Нейромышечная стоматология: что это такое?

Юлия Клоуда:

Меня зовут Юлия Клоуда, в эфире программа «Начни улыбаться». Как вы знаете, в стоматологии существует огромное количество разных терминологий, которые непонятны для обычных обывателей. С целью разобраться, что такое нейромышечная стоматология, я пригласила двух великолепных специалистов. Это Михаил Арзуманян – врач-стоматолог-ортопед, врач клиники SmileSpa, обладатель международной ученой степени Fellow Международного колледжа краниомандибулярной ортопедии, а также сертифицированный специалист элайнеров Инвизилайн. Еще один врач клиники SmileSpa Сергей Ковальчук – врач-стоматолог-ортопед, сертифицированный специалист Инвизилайн. Окончил окклюзионный мастер-класс Бостонского эстетического института.

Уважаемые зрители и слушатели! Всю информацию как о врачах, так и о клинике, в которой они работают, вы можете посмотреть в социальных сетях или на сайте Startsmile.ru. Клиника SmileSpa заняла 5-ое место в ежегодном рейтинге частных стоматологических клиник России, проводимом экспертным журналом Startsmile при поддержке Издательского дома «Коммерсантъ».

Михаил, наверное, к вам первый вопрос. Мне всегда интересно, как врачи-стоматологи приходят в профессию? Почему вы решили стать именно врачом-стоматологом?

Михаил Арзуманян:

Мой выбор стать стоматологом никак не связан с тем, что у меня в семье, например, были стоматологи. Это не наследственная профессия. Как это случилось впервые? Где-то, наверное, в 9 классе наша классная руководительница собрала нас всех и задала вопрос: «Кем вы хотите стать? Какие уроки вам нужно учить для этого? В какой институт вы собираетесь поступить?» Самый главный вопрос был: «Что вы делаете, для того чтобы поступить?» На тот момент я понял, что я ничего не делаю для того, чтобы куда-нибудь поступить. Химию и биологию я знал лучше всего, и тема медицины, здоровья человека для меня была очень близка. Я нанял репетиторов, начал изучать все и поступил в медицинский. Почему именно стоматологом? Потому что мне нравится. Самое главное в жизни – это здоровье и счастье. Занимаясь нейромышечной стоматологией, мы можем обеспечить в какой-то степени здоровье организма человека. А если у человека улыбка и он всегда улыбается, то, значит, он счастливый. Поэтому я и выбрал стать стоматологом.

Юлия Клоуда:

Здорово! А вы, Сергей, как пал ваш выбор?

Сергей Ковальчук:

Я решил стать стоматологом, потому что всё свое осознанное детство я провел в кабинете у стоматолога. У меня были очень большие проблемы с точки зрения ортодонтии, и всё детство меня лечили одни доктора, другие, третьи. Я как-то проникся этой профессией, мне всё нравилось. Тем более, что у меня мама педиатр, детский врач, и я очень много времени проводил у нее на работе. Как-то так решил стать стоматологом, с самого детства знал, что я буду точно стоматологом, другие профессии я вообще не рассматривал.

Юлия Клоуда:

Можно сказать, вас замучили в кресле, и вы решили, чтобы никто других не мучил – вы будете лечить.

Сергей Ковальчук:

Да. До сих пор исправляю моменты, которые еще были в детстве.

Юлия Клоуда:

Отлично! Тогда мы можем приступать к нашей теме: что такое нейромышечная стоматология? Спрошу у вас, Михаил.

Михаил Арзуманян:

Нейромышечная стоматология – это одно из направлений, концепций в стоматологии. Доктора, использующие методики нейромышечной стоматологии, рассматривают организм и полость рта с точки зрения не только зубов, но и мышц головы и шеи, височно-нижнечелюстных суставов и правильного положения нижней челюсти. Нейромышечная стоматология занимается проблемами неправильного прикуса, а неправильный прикус в нашем понимании – это неправильное взаимоотношение зубов верхней и нижней челюсти, не искривленное положение зубов, а именно взаимоотношение: траектория движения нижней челюсти и смыкание, соответственно.

Юлия Клоуда:

Получается, довольно сложное направление. Много в нашей стране стоматологов, которые погрузились в эту тематику и оказывают услуги?

