Медицинская этика в онкологии

Евгений Ликунов:

В эфире «Семейная медицина с доктором Ликуновым». Сегодня у меня в гостях Ольга Эдуардовна Черняк – юрист, общественный деятель, руководитель группы социальной сети Facebook «Рак излечим», обладатель награды «За спасение погибавших».

Ольга, я знаю про вашу группу очень много. Я знаю, что вы являетесь основателем группы. Расскажите, пожалуйста, какова была причина создания группы «Рак излечим» в Facebook? Она очень стремительно набирает обороты. Что вы делаете в группе? Как вы помогаете людям?

Ольга Черняк:

Очень обширный вопрос. Все началось с маленькой идеи. Как-то я была на прямом эфире на центральном канале. Там в прямом эфире обсуждались темы, связанные с онкологией. Обсуждались так, что мне, честно сказать, как человеку, который смотрит телевизор, не понравилось то, что там говорят. Почему? Потому что сплошные некрологи, а я, как человек живой, у которого много что было за плечами, я выжила, в конце концов, после событий, о которых я позже расскажу, я хочу за жизнь. Группа «Рак излечим» получилась за жизнь. Я не хочу про некрологи, я хочу про истории людей, которые выжили, которые нашли в себе силы выжить и которые ведут за собой дальше. Эта группа образовалась за один вечер. Мы вышли после эфира с группой докторов, наших отечественных докторов, и обсуждаем: «Да что же такое-то? Вера Глаголева умерла, еще определенные люди умерли, все плохо». А мы не хотим про плохо. Мы хотим про то, куда надо стремиться, а не только про некрологи. Это был один аспект.

Второй аспект был, что, оказывается, в соцсетях есть группы, которые модерируют исключительно платные модераторы, которые поставляют только платные услуги, что, мы считаем, в корне нечестно по отношению к нашим гражданам, которые могут пользоваться как платной медициной, так и бесплатной, которая предоставлена по системам ОМС. Поэтому группа была создана за один вечер. Оказалось, что она очень быстро стала набирать обороты.

Евгений Ликунов:

То есть стала востребованной людьми?

Ольга Черняк:

Она стала востребованной, потому что люди, когда получают страшный диагноз, тема, с которой сталкиваются люди, они не знают, куда идти? Когда я готовилась к этому эфиру, я спрашивала подписчиков: «Вообще, зачем вам моя группа? Для чего она нужна?» Они говорят: «Мы там нашли поддержу. Мы там нашли маршрутизацию. До того, как мы оказались в группе, мы думали, что мы вообще одни на свете». Мы не можем никому сказать, скажем так. Потому что есть сильные люди, которые не хотят потерять работу, не хотят делиться этим с близкими. Они, получается, как бы в своей скорлупе. Они не знают, куда пойти. Один человек, взрослый мужчина, сравнил себя с не дотопленным котенком, то есть его как бы топят, а он вроде как еще не утопился. Вот таких «не дотопленных котят» нам приходится отряхивать. Такие же точно люди, равные, которые победили эту болезнь, которые находятся в другой стадии болезни, говорят: «Ты что? Надо жить! Надо двигаться дальше». Такая основная задача группы, мне кажется.

Евгений Ликунов:

Это понятно. Но, с какими проблемами сталкиваются? Все-таки, тема нашей сегодняшней передачи «Медицинская этика в онкологии». Мне хотелось бы поподробнее об этом поговорить, потому что я, будучи педиатром-терапевтом, часто сталкиваюсь с проблемами некорректного поведения врачей разных специальностей. Я не имею в виду онкологов, а разных людей, которые к онкологии, практически, никакого отношения не имеют. Расскажите подробнее. Как быть пациенту, какой у него маршрут? Что ему делать? Тут очень важный момент. Как себя вести?

