Длительно протекающее воспаление лобной пазухи
Оториноларингология
Екатерина Осипенко:
Доброе утро, уважаемые слушатели и зрители радио Mediametrics, в эфире «Оториноларингология с доктором Осипенко», и я — оториноларинголог Екатерина Осипенко. У меня в гостях Арутюн Суренович Караян — доктор медицинских наук и профессор, челюстно-лицевой хирург и руководитель научно-клинического отдела челюстно-лицевой хирургии «Федерального центра оториноларингологии». Доброе утро, Арутюн Суренович.
Арутюн Караян:
Здравствуйте.
Екатерина Осипенко:
Уже даже добрый день. Мы сегодня поговорим не просто об интереснейшей теме, но и о теме, которая не так часто упоминается. Это прежде всего такая анатомическая область интересная — лобная пазуха. Поговорим сегодня об особенностях этой лобной пазухи и особенностях хирургического доступа к лобной пазухе, поскольку в гостях у меня сегодня не оториноларинголог, а челюстно-лицевой хирург, но это та специальность, которая рука об руку в крупных учреждениях идет с оториноларингологами, и работают зачастую оториноларингологи и челюстно-лицевые хирурги, оперируют за одним операционным столом. Это прерогатива, еще раз повторяю, все-таки серьезных медицинских учреждений, но мы имеем возможность сегодня видеться и общаться, и я надеюсь, что Вы мне расскажете об этих нюансах и особенностях.
Арутюн Караян:
Человеческий организм разделили на области, и каждую область лечат разные специалисты. Но самое слабое место – в этом стыке областей, на стыки внимания обращается меньше. Лечением заболеваний головы занимается много специальностей — отоларингологи, нейрохирургии, окулисты и челюстно-лицевые хирурги, стоматологи.
Екатерина Осипенко:
Да еще невропатологи.
Арутюн Караян:
Поэтому есть области, которые остаются между этими двумя специальностями, и на них меньше обращают внимания, чем хотелось бы. Например, лобная пазуха — это прерогатива отоларингологов. Современные отоларингологи прекрасно научились оперировать эндоскопически, они проникают в лобные пазухи эндоскопически и могут многое там совершить, но не все, потому что лобная пазуха часто состоит из нескольких отсеков, и проникнуть туда эндоскопически очень трудно. Поэтому у отоларингологов есть методика проникновения с наружного доступа — это доступ в области бровей, в области лба. Вы понимаете, на лице всякие разрезы заканчиваются рубцами, это некрасиво, это очень плохо переносится пациентами, особенно женщинами, женщины это практически не терпят. А челюстно-лицевые хирурги в процессе своей деятельности освоили доступы, которые позволяют избежать рубцов на лице.
Эти доступы были разработаны еще давно, в прошлом веке профессором Тесье, когда он оперировал врожденные деформации лица у детей. Один из таких доступов — это коронарный доступ, разрез, который делается от уха до уха, но там, где растут волосы, в волосяном покрове, поэтому дальше рубец уже не виден. Делается этот разрез и отслаивается полностью лоб от черепа, и проникнуть тогда в лобную пазуху очень легко. Вскрывается лобная пазуха так, как будто бы сняли крышку от кастрюли. Открывается полностью лобная пазуха, и тогда хирург может делать все что хочет в этой пазухе.
Часто там бывают полипы, очень часто там бывают опухоли, очень часто у людей, особенно молодых, остеомы — костные опухоли, которые очень трудно удалить эндоскопически или из маленького доступа. А этим доступом очень легко туда пробраться и легко санировать эту пазуху. Потом «крышка» укладывается на место, и тонкими, очень нежными титановыми микропластинами все это фиксируется.
Екатерина Осипенко:
Нежно, но титановыми.
Арутюн Караян:
Да, очень тонкие пластинки, меньше миллиметра толщиной, фиксируется отслоенная кожа, кожно-мышечный лоскут укладывается на место и аккуратно ушивается в волосяной части головы. В дальнейшем рубца на лице нет. Вот таким образом.