Михаил Арзуманян:

С каждым днем их становится все больше и больше, потому что это относительно новое веяние в стоматологии.

Юлия Клоуда:

Новое в России или вообще?

Михаил Арзуманян:

Нет, в общем и целом. Появилось оно порядка 50-ти лет назад, впервые о нём заговорил доктор Бернард Дженкельсон в Америке. Свое самое активное развитие оно получило в конце 1980-х – начале 1990-х годов в США. В России появилось порядка 10-ти лет назад. Вы уже сегодня упоминали Бостонский институт эстетической медицины. Есть такой доктор Ронкин. Он первый об этом заговорил в России, активно обучает докторов, привозит различных специалистов из Америки, из Канады, из разных других стран, для того чтобы обучать наших здешних докторов. Поначалу, конечно, скептически все относились, но сейчас, я смотрю и вижу, наблюдаю за процессом, все больше и больше докторов приходят в это направление, в эту концепцию.

Юлия Клоуда:

В чем инновационность такого лечения?

Михаил Арзуманян:

Инновационность лечения заключается в том, что пациент, страдающий головными болями, допустим, никогда не предположит, что эти боли у него из-за неправильного прикуса. Когда мы лечим пациентов при помощи специального оборудования, мы определяем правильное положение нижней челюсти, проводим миографию мышц, исследование суставов, и выявляем то, что у пациента есть гипертонус жевательных мышц, которые из-за гипертонуса являются причиной его головных болей.

Юлия Клоуда:

Что еще может быть, кроме головных болей?

Михаил Арзуманян:

Очень много: боли в шее, нарушение осанки, онемение кончиков пальцев рук, храп. Также есть такое состояние – ночное апноэ, кратковременная задержка дыхания во время сна. В большинстве причина возникновения храпа – это неправильная окклюзия. Инновационность заключается в том, что мы не просто полечили один зуб, а рассматриваем именно всю стоматогнатическую систему в общем и целом, мы по-новому пытаемся вылечить все проблемы пациента.

Юлия Клоуда:

Сергей, когда вы говорите пациентам: «Ваша головная боль (или онемение в пальцах) связана с неправильным соприкосновением челюстей», они вам верят? Немножко странно, согласитесь. Хотя, я прекрасно понимаю, что всё так и есть.

Сергей Ковальчук:

Да. Когда к нам пациент приходит, у нас есть специальная табличка, по которой мы спрашиваем пациента и перечисляем все симптомы. Мы объясняем, по какой причине тот или иной симптом возникает. Если пациенту объяснить, по какой причине это происходит, то он, конечно же, верит, он не думает, что это откуда-то взялось, не пойми откуда.

Юлия Клоуда:

Если у 80 % населения неправильный прикус, неровные зубы, то, получается, что 80 % населения прописана нейромышечная стоматология? Или не совсем так?

Сергей Ковальчук:

На самом деле, да, но у некоторых эти симптомы компенсированы, а у некоторых нет. То есть, у кого-то симптомы выражены, а у кого-то организм пытается их компенсировать за счет других частей тела: искривляется осанка, переднее положение головы и так далее.

Михаил Арзуманян:

Можно я добавлю? Вы сказали, что прописана нейромышечная стоматология. Здесь идея не в этом. 80 % людей всего земного шара прописано лечение неправильного прикуса. Теперь нейромышечная стоматология помогает нам вылечить пациента правильно.

Юлия Клоуда:

То есть, не просто сделать эстетически красиво, но и функционально сделать так, как должно быть.

Михаил Арзуманян:

В первую очередь функционально, да. Выяснить проблему. Не обязательно речь идет о винирах, коронках, реставрациях, и мы это должны понимать.

Юлия Клоуда:

Какой контингент людей проходит такое лечение? Они возрастные, среднего возраста или любого возраста?

Михаил Арзуманян:

Вообще любого возраста. Профилактикой проблем зубочелюстной системы нужно заниматься с рождения ребенка: это грудное вскармливание, есть ли аллергические реакции у ребеночка в период роста или нет аллергических реакций, как развивается верхняя челюсть, как развивается нижняя челюсть. Этим всем нужно заниматься с самого раннего детства. В принципе, нейромышечная стоматология нас тому и учит. Мы знаем, что должно быть, какие аллергены самые тяжёлые и от чего нужно избавиться.