Ольга Черняк:

Начнем с того, что доклад, который я хочу представить по медицинской этике, и почему её так важно соблюдать при общении с онкобольными, помогли мне составить наши пациенты. На что бы я хотела обратить внимание, когда бы эту тему затронула? Первое – какие чувства испытывает человек, столкнувшийся с онкологическим диагнозом. Это сборные чувства, о которых передали и рассказали подписчики группы. Первое – это шок. Второе – страх. Гнев. Горе. Тревога. Потерянность. Пессимизм. Вот с такими. Еще масса чувств, вплоть до того, я еще раз скажу, что некоторые вообще не хотят об этом говорить и не хотят показаться, что они уже не такие сильные. Плюс, опять же, люди знают из телевизоров страшные вещи: что это очень дорого, что лечиться надо только за границей, что кто-то обращается к нетрадиционным методам лечения, что крайне негативно потом сказывается на их характере, на их вообще заболевании, и очень много времени упущено. В общем, люди находятся в смятении, в очень сильном ступоре. В очень сильном. Хорошо, если они доходят до нашей группы, до соцсетей и так далее.

Почему я нахваливаю свою группу? Может быть, есть у кого-то еще аналогичная группа, но у нас модераторами работают исключительно врачи. Вас я тоже попросила модерировать по возможности. Я всем врачам говорю: «Модерируйте по силам. Если вы видите шарлатана, который навязывает нетрадиционные услуги, идет совсем не в ту степь, куда надо, просто «убивайте», в смысле – в электронном виде, в бан и все такое. Мы на этом закончим».

Какие еще чувства испытывает человек, который столкнулся с онкологическим диагнозом? Многое ведь зависит от самого диагноза, от тяжести выявленного заболевания, есть ли у человека поддержка, есть ли в семье опыт лечения онкологии и, главное, какой опыт. Ведь, кто-то потерял своих близких, а кто-то вылечился, а кто-то находится на стадии выздоровления, кто-то на реабилитации. В зависимости от этого человеку проще или, наоборот, сложнее ориентироваться. На мой взгляд, очень важно, как было сообщено о диагнозе.

«Я обратилась к местному онкологу по поводу моего диагноза, а мне ответили: «Что вы к нам пришли? Мы это не лечим и не знаем, куда вам идти». Так ответили доктора на местном уровне. Первая линия поликлиники, такое вот написали, ответили людям. Неужели уважаемые доктора не знают, что есть высокотехнологичные центры, куда надо отправлять людей, если вы не можете справиться с ситуацией? Такая возможность есть, она прописана законом. Напишите форму 057 и отправьте людей туда, где им помогут.

Ещё сообщение от женщины поводу ее мужа. «Это было пять лет назад. На вопрос, какие перспективы у моего мужа, молодой мальчишка-ординатор вальяжно ответил: «Ну, месяца 4 проживет». Тогда у меня подкосились ноги». Сейчас женщина знает: врач не Господь Бог, ему даются знания, умения, слова. Ни в коем случае он не должен примерять роль вершителя судьбы.

Евгений Ликунов:

Да, это, все-таки, молодой ординатор. Но ведь мы знаем, что даже доктора с опытом иногда позволяют себе такое в общении с пациентом, который еще не получал соответствующее лечение, а просто выставлен онкологический диагноз. Формы и диагнозы в онкологии разные. Конечно, такое обращение недопустимо по отношению к любому пациенту.

Ольга Черняк:

Ещё пишет мама девочки, ребёнок после операции. У мамы двое детей, одна из девочек болеет. «После операции выходит дежурный врач и говорит: «У вас ребенок единственный?» Я отвечаю: «Нет, есть еще дочь» – «Ну, тогда переживете. Вы же понимаете, что у девочки метастазы в обоих легких. Это без вариантов». Вот, какого??? Мама могла на этом же месте, тут же и рухнуть рядом с дочкой. А дочка до сих пор живая. Эти люди не опустили руки и, несмотря на отсутствие помощи и желания бороться за их жизнь со стороны медицинских специалистов, порой, первого звена, которые сообщили о диагнозе, они нашли в себе силы поехать на консультацию в Федеральный медицинский центр, обратиться к другим специалистам, найти в соцсетях пациентов с подобными диагнозами и с их с помощью выйти на нужных врачей.

Вот, наверное, маленькая часть людей из нашей группы. Их, конечно, гораздо больше. Их тысячи. С учетом того, что по прогнозу ВОЗ к 2020 году будет 18 миллионов онкозаболевших, мы понимаем, что картина такая, что надо с этим что-то делать и шевелиться. Но, много ли таких примеров, когда люди начинают дальше двигаться? Допустим, они сходили в высокотехнологичный центр, нашли тот самый маршрут, дошли до нужного доктора. Взяли форму 057 на консультацию, на исследование, даже, порой, на операции, всё сделали. Дальше им нужно отправиться к себе домой на продолжение лечения. То есть, им расписали план действия.