Екатерина Осипенко:
Вообще те титановые пластинки, о которых Вы упомянули, достаточно часто, я так понимаю, используются в челюстно-лицевой хирургии, это Ваша особенность.
Арутюн Караян:
Да, это пластинки, которые часто используются в челюстно-лицевой хирургии. Если говорить о челюстно-лицевой хирургии, это такая современная челюстно-лицевая хирургия, она многокомпонентная и занимается лечением врожденных деформаций лица — так называемая ортогнатическая хирургия, онкологией лица, травмами лица, посттравматическими деформациями лица.
Екатерина Осипенко:
То есть это не только верхняя и нижняя челюсть, это и скуловая кость.
Арутюн Караян:
Нет, это не только верхняя и нижняя челюсть, это все лицо практически — нижняя, средняя, верхняя зона лица, включая даже теменную область, даже голову, и шея тоже включается в прерогативу челюстно-лицевых хирургов.
Екатерина Осипенко:
Но челюстно-лицевые хирурги то, что называется сейчас пластической операцией не выполняют или выполняют?
Арутюн Караян:
Нет, выполняют.
Екатерина Осипенко:
Потому что пластические хирурги сейчас выделились в отдельную специальность.
Арутюн Караян:
Вы знаете, пластическая хирургия воспринимается немножко неправильно большинством людей. Пластическая хирургии вообще состоит из двух частей: восстановительно-реконструктивной хирургии и эстетической хирургии. Вся восстановительно-реконструктивная хирургия на лице делается челюстно-лицевыми хирургами. И при этом им разрешается делать и эстетические операции на лице — это подтяжка лица, веки, носы.
Вся восстановительно-реконструктивная хирургия на лице делается челюстно-лицевыми хирургами. И при этом им разрешается делать и эстетические операции на лице — это подтяжка лица, веки, носы.
Екатерина Осипенко:
Потому что если они умеют реконструктировать, так уж пластику они сделают.
Арутюн Караян:
Я считаю, что все эстетические хирурги должны обладать навыками реконструктивных хирургов. В противном случае кто же будет устранять их осложнения? Каждый хирург должен суметь устранить собственные осложнения, если он не умеет это делать, то как-то сомнительно.
Екатерина Осипенко:
То есть фактически это такая специальность, она многогранная, затрагивает энное количество областей на лице и череп в лицевом скелете, поэтому требуются огромные знания и навык очень серьезный должен быть.
Арутюн Караян:
Правда. На Западе даже называется черепно-челюстно-лицевая хирургия, такое название тоже есть. Но, к сожалению, в нашей стране до начала 90-х годов челюстно-лицевая хирургия была разделом хирургической стоматологии. В это трудно поверить, но это так. И занимались челюстно-лицевой хирургией только стоматологи. Но потом мы ввели специальность челюстно-лицевая хирургия, и теперь этим могут заниматься как люди со стоматологическим образованием, прошедшие ординатуру, так и общей практики, люди, которые окончили лечебный факультет.
Екатерина Осипенко:
А Вы сами по образованию?
Арутюн Караян:
Я окончил институт давно, поэтому я по специальности, естественно, стоматолог, но зубы я лечил очень мало и очень давно это было. Когда-то я заведовал отделением, которое называлось хирургическая стоматология, а занималось травмой лица и головы.
Екатерина Осипенко:
Да, просто они так назвались, и, в принципе, это был прообраз той самой челюстно-лицевой хирургии.
Арутюн Караян:
Сейчас это исправилось.
Екатерина Осипенко:
Еще у Вас есть определенный иностранный опыт, когда Вы работали за границей.
Арутюн Караян:
Нет, за границей я работал просто стоматологом при посольстве. Это было очень давно, около 35 лет назад в Индии я работал
Екатерина Осипенко:
Получали опыт.
