Что мешает продлению жизни?
Данила Медведев
Михаил Батин:
Всем привет! Сегодня программа «Бессмертие с Михаилом Батиным», и логично было бы позвать Данилу Медведева – футуролога, руководителя проекта «НейроКод». Мы сегодня с Данилой поговорим о причинах, почему же дело продления жизни не является делом всех и каждого, и движение в сторону бессмертия идет, но довольно медленно. В чем же причина, что нам мешает, и как мы можем изменить ситуацию. О причинах мы поговорим быстро и кратко, по той причине, что более-менее понятно, что происходит. Есть некоторые основополагающие в экономике, политике, культуре явления, которые делу продления жизни не дают двигаться в нужном темпе. Исследования идут, но мало, то есть нет огромных институтов или сотен миллиардов долларов, потраченных на продление жизни человека, хотя бы потому, что в обществе доминирует идея войны, государство на войну работает очень охотно. Или некомпетенция чиновников, или табуированная мысль о смерти. Разговор о смерти табуирован, мы не говорим, что это плохо, мы часто говорим о несвоевременной смерти. Мало того, действия отдельных групп противодействуют продлению жизни, например, действие табачных лоббистов, потому что самый простой способ продлить жизнь населению – это запретительные меры по отношению к табаку. Запретительные – потому что этот опыт хорошо сработал в скандинавских странах, в Америке, что нужно повышать акцизы на сигареты, табак, нужно ограничивать курение, и тогда было бы хорошо. Табачные лоббисты дают взятки чиновникам. Когда самая простая вещь не меняется, то тяжело говорить о генной терапии, если мы не сделали элементарные вещи. Существует некий конфликт, проблем достаточно много. Согласен ли ты с такой постановкой вопроса?
Данила Медведев:
Проблемы очевидны, поэтому нужно не повторять бесконечное количество факторов, которые в мире не так. Вместо этого нужно посмотреть на те несколько факторов, которые могли бы быть так, но что-то не срослось. Гипотетически в альтернативном будущем все могло пойти правильным путем. Отсюда можно попытаться понять, что сейчас миру нужно, чтобы мы пришли к точке бессмертия.
Михаил Батин:
Давай часть передачи уделим небольшому историческому опыту. Можно начать с начала века, это действия всех русских космистов, включая Мечникова, кружка оптимистов и идею Богданова о продлении жизни.
Данила Медведев:
У нас реаниматология возникла. Реаниматология – наука об оживлении людей. Она не просто возникла, она вошла в медицинский канон и клиническую практику. На Западе это называют «интенсивная терапия».
Михаил Батин:
Богданов тогда мог бы заморозить тело Ленина, и пошла бы развиваться крионика, а не мумифицировать его. То же самое с идеей Мечникова, Федорова, Циолковского. Все это было похоронено коммунизмом, даже извращенным пониманием коммунизма, коммунизм был за продление жизни, но получился военный коммунизм, то есть политический строй уничтожил идеи продления жизни. Сталин возвращался в каком-то убогом виде, были институты, красноармейцы совокуплялись с приматами в 20-30-е годы.
Данила Медведев:
Это говорит о том, что интерес к радикальным научным достижениям был вплоть до появления реаниматологии, и трансплантология – пересадка органов, в том числе головы собаки Демиховым, это были признаки того, что мы могли в тот момент пойти по пути радикальных вмешательств в организм.
Михаил Батин:
Был академик Богомольц, который обещал и «умер подлец», как сказал про него Сталин. Не было ресурсов, тот же Демихов не имел медицинского образования, он сидел в подвале, после его смерти новаторство исчезло. Преобразование мира вместе с космосом в 70-е годы было похоронены, и мы тоже видим политические причины, когда холодная война, горячая война, война все время отодвигает идею продления жизни и выводит на повестку дня ракеты.
Данила Медведев:
Дело не только в войне. Если посмотреть не те достижения, которые были в Советском Союзе, то они были не только военные, их было огромное количество в чем угодно. Даже сейчас какие-то линии этого прогресса продолжаются, например, когда делает сверхпроводящие провода компания «Россети». Это же круто, с нулевыми потерями передаем электрический ток. Это то, о чем мы мечтали в 70-е годы, писали в «Технике молодежи», действительно становится реальностью. Все это не часть какого-то большого проекта по изменению мира. Тут ты совершенно прав, в 60-70-е годы у нас и в Америке идеи о том, что можно радикально все поменять, пропали.