«Приехали с назначением химии из Москвы в онкодиспансер, недалеко, в Московскую область. Первая встреча с местным доктором. «Здравствуйте. Мы с направлением к вам на лечение». Доктор, вместо ответа на приветствие, одним махом: «У вас неблагоприятный прогноз». Я в ступоре стояла долго», – написала мама. Вот её ребёнок, про кого неблагоприятный прогноз. Вместо того чтобы год, два, не знаю, сколько положено этому ребенку прожить, и мама бы прожила в комфортном состоянии, ей выдали вот такое с порога. Эта мама дочку потеряла, но она нашла в себе силы обратить внимание на проблему и вспомнила историю, с чем она столкнулась, когда помогала своей дочке. «В ответ на мою просьбу записать дочь на бесплатное КТ, что положено по закону, врач из диспансера ответил: «Что вы все бегаете за мной? Лечитесь в Москве – вот и лечитесь. Надоели уже».

Евгений Ликунов:

К сожалению, так очень часто бывает.

Ольга Черняк:

Даже при таких обстоятельствах люди не сдавались и побеждали. Люди пишут так. «Два года назад после появления метастаз у мужа местный врач сказал мне: «Что поделаешь? Оставьте его в покое. Не тратьте время и деньги, не мучайте его». Если бы мы послушались, мой муж не был бы жив сегодня». А он жив. Все-таки, люди живут. Это же классно!

Еще есть интересный аспект, когда люди обращаются за помощью к иностранным специалистам. Допустим, случаи, которые в России не очень распространены, а где-то, – в Америке, не важно где, – они уже стоят на потоке. Казалось бы, воспользуйся помощью иностранных специалистов, по крайней мере, в той же Америке доктора прислушиваются к тому, что сказали наши отечественные врачи: «А они что сказали? А мы?» Но, порой, в регионах обращения за помощью к иностранным специалистам, более опытным в конкретном диагнозе, могут закончиться вот чем. «Молодая врач позвонила, и сказала: «Если вы и дальше будете так активно советоваться с американскими врачами, мы откажемся лечить вашего мужа». Как только я положила трубку, у меня впервые в жизни случился сердечный приступ».

Я и мои сторонники думаем о том, что должны ли люди, столкнувшиеся со столь тяжелым недугом, проходить через такие испытания – бездушие врачей и медсестер? Мы столкнулись с тем, что на уровне высокотехнологичных центров такого бездушия нет. К счастью, нет. Я очень благодарна врачам, которые находятся в нашей группе, которые по ночам, между операциями, между тем, как попить кофе или пойти на обед, заглядывают в группу. Они видят пациентов, решают, кого к кому направить, они подсказывают и в каждом конкретном случае подсказывают маршрут, куда двигаться конкретному человеку. В группе так: каждый человек задает свой вопрос. Он не смотрит, что написали про другого, у него есть свой вопрос, на который он ждет ответ. К сожалению, с бездушием сталкиваемся в регионах и на уровне, скажем так, первичного звена. В высокотехнологичных центрах более-менее все неплохо.

Мы говорим о важности настороженности представителей любых медицинских специальностей. А на деле недавно в соцсетях и везде была тема, как мальчик расклеивал объявления по поводу своей мамы, если вы помните. Мне выслали комментарий с одного медицинского портала, где находятся врачи. Это совсем не онкологи. Сама тема не онкологическая, а в целом об отношении, о медицинской этике. Если заглянуть на странички тех, кто отвечал, мы увидим, что это врачи. «Дрянь какая она!», «Лахудра», «Жалко ребенка. Так ломать детскую психику. Но сделанного, как говорится, не вернешь. Потом от ребенка все вернется», «Отличный маркетинговый ход. Может быть, дите в доле». Так пишут врачи. Они стоматологи, отоларингологи, всякие разные. Абсолютно не думают о том, что это читают люди. А мы говорим о медицинской этике.