Арутюн Караян:
Да ну. Там я, правда, временами и главврачом был поликлиники, и занимался всякими другими болезнями.
Екатерина Осипенко:
А что насчет РНЦХ имени академика Петровского?
Арутюн Караян:
Я какое-то время работал в РНЦХ имени академика Петровского в отделении пластической и реконструктивной микрохирургии, которым руководил академик Миланов покойный. Там мы делали реконструкцию лица с использованием микрохирургической техники, мы восстанавливали нижнюю и верхнюю челюсть с использованием малоберцовой кости, гребешка подвздошной кости. Причем нижняя челюсть имеет пространственную форму, и если раньше мы это делали на глазок, то теперь это делается при помощи компьютерного моделирования: изготовляются стереолитографические модели, углы, под которыми мы должны эту прямую кость вырезать, чтобы из нее получилась нижняя челюсть. Вместе с моими учеником Назаряном Давидом мы создали специальный прибор, станок, на котором это все делается.
Екатерина Осипенко:
Выпиливается.
Арутюн Караян:
Да, теперь молодые ученые нашего отделения в малоберцовую кость сначала вводят зубные имплантаты, потом формируют нижнюю челюсть, и в конце операции пациенту, лишившемуся нижней челюсти, восстанавливают не только нижнюю челюсть, но и зубы сразу в одной операции.
Екатерина Осипенко:
А что это такое? Мы сейчас отвлечемся от лобной пазухи, расскажите в двух словах.
Арутюн Караян:
Есть много опухолей, которые поражают нижнюю челюсть, при которых надо резецировать нижнюю челюсть. Человек, лишившийся нижней челюсти, во-первых, функционально не может пережевывать пищу, во-вторых, у него возникает так называемое птичье лицо. Это очень некрасиво, таким пациентам нужно нижнюю челюсть восстанавливать. Есть еще пациенты с опухолями, они лишаются не только челюстей, но и мягких тканей.
Современная челюстно-лицевая хирургия может не только костную часть восстановить, но и костную часть вместе с мягкотканым компонентом. То есть если нет дна полости рта, сразу восстановить дно полости рта. Если раньше, как я говорил, это мы делали все на глазок, то теперь все это при помощи специальных программ на компьютере планируется, моделируется, создается стереолитографическая модель, а потом все это выполняется в операционной. Это довольно трудоемкие большие операции.
Екатерина Осипенко:
Но они же не одновременные? Это же какой-то цикл?
Арутюн Караян:
Нет, это делается одновременно, в течение одной операции: выделяется малоберцовая кость с кожей, с сосудами, потом моделируется, потом переносится, вторая бригада формирует донорскую зону, куда переносится уже смоделированная нижняя челюсть, выделяются на шее у пациента сосуды, сосуды реципиента сшиваются с сосудами в донорской зоне и восстанавливается кровообращение малоберцовой, уже сформированной под нижнюю или верхнюю челюсть, она уже кровоснабжается и фиксируется к остаткам верхней или нижней челюсти, которая у человека остается. Таким образом этот участок сразу кровоснабжается, раньше это невозможно было, лет 30-40 назад, когда не было микроскопов, не было микрохирургической техники, делали свободной костью.
Свободная кость, во-первых, рассасывается, во-вторых, очень неустойчива к инфекциям — в общем, ничего хорошего не было, и зубы больной никогда не мог получить. Теперь пациентов можно полностью реабилитировать как функционально, так и эстетически, то есть мы им восстанавливаем жевание, мы им восстанавливаем эстетику.
Екатерина Осипенко:
А потом имплантат...
Арутюн Караян:
То есть уже социально мы его можем полностью реабилитировать.
Екатерина Осипенко:
А кто-то в стране еще это делает?
Арутюн Караян:
Конечно, немного, но в больших центрах это делается. Это делается в Москве в 3 или 4 центрах и на периферии — в Краснодаре, Новосибирске и еще где-то.
