Воспитание без насилия
Психология
Светлана Ходукина:
Канал Mediadoctor, «Час с психотерапевтом Хачатуряном». Не прошло и 2-х лет, как мы с Гургеном решили разнообразить нашу эфирную жизнь и сегодня мы будет втроем. Я рада представить: психолог Зара Арутюнян, а также Гурген Хачатурян и Светлана Ходукина.
Гурген Хачатурян:
Это экспансия армянских психологов, психотерапевтов в Москве. Мы начали с Армянского переулка и уже дошли до Кутузовского проспекта.
Светлана Ходукина:
Мы сегодня будем говорить, как всегда, на серьезную тему ― про воспитание без насилия. Решили взять актуальную, немного неоднозначную тему, потому что у разных людей разное мнение на этот счет. Мы постараемся разобраться, что-то прояснить, может быть, у нас получится что-то полезное и стоящее. Предлагаю начать с Зары, наверняка Вам есть что сказать.
Зара Арутюнян:
Тема действительно богатая и мне есть что сказать. Кроме того, что у меня трое детей, я еще не первый год работаю в школе, где у меня 700 детей. Конечно, то, о чем вы говорите, мне очень понятно. Многие родители, которых я пытаюсь призвать гуманитарным способом, и многие учителя смотрят на меня и говорят: что вы такое говорите? На всё, что я им говорю, они говорят: их не воспитывать, что ли, всё можно? Я говорю, что детей не надо бить, на детей не надо кричать, детей не надо унижать. Когда я это произношу на лекциях в школе, они говорят: «Зара Робертовна, Вы предлагаете, чтобы они делали, что хотят? Так они у вас завтра все будут курить траву, убивать родителей, и делать все что угодно». Мне кажется, это важная тема.
Да, на протяжении веков ребенок был не субъектом, а объектом, отношение к ребенку было, как к собственности. Надеюсь, все понимают, что такое объект: человек, у которого нет воли, и нет сущности, нет самости, нет личности. Так люди к детям относились, и так было всегда, в этом смысле мне очень сложно противостоять. Сколько раз говорить, что ребенок ― это человек, и всё, что мы хотим сделать с ребенком ― хотим воспитать хороших людей. Я тоже хочу воспитать хороших людей, но моя приоритетная задача не сломать их в пути. Такое воспитание мы видим подчас, резонансные случаи, которые выходят за рамки кабинетов. Это никакое не воспитание, а насилие. Я вижу жуткие истории, и не только по телевизору, я же в школе работаю. Я слышу такие фразы, что, если я буду цитировать, люди будут содрогаться.
Одна из самых потрясших меня историй, хотя я уже была не маленькая девочка, которая вчера институт закончила, про насилие и про его обыденность: насилие обыденно, оно естественно. Был совершенно тяжелый мальчик, он впутался в компанию, плохо учился, был, что называется, шестеркой в очень плохой компании. А мальчик был неплохой, мягкий, безвольный. Я решила поговорить с его мамой, а мама пришла нарядная, красивая, с ключами от «Мерседеса», такая вся на понтах. Мальчик был очень забитый, и у меня возникла мысль, что не всё сладко, что его обижают. Когда я спросила ее: «Вы наказываете его?», она ответила: «Нет, что Вы, о чем Вы говорите! После кесарева – никогда». Я говорю: «Подождите, какая связь с кесаревым?» Она говорит: «Я в 6 лет кесарево сделала, с тех пор не наказываю». Я говорю: «Еще раз, что мы называем наказанием?» Она говорит: «После кесарева мне уже нельзя было бить его ногами». Это не смешно. Она до 6 лет била ребенка ногами, после перешла на руки и считает, что она его больше не наказывает.
Светлана Ходукина:
Примерно то же самое, как про домашнее насилие, когда с мужчинами работаешь: нет, я ее не бью, я же кулаком ее не бью, только…
Зара Арутюнян:
…я же кости не ломаю. Обыденность, привычность и универсальность того, что воспитание и есть насилие и наказание. Это очень сложно, это то, чем я пытаюсь увещевать, говорить какие-то слова, объяснять, что потом они вырастают, приходят к нам в кабинет и все не проходит просто так.