Ещё я хотела бы показать видение онкологического пациента, каким они хотят видеть врача. Потому что цель моего визита сюда не сказать: «Ай-яй-яй, у нас все плохо», а цель ― обратить внимание на лучшее, что можно исправить и в какую сторону. Группа, в общем-то, скорее, для объединения пациентов и врачей. В нашей группе никто никому ничего не должен. Врачи общаются с пациентами тогда, когда они могут это сделать, их никто не заставляет. А когда не заставляют, появляется большая свобода и желание этим заниматься. Я говорю врачам: «Делайте, что можете, по силам». Никто никого не заставляет. Но они делают очень много, за что я очень им благодарна. Так вот, каким хотят видеть врача онкологические пациенты? В пример поставили тренера нашей сборной по футболу. Посмотрите: обнял человека, он вместе с ним сопереживает; он отдает честь человеку – тот, который что-то сделал хорошее; он искренне за них болеет. Искренне. Мне кажется, если врачи любой специальности, онкологической особенно, но в целом, будут смотреть на хорошие примеры, куда им расти и двигаться, это будет лучше для всех. Этот мой, так сказать, спич – это открытый диалог и поиск совместных решений. В группе «Рак излечим» мы постепенно нащупываем эти пути и в какую сторону нам двигаться. А двигаться нам надо, я считаю, для создания комфортной, поддерживающей среды для тяжелобольных людей, которые проходят нелегкие жизненные испытания.

Евгений Ликунов:

Ольга Эдуардовна, я знаю, что у вас есть награда «За спасение погибавших». Расскажите, пожалуйста, если, конечно, возможно, нашим зрителям, что это за награда, как вы ее получили?

Ольга Черняк:

Я получила ее в 2001, по-моему, году. Так вышло, что я с мужем оказалась на «Норд-Осте». Как вы помните, театральный центр на Дубровке захватили террористы. Там было порядка 800 человек. Честно говоря, мы не особо верили в то, что вернемся оттуда живыми. Я впала в кому, но это было все потом. Меня спасли наши врачи, может быть, поэтому я с таким пиететом отношусь к нашим врачам и всю жизнь буду им благодарна. 13-ой кардиореанимации и Склифосовского, где моего мужа точно так же откачали от комы. Но, когда я там была, приходили разные чувства. Три дня просидеть – это нелегко и страшно. В этой ситуации я поняла: главное, чтобы чувство страха не перешло в чувство паники ― то, что я пытаюсь донести в группе «Рак излечим». Да, страшно. Да, шок. Но, паники быть не должно! Там было примерно то же самое. Может быть, Бог меня отвел, спас. Может быть, поэтому я сейчас занимаюсь этой деятельностью. Не знаю, почему.

Как я получила награду, за что. Я тогда работала в юридическом отделе «Интерфакса». Это серьезная информационная структура. Когда я увидела, что террористы в Москве, я начала передавать сообщения. Мы сидели, считали гранаты, Ф-1, всякие разные автоматы, какие там бомбы, считали, сколько людей в зале. В первые сутки никто ничего нормально не знал и не было источника информации, которому можно было довериться. Таким источником информации для наших спецслужб, так вышло, стала я. В «Интерфаксе» работал, он руководитель, комиссар у нас был, и он работал тогда в Администрации Президента, и, соответственно, вся информация шла, куда надо. Мы сделали все, что смогли с мужем. Муж считал все гранаты, я всё передавала. Мы старались людей настроить, подпольную работу, скажем так, вели, учили падать в нужное направление. Потому что, когда катится граната, или, допустим, предчувствуя, что сейчас будет взрыв, люди понимают, что им надо упасть. А как падать? В общем, не складывается этот карточный домик. Надо падать вот так. Мы договорились, что мы падаем в ту сторону и ползем туда. В общем, вот так мы примерно и не паниковали. А те, кто паниковали, – плохо все закончилось, я хочу сказать.

Про группу тоже скажу, что не надо паниковать и не надо бежать на все инстанции подряд. Не надо сидеть месяцами, пожалуйста, в соцсетях, чтобы найти того самого нужного доктора. Обычно даже заключения наши доктора смотрят в течение трех дней и говорят: иди туда, делай это. Вот, иди и делай! Не сиди по три месяца. Те, кто паникует, что в «Норд-Осте», что в этой группе, заканчивает не очень хорошо, точнее, печально.