Екатерина Осипенко:
Я периодически слышу доклады и Ваши, и Ваших учеников, и я вижу, что Вы занимаетесь такой серьезной хирургией. Не просто хирургией, но еще и научной деятельностью, которая уже на грани фантастики иной раз бывает, воспринимается во всяком случае так. Хорошо, что так есть, но когда Вы работаете все-таки с нами, с оториноларингологами, и в том числе в этой области, когда Вы работаете в области лобной пазухи, Вы сами теперь идете или все-таки это командным образом происходит?
Арутюн Караян:
Вы знаете, я работаю среди большого количества отоларингологов.
Екатерина Осипенко:
Очень большого количества.
Арутюн Караян:
Я человек хитрый, я сначала показываю всем отоларингологам, ведущим в институте, и если каждый из них отказался, то такого пациента беру я. Если они говорят, что мы сделаем нашими малоинвазивными методами, я от такого пациента немедленно отказываюсь. Это, я думаю, правильная тактика, если это можно сделать малоинвазивно, то это надо делать малоинвазивно. Но бывают случаи, когда мне говорят нет, то есть мы нашими методами это сделать не можем.
Екатерина Осипенко:
В каких ситуациях это происходит? Остеомы, наверное?
Арутюн Караян:
В запущенных. Большие остеомы, ведь задняя стенка лобной пазухи — это основа, кость сообщается с твердой мозговой оболочкой и с мозгом. Поэтому иногда опасно эндоскопически удалять, можно повредить заднюю стенку, и тогда будет ликворея, а ликворею эндоскопически устранить крайне сложно. А когда открыта пазуха, там есть много способов устранения ликвореи, они довольно легкие. Когда долго текущий воспалительный процесс лобной пазухи сопровождается образованием огромного количества полипов, то происходит разрушение стенок, и разрушаются самые тонкие стенки. А тонкая стенка — это лобная пазуха, снизу граничит не только с решетками, но и с орбитой, и происходит разрушение верхней стенки орбиты, которая граничит с лобной пазухой, и содержимое лобной пазухи пролоббирует, прорастает в орбиту, вытесняет глазное яблоко куда-то в сторону. Оно начинает выходить вперед, смещается в сторону…
Когда долго текущий воспалительный процесс лобной пазухи сопровождается образованием огромного количества полипов, то происходит разрушение стенок, и разрушаются самые тонкие стенки.
Екатерина Осипенко:
Но такие вещи уже видны невооруженным глазом.
Арутюн Караян:
Это видно, это нельзя долго терпеть, потому что это может в конечном итоге привести к слепоте.
Екатерина Осипенко:
Такие пациенты еще есть?
Арутюн Караян:
Да, к сожалению, на периферии я в этом году троих таких соперировал.
Екатерина Осипенко:
Да Вы что?!
Арутюн Караян:
Да, с периферии такие пациенты к нам поступают, и тогда вот этот доступ, вскрытие пазухи с наружного доступа после коронарного разреза, мы не только все удаляем, мы с этого же доступа можем через верхнюю стенку войти в орбиту, удалить все из орбиты и забираем компактную кость с теменной области (теменная область — верхний череп). Свод черепа состоит из трех слоев: наружный кортикальный слой, губчатый слой и внутренний. То есть кусок наружного кортикального слоя мы можем отбить, вырезать оттуда и восстановить отверстие, которое между пазухой и орбитой. Таким образом мы ограничим пазуху от орбиты, не допуская, чтобы эти случаи больше происходили, и создавая хороший ход в нос. И тогда слизистая носа может прорасти в пазуху, и все тогда будет нормально, если пазуха хорошо дренируется.