Светлана Ходукина:
Я похвастаюсь, у меня тоже двое детей. Я тоже поддерживаю идею, что можно воспитывать без насилия и без криков.
Зара Арутюнян:
Нужно.
Светлана Ходукина:
Да, нужно, и это нормально, это же люди. Поскольку у нас сейчас в студии нет матерей, которые поддерживают другие способы воспитания, то я буду как бы с их стороны. Буду задавать вопросы, чтобы мы что-то прояснили. Я буду хитрой, коварной девушкой, которая будет задавать провокационные вопросы, чтобы мы побеседовали и могли помочь нашим зрителям.
Как же тогда его воспитывать, если он меня не слушается?
Гурген Хачатурян:
Мы не должны ставить знак равенства между насилием и воспитанием, как и не должны ставить знак равенства между строгостью и насилием, это разные термины. Мое убеждение, как родителя и специалиста, что можно и нужно быть строгими с детьми в те моменты, когда требуется, но не должно переходить в рамки именно насилия. Личность не появляется как что-то готовое, она должна формироваться. Насилие, как способ формирования личности, приводит к тому, что мы в итоге получаем либо психологию насильника, либо психологию жертвы. Строгость – да, но я прекрасно понимаю, что бывают в жизни ситуации, в которых без строгости сложно разрулить, но строгость не должна переходить грань, когда становится насилием. Ведь, когда мы говорим про насилие? Когда мера физического или психологического воздействия используется не как воспитательный элемент, а потому что ребёнок слабее, и я на него выпущу пар, который во мне накопился. То есть, я обижен на весь мир, рядом со мной есть беззащитный ребенок, которого я люблю, но при этом пройдусь по нему катком, чтобы он потом заикался и писался.
Светлана Ходукина:
Во мне отзываются еще 2 мысли, что проблема возникает тогда, когда, мало того, что родитель применяет физические меры или недопустимые меры, но страшно, когда он считает это нормой. Одно дело, когда он считает: да, я сорвался и мне надо с этим что-то делать, я этого не хотел. Другая проблема возникает, когда сам себе человек объясняет: это нормально.
Зара Арутюнян:
Если можно, я отвечу на Ваш вопрос: что делать, если меня ребенок не слушается? Здесь очень важно понять: а с чего вы решили, что ваши дети должны вас слушаться? Они не обязаны. Когда вы родили нового человека в мир, кто вас обманул, что он будет ваш раб, или солдат, или как вам больше нравится называть человека, который выполняет ваши приказы. В Ваш вопрос зашита вся парадигма. Он звучит из того места, что, по общей логике, он должен меня слушаться. Тетя Зара скажи, дай мне бумажку, что тут можно стукнуть по голове. Не дам я такую бумажку, потому что не должен слушаться, не обязан.
Тут вопрос: в чем мы видим свою родительскую миссию? Я абсолютно согласна с коллегой, что родительская миссия в том, чтобы вырастить человека, а не солдата, не вырастить исполнителя приказов, не вырастить раба. Про это был очень хороший мемчик в Фейсбуке, который мне очень нравится, и мне кажется, ко всем строгим родителям его можно применять: стоит папа, такой же красивый, как ты, и говорит: «Я хочу, чтобы ты вырос талантливой личностью и реализовал все свои таланты, чтобы ты достиг больших успехов, но ты обязан делать всё, что я тебе скажу».
Светлана Ходукина:
Или: я хочу, чтобы сейчас ты был для меня удобным, творческим и не боялся рисковать.
Зара Арутюнян:
Для меня всегда вопрос. Вы решите, что вам: вам ехать или шашечки? Если вам нужен удобный ребенок, вы можете его замордовать, как мордовали деды и прадеды, хотя не все. Мой прадед не мордовал и, более того, в стране Армения воевал с армянской апостольской церковью, чтобы детей не наказывали в школах, за что был изгнан со всеми гонениями. Мне повезло родиться в очень цивилизованной семье, в которой наказания не практиковались. Поэтому, когда я говорю «наши деды», я имею в виду не своего деда.
