Детские уши, горло и нос - актуальные вопросы ЛОР-врачу
Педиатрия
Денис Остроушко:
Аденоиды: что делать, если их сказали не вырезать, и как исправить перегородку носа. Это «ЗОЖ через молодёжь!», меня зовут Денис Остроушко. Рядом со мной моя соведущая Елизавета Раймулла – медиаволонтёр, тьютор РНИМУ имени Пирогова. Как вы поняли по первому вопросу, сегодня у нас в гостях врач-оториноларинголог, точнее, детский врач-оториноларинголог Александр Чопозов, заведующий отделением оториноларингологии детской городской поликлиники N 148 Департамента здравоохранения города Москвы.
К тем вопросам, которые я задал в начале, мы перейдём чуть попозже, я понимаю, что они очень сложные. Что меня волнует для начала. Написано у меня «детская поликлиника» – логично, что детский врач. Но недавно я с друзьями спорил по поводу того, что некоторые врачи не могут быть только детскими и только взрослыми. ЛОРы, как мне кажется, они тоже общего профиля. Так это или нет?
Александр Чопозов:
Совершенно верно, вы правы, Денис. ЛОРы не делятся на детских и взрослых, это общая специальность. Но детская оториноларингология имеет ряд особенностей, которые отличаются, на самом деле, причём, кардинально отличаются от взрослой оториноларингологии. Отсюда выстраиваются определенные алгоритмы поведения, диагностики, патогенеза различных заболеваний.
Денис Остроушко:
То есть, чисто теоретически вы можете работать в городской поликлинике для взрослого населения.
Александр Чопозов:
Да.
Денис Остроушко:
Но не хотите.
Александр Чопозов:
Нет.
Денис Остроушко:
Почему вы решили выбрать именно детскую?
Александр Чопозов:
Так уж сложилось, наверное, волею судьбы. Я целенаправленно не пошёл на педиатрический факультет, потому что моё очень трепетное отношение к детям и большая неземная любовь к ним не могла в моей голове поместить мысль о том, что я могу сделать как-то больно детям или вызвать слёзы у ребёнка. Нет. Но так сложилось что после ординатуры меня затянуло именно в детство, и вся моя трудовая деятельность связана именно с детьми. Я ни о чём не жалею, всю свою любовь воплощаю сейчас в трудовой практике.
Елизавета Раймулла:
Мне кажется, вы настоящий профессионал своего дела. Я бы хотела начать с распространённого мифа. У травматологов есть такой миф, как люди приходят и говорят: у меня появился мениск. Я часто слышала о том, что у ЛОРов есть такая же проблема, только с аденоидами. Люди приходят и говорят: о, нет, у меня аденоиды. Они думают, что аденоиды ― это что-то изначально патологическое. Давайте, разберёмся, что такое аденоиды, выясним, какие функции они выполняют и разрушим миф о том, что аденоиды - это патология.
Александр Чопозов:
Хороший вопрос. Очень часто на приёме мы сталкиваемся с ним, и каждый день, практически, родителям, мамам рассказываем о том, что аденоиды - это неотъемлемая часть детского организма, которая входит в лимфоидное кольцо, лимфо-глоточное кольцо. Это глоточная миндалина, которая выполняет защитную и барьерную функцию. Это неотъемлемая часть организма, которая строит иммунитет; не основной, конечно, орган иммунитета, тем не менее. Это орган иммунной системы, который присутствует и реагирует так или иначе на различные провокации извне: воспалительные процессы, вирусные процессы и так далее. Поэтому, когда мама приходит на приём и говорит о том, что, доктор, у нас аденоиды ― приходится успокаивать и сглаживать углы, начинать объяснять всю суть. Не надо бояться аденоидов, надо следить за ними, ухаживать за ними и лечить.
Денис Остроушко:
«Ухаживать» ― это какой-то особенный способ поглаживать горло по утрам, или что делать?
Александр Чопозов:
Имеется в виду держать на контроле, руку на пульсе, не запускать просто-напросто. Запущенные случаи чреваты снижением слуха, проблемами с ушами и так далее. Появляются проблемы в целом. Они влияют на качество жизни, если мы не занимаемся аденоидной тканью.
Денис Остроушко:
Вопрос к детству, мне кажется, особый, в том плане, что взрослый человек может показать, где у него болит, и объяснить, как болит. Ребёнок может просто кричать, плакать и непонятно, болит или не болит. Как родителю понять, что делать, стоит ли бежать к ЛОРу прямо сейчас или подождать немного, посмотреть?