Юлия Клоуда:

Получается, что нейромышечную стоматологию можно применять и в детстве? Или наблюдать надо?

Михаил Арзуманян:

Нейромышечная стоматология – это не инструмент. Это знания, это физиология человека. Диагностика, лечение, медицина. Это медицина. Суть в том, что мы не просто лечим один зуб, а мы смотрим на весь организм в целом: в каком состоянии у него плечи находятся, осанка, позвоночник, все-все-все, вплоть до стопы.

Юлия Клоуда:

Сергей, скажите, наверное, не повезло вашим друзьям: вы их сразу сканируете всех? Сразу говорите, что не так: у кого плечо перекосилось, у кого зажимы. Есть такое? Вы можете, наверное, на глаз уже определить? Мне кажется почему-то, что Михаил точно может. Он, наверное, уже меня просканировал и сделал план лечения, даже без всякой аппаратуры.

Сергей Ковальчук:

В первую очередь, мы всегда смотрим на зубы, а уже потом можно человеку сказать, по какой причине у него все эти моменты возникают.

Юлия Клоуда:

Расскажите, в чём отличия нейромышечной стоматологии от классических методов?

Сергей Ковальчук:

Есть дополнительные методы исследования, которые мы проводим. Есть диагностическая система К7 компании Миотроникс, по которой мы проводим тесты. Первый, самый главный тест – это миография, то есть мы смотрим показатели мышц, смотрим, какие мышцы перенапряжены и по какой причине это происходит. Когда мы видим, какие мышцы перенапряжены, мы уже можем говорить о том, в каком положении у нас стоит нижняя челюсть. Например, головные боли чаще всего возникают, когда перенапряжены височные мышцы у человека.

Юлия Клоуда:

Может быть, вы поделитесь сейчас, какие были у вас счастливые пациенты, которые сначала не доверяли. Такое очень часто бывает. Мне рассказывают мои друзья, что говоришь, что так и так, если так сделать – тебе будет лучше. Что, действительно, это может снять головную боль или ночное апноэ. Были у вас такие случаи? Сначала с некой опаской, недоверием, а потом – с большой благодарностью.

Михаил Арзуманян:

У меня, буквально, недели две назад была пациентка, мы с ней проходили лечение на ортотике. Ортотик – это капа, которую ставят, она балансирует правильное смыкание зубов, и, соответственно, мышцы и справа и слева работают сбалансированно. Я на консультации не акцентировал внимание на том, что у нее есть головные боли и не обещал ей, что «по-любому у вас пройдет». У нас стояла другая задача в лечении. Но, когда я собирал анамнез, мы заполняли, что, да, действительно, у нее были головные боли. Головные боли были даже раз в неделю. Потом, спустя, наверное, месяц ношения капы, она однажды ко мне пришла и сказала: «Михаил, вы представляете, у меня не болит голова. И ураганы были, штормы были, дождь шел. Всё было. Солнце было. Но у меня уже месяц не болела ни разу голова. Я не выпила ни одной таблетки». Она мне так сказала. Но, здесь нужно понимать: если мы не завершим лечение, то головные боли могут возобновиться.

Сергей Ковальчук:

На самом деле, после того как пациенту определили правильную физиологическую позицию нижней челюсти, когда мышцы максимально расслаблены, суставы находятся в правильном положении, мы регистрируем это положение с помощью силиконового материала. Когда мы делаем всякие измерения, мы пациенту ставим этот силиконовый материал в рот. Он его закусывает и сразу говорит, что «мне сразу стало легче». То есть у него проходит спазм, сразу же чувствуется. Это трудно, конечно, объяснить, это нужно почувствовать.

Юлия Клоуда:

Учитывая спектр решаемых проблем, затруднений, представляю, насколько это серьезно.

Скажите, пожалуйста, каких результатов можно достичь при использовании методов нейромышечной стоматологии? Мы сейчас немного коснулись, но можете еще шире обозначить?