В принципе, вы можете их мочить, в Российской Федерации нет ни одного ограничивающего закона. Такой закон недавно приняли во Франции, очень жестко ограничивающий, что нельзя кричать. Франция в обмороке. Мы тут про мордобой говорим, а там уже не кричать, не унижать, не лишать карманных денег и так далее. Пока что в России вы можете безнаказанно измываться над своими детьми, что отвратительно, но закон позволяет, многие это и делают. Но, я всегда задаю вопрос: вы что хотите? Вы хотите вырастить интеллектуально сохранного, психически уравновешенного здорового человека, у которого будет некоторый шанс быть счастливым, потому что счастье не пропишешь? Я, например, не знаю, будут ли счастливыми мои дети, но я делаю все возможное для того, чтобы у них был этот шанс, это все, что я могу сделать. Дать своим детям шанс в будущем быть счастливыми, реализованными, свободными людьми. Гарантировать им счастье я не могу. Но данный вопрос должны задавать себе родители, прежде чем они вообще примутся за своё странное дело.
Светлана Ходукина:
Минимизировать возможность или максимизировать.
Зара Арутюнян:
Еще глубже надо задавать этот вопрос. Когда все ходят и истово говорят: я хочу ребенка, я хочу ребенка, я хочу ребенка! Половина моих взрослых клиентов так говорят, сейчас модно хотеть ребенка, часики тикают. Когда ты начинаешь задавать вопрос: «Зачем тебе нужен ребенок и что именно ты собираешься реализовывать?» ― опять, та же фраза: он мне нужен. В этом тоже есть объективация, что дайте мне что-то, что я должна взять или сама родить. Всё равно, как вещь или предмет. Мне нужен ребенок, для того чтобы реализовать всё то, что я не реализовал в своей жизни по разным причинам, чтобы в старости был стакан воды и так далее. Мы продолжаем говорить о концепции, когда ты рожаешь человека не для того, чтобы дать ему шанс, показать ему мир, показать ему разные вещи, а очень часто это просто способ реализовать свои неврозы.
Я вообще люблю раскопки, я не могу отвечать на прямые вопросы. Понятно, откуда возник вопрос: «А если не слушается?» Договариваться! Договариваться, если мы исключим, как во французском законодательстве. Понятно, что мы не можем договариваться в момент, когда я собственными руками одну из своих дочерей, очень активную, я однажды на нее так крикнула, что было очень страшно, но, дело в том, что она летела под машину. Конечно, была ситуация, я заорала и одновременно схватила и тряхнула ее. Я бежала и уже не догоняла ее, да, была ситуация, когда я могла только крикнуть. Ребенку 2 года и бывают очень кризисные ситуации, если ребенок сует палец в розетку. Да, есть ситуации, когда надо сделать что-то резкое, когда нет времени для переговорного процесса, но в 99 % случаев время для переговорного процесса есть. Понять, почему ребенок делает что-то плохое.
Дети не вредные, они не противные гады, которые родились делать гадости. Они делают из любопытства, когда мы им запрещаем, не даем развиваться их любопытству. Они делают из наивности, потому что они что-то не понимают, и мы должны объяснить. Они делают потому что, как любят говорить школьные учителя: если все прыгнут в окно, то и ты прыгнешь ― потому что все делают вокруг. Мы должны объяснять, объяснять, объяснять, и должно быть как можно меньше темных тем между родителями и детьми. Для меня 2 очень созвучные темы, о которых никогда не говорят родители с детьми: тема сексуальности и тема смерти, они одинаково табуированы. Они очень табуированы, и даже «Левада-центр» проводил большое исследование: да, темы табуированы не только с детьми, а вообще в обществе. Если мы не говорим с детьми о смерти, то дети спокойно убивают кошку, грубо говоря. Ему ничего не сказали, все убивают кошку, и он пошел убивать кошку. Если мы с ними не говорим о сексе и сексуальности, то по статистике первый заход на порносайты в Москве происходит в 10 лет. Мы должны понимать, что мы живем не в мире наших бабушек. В мире наших бабушек можно было говорить, что секса нет, что смерти нет.