Расскажу про «Норд-Ост». Парень побежал с задних рядов. По спинкам побежал и говорил: «Мама, я не знаю, что я делаю». В итоге что? В итоге террористы пытались стрелять в него в упор. Позади меня убили человека ни за что, ни про что, просто сидевшего, не повинного ни в чем; просто выстрелили, случайно, шальная пуля попала в голову. Женщина осталась инвалидом. А паникера просто вывели и расстреляли. Я против паники. Я считаю, что мы все люди ― мужчины, женщины. Страх – это нормально, даже здоровое чувство. Можно проплакаться, но впадать в ступор и в панику человек не имеет права. Когда начинается паника, тогда ты сам себя разрушаешь. Человеку надо понять ― что в онкологии, что в любой другой критической ситуации. Из хорошего в группе что есть? Там есть психологи, которые работают с экстремальными ситуациями. Есть пациенты, которые прошли, у которых 18 химий было, ползали еле-еле, а сейчас живые люди. Они подсказывают дальнейший путь и предотвращают ту самую панику, о которой я вам рассказываю. Ни в каком деле паники быть не должно! Это моя принципиальная позиция.

Дальше, у нас часто спрашивают: «Правда ли, что рак излечим?», «А почему ты эту группу завела?» Я говорю: «Ребят, на начальной стадии рак, безусловно, излечим. Но, даже когда человек попадает в самую последнюю стадию, наши врачи – советские, бывшие советские, сейчас российские врачи – в состоянии привести человека в нормальное состояние, то есть, чтобы человек достойно прожил то, что ему положено». Еще по поводу группы хотела сказать. Не слушайте вы ни про какие медианы выживаемости. У каждого – своя болезнь. Не надо смотреть на плохие случаи, категорически. Смотреть надо на хорошее, на доброе и позитивное. Мне кажется, этот момент – ключевой. Тогда у человека будут силы для борьбы. Вот, как у меня в том же самом «Норд-Осте». Я сидела и думала: «Так, сутки я продержалась. Что же я, не продержусь вторые? Третьи сутки тоже продержусь. Ничего страшного. А как наши деды воевали по четыре, по пять лет во время войны? Как-то воевали. Держались как-то. А я что? Молодая, здоровая девушка. Продержусь. Ничего страшного».

Вообще, я считаю, что группа «Рак излечим» по идеологии вообще русским людям подходит, потому что русские не сдаются. Они никогда не сдаются, ни при каких обстоятельствах. Мы с этим живем много-много поколений, что во время войны, что во время критических событий, про которые я вам рассказывала. Даже, в конце концов, кризис мы переживаем; такие кризисы, нас трясет – а мы все равно выживаем. Поэтому русский человек должен понять, что он такой, он вообще не сдается. Близкие люди, которые видят, что у человека онкологическое заболевание – старайтесь, пожалуйста, относиться к нему чуть-чуть помягче. Я общаюсь с разными пациентами, они говорят о том, что «не надо из нас всё время делать больных». Это ключевой тоже момент: не надо. Заболевание длительное. Врачи некоторые даже удивляются, говорят: а у нас вот этот живет уже 11 лет, а вот этот 7 лет живет. Медицина дошла до того, что люди, действительно, с этим заболеванием живут. Представляете, 11 лет тебе будут говорить: «Ах, ты мой хороший, ты весь больной!» Как с этим жить? Мне кажется, это ненормально.