Михаил Арзуманян:

Самый лучший результат – это правильно вылеченные пациенты; чтобы к нему прийти – нужно, самое главное, поставить правильный диагноз. Давайте, разберем небольшой клинический случай. Приходит ко мне, к доктору пациент, и говорит, что у него десна опустилась (или поднялась). Бывают более-менее ученые пациенты, «профессиональные», которые ходят к разным докторам, в Интернете много читают. Им говорят, что у них есть клиновидные дефекты. Да, действительно, при осмотре видны клиновидные дефекты. Клиновидные дефекты и абфракции возникают в пришеечной области в месте перехода коронковой части зуба в корневую, и эмалевые призмы вылетают. Это не кариозные поражения, а просто эмаль оттуда стирается, так скажем. При осмотре, действительно, выявляется, что в определенной группе зубов есть такие клиновидные дефекты. Не на всех, а в одном месте несколько зубов. Вы спросили: чем отличается от классической методики? Другой доктор поставил бы туда пломбу. Но мы понимаем, что если своя эмаль вылетела, то эта пломба тоже вылетит в любом случае. Здесь нужно решать проблему, причину, из-за чего возникли клиновидные дефекты. А возникли они из-за того, что у пациента неправильная окклюзия. У него гиперфункция жевательных мышц, есть мышечные спазмы. Пациент постоянно оказывает нагрузку на эти зубы, неправильно воздействует, и в местах, где эмаль самая тонкая, она вылетает.

Каких результатов мы можем добиться в этой ситуации? Поставить правильный диагноз, выяснить, почему у него неправильный прикус, исправить его, и потом сделать или коронки, или виниры, или пломбы те же самые поставить на эти зубы, но с учетом правильной окклюзии, чтобы ничего не вылетало.

Сергей Ковальчук:

Вылечить проблему и стабилизировать, чтобы ничего не происходило с зубами.

Юлия Клоуда:

Сколько времени уходит на лечение? Как быстро пациент может почувствовать себя лучше? Вы, Михаил, сейчас рассказали, что месяц прошел. Какие сроки?

Михаил Арзуманян:

Через месяц она почувствовала улучшение. Она просто об этом сказала.

Юлия Клоуда:

То есть, это не результат, а улучшение.

Михаил Арзуманян:

Мы обычно ориентируемся на протокол, как нас учили. Я учился в Бостонском институте эстетической медицины под руководством Константина Ронкина, я там работал. Когда мне стало интересно направление нейромышечной стоматологии, я прошел обучение в Лас-Вегасе в институте передовых стоматологических технологий. Я там подробно изучал. Нам там говорили так, и принят сейчас такой протокол. Если у пациента нет никаких симптомов, у него все супер, только есть внутриротовые признаки, то ношение ортотика должно быть минимум 10 недель, к примеру. От 6 до 10 недель, минимум, пациент должен проходить, чтобы у него возникла перестройка. Та пациентка проносила ортотик месяц. Кроме головной боли у нее никаких других симптомов не было во рту. Она прошла всю санацию у терапевта, хирурга, всё сделала. Теперь она готова к дальнейшим действиям. Перед пациентом стоит задача выбора. Или мы изготавливаем ей ортотик длительного ношения, постоянного ношения, и она раз в год, или раз в два года меняет, потому что они из пластмассового материала и могут портиться и положение может меняться. Или мы делаем ортодонтию, Инвизилайн, и ставим свои зубы в правильное положение. Но здесь нужно понимать, что, если мы делаем ортодонтию, то бугры и фиссуры должны быть сохранены. Если на зубах очень много пломб, то их нужно восстанавливать. Тогда мы делаем композитные реставрации на эти зубы, или керамические реставрации.

Юлия Клоуда:

Мне кажется, половина слов не понятна нашим слушателям. Если перевести на более обывательский, то получается, что у человека есть выбор: пойти на ортодонтическое лечение брекетами или более продвинутыми системами – элайнерами Инвизилайн, которые вы активно практикуете. Либо носить некие пластиковые капы, правильно? Они как называются?

Михаил Арзуманян:

Это называется ортотик.

Юлия Клоуда:

Ортотик можно носить и не проходить ортодонтическое лечение?