Светлана Ходукина:
Обычно родители думают, что, если я об этом не говорю, то значит, этого и нет.
Зара Арутюнян:
Почему мы не можем быть, как наши бабушки и дедушки? Жизнь заставляет. Жизнь заставляет говорить, вовлекать в повестку, переговариваться с детьми.
Светлана Ходукина:
Нельзя спрятать голову в песок.
Зара Арутюнян:
Нельзя, потому что у детей есть телефон, авторитет родителей не работает. Сейчас невозможно сказать: это так, и всё. Всё проверяемо, ребенок может верифицировать: родитель сказал, что нет в мире секса.
Гурген Хачатурян:
Учитывая, что мы берем условного родителя, как одну единицу информации, и весь остальной мир, как источник информации, помноженный на миллионы-миллиарды, то родитель должен строить свое общение с ребенком как личность, как персона, к которому ты можешь всегда можешь обратиться за той самой верификацией, к которому можно прийти и безопасно спросить, а так ли это. Тогда не случится такой момент, как в анекдоте: родители узнали, что ребенок наркоман, когда из дома начали пропадать наркотики. Вы не доведёте до такого состояния, если вас всегда спросят заранее, потому что есть и будет сформирована привычка с правилом доверять и не бояться.
Очень часто общаешься с взрослыми людьми и видишь, что люди в любом возрасте выбирают для себя старшего авторитета, и боятся, условно говоря, всего остального мира, потому что им некуда идти с запросом. Обругают, обсмеют, унизят, «ты маленький», «не твое собачье дело». Это всё мы относим к тому, что называется безответственностью родителя как человека, выполняющего свою замечательную функцию. При всем при том, обращаясь к монологу Зары, должен сказать, что воспитание в ребенке ответственности ― тоже важная функция. Например, приходят с разговором, что мой ребенок меня не слушается. Да, можно придерживаться установки «А почему он тебя должен слушаться?», но определенного рода правила общежития, семьи, которые сформированы, ребенок должен услышать от вас. Вы должны воспитать в нем следование этим правилам.
Зара Арутюнян:
Опять мы уперлись в мое любимое: Зара говорит, что детям надо всё позволять. Зара не говорит, что детям надо все позволять. Детям надо ставить рамки.
Гурген Хачатурян:
Я не говорю, что Зара говорит. Я условно отвечаю, что нас послушают и скажут так.
Зара Арутюнян:
Нет, я всегда говорю о том, что нужны правила, нужны рамки, и ребенок должен быть ответственен. Но, все правила должны быть объясняемы, понятны ребенку, последовательны, разъяснены. «Я сказал нет, потому что…» Не потому что.
Гурген Хачатурян:
Кстати говоря, про наказание. О наказании, как элементе воспитания, так или иначе, приходится говорить, но в ответственной форме воспитания наказание точно так же должно быть понятным и последовательным. Границы так и выстраиваются; очень грубо говоря, «не подходи – убьет!», что есть рамки, за которые заходить не надо. Ребенок, как любая исследовательская личность, будет проверять рамки на подвижность. Грубо говоря, как запрет «не переходи дорогу на красный свет» ― есть вещи, которые должны быть максимально четко донесены, и наказания за невыполнение определенного рода правил должны быть понятны и соразмерны.
Светлана Ходукина:
Мне так нравится тема, я просто в восторге! Я странная мать, которая обо все разговаривает с детьми. Мой папа со мной спокойно разговаривал на сексуальную тему, я могла спросить у папы, что это такое? Он не делал большие глаза, а спокойно объяснил, что вот это, и еще вот это тоже бывает. Это никуда меня не довело, я просто знала, что могу обратиться к папе по любому вопросу, он объяснит, если не знает, скажет, где можно посмотреть или мы вместе посмотрим. Действительно, часто людям кажется странным, если ребенок 7 или 4 лет спрашивает, задаёт те же самые вопросы о смерти. К сожалению, в обществе считается странноватым, кажется, он этого не должен делать.