Мы стараемся в нашей группе разбавлять медицинскую информацию, просветительскую. У нас не только: «Пожалуйста, ребята, давайте, делаем профилактику. Вот туда мы можем сходить, а здесь мы можем воспользоваться для ускорения процессов КТ, МРТ, чтобы сдать. Мы можем в такой клинике, частным образом. А вот там мы делаем на операции», и так далее. То есть информация по поводу маршрутизации – то, о чём мы с вами говорили. Но, я считаю, глубоко убеждена, что надо людям отвлекаться от их болезни. Нельзя 24 часа в сутки сидеть и думать: «Ах, я больной! Что бы мне еще такое с собой сотворить?» Поэтому существуют разные программы, арт-терапия, например. Я ее пытаюсь продвигать, как только возможно. Вообще, я считаю, что надо заниматься дополнительно тем, что тебе в кайф. Допустим, у тебя остался какой-то промежуток времени. Какой-то. Ты даже не знаешь, какой. Все эти медианы – давайте, забудем про них и наплюем. Осталось сколько-то времени. Что ты хотел бы сделать еще? Картину нарисовать, или в театр сходить. Например, у нас есть совместные походы. Мы договариваемся. Нам московский театр «Сатирикон», – кстати, большое им спасибо, – дает такую возможность. Я нескольких человек объединяю в группу и провожаю в театр. Они выходят счастливые, перерожденные выходят. Женщина одна, лысенькая, с остриженными волосами после химии, говорит: «Я теперь вообще другими глазами на мир смотрю! Я в театр выбралась». Это чувство, ощущение жизни помогает дальше двигаться.

Точно так же с врачами. Врачи работают, я вижу, я не знаю, вообще, когда они спят? Они работают в операционной, они с пациентами на приеме. Потом они приходят домой, им в личку начинают сыпаться сообщения. Вы прекрасно знаете. Вы терапевт, детский, тем более, терапевт. Я вам иногда пишу в ночи, и мне теперь так пишут. Мне пишут еще: «А вы же юристы. У нас в Морозовской случай случился, нам надо срочно проанализировать документы». Юристы и врачи примерно в одинаковом положении.

Евгений Ликунов:

Да, очень похоже. Очень-очень похоже.

Ольга Черняк:

Очень похоже. «Срочно проанализируй мне». В ночи, срочно и только мне. Включается SOS, скорая помощь ― всё, начинается. Врачи тоже выгорают. Может быть, я рассказывала очень негативные примеры и некоторым надо об это задуматься, но, в целом, врачи выгорают. Устают от пациентов. Поэтому придумала проект, называется «Врачи против выгорания». Я врачей приглашаю в совершенно нестандартную для них обстановку. Мы так ходили как-то в театр, я пригласила ребят из театра на Таганке. Мы собирались. Был про войну и вообще, серьезный спектакль. Но они вышли и говорят: «Мы перерожденные», потому что совершенно другие эмоции. Ты погружаешься туда, в спектакль. Либо, мы ходили на оперные батлы. Когда ребята, которые организовывают оперные батлы, узнали, что я привела врачей, они сказали: «Мы не ожидали, что будет такая благодарная публика». Кто-то, правда, не пришел. В реанимации застрял, на операции застрял. Врачей очень сложно вообще выцепить в нормальный мир.

Но мы продолжаем свои усилия. В ноябре в Санкт-Петербурге будет оперная премия, мы поедем в Санкт-Петербург. Там наша группа тоже поддерживает оперных певцов, которые тоже болеют. В свою очередь, оперные певцы, которые не болеют, поддерживают своих коллег. Премия называется «Онегин», мы ее вручим в Санкт-Петербурге. Это будет в рамках культурного форума. Конечно же, на это мероприятие, очень красивое, с оперными звездами пригласим врачей. Сейчас собираем деньги, благотворительно и так далее. В декабре у нас будет замечательный концерт в Государственном Кремлёвском Дворце в Дипломатическом зале. Он очень уютный. Уже был похожий концерт. Пели оперные красивые люди, звезды. Когда со сцены объявили, что в зрительном зале находятся врачи, которые занимаются таким благородным делом ― они, конечно, не ожидали. Им было очень приятно.

Конечно же, все болеют. Болеют родственники врачей и сами они болеют. Я считаю, в нашей стране все равно пиетет и уважение к доктору остались. Без этого никуда. Иначе мы все разрушимся, разойдемся по разным углам и будем друг на друга косо смотреть. Поэтому в нашей группе приветствуется доброе отношение к врачу, уважение, внимательное отношение к его мнению.