Александр Чопозов:
Родители обычно сами рассказывают за детей то, что их чаще всего беспокоит. Чаще всего, когда есть стойкие затруднения носового дыхания, когда есть храп по ночам или, в крайних случаях, задержка дыхания во время сна – тогда да, безусловно, необходимо посещение ЛОР-врача и консультация, полноценная консультация. Те же самые уши, или боль в ушах, или снижение слуха – тоже повод для обследования со стороны аденоидов, потому что всё тесно связано между собой.
Елизавета Раймулла:
Я знаю, что есть такой симптом при проблемах с аденоидами, как ночной или утренний кашель, например. Потому что слизь скапливается, попадает в горло, из-за этого мамы часто не обращают внимания, не могут даже подумать о том, что это аденоиды и отправиться к ЛОР-врачу. Может быть, есть ещё какие-то конкретные симптомы, которые могут говорить о проблемах?
Александр Чопозов:
Чаще всего – храп. Причин конкретно для кашля может быть много. Когда родитель, мама, папа не понимают именно причин для кашля, то тут надо, конечно, методом исключения либо подтверждать, либо исключать ту или иную патологию. Безусловно, нужно обращать внимание, какой кашель: утренний, вечерний кашель, в течение дня или ночной кашель, характер кашля. Обязательно нужно посещение педиатра, для того чтобы исключить лёгочную и бронхиальную патологию. Но, если мы чётко прослеживаем кашель по ночам или по утрам, то есть и либо в горизонтальном положении, либо сразу после него, после смены положения тела, то должно натолкнуть на мысль о том, что кашель может носить чисто механический характер – из-за соплей, из-за слизи, которая скапливается чисто механически. Она выделяется всегда, но её отток в горизонтальном положении затруднён, и какая-то часть слизи может скапливаться в носоглотке как раз на аденоидной ткани. Аденоидная ткань увеличена, может быть преградой для оттока слизи, тем самым может раздражать заднюю стенку и вызывать кашель.
Денис Остроушко:
То есть, если её убрать, то она не будет преградой. Кстати, может быть, миф, может быть нет, но мне в детстве так говорили, что, если что-то удаляют – гланды, миндалины, аденоиды, я не очень понимаю пока, в чём разница, то риск заболеть вообще любой болезнью, любой инфекцией вырастает в разы. Поэтому надо не удалять ни в коем случае, а лечить или что-то такое.
Александр Чопозов:
Начнём с того, что раньше удаляли и не заморачивались, очень часто, очень много, это раз. Во-вторых, раньше удаляли под местной анестезией; это была экзекуция, ужасная процедура, когда ребёнок находился в сознании, медицинский персонал его фиксировал, дёргали петлей. Слезы, крики, сопли, истерика и так далее. Практически все, кому делали эту операцию в детстве, помнят про неё до сих пор. При таком методе удаления аденоидов нет возможности контролировать, всё ли, вся ли ткань удалилась. То есть всё, что получилось зацепить – дёрнули, всё, что пропустили – осталось. Соответственно, оставалась очень большая вероятность рецидивов, очень большая вероятность того, что вырастут снова. Сейчас другой подход, сейчас мы стараемся не доводить до операции, потому что понимаем, что это крайняя мера, когда мы из двух зол выбираем меньшее. На операцию есть строгие показания, но, если мы доходим до неё, то делаем под общим наркозом, под общей анестезией. Под контролем зрения эндоскопический врач контролирует всё то, что удаляет, потихонечку, никто никуда никого не торопит, не гонит. Соответственно, количество рецидивов, количество случаев, когда они вновь вырастают, в разы уменьшается.
Денис Остроушко:
Я рад за современных детей, потому что, как мне рассказывал папа, я так боялся! Он мне в красках описывал свои детские страдания. Я боялся. Чтобы не удалять, был готов на всё, что угодно, я не буду есть мороженое. Сейчас всё, как минимум, спокойно.
Елизавета Раймулла:
А что происходит с иммунитетом? Всё же, первый барьер.