Мы упираемся в понимание того, как строить отношения с ребенком ― человеком, который родился в твоей семье и некоторое время будет жить с тобой. Твоя задача ― знакомить его с миром, поддерживать, показывать, как все устроено, в целом такая мысль. Когда у человека возникает другая мысль, что что-то ребёнок должен, есть жесткие рамки, или он должен оправдать какие-то твои ожидания, появляется повышенная важность того, что ты на него можешь сильно влиять, то сразу складываются сложности, которые доходят до физического насилия.
Зара Арутюнян:
Мало того, иногда приходят особо насильственные родители, которые считают, что ребенок все должен ― и должен делать, и должен слушаться, потому что я старший. Мифический авторитет старшего для меня всю жизнь был непонятен, и до сих пор непонятно. Нет никакого авторитета старшего. В школе учитель говорит: вы обязаны меня уважать. Нет, не обязаны. Учителя, которые вызывают уважение, ― их уважают, нет вопросов. Учителя, которые не вызывают уважения, ― их никто не уважает, и их никто, никогда уважать не будет. Это совершенно естественно. Родители ведут себя насильственным образом, потому что в них вшито, это их матрица, что ребенок их вещь. Тогда я понимаю, что моего красноречия не хватает, чтобы донести им, что ребенок не их вещь. Я очень часто привожу простой, примитивный аргумент, и он иногда работает. Я говорю: «Понимаете, сейчас он маленький, завтра он вырастет. Когда ему будет 13-14 лет, а у вас уже сформировалась повестка, у вас нет доверия, он научился врать».
Что происходит, когда дети ничего не могут сказать и ничем поделиться? Они научаются очень хорошо врать; когда много запретов, они научаются врать и манипулировать. Я говорю: «Когда ему будет 13-14 лет». А люди глупые, им кажется, что 5-летний всегда будет 5-летним. Я говорю: «Вы оглянуться не успеете, они станут очень большими и крупными, и они дадут вам сдачу». Они удивляются: «Как так, родителей стукнуть!» Я говорю: «Извините, если вы можете стукнуть ребенка, то у него в картине мира не патологизировано насилие. Для него насилие и мордобой является почвой, на которой он вырос. Пока он маленький и не может за себя постоять, вы его мочите, это происходит очень часто». Тот самый резонансный кейс, который за последнее время потряс, как любят говорить журналисты, всю Россию ― дело сестер Хачатурян. Я знаю много кейсов поменьше, где ребенок был один. Дети становятся крупнее, становятся большими, они дают сдачу, сильно и больно дают сдачу.
У меня противоречивые чувства, когда такие мамаши звонят или прибегают в школу с выпученными глазами. Есть мамаша, которой я с 3-го класса говорила: «Не бей, договаривайся, она умная девочка». Она действительно была хорошая, умная девочка. К 13 годам хорошая, умная девочка уже курит, ширяется, состоит в банде. Ей ничего не стоит не только самой мамашу размазать по стенке, но и банду свою позвать на помощь. Когда эта мамаша влетает в мой кабинет с огромными глазами и говорит: «Зара Робертовна! Сделайте что-нибудь, она меня стукнула!», мне все время хочется сказать: дождалась ты, дура. Честно! В этом месте я хочу сказать: а я тебе говорила, когда она еще в 5-м классе была! Если бы ты с ней тогда научилась договариваться, она бы не дошла до этой черты, она бы не стала криминогенным персонажем. А теперь бегай по ПДНам и выковыривай ее отовсюду! Это сложное чувство, с одной стороны, я сочувствую этой матери, потому что я вообще против насилия. С другой стороны, мой маленький «граф Монте-Кристо» танцует и говорит: так тебе и надо!
Гурген Хачатурян:
Примеряя то, что говорит Зара, безусловно, верно на восприятие наших слушателей, хотелось бы уточнить: когда мы говорим «Договаривайся с ребенком», мы имеем в виду не то, что ребенок кумир и божество, а надо именно разговаривать.
Светлана Ходукина:
Поговорить как с партнером, с другом. С другими людьми мы же договариваемся.