Михаил Арзуманян:

Нужно смотреть на сложность случая. При каких-то моментах ортодонтическое лечение показано обязательно, а в каких-то только ортопедическое лечение или только ношение капы. Разные случаи бывают. Очень трудно сказать сроки лечения. Если есть, допустим, хирургия, надо имплантации делать, то пока остеоинтеграция имплантатов не произойдет, мы к постоянной работе приступать не можем. Поэтому процесс может растянуться на какой-то период времени. По опыту, в среднем, лечение одного пациента занимает год.

Юлия Клоуда:

Исключая ортодонтическое лечение? Или оно идет параллельно?

Михаил Арзуманян:

Мы стараемся делать параллельно. Опять, если нет сложной челюстной аномалии.

Юлия Клоуда:

Сергей, а вы проходили тестирование у вас на оборудовании по нейромышечной стоматологии? Сейчас у вас все хорошо?

Сергей Ковальчук:

Да, я проходил. Михаил делал. Михаил тоже проходил. На самом деле, мы всё прочувствовали на себе.

Юлия Клоуда:

И затем проходили лечение?

Сергей Ковальчук:

Да. Когда я закончу ортодонтическое лечение, когда я поставлю зубы в нужное положение, мне нужно будет делать ортотик. После того, как я сделаю ортотик, проношу его какое-то время, мне нужно будет делать накладки на боковые зубы, для того чтобы зафиксировать правильную позицию нижней челюсти навсегда, чтобы не было никакой стираемости. Если есть пломбы, то они меняются на керамику.

Юлия Клоуда:

Я считаю это очень правильным. Любой специалист, который любит свое дело, должен через него пройти. А вы проходили?

Михаил Арзуманян:

Конечно.

Юлия Клоуда:

Всё идеально?

Михаил Арзуманян:

Практически, да.

Юлия Клоуда:

Насколько долго сохраняется результат лечения?

Михаил Арзуманян:

Если все сделать правильно, законченный кейс (случай) должен прослужить всю жизнь. 20–25 лет. У меня есть наблюдения, я видел пациентов, которые 20–25 лет назад закончили лечение, и у них нет никаких проблем, у них все супер. Я знаю таких людей. Большее я не могу сказать, но у него ситуация такая же, как и 25 лет назад. Что должно произойти, чтобы у него возникли проблемы,– я не знаю.

Юлия Клоуда:

В ортодонтии всегда после того, как вы поставили зубы на место, носят ретейнеры, или, как у Инвизилайн, мы предлагаем альтернативу – капы, элайнеры носятся. А по окончании нейромышечной стоматологии, по окончании восстановления нужны поддерживающие конструкции?

Сергей Ковальчук:

Ортодонтическое лечение, как правило, у взрослых людей заканчивается ортопедическим лечением. Когда у пациента есть ортодонтические проблемы – неровные зубы, где-то стерты, бугры, где-то режущие края сломаны, где-то сколы – чаще всего перед выравниванием зубы нужно реставрировать. Чтобы правильно отреставрировать зубы, мы сначала делаем нейромышечную диагностику, ставим нижнюю челюсть в правильное положение, и уже потом к этому положению подгоняем его зубы, делаем накладки, с какой-то стороны они будут больше, с какой-то стороны меньше. Потом виниры на передние зубы и так далее. То есть керамическими реставрациями мы все стабилизируем.

Михаил Арзуманян:

Риск возникновения рецидивов, ретенционный период снижается. Minimum minimorum, даже если мы делаем ортодонтическое лечение. При правильно сбалансированной работе мышц и суставов минимизируется…

Юлия Клоуда:

…Минимизируется то, что может вернуться назад. Да, это реально круто!

Какие ограничения есть в образе жизни? Когда мы делаем ортодонтическое лечение на брекетах, то есть очень много разных нюансов по ограничениям: не ешь яблоко. Да и вообще очень многие худеют, потому что некомфортно. Что здесь можно сказать, когда проходят лечение, именно в процессе лечения? Человек решился. Он послушал вас, понял, что это действительно важно как для здоровья, так и общего самочувствия. Потому что здоровый человек – это счастливый человек. Но ему надо понимать: есть ограничения или нет ограничений?