Александр Чопозов:
Мы должны понимать, что операция, повторюсь, крайняя мера, когда мы из двух зол выбираем меньшее. Мы говорим не о том, что операция полезна, мы говорим о том, что операция полезнее, нежели оставлять всё, как есть. То есть в случаях, когда аденоидная ткань уже сама является источником инфекции, уже больше вреда приносит организму, тогда мы удаляем большее зло. Это один из мифов, когда говорят о том, что удаление влияет на иммунитет. Никак не влияет. В глоточном кольце очень много лимфоидной ткани, которая выполняет, продолжает выполнять защитную, барьерную функцию.
троушко:
Вот так, обманывали всю жизнь; оказывается, никак не влияет на снижение иммунитета. Но удалять не стоит, всё понятно.
Александр Чопозов:
Нет, стоит только тогда, когда есть показания.
Денис Остроушко:
Когда врач сказал. Врач пытается сначала медикаментозно полечить, а потом уже говорит: всё, удаляем. А в каком возрасте? Может быть, есть противопоказания? До 14-ти, а старше уже не надо?
Александр Чопозов:
Нет, не то, чтобы не надо; надо делать тогда, когда надо, тогда, когда мы понимаем, что ребёнку наносится вред. Чаще всего страдает слух, уши, задержка дыхания во время сна, что влияет на поступление кислорода в мозг. Поэтому существуют строгие показания, когда мы понимаем, что всё, мы сами не справляемся, что постоянное круглогодичное пичкание ребёнка лекарствами ни к чему не приводит. Тогда мы из двух зол выбираем меньшее.
Денис Остроушко:
С какого возраста можно обращать внимание на эти проблемы у ребёнка?
Александр Чопозов:
Ты имеешь в виду именно удаление? Саму аденоидную ткань мы начинаем обсуждать в районе 2-х лет, иногда чуть пораньше. Но, в целом, где-то около 2-х. К тому времени начинается детский садик, где как раз активные провокации со стороны внешней среды дают рост аденоидной ткани; чаще всего она реагирует вынужденно, когда ребёнок начинает ходить в сад.
Денис Остроушко:
То есть это не инфекционное заболевание, но любая инфекция провоцирует.
Александр Чопозов:
Да, аденоиды - это не заболевание. Это часть организма, которая реагирует на атаку извне, из внешней среды. Что это: бактерии, вирусы, аллергены – неважно. Есть реакции иммунной системы.
Денис Остроушко:
Может быть, тогда лучше не водить в детский сад? Я понимаю, что из дома выводить надо, но, раз такие риски.
Александр Чопозов:
Такой вариант, конечно, есть, но он малоэффективен, потому что накрыть колпаком ребёнка мы не можем, рано или поздно ребёнку придется столкнуться с внешним миром. Лучше пусть он столкнётся раньше, чтобы к школе подойти уже адаптированным к внешнему миру. Если не водить в сад, рано или поздно мы пойдём в школу, и вся адаптация перенесется в школьный период. Будет пропуск занятий и совершенно другая ситуация.
Денис Остроушко:
Может быть, в более раннем возрасте переносится проще? Лучше с 2-х до 3-х лет попробовать всё пережить, чем потом в 7 лет, в первом классе.
Александр Чопозов:
Если вы имеете в виду именно знакомство с внешним миром, то да, безусловно. Не надо пытаться оградить ребёнка от него и защищать от всех бед, напастей.
Елизавета Раймулла:
Я слышала, что дети в детском саду часто болеют, может быть 4 раза в год, что, в принципе, нормально. Правда ли это?
Александр Чопозов:
4 раза в год для детского садика – не так уж и много.
Елизавета Раймулла:
Даже больше! Какое количество является нормой, а с какого уже нужно обратить внимание?
Александр Чопозов:
Наверное, 4-5-6, может быть. Опять же, всё зависит от стадии. Когда ребёнок начинает ходить в сад, то первый год самый проблематичный. Ребёнок знакомится с остальными детьми, другие дети тоже знакомятся между собой, они обмениваются собственной микрофлорой, и начинается активное знакомство с внешним миром. Именно таким образом начинает вырабатываться собственный, так называемый, приобретённый иммунитет. Если ранее ребёнок жил на остатках материнского иммунитета, то в садике идёт активное знакомство. Болеть 8-10-12 раз в год, то есть практически каждый месяц, нормально для первого года садика.
Денис Остроушко:
Мне кажется, сейчас произошло то, что часто с вами, Александр, происходит, когда, начав с ЛОР-органов, приходится отвечать на все педиатрические вопросы.