Зара Арутюнян:
Конечно.
Гурген Хачатурян:
Мы же не говорим, что ребенок равен вам по интеллекту, по развитию. Мы говорим о том, что вы тот, кто должен ему всё рассказать. Поэтому рассказывайте, разговаривайте. Не надо идти у ребенка на поводу, безусловно, не надо идти. Мозг ребенка удивительно пластичен, удивительно впитывающий субстрат, ребенок в атмосфере благожелательности, в атмосфере доверия услышит вас. Никто не рождается априори злым. Есть, конечно, психопатии, но это десятые доли процентов.
Светлана Ходукина:
Я хочу добавить на тему «договариваться». Например, я говорю детям, что мы за столом не едим с телефоном, то есть не пользуемся гаджетами, но при этом я также говорю детям, что, если вы увидите меня за столом с телефоном, вы мне тоже об этом скажите, потому что я могу забыть. Например, мы не ругаемся, но, если вы вдруг услышали, что я сказала плохое слово, обратите мое внимание. Я кайфую, когда чувствую, что я живу с такими полноценными людьми, как я. Возникает ответственность, возникает здравый смысл и у детей, и они понимают, что есть взрослый, и я могу извиниться и так далее.
Зара Арутюнян:
Вы делаете то, что очень важно для всех людей. Об этом мало говорят, но я скажу: Вы вносите справедливость в мир, в котором они живут. Вы вносите мой любимый принцип правосудия для всех. Большинство родителей, которых я знаю, не вынимают носа из телефона, приходят и рассказывают, что дети в гаджетах. Настолько очевидно же: начинай с себя! Есть прекрасная фраза: если ты хочешь воспитать приличного человека, воспитай вначале себя. Все, что мы говорим детям ― пустое, абсолютный тлен. Они больше воспринимают из не сказанного, чем из сказанного, то есть то, что мы транслируем.
Гурген Хачатурян:
Так и говорят, что в какой-то момент ребенок поступит не так, как вы говорили, а так как вы поступали. Действительно универсальное правило, к которому стоит прислушаться.
Зара Арутюнян:
Вы делаете именно то, что и говорите. Вы говорите: в нашей семье за ужином не смотрят в телефон. Это не значит, что в нашей семье рабы не смотрят в телефон, а значит, что в нашей семье все не смотрят в телефон, и я не смотрю в телефон. Это очень важно.
Светлана Ходукина:
Тут каждый может ошибиться, и я могу, и ты можешь ошибиться, и это нормально. У меня есть ощущение, что родители стараются держать оборону, пытаясь воспитывать человека, хотя сами этого не делают. Тратится много энергии, как постоянная война. Когда ты в свободном расслабленном режиме понимаешь, что дети тоже нормальные люди, даже если им 2, 3, 5 или 7, и можешь с ними общаться, как с нормальными людьми, все на самом деле становится проще.
Зара Арутюнян:
Это правда. Вы мудрая мамочка, я поздравляю Ваших детей, им повезло!
Гурген Хачатурян:
В психологии есть иллюзорный образ и есть реальный образ. Очень часто мы встречаемся с тем, что в воспитании мы пытаемся обращаться с иллюзорным образом ребенка, какого мы хотели бы воспитать. Ставим крест на себе, воспитываем какую-то иллюзию. Эта иллюзия не должна смотреть в телефон, не должна то, не должна сё, должна уважать родителей и так далее. Как и во многих других ситуациях, где дело касается психотерапии, надо понимать, что вы никогда не сможете построить иллюзию. В мире реальных людей все равно должен существовать кто-то реальный. Вы реальный и ребенок реальный, и личность, которую вы формируете, тоже должна быть реальная, а не построена на ваших собственных эфемерных представлениях о том, какой человек должен был бы быть. Если вы не такой, то ребенок не станет таким.
Светлана Ходукина:
К сожалению, у нас короткий эфир получился. Но, я надеюсь, мы продолжим тему, у нас получится встретиться таким составом. Хотелось бы добавить какие-нибудь жизнеутверждающие мысли, тезисы.