Михаил Батин:
Первые криофирмы Эттингера были разгромлены, люди разморожены. В 1984 году была программа по увеличению продолжительности жизни человека. Порядка 100 отраслевых институтов составляли эту программу, и я ее держал в руках, потом отдал оцифровывать Алексею Потапову, и он ее потерял. Хочу проклясть его очередной раз, пользуясь случаем, он сейчас в Нью-Йорке. Последний экземпляр утерян, программа увеличения продолжительности жизни человека от 1984 года, и все в моих руках с тех пор. Программа была очень хорошая, очень много было посвящено биологии клетки. Сейчас знаменательное событие с метформином, наконец-то в Америке центр Альберта Эйнштейна нашел 75 миллионов долларов для проверки метформина. Проверять метформин русские ученые говорили еще в 80-х годах, тот же Анисимов Владимир, вот же безопасное хорошее лекарство, оно наверняка может продлить жизнь людям с повышенной инсулинорезистентностью, проще говоря полным людям. Мы не знаем, увеличится или нет, но множество свидетельств, экспериментов, миллионы научных доказательств говорят о том, что надо хотя бы провести полноценное исследование. Сейчас, спустя годы, мы собрались. Энтузиазм 70-х в Америке был более сильный, он вылился в антиоксиданты, в витамин С, в огромную индустрию БАДов, и все пошло к чертовой матери.
Данила Медведев:
Все, что ты рассказываешь, говорит о том, что есть внимание, и это очень хорошо, ты можешь в любой момент на конференции ходить и встречаться с людьми. Вопрос изначально – где что-то пошло не так, что люди перестали что-то пытаться сделать. Нужно смотреть, что всерьез менять и что мешает сейчас.
Михаил Батин:
В 80-е были рождены огромные индустрии, коммерческое решение было найдено, на этом можно было зарабатывать, и много зарабатывать. Все, на этом все остановилось, дальше пошел маркетинг, БАДы. До нулевых годов было в бесконечном застое. Что пошло не так? Я думаю, что в первом случае война. В 80-х родились коммерческие идеи и убили идею продления жизни.
Данила Медведев:
Ты опять говоришь про причины. Могло ли что-то пойти не так и что нужно исправить, потому что убивать люди не перестанут и Министерство обороны не закроют.
Михаил Батин:
Важно было на тот момент, чтобы Брежнев не умер, чтобы политбюро не стало выкашивать. Там был Афганистан, тоже война. Почему так сильно развивалась кардиология? Именно из-за стареющего политического истеблишмента, и просто чуть-чуть не дожали эту тему.
Данила Медведев:
Сегодня люди, которые занимают серьезные посты в американском и российском обществе, недостаточно фокусируются на том, что может сделать медицина. Я сам про некоторое количество российских политиков слышал, что они страдают от чего-то. У них есть какая-то хроническая болячка, которая делает их жизнь адом, и лучшее, что они могут сделать, лечь в 1-ую кремлевскую больницу. Они что-то делают, и при этом никто не решает задачу принципиально.
Михаил Батин:
Проблема в том, что люди не видят взаимосвязь между фундаментальной наукой, значением финансирования фундаментальных исследований, то есть исследований, где не написано: мы вам принесем прибыль через 2 года. Вот чем отличается фундаментальное исследование от прикладного. Не видят связи, что нам нужно проверить гипотезу, потратить 50 миллионов долларов и пойти к следующей гипотезе.
Данила Медведев:
Ты говоришь о том, что очень много маленьких идеек, но не хватает большого фреймворка, к которому эти маленькие идеи можно было бы поставить. Большой фреймворк тоже кто-то должен выработать, но непонятно, где брать деньги.