Что ещё такого опасного нас может поджидать в горле, кроме аденоидов и миндалин? С чем может столкнуться родитель? У ребёнка какое-то заболевание, с которым он должен обязательно к вам прийти.
Александр Чопозов:
Чаще всего – уши. Уши, такая детская болезнь, различные отиты, потому что, опять же, связано со строением детского организма. В частности, со слуховой трубой. Слуховая труба – это тоннель, который соединяет носоглотку, то есть пространство за носом, со средним ухом. У взрослых слуховая труба узкая и длинная, у детей она широкая и короткая, поэтому попадание различного рода соплей, слизи, инфекции гораздо проще в детские уши. Чем младше ребёнок, тем проще занести ― либо посредством наших манипуляций, что чаще всего бывает, когда мы начинаем работать именно с носом – промывать, высмаркиваться и так далее, либо, когда ребёнок сам пытается все из себя высморкать. Тут главное – без крайностей.
Елизавета Раймулла:
Я слышала, что есть особые технологии высмаркивания для детей, но для взрослых они тоже работают. Можете рассказать, как правильно высмаркиваться?
Александр Чопозов:
Во-первых, безопаснее закрывать одну половину носа, открывать рот и, плавно нагнетая силу, начинать выдувать из носа. То есть не сильно, не резко. Одну половину носа мы закрываем и выдыхаем спокойно, равномерно, никаких резких, сильных перепадов давления быть ни в коем случае не должно. Они чреваты тем, что слизь может попасть в уши.
Денис Остроушко:
Рот должен быть открыт, или как?
Александр Чопозов:
Желательно, да.
Денис Остроушко:
Какую функцию выполняет рот в этот момент? Рот открыт, а зачем?
Александр Чопозов:
Когда мы открываем рот, у нас есть пространство, куда уходить слизи в случае, если не выходит. Допустим, есть застой слизи в носоглотке на аденоидной ткани, а очень часто аденоидная ткань может служить своеобразным трамплином как раз в слуховую трубу. Так вот, когда мы оставляем только одну дырочку, закрывая рот, и начинаем сильно делать, то всё летит по пути наименьшего сопротивления, в том числе, залетает в уши. Открытый рот помогает перераспределить нагрузку так, чтобы не летело всё в одну сторону.
Елизавета Раймулла:
Большое спасибо вам за мастер-класс, я думаю, что теперь все наши зрители и слушатели точно знают, как правильно высмаркиваться.
Что ещё может вызвать отит? Какие наши действия по отношению к детям, или их действия, что ещё может быть?
Александр Чопозов:
Причин может быть много, как и видов отитов. Отиты бывают разные. Самый распространённый – средний катаральный отит, чаще всего получаем его со стороны носа, носоглотки, аденоидной ткани. Когда попадают туда слизь, сопли, инфекция, мы начинаем всё получать. Чаще всего идут жалобы на уши, на боль в ушах, раз. Могут быть температуры, разные температуры, но ушная боль может быть похлеще зубной боли, поэтому её тяжело спутать. Если ребёнок сам жалуется на боль в ухе, или ребёнок не говорит, но показывает, теребит ухо, то это, как минимум, повод для обращения к ЛОР-врачу, чтобы заглянуть в ухо, посмотреть, что там происходит.
Денис Остроушко:
Дети в первые два года совершено отличаются от детей в 12-14 лет. Показать ухо в детстве могут, но ещё не говорят.
Александр Чопозов:
Нет, в грудном возрасте, конечно, ребёнок не показывает до тех пор, пока не может дотянуться до уха. Поэтому тут мы смотрим и оцениваем общее состояние, самочувствие, настроение, сон, питание, температуру и так далее. Если мы понимаем, что ребёнок чувствует себя плохо, есть температура, неважное самочувствие, плохо ест, тогда чаще всего мама приходит к педиатру. Педиатр, перестраховываясь, зачастую отправляет к ЛОРу, чтобы исключить проблему ушей, потому что в грудном возрасте очень легко получить отит.
Денис Остроушко:
Но, родители сами чистят уши ребёнку и, может, они могут сами заметить какие-то изменения, выделения?