Зара Арутюнян:
Я, как педагог-психолог и училка, не добавлю жизнеутверждающих мыслей, я отправлю людей учить матчасть, что мне кажется важным. У людей нет никаких знаний, как это делать, они растеряны, и я это очень хорошо понимаю. Я читаю все, что связано с воспитанием детей, и хочу сказать, что из всего, что я видела, смотрела, есть очень важная книга, одна-единственная, она небольшая. Не надо читать тонны, которые разбросаны в книжных магазинах. Автор Януш Корчак, известный педагог, книга называется «Как любить ребенка». Это книга номер раз, которую обязан прочитать каждый родитель.
Но, в наше время мало, кто любит читать и читает. Мы живем в период сериалов, есть 2 сериала, которые я очень советую посмотреть родителям. Сериал номер раз называется «Фостеры», он об американской семье, которая воспитывает приемных детей. Там очень ярко видно, что одна родительница придерживается строгой парадигмы, другая родительница придерживается мягкой парадигмы, она учительница. Буквально в каждой серии кейсы, мануал, пятеро подростков в доме – понятно, что жизнь врагу не пожелаю. Но, в каждой серии разбираются ситуации о том, как можно мягко, экологично, человечно договориться со сложными людьми подростками. Это хороший мануал, инструкция: смотрите, как нам воспитывать, потому что там именно воспитывают, ставят рамки, там из детей растят хороших людей, причем, детей подбирают неизвестно где и как. Очень хорошо показано, я очень советую посмотреть «Фостеры». Еще есть сериал, который надо смотреть родителям, подростам, «13 причин почему». О том, как подросток может оказаться в депрессии, как может покончить жизнь суицидом. Тоже очень подробно показано, как наше слово отзовется, как каждая ситуация трансформируется в мозгу у болезненного подростка и к каким ужасным последствиям может привести.
Гурген Хачатурян:
Если называть мой мануал, что-то жизнеутверждающее. Глядя на рынок литературы касательно воспитания детей, не проходит и полугода, чтобы принципы не поменялись ровно на 180°. Я прекрасно понимаю, что есть большое количество родителей, стремящихся быть хорошими родителями, раз в полгода меняют всю свою парадигму. Поэтому я обычно призываю не читать книги, а воспользоваться тем, что говорят американские психоаналитики, ― о том, что очень сложно быть плохим родителем. Да, есть достаточно хорошие родители и недостаточно хорошие родители, просто прислушайтесь к тому, что вам зачастую говорит что-то доброе в вас. Время, которое вы тратите на бесконечное чтение психологической макулатуры, лучше потратьте на общение с ребенком ― поверьте, вы узнаете гораздо больше!
Зара Арутюнян:
Согласна. Главный тезис, давай скажем: главное, детей не воспитывать, а любить. Мы их родили для того чтобы любить. Если мы будем их любить и будем добрыми людьми, мы не принесем вреда своим детям, даже если мы не прочитали всю психологическую макулатуру. В каждом внутреннем конфликте принимайте доброе решение, а не злое.
Гурген Хачатурян:
Не забывайте, что вы взрослые, а они ваши дети. Когда меня спрашивают по поводу воспитания, я всегда говорю, что задача любого родителя как воспитателя сделать так, чтобы ровно в 18 лет, после того, как ваш ребенок задул свечки на торте, он вышел из вашего дома в самостоятельное путешествие и всегда хотел бы вернуться, знал, что его там любят и ждут.
Светлана Ходукина:
Я тоже добавлю что-нибудь жизнеутверждающее. Я понимаю, что, возможно, некоторым родителям сказанное сейчас не совсем ложится на парадигму, на их жизнь. Понимаю, что это может звучать для вас пока непривычно, но не хочется говорить, что воспитание, а жизнь с детьми может быть легко и в удовольствие, и интересно. Если вы зададитесь такой целью, то вы обязательно найдете инструмент и найдете способы, они правда есть, это возможно.
Наш эфир подходит к концу. В студии были Светлана Ходукина, Гурген Хачатурян и Зара Арутюнян.
