскую помощь.

Муслим Муслимов:

И как мы понимаем, если говорить о цене фармпрепарата, то он будет в разы дешевле. Вы правильно затронули медицинский туризм, я сам имею непосредственное отношение к формированию повестки, которая звучала в РЭЦ, и сейчас РЭЦ формируется именно в рамках медицинского въездного туризма. И, по большому счету, к нам приезжают сейчас именно исходя из того, что у нас дешевле, и есть светлые головы, которые занимаются так же, как Вы фармацией, медициной и высокие технологии наши российские двигают на международный рынок. По большому счету, Израиль, как бы там ни было, сейчас ограничивает даже въезд медицинских туристов, потому что медицинский туризм у них 75% рынка закрывает. Фактически для местного населения остается только 25%, и тяжелая техника у них работает круглосуточно.

Алексей Мартынов:

Да, Вы правы, но это должна быть командная работа как разработчиков, фармацевтических компаний, так и федеральных учреждений...

Муслим Муслимов:

И регуляторов, и федеральных врачей.

Алексей Мартынов:

… которые должны быть заинтересованы.

Муслим Муслимов:

Не просто мы с Вами встретились за этим столом, где я, как ведущий и еще и доктор, а Вы человек, который развивает и двигает немаловажную нам, докторам, фармацевтическую отрасль. Я пожелаю Вам успехов, удачи в реализации поставленных целей, есть еще ряд вопросов, может быть, осветим как-нибудь за следующим круглым столом, или заседании, или на эфире. Но, тем не менее, пожелаю Вам успехов в реализации, будем ждать от Вас новостей с полей.

Алексей Мартынов:

Спасибо большое.

Муслим Муслимов:

Всего хорошего, Алексей.

Алексей Мартынов:

Спасибо.