Александр Чопозов:
По поводу чистки и педиатры стараются, и мы стараемся объяснять, что активничать не нужно в плане ватных палочек. Сера должна сама высыхать и выпадать. Максимум, что мы делаем – моем уши, когда умываемся, купаемся, моемся, и уголочком полотенчика протираем насухо, насколько хватает уголочка. Пока пальцу и глазу хватает, этого достаточно. Там пытаться создавать чистоту не нужно, но навредить мы можем. Во-первых, мы можем проталкивать, утрамбовывать саму серу, то есть мешать нормальному её отхождению и утрамбовывать её там. Во-вторых, мы можем царапать, раздражать и травмировать саму кожу наружного слухового прохода. В детстве она очень нежная, это очень легко сделать. При попадании грязи в микротравмы начинаются местные диффузные воспалительные процессы кожи наружного слухового прохода. В-третьих, мы провоцируем ещё большие выделения серы. Чем больше мы её чистим, тем больше её выделяется. Поэтому от палочек одни сплошные минусы.
Денис Остроушко:
Понятно, чистить нужно аккуратно. Но, если родитель аккуратненько моет ребёнку ухо, он может сам определить, заметить внутри покраснение?
Александр Чопозов:
Нет, покраснение вряд ли. Очень часто бывает, что начинаются выделения из уха несвойственного характера – зеленоватый цвет, либо запах из уха. Чаще всего это свидетельствует уже о перфорации барабанной перепонки, когда барабанная перепонка прорвалась и идёт гной. Тогда, конечно, они прибегают, мы осматриваем, чистим, лечим, делаем назначения.
Денис Остроушко:
До такого запущенного состояния никак родитель визуально не может понять?
Александр Чопозов:
Есть единицы, которые покупают в личное пользование отоскопы, приборы, которыми смотрят, но таких единицы. Самостоятельно нет смысла делать. Надо обращать внимание именно на самочувствие, состояние ребёнка в таком возрасте, ребёнок сам не пожалуется.
Елизавета Раймулла:
А что по поводу новорождённых детей? Нужно ли им вообще чистить уши? Я слышала такую теорию, что ничего не нужно, что природа, сера - это нормально, и никаких даже полотенчиков, тем более – пальцев.
Денис Остроушко:
И нос, наверное, тоже.
Александр Чопозов:
С носом немножко по-другому. Да, в сам слуховой проход мы не лазим ничем – ни палочками, ни пальцами, ни полотенчиками, ничем не нужно. Всё само выходит, всё само очищается. Наша задача в самом начале, в устье всё чистить, вычищать чисто эстетически, сколько нам видно, будет достаточно. Пытаться наводить там какой-то порядок совершенно не нужно.
Денис Остроушко:
Нос по-другому чистится? Нос надо чистить?
Александр Чопозов:
Нос надо чистить, потому что слизь выделяется всегда, это безостановочный процесс, ребёнку самому никак не справиться со слизью, но тут тоже без фанатизма. Не нужно пытаться всё чисто-начисто почистить, создать идеальную чистоту. Очень часто родители от большого желания, от большой любви стремятся к идеальной чистоте, и потом приходят с осложнениями, чаще всего с ушами. Поэтому всё, что выходит – пусть выходит, всё, что не выходит – не надо там стараться.
Денис Остроушко:
Ни откуда ничего доставать не надо.
Александр Чопозов:
Да. Кто-то ватными палочками чистит, кто-то жгутики из ваты скручивает, кто-то аспираторами электрическими или сами вытягивают, высасывают. Но высасывать, вытягивать можно по-разному. Можно потихонечку и плавно, а можно...
Денис Остроушко:
Но пробки из ушей вы тоже вытягиваете оттуда воздухом, насколько я знаю?
Александр Чопозов:
Воздухом? Нет, промываем тёпленькой водичкой.
Денис Остроушко:
Значит с воздухом меня кто-то ввел в заблуждение. То есть водой промывается.
Кстати, к промываниям. Если промывать пробки ещё не так больно, и отзывы об этой процедуре не такие страшные, то промывание носа и пазух считается чуть ли не самой больной процедурой в детстве после, наверное, гланд. Или сейчас по-другому?
Александр Чопозов:
Если про «кукушку», то современные рекомендации давно уже не рекомендуют использовать данный метод перемещения, «кукушку» в простонародье. Нет, мы не промываем таким образом уже давным-давно.
Денис Остроушко:
То есть сейчас уже от этого отошли. А какие методы используются, если это не врачебная тайна?