Екатерина Осипенко:
Мы сейчас обсуждаем вопросы лобной пазухи и подхода к ней с точки зрения челюстно-лицевого хирурга. В гостях у меня Арутюн Суренович Караян — доктор медицинских наук, руководитель отделения научно-клинического отдела челюстно-лицевой и пластической хирургии «Федерального центра оториноларингологии ФМБА России». Мы еще раз приветствуем Арутюна Суреновича. Мы в первой половине говорили вообще об особенностях самой лобной пазухи и об особенностях челюстно-лицевой хирургии, ее отличия от оториноларингологии и поэтому сейчас продолжаем наш разговор. Закончили мы его на полипах, которые пролоббируют в орбиту. К сожалению, такие случаи, как выяснилось, до сих пор еще случаются на периферии, но есть более частые вещи, которые могут случиться везде и всюду, в том числе в таких крупных городах, как Москва и Санкт-Петербург — это травмы, если я правильно понимаю.
Арутюн Караян:
Да, травма челюстно-лицевой области и головы — довольно частая травма, но в последние годы надо сказать, что в Москве и в больших городах их стало меньше. Люди стали ездить на хороших машинах, люди стали пристегиваться, в хороших машинах есть подушки безопасности.
Екатерина Осипенко:
Подушки безопасности тоже способствуют этому?
Арутюн Караян:
Вы знаете, подушка безопасности хороша, когда человек пристегнут. Если человек не пристегнут, подушка безопасности свою роль не играет. То есть во время автоаварии, скажем, лобового столкновения человек летит вперед по инерции, а подушка, наоборот, летит на человека. Там две силы складываются, суммируются, и человек может разбиться. А если он пристегнут, он-то не летит, а на него летит подушка, то есть он получает один удар, а не сумму ударов. Поэтому в последнее время у нас все пристегиваются, но на периферии довольно много травм лица, там, где еще ездят на старых советских машинах, где нет подушки безопасности, там травмы лица.
Екатерина Осипенко:
Причем это сочетанные травмы лица?
Арутюн Караян:
Это сочетанные: переломы лба, орбит, носа, верхней челюсти, нижней челюсти. И этот пациент, как правило, попадает в первую очередь в реанимацию и к нейрохирургу, потому что от травмы мозга зависит жизнь пациента. И у нас в стране принято, если пациент в коме, то челюстно-лицевого хирурга к нему в принципе не подпускают. Больного спасают, больной приходит в сознание через некоторое время, а травма в это время не лечится. Когда он пришел в себя, посмотрел в зеркало, ему опять хочется уйти в кому, потому что там страшная бывает картина.
У нас в стране принято, если пациент в коме, то челюстно-лицевого хирурга к нему в принципе не подпускают. Больного спасают, больной приходит в сознание через некоторое время, а травма в это время не лечится.
Наша страна, к сожалению, отличается тем, что у нас очень много сформированных посттравматических деформаций, а их значительно труднее лечить, чем свежие острые травмы. На Западе почти нет опыта лечения посттравматических деформаций, они все лечат в остром периоде. Если даже больной в коме 1-2 стадии, если у него стабилизировали давление и кровообращение, то его можно оперировать.
Екатерина Осипенко:
С чем это связано?
Арутюн Караян:
Это связано со старыми установками.
Екатерина Осипенко:
Это установки или требуется какое-то дополнительное оснащение, хирурги?
Арутюн Караян:
Во-первых, высоко квалифицированных челюстно-лицевых хирургов по всей стране еще очень немного, к сожалению. Во-вторых, можно понять нейрохирурга и реаниматолога: им главное — спасти жизнь больного, а как он будет выглядеть, это вопрос второй. Но это очень сильно влияет на психику пациента. У меня была молодая девушка в начале моей работы, лет 25 назад она попала в автоаварию и потеряла свое лицо. Сразу мы ее не смогли оперировать, пока еще не умели, она сидела дома, уже не могла выйти из дома, она потеряла всех друзей, социально она была дезадаптирована. Потом мы ее много раз оперировали, потом нам помогал голландский хирург, но это было лет 25 назад. Голландский хирург помогал, более-менее мы ее восстановили, но психически уже восстановить было трудно. Поэтому я часто говорю, что восстановить более-менее лицо легче, чем потом восстановить психику больного.