Михаил Арзуманян:

Как таковых, ограничений нет. Нейромышечная стоматология – это, я еще раз повторю, не инструмент, который мы ставим в рот пациенту, и у него теперь есть какие-то ограничения. Если мы делаем имплантацию пациенту, мы импланты ставим в определенное положение под определенным углом, чтобы коронку потом в прикус правильно ввести, то у него, соответственно, ограничения, которые бывают после имплантации. Если у него лечение каналов – там соответствующие ограничения. Отбеливание – третьи ограничения. Есть некоторые ограничения с ортотиком, откусывать что-то жесткое нельзя, потому что ортотик – это пластмасса, она может скалываться или отваливаться. Но в этом ничего страшного нет, всё можно быстро починить.

Юлия Клоуда:

Как выглядит ортотик? Он как капа, получается, индивидуальная?

Михаил Арзуманян:

Есть два вида ортотиков, временных, так скажем. Один ортотик из прессованной пластмассы, как съемная капа. Где-то даже люди путают с капами Инвизилайн, тоже прозрачная капа. Но она больше на окклюзионную часть, изготавливается из твердой пластмассы. Есть капы, сделанные из композиционного материала – из пломб, так скажем. Она несъемная, она в виде зубов, где все бугры восстановлены. Это временная несъемная. Два вида. В зависимости от ситуации мы после диагностики принимаем решение, какую капу ставить пациенту.

Юлия Клоуда:

Потом сколько он с ней ходит?

Михаил Арзуманян:

Порядка 10 недель, минимум. Это минимальный срок ношения кап.

Юлия Клоуда:

Сергей, вы являетесь и ортопедом и специалистом Инвизилайна. Почему вы так решили совмещать? Это немножко разные направления. Про ортодонтию понятно, она из прошлого. А ортопедия?

Сергей Ковальчук:

Почему так происходит? В наших клиниках мы подходим к пациенту комплексно. Пациент пришел и говорит: «У меня кривые зубы. Можете мне выровнять?» На выравнивании наше лечение не заканчивается. Как правило, я и Михаил, мы сначала делаем Инвизилайн, а заканчиваем с помощью коронок, виниров, накладок и так далее. То есть мы ставим зубы в то положение, которое нам нужно, чтобы меньше обрабатывать зуб, чтобы меньше было дискомфорта у пациента. Очень тяжело наладить коммуникацию между ортопедом и ортодонтом. Очень часто бывает так, что ортодонт выровняет зубы, отправляет к ортопеду, а тот говорит: «Надо еще немножко дотянуть», или что-то перетянуть. Нам легче всё самим делать, мы за свою работу отвечаем сами и за весь результат. Поэтому мы совмещаем.

Михаил Арзуманян:

Я вам больше скажу: мы и хирургию тоже совмещаем, и терапию. Все знания надо обязательно иметь в голове. Это не значит, что я буду ставить пломбы всем пациентам. У меня есть пациент, которого нужно комплексно реабилитировать, и я знаю, куда какие импланты надо сделать, куда какую пластику надо сделать, нужно ли зубы перемещать, очередность этих перемещений знаю, ставлю правильный диагноз по объективным данным и планирую правильное лечение. Мы составляем пациенту и финансовый план, и временной план лечения, и уже направляем к смежному специалисту, то есть куратором данного лечения являюсь я или Сергей, мы являемся кураторами пациента.

Юлия Клоуда:

Когда вы говорите «куратор», я так понимаю, что вы – одно ответственное лицо за пациента?

Михаил Арзуманян:

По всем вопросам пациент обращается ко мне. Даже если имлантант ему хирург что-то там – все равно он приходит ко мне и спрашивает, что там и как. Я должен всё знать и правильно ему объяснить.

Юлия Клоуда:

К сожалению, не так много врачей универсальных специалистов, они, в основном, специализируются в чем-то одном. Я хотела напомнить нашим слушателям, что наши гости работают в клинике, имеющей филиалы в Туле, в Одинцово и одна в Москве. Клиники замечательные, а за доктора всегда говорят его работы. Вы можете посмотреть у них в социальных сетях, насколько красиво, естественно выглядят зубы их пациентов после комплексного восстановления. Я видела ваши работы. Действительно, не поймешь: свои ли зубы такие, а может быть, действительно, вы так выравниваете и потом отбеливаете, и это даже не виниры, а просто красивая улыбка. Поэтому заходите в их социальные сети, посмотрите. Врачи всегда довольно быстро отвечают на вопросы.