Александр Чопозов:
Просто аспирация слизи, то, что вытянулась. Заливать в одну половину носа раствор, из другой половины носа вытягивать ― нет, это опасно из-за строения слуховых труб, про которые я рассказывал ранее. Опасность заключается в том, что мы можем спровоцировать попадание слизи, соплей в уши и усугубить ситуацию в конечном итоге.
Денис Остроушко:
Одна из главных проблем, как мне кажется, – та самая пресловутая носовая перегородка, которая почему-то искривляется, у других не искривляется. Кто-то думает, что у него искривлена и бежит, просит: пожалуйста, сделайте операцию. Давайте более подробно. Во-первых, что это, и что значит искривление?
Александр Чопозов:
Перегородка носа - это неотъемлемая часть носа, которая состоит из костной и хрящевой части. По мере роста, по мере взросления, они растут с разной скоростью, с разной интенсивностью, поэтому с возрастом очень легко и очень часто бывает чисто анатомическое искривление носовой перегородки. Вопрос не в том, кривая она или нет, вопрос в том, насколько она кривая, и, в конечном итоге, мешает она или не мешает носовому дыханию, прежде всего. Это основной индикатор и показатель, на который мы ориентируемся. Если перегородка носа никак не влияет на носовое дыхание, никак не влияет на качество жизни, то люди живут всю свою жизнь и даже не думают про неё.
Елизавета Раймулла:
Как узнать, искривлена перегородка или нет?
Александр Чопозов:
Заглянуть туда. Мы проводим переднюю риноскопию и смотрим, что происходит с перегородкой в ближних отделах, в дальних отделах и так далее. Одновременно обязательно собираем анамнез, что беспокоит, это очень важно. Если человека она не беспокоит, то мы, конечно, озвучиваем, что есть искривление перегородки, но, если она никак не влияет, то ничего страшного нет.
Денис Остроушко:
Какие симптомы могут натолкнуть родителей на то, что нужно пойти к врачу, тех, кто не ради профилактики просят: в нос загляните, пожалуйста.
Александр Чопозов:
Чаще всего – проблемы с носовым дыханием, раз. Плюс, может быть наружная визуальная деформация носа. Чаще всего, конечно, она бывает после травм, но бывает и без травмы. Если мы видим деформацию носа, то тоже родители приходят с вопросами по поводу перегородки, нужно ли что-то делать или оставить всё, как есть. Но, зачастую, само искривление носовой перегородки никак визуализируется. По данному поводу очень любят обращаться девушки; им очень важно, когда где-то вдруг они услышали, что у них кривая перегородка, очень заморачиваются с эстетической позиции – красиво, некрасиво. Когда при сборе анамнеза мы понимаем, что искривление никак не сказывается на носовом дыхании, на качестве жизни, тогда мы стараемся отговаривать и девочку, и маму, которая с ней пришла.
Денис Остроушко:
Кого сложнее отговорить?
Александр Чопозов:
Всё зависит от возраста. Девочки в подростковом возрасте весьма категоричны и с ними очень тяжело. Мама приходит в надежде на то, что мнение врача будет преобладать, и врач сможет переубедить девочку не ложиться на операционный стол без острой необходимости. Бывают обратные ситуации, когда кривая перегородка действительно влияет на носовое дыхание, и тут мы получаем определённые проблемы, потому что важен возраст, при котором мы собираемся делать операцию. Мы стараемся отдалить её момент, потому что перегородка растёт, и нос растёт, и перегородка растёт, искривление тоже развивается, прогрессирует. Соответственно, в раннем возрасте мы стараемся не делать операции, потому что перегородку выпрямить не проблема, вопрос в том, что она продолжит расти и продолжит искривляться по мере роста и взросления ребенка. Поэтому по возможности лучше более взрослый, более старший возраст. Смотря, опять же, насколько искривление напрягает, влияет на качество жизни. У всех по-разному. В 16, и в 17, и в 15 делают операции. Всё зависит от того, насколько дефект влияет на качество жизни.
Елизавета Раймулла:
С какого минимального возраста можно делать, до какого вы пытаетесь дотянуть?
Александр Чопозов:
Бывают ситуации, когда перегородка стоит практически перпендикулярно, и тут практически любой возраст подходит, чтобы восстановить носовое дыхание. Потому что нос - это фильтр, который согревает, очищает и увлажняют воздух. Если по каким-то причинам фильтр не работает, мы начинаем получать проблемы. Ребёнок начинает дышать ртом, соответственно, он начинает вдыхать пыльный, холодный, грязный воздух, всё сразу оседает, это раз. Второе, полной грудью, полными лёгкими мы можем сделать вдох только носом, ни у кого из нас ртом этого сделать не получится, поэтому при длительном ротовом дыхании организм просто недополучает кислорода. Это сказывается на выносливости, на физике, на всём остальном. Это большая проблема.