Еще маленький нюанс для тех, кто хочет в нашу группу конкретно обратиться с каким-то вопросом. Врачи у нас очень серьезные, они ответственно относятся к тому, что они говорят. Если просто написать, что у меня там где-то что-то чешется в правом боку – это несерьезно. Врачи просят делать сканы выписок, МРТ, КТ, все расшифровки, если есть цитологические исследования – тоже. То есть врачи просят делать нормальный пакет документов, который заливается на внешний диск. Если врач готов проконсультировать человека, он ему в сети так и пишет: «Готов проконсультировать. Высылайте документы». Это значит, документы должны быть в удобоваримом виде. Дорогие подписчики, пожалуйста, обратите на это внимание особенно! Когда начинают пересылать просто фотографии, и ты пытаешься в телефоне что-то увеличить, – просто садятся глаза. Ничего нельзя увидеть. Поэтому, если вы хотите качественной помощи, маршрутизации, чтобы человек понимал вообще, кто это, что это и о чем это, надо представлять удобочитаемые документы. Это тоже элемент уважения к доктору, который в свободное от работы время пытается вас бесплатно проконсультировать. Причем, обращаю внимание, что у нас работают как бесплатные клиники, так и платные. Самое интересное, даже если клиника платная, то онлайн-консультация все равно бесплатная. Ты, главное, основное, не засиживайся в Интернете. Главное, что, получив консультацию, надо дойти ножками до очной консультации. Потому что некоторые вопросы просто невозможно решить. Невозможно. Доктор не имеет права тебе назначить лечение, не увидев тебя. По химиотерапии совершенно точно, они обязательно должны видеть пациента. Даже если у меня есть доверенность, у меня близкий родственник болеет, я не могу прийти просто так одна. Я должна прийти с документами, с близким родственником, чтобы на него посмотрели, что с ним: ходит, не ходит, какая его физическая активность.

Из этой группы я сама для себя черпаю очень много информации, о которой я даже не знала, что такое есть. Скажем, если человек проходит этап химиотерапии, оказывается, ему точно так же нужна физическая активность. Не только пей воду и лежи, хотя водный баланс там тоже строго, все следят, и по анализам тоже всё очень видно. Врачи очень радуются, когда человек, например, копается в огороде в том же самом, или что-то делает по хозяйству, они очень этому рады. Не надо относиться к людям, которые находятся в тяжелом состоянии, как к совсем больным и немощным. Мне кажется, это правильно. Им как-то легче будет.

Еще на что я бы обратила внимание: постарайтесь не терять свою работу. Может быть, вам помогут ваши коллеги. Сразу не закрывайтесь, не замыкайтесь, не теряйте контакт с внешним миром, потому что это одна из мотиваций, что надо жить дальше. Какие еще мотивации? Дети, конечно же. Подходит ко мне женщина: «Я хочу жить, потому что моей дочке 10 лет». Я говорю: «Конечно. Ты берешь документы и делаешь то, что должна». Она: «Может быть, альтернативная медицина? Может быть что-то другое?» Я говорю: «Давай, про это мы сейчас не будем. Ты сходишь к нормальному доктору, получишь исследования, получишь все анализы, все предписания, что тебе нужно делать. Он тебе назначит маршрутизацию. А потом, если ты хочешь пить какой-то суперсок или выжимать для себя какие-то ягоды, накладывать их на лицо или пить вовнутрь, то пожалуйста». Врачи говорят: то, что не вредит – пожалуйста, делайте. Но те, кто отказывается от традиционных методов лечения, к сожалению, плохо заканчивают. Мне кажется, это очень важно.

Евгений Ликунов:

Спасибо большое! Наш эфир заканчивается. Я очень рад, что мы встретились лично, и мне очень интересно и очень важно продвигать, в хорошем смысле слова, вашу группу. Вашу группу я бы даже назвал не «Рак излечим», а «Рак победим». Потому что, действительно, очень благородное и нужное дело, когда команда высоких специалистов, все сертифицированные, лицензированные онкологи, химиотерапевты, онкоурологи, лучевые диагносты, лучевые терапевты, собрались в одном месте в социальной сети Facebook. Группа называется «Рак излечим», помогают абсолютно бесплатно, помогают и психологически, и медицински, найти своего доктора. Найти своего химиотерапевта, найти своего психолога, найти реабилитолога. Я знаю, что вы еще и реабилитацией занимаетесь. Отдельная тема, поговорим в следующем эфире. Вам за это огромное спасибо! Как общественный деятель вы делаете колоссальную работу, и как юрист помогаете пациентам. Спасибо вам большое за эфир!

Ольга Черняк:

Пожалуйста! Всегда рада!