Михаил Батин:
Да, но он стоит денег. Можно позвонить в Бак Институт или в Стэнфорд и спросить: «У вас есть хорошие идеи?» Они говорят: «У нас есть хорошие идеи, на 400 миллионов мы сейчас закинем хороших идей». Чего их обсуждать, их все нужно проверять. Никто не скажет, что не нужно заниматься митохондриями, стволовыми клетками, вот эксперименты, пожалуйста, финансируйте. Нельзя заработать деньги немедленно.
Данила Медведев:
Мы говорим, что проблема сложная в научном плане, и в техническом сложная.
Михаил Батин:
Сложность люди не готовы принять, люди хотят простое решение, как витамин С.
Данила Медведев:
Если вернуться в историю, есть ли там примеры того, как где-то удачно с чем-то сложным кто-то согласился заниматься, и общество дало на это денег, чтобы решить реально сложную работу?
Михаил Батин:
Эйнштейн написал Рузвельту: «Это большая бомба».
Данила Медведев:
Была очень простая проблема. Твой пример, что можно ошибиться в 2-2,5 раза в расчетах, и все равно бомба взрывается, но она взрывается сильнее, чем ты ожидал.
Михаил Батин:
Квантовая физика была создана при финансировании.
Данила Медведев:
Сначала приносят атомную бомбу, после этого людям говорят: «Отлично, теперь вам деньги на зарплату неограниченно, сколько хотите, сколько живете, можете заниматься, чем хотите, мы все равно не понимаем, вы работайте». Они: «Окей, нам интересна квантовая физика, давайте попробуем».
Михаил Батин:
Квантовая физика была создана в 20-е - 30-е годы до бомбы.
Данила Медведев:
Она была создана до бомбы, но реально доведена до квантовой электродинамики. Все, что потом делал Фейнман, что потом все узнали про кварки, начали строить большие адронные коллайдеры, это все проработка на деньги, заработанные атомной бомбой.
Михаил Батин:
Мы должны строить кучи бомб, чего-то ненужного, делать рынки бессмысленных вещей и на них еще надстройки, деривативы.
Данила Медведев:
Кстати, про деривативы, может быть, там сложные штуки, когда люди начали строить фьючерсные рынки.
Михаил Батин:
Там тоже не сложная математика, но как рынок функционирует сложно.
Данила Медведев:
Люди пришли туда и сказали: отлично, мы можем этим заняться. Огромный переток математиков был из университетов США именно в финансовый сектор, где они начали строить сложную конструкцию как высосать бабло, казалось бы, ниоткуда.
Михаил Батин:
Есть такая позиция, как мошеннический трансгуманизм, когда люди говорят: «Мир жесток и несправедлив, и мы будем такими же жестокими и несправедливыми, заработаем денег и сделаем что-то нормальное, а сейчас будем продавать деривативы, придумаем геропротекторы, но мы знаем, что мы за правое дело». На мой взгляд, это не работает, потому что это начинает увлекать. Когда человек начинает зарабатывать деньги на чем-то нечестном, это имеет обаяние. Сами деньги имеют обаяние, а потом у него обязательства, ему надо все время выкручиваться в этой сложной ситуации, отбиваться от честных принципиальных фриков. Он забывает, зачем его мама родила.
Данила Медведев:
Если покопать, какие еще есть примеры, где чем-то относительно сложным кто-то решился заниматься?
Михаил Батин:
Коммунистическая революция 1917 года, это был очень сложный проект с подготовкой в 20 с лишним лет. Это 20 лет работы, и произошло социальное изменение. Профсоюзное движение на Западе, тоже произошли огромные изменения в обществе.
Данила Медведев:
Если не считать отдельных конкретных личностей, которые всегда могут внести вклад, что помогло?
Михаил Батин:
Хорошая организация.
Данила Медведев:
Откуда она взялась?
Михаил Батин:
На тот момент те идеи и самые передовые организационные решения – газета, кружки, сеть. Это была невероятных масштабов организация невероятной силы, огромные дискуссии. Внутрипартийные дискуссии вдохнули жизнь. Если бы меня спросили, что же делать, я бы ответил, что надо делать новую жизнь, не экологию, не платформу. Будет рождена куча платформ, сейчас новый тренд: экология не модна, модны технологические платформы. Мое мнение, что надо строить новую жизнь. Когда ты предлагаешь жизненную альтернативу во всем, тогда это побеждает. Пример – это освоение Америки, люди уехали за новой жизнью, построили новое государство, какое смогли, и смогли лучше, чем старое, и оно победило в соревновании экономическом или либеральных идей, сейчас снова империя.