Денис Остроушко:
Когда мы говорим про нарушение дыхания, у меня в первую очередь всегда ассоциация с тем, что к вам приходят и говорят: посмотрите, не дышит, возможно, перегородка. А вы там находите что-то другое. Что-то, что туда попало случайно со стороны. Насколько это распространено сегодня? Всё ещё пихают?
Александр Чопозов:
Да, пихают, активно пихают. Буквально на неделе был случай, прибежала мама с ребёнком, ребёнку 3 годика, он засунул резиновую насадку от наушника в нос. Мы извлекаем. Пихают всё, что угодно – бусинки, пуговицы, батарейки, пластилин. Всё, что попадётся под руки. Поэтому мы с мамами обсуждаем и говорим о том, чтобы не оставляли именно мелкие детали. Конечно, тяжело 24 часа в сутки следить за маленьким ребёнком, он сейчас здесь, через секунду он уже на другом конце комнаты. Тем не менее, минимизировать все конструкторы, по крайней мере, до некой осознанности ребёнка. Потому что и в уши, и в нос, всё, что угодно. Иногда хорошо получается быстро удалить инородное тело, если есть хорошая фиксация ребёнка. Ведь ребёнку это совершенно не нравится. Но, дети бывают разные. Есть дети, которые в зафиксированном состоянии спокойны, кричат и кричат, и ладно, главное - не дергаться. Есть дети, которых взрослые просто не могут удержать. Начинаем приглашать папу, маму, бабушку, дедушку, чтобы все вместе держали, зафиксировали таким образом, чтобы ребёнок какое-то время побыл в неподвижном состоянии, чтобы была возможность извлечь инородное тело.
Елизавета Раймулла:
Можно, если не секрет, самое необычное инородное тело, которое вы находили в детском носу или в ухе?
Александр Чопозов:
Различные детальки. Чаще всего лего, там столько всего необычного: цветочки, детальки от машин, всё остальное.
Денис Остроушко:
Если вовремя не достать, оно там может как-то прорасти, врасти или ещё что-то?
Александр Чопозов:
Во-первых, нужно понимать, что это дыхание; инородное тело может уйти дальше, внутрь, попадет в бронхи, в лёгкие или вдруг застрянет в пищеводе, это всегда опасно. Поэтому мы не ждём, не доводим, мы сразу извлекаем. Если не получается извлечь инородное тело, тогда мы отправляем на третий уровень, в стационар, потому что шутить нельзя.
Денис Остроушко:
С ушами ребёнок может не сразу понять, что у него что-то лишнее в ухе. Покричал, поболело и перестало. А оно там осталось внутри. Может ли оно потом как-то врасти в тело?
Александр Чопозов:
Врасти – нет. Оно обрастает серой, организм чувствует инородное тело, и, если оно долго там находится, то кожа начинает изменяться, воспаляется кожа наружного слухового прохода, приходят болевые ощущения, всё остальное. В носу – то же самое, но, смотря что. Всегда опасны батарейки. Очень часто засовывают в нос именно маленькие батарейки. Они опасны тем, что окисляются и потом прожигают слизистую. Бывают ситуации, когда возникает перфорация перегородки носа, дырка в перегородке носа. Она создаёт уже определённый дискомфорт, неудобство, свист. Поэтому стараемся быстро всё удалить.
Елизавета Раймулла:
Я даже не думала, что всё настолько страшно и ужасно. Стоит внимательнее следить за своими детьми.
Я помню, в детстве бабушка очень переживала о том, что я часто болею в детском саду, и не выпускала меня туда без мази с содержанием оксолина. Мне пришло в голову, я хочу спросить, эффективна ли мазь, стоит ли таким образом защищать слизистую носа от вирусов, бактерий?
Денис Остроушко:
Мы отошли от таких методов в XXI-м веке.