Екатерина Осипенко:
То есть это командные методы работы...
Арутюн Караян:
Да, поэтому я считаю, что их недостаточно.
Екатерина Осипенко:
Одномоментно и психологов.
Арутюн Караян:
Это очень сложная проблема.
Екатерина Осипенко:
Реабилитация такая и такая должна быть в посттравматическом периоде.
Арутюн Караян:
Да. Это очень сложная проблема, поэтому их надо быстро лечить и оперировать не многократно, а сразу постараться сделать все. А это очень трудоемкая работа, занимает может быть 15 часов, 11, 12, 8, в зависимости от величины травмы.
Екатерина Осипенко:
Еще и от состояния гемодинамики самого пациента в этот момент.
Арутюн Караян:
Вы знаете, эти операции не такие травматичные, как, скажем полосные. Если в начале нашей работы, лет 25 назад много крови им переливали, потом в реанимации они находились послеоперационный период, то теперь кровопотеря минимальная, и они очень часто прямо в палату попадают сразу после операции. А на второй день они уже нормально себя чувствуют и ходят.
Екатерина Осипенко:
То, что происходит сейчас, в принципе, это возможно и это надо делать, и это делается.
Арутюн Караян:
Да, и это надо делать сразу, как только больной поступил в стационар, больной с повреждением лица, его из шокового состояния вывели, стабилизировали артериальное давление, дыхание и дальше, с моей точки зрения, уже надо подпустить хирурга в течение хотя бы 2 недель, чтобы он оперировал и восстанавливал лицо этого пациента.
Екатерина Осипенко:
Лобная часть, лобная кость часто в эту сочетанную…
Арутюн Караян:
Она очень легко, кстати, ломается, там косточка наружная тонкая, ее можно кулаком сломать, и кость западает прямо внутрь.
Екатерина Осипенко:
То есть это не обязательно автотравма, это может быть обыкновенная банальная драка.
Арутюн Караян:
Это может быть банальная драка, человек может упасть на какой-нибудь довольно острый предмет…
Екатерина Осипенко:
На край стола, допустим.
Арутюн Караян:
Да, и проломить себе переднюю стенку лобной пазухи в лучшем случае. Там можно и другие более страшные травмы получить. На самом деле, эта травма легкая, для организма хорошо переносимая.
Екатерина Осипенко:
Тем более, если люди видят, что во время подобных падений сразу появилась деформация…
Арутюн Караян:
Да, ее надо вправить.
Екатерина Осипенко:
… то нужно оперативное вмешательство. Это, наверное, самое простое, что может случиться.
Арутюн Караян:
Если это придется ниже, скажем, сильный удар в область спинки носа, то возникает так называемая назоэтмоидальная травма. То есть кости спинки носа западают внутрь, верхнечелюстные отростки уходят кнаружи, деформируются орбиты, ломаются стенки орбиты, и возникает седловидный нос, а глаза уходят в сторону, профилировка глазных щелей изменяется. То есть у людей она овальной формы из-за того, что там имеются кантальные связки, они удерживают глаз. А когда отрываются от носовых костей, я имею в виду лобные отростки и верхнюю челюсть, а от нее кантальная связка, то глаз становится крупным.
Вообще, если взять среднюю зону лица, она делится на три части: глазная щель с одной стороны равна глазной щели с другой стороны, и промежуток между ними, идущий через нос, должен быть им равен, как бы три одинаковые. А когда назоэтмоидальный перелом возникает, то эта средняя часть становится длиннее, возникают телекантусы – у пациента очень странный вид, такой вид бывает при врожденных деформациях, при некоторых врожденных патологиях.
Екатерина Осипенко:
При генетических может быть заболеваниях?