Данила Медведев:
Я эту идею поддержу, недавно читал статью 2016 года в «Уолл-стрит джорнэл» про то, что у нас закончились идеи. Там говорится о том, что просто вал технологических инноваций никак не помогает поменять мир. Нет понимания, как это встраивается в образ жизни. Нет понимания, как это встраивается в социальные изменения. Ты приносишь какую-то инновацию, и она может быть хорошей и прикольной, но общество и люди не готовы ее принять, потому что они уже перегружены бессмысленной фигней, а им приносят еще одну инновацию.
Тут возникает вопрос про большой фреймворк. Если представить себе, что кто-то пришел бы и рассказал, как Жак Фреско: «Ребята, вся жизнь должна быть устроена по-другому. Во-первых, живете в круглых домах, а не в квадратных, во-вторых, еду выращиваете не так, а вот так, транспорт другой, все другое, отношения в семье тоже другие, экономика другая, все другое». Эта идея потенциально может принимать новые инновации, потому что у тебя есть куча мест. Это могут быть фундаментальные исследования, которые только начаты, но, по крайней мере, понятно, куда это притыкать. Если мы говорим, что жизнь у нас такая, какая есть, и мы принципиально ничего не меняем, просто в будущем люди будут покупать не витамины, а анти-эйдж витамины, будет не Instagram, а life extension.
Михаил Батин:
Соглашусь с тобой, технологические инновации вокруг рекламы. Что-то мы продаем, теперь мы технологически по-новому эту же бессмысленную штуку продаем. Мы жрем ваше время, а теперь мы жрем технологически. В этом смысле нейромаркетинг: мы в башку залезем, вы сами даже не поймете, как отдадите нам свои деньги. Этим люди гордятся.
Данила Медведев:
Не все деньги, а 3 копейки, мы на этом заработаем полкопейки.
Михаил Батин:
Неважно. Отнимем кучу времени и деньги, и добро пожаловать в мир технологических инноваций, хотя у людей забрана жизнь. Защищать эту жизнь должны какие-то институты.
Данила Медведев:
По статистике, в среднем один американец 35 часов в неделю смотрит телевизор. Понятно, что это не только обычный телевизор, а это уже Netflix, Facebook, Apple. Но 35 часов, практически целая неделя, люди лежат, как овощи.
Михаил Батин:
Мир капитала забрал души. Идея только одна: давайте строить наш новый мир. Звучит, может быть, наивно, утопично, но давайте в слово «утопия» вложим хороший смысл. Я проанализировал, когда утопия прогорала, когда утопия была окей. Допустим, идея хиппи сделать поселение, где друг друга любят, очень хорошо относятся, дарят цветочки, рухнула, хотя была распространена по всему миру, по той причине, что там не было технологического начала, было все построено на наркотиках, не было экономической мощи. Идея Силиконовой долины, инновационное поселение вокруг Стэнфорда победило, потому что это технология. Когда новое государство или остров ставит на технологии, оно побеждает.
Данила Медведев:
Если строить вокруг технологий продления жизни, то невозможно отличить то поселение, в котором в итоге будет создано бессмертие, от аналогичного поселения, в котором в итоге будет создан некий природный аналог метформина, полученный из новозеландской акулы.
Михаил Батин:
В этом и есть проблема, что потребитель не защищен от инноваций.
Данила Медведев:
Ты же сам наверняка много раз встречал мошенников в области биологии, которые разговаривают языком доказательной медицины. Отличить можешь ты, а массовый человек не может отличить.
Михаил Батин:
Все равно будет сформирована группа экспертов, сейчас наука этим сильно озабочена.
Данила Медведев:
Допустим, ты делаешь школу долголетия, и только пока ты не начал собирать много людей и никто не увидел, что на этом можно заработать кучу денег…
Михаил Батин:
Конечно, будут повторяться.
Данила Медведев:
Уже есть школы долголетия в Крыму.