Давайте, про позитивные моменты. Какие качественные улучшения в состоянии пациента наблюдаются после окончания прохождения лечения, всего абсолютно? Именно у ваших пациентов.

Сергей Ковальчук:

Как правило, пациенты всегда благодарны доктору. Мало того, что мы делаем красиво, пациент еще и себя хорошо чувствует. Всегда. У него остается навсегда чувство легкости после диагностики, после ношения ортотика и всего остального. Ему легче становится жить. Плюс, он знает, что мы ему продлили жизнь на несколько лет, потому что поставили нижнюю челюсть в правильное положение.

Юлия Клоуда:

А это даже продлевает жизнь? Вы нам не рассказывали. Может, расскажете? Это тоже очень важный момент.

Сергей Ковальчук:

Да, Михаил уже сказал про ночное апноэ, когда человек не дышит ночью. Задержка дыхания может продолжаться от одной секунды до десяти секунд бывает.

Юлия Клоуда:

А он может сам себе это диагностировать, или всё вообще происходит?

Сергей Ковальчук:

Не может. Это могут диагностировать люди, которые рядом с ним находятся. То есть он храпит, храпит, потом перестает храпеть, и потом заново начинает быстро дышать. Это очень сказывается на состоянии организма в целом, потому что происходит кислородное голодание. Когда мы проводим своё лечение, ставим нижнюю челюсть в правильное положение, то дыхательные пути освобождаются эти все моменты не происходят. Тем самым мы продлеваем человеку жизнь. С ночным апноэ бывает так, что некоторые люди умирают по непонятным причинам во сне, достаточно часто это бывает. Смерть, как раз, связана с ночным апноэ.

Михаил Арзуманян:

Мы продлеваем жизнь на 10–15 лет. Вылеченное апноэ снижает риск возникновения инфарктов и инсультов на 20 %, а в среднем, если все вылечить правильно, жизнь человека продлевается на десять-пятнадцать лет.

Юлия Клоуда:

Часто, когда люди проходят ортодонтическое лечение, то есть они выравнивают свои зубы, смотрится все эстетично, но они не могут остановиться. Это правда или нет? То есть они выровняли, потом их не устраивает цвет, форма, и начинаются опять преобразования. У вас такое случалось?

Михаил Арзуманян:

Очень и очень редко такое случается, потому что наши пациенты стараются сделать по минимуму, все быстренько закончить. Но даже в этом случае лечение занимает очень много времени. Я стараюсь не связываться больше с такими пациентами. Вы провели ему определенное ортодонтическое лечение и всё прочее. Мы тщательно планируем любое лечение, особенно то, которое проводим Инвизилайн. Мы презентуем лечение пациенту. Провели его, все вроде супер, все нравится. И вдруг ему что-то не нравится, ему хочется чего-то еще. Мы можем, конечно, в течение пяти лет на Инвизилайне постоянно заказывают дополнительные капы или что-то менять, но я не думаю, что мы добьемся хорошего результата, если пациент с врачом будут находиться в другой реальности. Поэтому очень важно изначально наладить контакт с пациентом, на старте.

Юлия Клоуда:

Отсутствие зубов тоже может повлиять на дисфункцию? Если, например, у человека отсутствует несколько зубов в незаметной, не фронтальной части, то у него тоже могут возникнуть проблемы, которые можно решить с помощью нейромышечной стоматологии?

Михаил Арзуманян:

Отсутствие зубов, даже одного зуба – это уже диагноз неправильная окклюзия, неправильный прикус. Тут начинается сразу комок различных цепочек процессов, которые возникают в организме и в полости рта. Снизу отсутствует зуб. Верхний зуб начнет опускаться, то есть начнется зубоальвеолярное выдвижение этого зуба в дырку, в пустоту. Природа не терпит пустоты, она пытается ее заместить. Боковые зубы тоже начнут в сторону пустоты закрываться. Появятся щели между другими зубами, те зубы начнут тоже смещаться. И уже неправильный прикус. Это все надо лечить. Если пациент вовремя обратился к нам, то может быть достаточно постановления одного имплантата, восстановления коронки и пришлифовки. Тогда здесь все супер. Он пришел, мы его вылечили очень быстро и без всяких материальных или временных потерь. В другой ситуации, если пациент обратился после удаления зуба спустя 10 лет, когда все перемещения уже произошли, мы можем сделать ортодонтию. Нужно делать имплант. Нужно. Из-за неправильного положения зубы стираются, появляются абфракции. Надо теперь всё лечить, затем уже восстанавливать правильную окклюзию.