Арутюн Караян:
Да, при генетических заболеваниях, очень похожая картина возникает при травме. Это травма, которую очень трудно лечить, потому что все это поставить на место можно, а кантальные связки восстановить в идеальном виде — очень сложная проблема.
Екатерина Осипенко:
То есть это работа одномоментная офтальмологов, челюстно-лицевых хирургов и отоларингологов. Все в одном месте.
Арутюн Караян:
Да, отоларинголог тоже может там участвовать, исправляя перегородку, внутри которой тоже ломается. В общем, ничего хорошего там не происходит. Решетки сминаются.
Екатерина Осипенко:
Послушают сейчас люди нашу передачу и скажут, что падать нельзя.
Арутюн Караян:
Привязываться надо в машине.
Екатерина Осипенко:
Во-первых, в машине надо 100% не дурить, плюс еще нужно ровно, красиво ходить и никогда не падать, тем более зимой. Травму разобрали, остеому разобрали, полипоз разобрали. Какие еще могут быть состояния?
Арутюн Караян:
Сейчас очень много детей рождаются с врожденными генетическими пороками, у них при этом отсутствует ушная раковина и очень часто даже нет наружного слухового прохода. В нашем отделении, даже не в челюстно-лицевом, вообще в институте…
Екатерина Осипенко:
Федеральный центр оториноларингологии.
Арутюн Караян:
Да, в Федеральном центре оториноларингологии разрабатываются методики одновременного восстановления. Отоларингологи (профессор Диаб) восстанавливают наружный слуховой проход, доктор Назарян вводит имплантаты, потом таким пациентам можно, во-первых, сделать искусственное ухо, которое будет на магнитах прикрепляться к этим имплантатам, а во-вторых, можно сделать ухо. Доктор Назарян выделяет височную фасцию из искусственного материала, который покупается на фирме (ушная раковина), подбирается каркас ушной раковины, окутывается этой височной фасцией, устанавливается на место и покрывается свободно взятой кожей. В конечном итоге получается эстетически приемлемая ушная раковина.
Екатерина Осипенко:
Это делается у совсем маленьких детишек?
Арутюн Караян:
Нет, не совсем маленьких, ведь ушная раковина растет, она вырастает к 8-9 годам, и у 8-летнего такое же, как у взрослого, и ему уже можно делать ушную раковину. Раньше я делал каркас из ребер, из реберного хряща, но у детей у этого хряща не очень много, они маленькие, поэтому маленькие получались каркасы и не очень красиво было. А детям надо ушную раковину восстанавливать, потому что в школе маленькие дети бывают довольно жестокими, и этому ребенку довольно трудно жить, особенно если это мальчики, спрятать его за волосами не очень-то можно. Поэтому желательно им восстанавливать так, чтобы потом не возникали комплексы, которые могут остаться на всю жизнь. Очень красивые получаются протезы.
Екатерина Осипенко:
Это мы приглашали сюда Артавазда Эдуардовича Харазяна, и он рассказывал о трехмерном моделировании.
Арутюн Караян:
Рассказывал, это очень красиво.
Екатерина Осипенко:
Я так понимаю, что до этих 9 лет таким детям требуются импланты.
Арутюн Караян:
Это лет 5-6 как начало развиваться в нашей стране. У меня давно была мечта на имплантатах делать ушные раковины. Лет 25 назад мы вводили кустарно сделанные имплантаты. В 90-е годы на это не обращалось внимание, но, к сожалению, не смогли прикрепить ушную раковину к этому каркасу. Потом пришлось у 10 человек эти имплантаты удалить. И вот моя мечта исполнилась и делаются очень красивые ушные раковины, они делаются эстетически приемлемыми, материалы другие, красители.
Екатерина Осипенко:
Вы сейчас говорите об особенностях биосовместимости и о том, что такие попытки были.
Арутюн Караян:
Были, но они были неудачные.
Екатерина Осипенко:
Слава богу, нашли биосовместимые материалы.