Михаил Батин:
Мы провели мероприятие и потом уже аналогичное мероприятие «Живем до 150 лет», наша риторика, но там немного шаманов, немного астрологов.
Данила Медведев:
С астрологами продается лучше.
Михаил Батин:
Люди сидят и гадят идее продления жизни. Но открытость всегда побеждает, ты просто публикуй все.
Данила Медведев:
Нет, не побеждает. Если вспомнить Альтшуллера и ЖСТЛ, там нигде не говорится об открытости. Там сказано так: если приходят какие-то фрики и на тебя нападают, если есть свободное время, ты им ответь, чтобы был хоть какой-то ответ. Но не надо в это ввязываться, потому что ты проиграешь гарантированно, тебе нужно просто двигаться дальше.
Михаил Батин:
Ладно, пусть создают, что хотят, но надо сделать свою систему, чтобы она работала. Мы сегодня пользуемся технологиями, которые есть, они простые, понятные, к сожалению, очень старые – спорт, климат, еда.
Данила Медведев:
Строить этот новый образ жизни ты должен вокруг более радикальных штук, таких как пересадка головы и заморозки каждый день, эксперименты на животных.
Михаил Батин:
Не вокруг эритрита, йоги, хотя йога – это нормально, если без философии.
Данила Медведев:
У трансгуманиста руки должны быть по локоть в крови.
Михаил Батин:
Имеются в виду эксперименты над животными. Итак, точки бифуркации – тема сегодняшнего разговора. Что может переломить, какое событие, речь, какой лебедь должен к нам прилететь, чтобы улучшить ситуацию? Я приведу пример. Конечно же, это не конференция о старении, не надо еще раз собираться, чтобы обсудить, что есть митохондрии. Их и так по тысячу раз обсуждают, сегодня идет конференция в Берлине, можно почитать репортажи на MySpace в группе. Но она не будет фундаментальным переломом в плане даже финансирования митохондрий. Нужно нечто иное. Мой взгляд – это поведение одного человека с ресурсами. Доминантной вещью на сегодняшний день считается старение Путина. Дорогие чиновники, Путин стареет, надо об этом знать. Вы говорите: майский указ, активное долголетие. Но Путин каждый год становится на год старше.
Данила Медведев:
Султан Абишевич постарел, его ничего не спасло.
Михаил Батин:
Второй человек – это Абрамович, на сегодняшний день он главный тайный игрок на рынке продления жизни. Он не афиширует свое участие, но через ряд компаний мы видим его довольно активную позицию. Причем разнонаправленную, у него разные группы, он финансирует продление жизни, но все равно с ноткой InVenture.
Данила Медведев:
Если говорить про это, у меня сразу возникает какое-то количество простых предложений. Допустим, были открыты инновации, там была панель по долголетию. Кстати, ты там участвовал как эксперт или просто слушал?
Михаил Батин:
Я слушал, мне было интересно с антропологических соображений. Я довольно быстро вылетел, но написал отчет, смысла не было никому идти, я пожертвовал собой.
Данила Медведев:
Вопрос, что, может быть, нужно поднять тему не увеличения продолжительности жизни или средней продолжительности жизни, а тему индивидуального продления жизни, и попытаться ее пообсуждать на площадках, в Минздраве сделать круглый стол, в Государственной Думе.
Михаил Батин:
Я не верю ни в какие Минздравы, которые уже не раз доказали свою недееспособность.
Данила Медведев:
Есть каналы для обсуждения, ты можешь проверять, идея востребована или нет.