Александр Чопозов:
Давно отошли, смысла в мази нет никакого, никаким образом никакая оксолинка не защитит. Вообще, говорить о медикаментозных барьерах или профилактике смысла нет. Нет смысла, потому что, когда ребёнок болеет, мы даём ему лекарство, чтобы не болеть, а когда ребёнок не болеет, мы также даём ему лекарство, чтобы не болеть. Получается замкнутый порочный круг, когда мы ребёнку постоянно даём какие-то лекарства. Нет, это не эффективно.
Денис Остроушко:
То есть помазать каким-нибудь маслом из горных трав тоже не работает?
Александр Чопозов:
Нет. Можно помазать для успокоения души и совести.
Денис Остроушко:
Если не при приносит никакого негатива, то без проблем, каждый может мазать, как хочет. А если это, в конце концов, приводит к привыканию, выжиганию, высыханию?
Александр Чопозов:
К привыканию – нет, к высыханию может. Сама оксолиновая мазь при активном использовании может и кожу посушить, и слизистую в преддверии носа подсушивать, поэтому не нужно увлекаться. Больше вреда, чем пользы.
Елизавета Раймулла:
А в качестве лечения можно использовать, или она вообще бесполезна?
Александр Чопозов:
Нет, что мы хотим достичь? нет, она бесполезна. В качестве лечения у нас несколько другие методы лечения, смотря что мы лечим. Тем не менее, от мази в самом начале носа толку ноль.
Денис Остроушко:
Народные методы, я очень люблю эту тему. Уверен, что часто приходят и говорят: 3 дня болело, мы приложили листок чего-то и перестало, а потом опять заболело, что делать. Приходят ли такие, или сейчас родители более…
Александр Чопозов:
Нет, сейчас очень редко. Все читают в интернете, все общаются между собой, делятся информацией. Народные методы есть, конечно, но их немного, только когда бабушки приходят. Мамы чаще адекватные.
Денис Остроушко:
Замечательно! Один из последних вопросов про лечение, по поводу зависимости или независимости. У детей возможна реакция на капли в нос – другая, не такая, как у взрослых, может появиться зависимость от лекарств. Кроме того, я слышал, слизистая очень высыхает, которую потом сложно восстановить. Так ли это, и что делать, как не бояться, если это не так?
Александр Чопозов:
Да, бывает такое, во взрослой практике, конечно, чаще, в детской реже, тем не менее, тоже бывает. Чаще всего это «запичканные» носы, когда родители или сами дети уже в подростковом возрасте идут по пути наименьшего сопротивления. Что проще сделать? Закапать капли для того, чтобы нос дышал. Капают, капают, не ставя в известность родителей. В конечном итоге обращаются уже к специалисту родители с детьми, с проблемой, что сидим на каплях уже год, два, полтора, у всех разные сроки.
Проблема заключается в том, что при чрезмерном, активном использовании сосудосуживающих капель сама слизистая перестаёт работать самостоятельно. Она не работает, не функционирует, не выполняет те функции, которые должна: согревание, очищение, мукоцилиарный клиренс и так далее. Уже становятся в зависимость непосредственно от капель. Тут нам приходится объяснять, что никакого терапевтического эффекта от сосудосуживающих капель нет, вы лишь облегчаете состояние на время, и через какое-то время оно возвращается. Чем больше и дольше вы используете, тем больше усугубляется ситуация, тем тот период, когда освобождается носовое дыхание, становится короче, он уменьшается. Поэтому мы строго-настрого рекомендуем, как минимум, шаг номер один – отказ от сосудосуживающих капель. В любом случае, это будет связано с определённым дискомфортом, с определёнными проблемами, но его нужно пройти, этот этап нужно пройти и перетерпеть. Дальше мы даём интраназальные глюкокортикостероиды, для того чтобы восстановить слизистую. Плюс, общие рекомендации по питанию, промыванию, увлажнению слизистой и так далее.
Денис Остроушко:
То есть она сама восстановится, в итоге?
Александр Чопозов:
Да. Чаще да. Тут главное - набраться терпения и переждать.
Денис Остроушко:
Будем лечиться аккуратно. Нужно соблюдать рекомендации врача, в любом случае. Если вам кажется, что вы не выздоровели после того, как пропили или прокапали весь курс, то не надо продолжать делать. Стоит снова прийти к врачу и сказать, что-то идёт не так, попробуем поменять лечение, что будет логично.
Спасибо вам большое, Александр! Мне было интересно, несмотря на то, что у меня ещё нет детей. Но теперь я и в этом вопросе подкован, надеюсь, и зрители тоже. Будьте здоровы!