Арутюн Караян:
Нашли и делаются имплантаты носа, челюстей. Для носа делаются имплантаты…
Екатерина Осипенко:
И есть же отечественные материалы
Арутюн Караян:
…делаются протезы из отечественных материалов.
Екатерина Осипенко:
Самое главное, что это уже отечественные материалы.
Арутюн Караян:
Это в нашей стране сейчас активно развивается и скоро это будет дешево, не так дорого, как раньше было, будет приемлемо. В некоторых случаях можно заменить реконструктивную хирургию как раз эктопротезированием.
Екатерина Осипенко:
Мы много сегодня говорили и о лобной пазухе, и о средней зоне лица. Какие темы мы еще не затронули, поскольку у нас время заканчивается: длительно протекающее воспаление. Но длительно протекающее воспаление, наверное, все-таки связано в основном с полипозными разрастаниями.
Арутюн Караян:
Да, воспаление в пазухах.
Екатерина Осипенко:
Все-таки лобная пазуха не совсем изолирована, может иногда человек страдать длительными и частыми фронтитами.
Арутюн Караян:
Да, но это прерогатива ЛОР-врача.
Екатерина Осипенко:
И Вам они не попадаются.
Арутюн Караян:
К нам они попадут, если гнойный процесс разовьется и перейдет за зону пазух, тогда челюстно-лицевая. Или это будут ретробульбарные флегмоны, за глазным яблоком, оттуда попала или из гайморовой пазухи.
Екатерина Осипенко:
То есть либо это обострение хронического состояния, либо это травматическое...
Арутюн Караян:
Тогда может к челюстно-лицевому хирургу попасть.
Екатерина Осипенко:
Это уже хорошие осложнения.
Арутюн Караян:
Вы знаете, воспалительные осложнения, особенно одонтогенные, у нас в стране, особенно в Москве, уменьшились, потому что стоматологическая помощь стала хорошей. Ведь стоматология — одна из тех специальностей, которая очень быстро растет и очень эффективно растет, потому что фирмы завозят и установки, и хорошие материалы появились, и много методик новейших появилось, и зубы лечат, даже под микроскопом каналы зубов теперь стали пломбировать. И это все очень эффективно, ведь большинство флегмон челюстно-лицевой области и всякие эти гнойные гаймориты были связаны с одонтогенными процессами. Сейчас есть одно «но» — сейчас имплантаты ставят в верхнюю челюсть в большом количестве, возникают всякие воспаления, если не совсем качественно это было сделано. И тут ЛОР-врач и челюстно-лицевой хирург должны работать совместно.
Екатерина Осипенко:
Потому что область одна, пограничная.
Арутюн Караян:
Потому что ЛОР-врач может эндоскопически санировать пазуху, а челюстно-лицевой хирург должен удалить этот имплантат и разобщить пазуху от полости рта.
Екатерина Осипенко:
К сожалению, время наше уже подошло к концу, и я лично с сожалением должна сказать до свидания, потому что тема огромная, тема интереснейшая и редко затрагиваемая. Я думаю, что нашим слушателям (а их послушало наш эфир не так мало) тоже это было интересно, я думаю, что будут вопросы заданы. Я призываю всех: пожалуйста, пишите на наш сайт и в конце передачи, под эфиром вы можете оставлять свои вопросы, я с огромным удовольствием их передам нашему гостю. И повторяю, что в гостях у меня было Арутюн Суренович Караян — челюстно-лицевой хирург, профессор и руководитель научно-клинического отдела челюстно-лицевой хирургии «Федерального центра оториноларингологии». Арутюн Суренович, спасибо Вам огромное за то, что пришли в свой отпускной день, потратили время на эфир и так интересно рассказали нам о том, чем занимаются челюстно-лицевые хирурги. Спасибо Вам огромное.
Арутюн Караян:
Пожалуйста, Вам спасибо.