Юлия Клоуда:

Получается, если мы оттягиваем момент похода к стоматологу, когда у нас отсутствуют зубы, думая: «Ничего страшного, я как-то поживу», то потом всё обходится в разы дороже? И восстановление дольше происходит?

Михаил Арзуманян:

Конечно.

Юлия Клоуда:

Много у вас, например, молодых людей, до 40 лет, которые к вам пришли, и у них отсутствовали некоторые зубы, и вам приходится вместо того чтобы просто установить имплантат начать восстановительное лечение?

Михаил Арзуманян:

Конечно. Сама молодая у меня девочка была 19 лет. Но у нее зубы были все на месте. Из-за неправильной окклюзии у нее стирались и бугры, и зубы, поэтому делали этапами. Сначала реставрация, сейчас Инвизилайн делаем. Дальше нужно будет финально закрывать лечение накладками, коронками, винирами.

Юлия Клоуда:

А сколько лет самому старшему у вас пациенту?

Михаил Арзуманян:

67 лет, была возрастная пациентка. Но я никогда не обращаю внимания на возраст. Мы ортодонтию и имплантацию – все делаем по показаниям в любом возрасте. Наш хирург говорил, что он ставил имплант и пациенту 92 лет.

Юлия Клоуда:

Страшно, наверное, для хирурга ставить, но надо. Расскажите, а у вас были пациенты, у которых отсутствовали зубы? Какой это возраст? Как вам пришлось намучиться с ними? Важно донести до наших слушателей, чтобы понимали, что лучше пойти и сразу же решить проблему, если отсутствует зуб.

Сергей Ковальчук:

Да. Очень часто к нам приходят такие пациенты. Бывает так, что отсутствует один зуб. Когда пациент пришел, у него место отсутствия одного зуба уже сдвинулось. Туда ничего нельзя поставить, никакую реставрацию нельзя поставить, имплант. Мы делаем ортодонтическое лечение, создаем место для импланта.

Несвоевременное решение проблемы порождает порочный круг ― и стираемость, и выдвижение зубов, и все-все-все вместе. Это бывает даже у молодых пациентов, у кого-то более выражено, у кого-то – менее, но зубы изнашиваются намного быстрее, если нарушен баланс. Потихоньку-потихоньку человек, грубо говоря, теряет зубы.

Юлия Клоуда:

Вы сталкивались с тем, что человек к вам приходит с одной проблемой, а вы находите совсем другие проблемы?

Сергей Ковальчук:

Очень часто приходит пациент просто поставить пломбу, как Михаил говорил, на клиновидный дефект, то есть в пришеечной области у него оголилось, а мы ему уже говорим о причине – почему это произошло. Стараемся его вылечить, если он, конечно, не возражает.

Юлия Клоуда:

У вас мужчины или женщины как пациенты к вам приходят?

Сергей Ковальчук:

Большая часть, наверное, женщины, потому что мужчины очень-очень боятся. Мужчины у стоматолога чаще в обмороки падают и так далее.

Михаил Арзуманян:

У меня сейчас, в последнее время, тенденция, все-таки, больше к мужчинам пошла. В Туле. Мужчины, которые, на самом деле, видят ценность.

Юлия Клоуда:

Потому что женщины привыкли. Мы ради красоты такие боли переносим, что тут для нас вообще ничего нет страшного.

Михаил и Сергей, я вас благодарю! Была очень интересная беседа. Видно, что вы любите свое дело, профессионалы.

Еще раз говорю, что вся информация есть на сайте, в соцсетях. Ищите, задавайте вопросы. Помните, что здоровье бесценно, о нем надо всегда заботиться, и тогда вы будете и здоровы, и счастливы.