Михаил Батин:
Я согласен, что должна быть битва стратегий. Мы все время говорим об общественной организации, группе единомышленников или государственной программе, какой-то компании. Мы даем чуть ли не в Instagram индивидуальное решение. Тут вроде бы понятно, что солнце, воздух и вода, хорошее настроение вам продлит жизнь, и еще есть технологии, то есть мы не расписываем подетально. Обратите внимание на такие исследования: у вас высокий холестерин, и если PCSK9 или подобные ингибиторы не будут эффективны, то инсульт, инфаркт вам обеспечен. Мы можем довольно ясно сформировать человеку точку зрения, что его анализы – это его карта движения к смерти. На этой карте нужно обозначить какие-то пункты, чтобы он перестал туда двигаться, насколько это возможно. Моя мысль о том, что должно быть соревнование общественных стратегий с набором личных стратегий. Когда человек интересуется наукой, исходя из собственных данных, и ведет образ жизни, всякая общественная, политическая активность ясно прописана в твоем новом стратегическом плане. Это конкуренция с идеей хорошо сделанного «Московского долголетия». Вообще смех, отдали кучу миллиардов Департаменту соцзащиты, и они проводят мероприятия, на которые никто не ходит, и звездам платятся гонорары. Они не взяли ни одного ученого, проигнорировали Департамент здравоохранения, что они делают, зачем они жгут эти деньги, совершенно непонятно. Общественные стратегии сложны, чтобы здравый смысл в них проник, а личная стратегия всегда человеку понятна, своя шкура всегда ближе. Посмотри на свои анализы и посмотри, что с тобой будет через 20 лет.
Данила Медведев:
Если говорить про проработку всего, что ты сказал, получается, что нужно обозначить, какие есть потенциальные источники спроса на бессмертие, массовый спрос, спрос государства на массовое продление жизни, индивидуальный в нижней части рынка, индивидуальный в верхней части рынка. Затем смотреть, у тебя есть ресурс, организация, которая занимается бессмертием. Эта организация может разработать и попытаться вывести на рынок какой-то продукт. Есть некая гипотеза, что можно продавать его либо московскому Департаменту либо московскому Правительству, что развлечения в парках сделаем более научными.
Второй вариант – можно прийти к индивидууму, у которого есть достаточно денег: давайте мы сделаем вам научное исследование, ориентированное на то, что вас лично сделать максимально долго живущим. Это будет стоить от миллиарда долларов и выше. Это может быть наполнением для стратегии, что можно делать на практике и как упаковать те фундаментальные исследования, которые в любом случае нужно делать, но которые сами по себе недостаточно хорошо продаются или продаются, но не так, как надо.
Михаил Батин:
Мы уже приходили много к кому.
Данила Медведев:
Ты упускаешь из вида, что есть структура для коммуникаций, у всех богатых людей есть советники, у них есть family office, консультанты по всему, в том числе по астрологии, образу жизни. С этими консультантами ты можешь общаться на профессиональном языке, сказав: «Здравствуйте, я вендор, я принес бессмертие, и, возможно, оно заинтересует Вашего клиента, условия вот такие». Так же, как продают услуги по эмиграции на Мальту.
Михаил Батин:
Я не против, я хочу, чтобы все люди жили. Какие точки бифуркации? Что может являться переломным моментом?
Данила Медведев:
Если вспомнить историю с Рокфеллером и Линдбергом, то вообще непонятно, какая должна быть бифуркация. То есть Каррель, Линдберг и Рокфеллер зафейлили бессмертие.
История очень увлекательная, потому что в 30-е годы самый богатый за всю историю человечества человек Джон Рокфеллер старший, самый известный человек в мире Чарльз Линдберг, первым перелетевший на самолете через Атлантику, и Нобелевский лауреат по медицине Алексис Каррель – самый крутой врач на тот момент, объединили усилия, чтобы достичь бессмертия. Им удалось сделать много всяких прикольных штук: прототипы искусственных органов, трансплантология, выращивание бессмертных клеток опухоли курицы. Им не удалось достичь бессмертия, а удалось испортить себе репутацию, практически несмываемо, и полностью зафейлить сообщество как таковое. Они как втроем были, так втроем и остались.
Если смотреть на точки бифуркации, то не только в Советском Союзе в 20-е, но и в Америке в 30-е могло что-то повернуться по-другому. Да, общество было не готово к продлению жизни для всех, но оно было готово к тому, что есть очень странные миллиардеры, и они хотят странного, как, например, Говард Хьюз. Точно так же тогда можно было запускать проработку бессмертия, но люди улетели в эзотерические дали.
Михаил Батин:
Мы пока видим поселение, какая-то территория или город долголетия, которая может работать.
Данила Медведев:
Я не вижу город долголетия как культ, там будет более серьезно.
Михаил Батин:
Кто будет делать?
Данила Медведев:
Сейчас уже в России делают жилые комплексы и загородные проекты недвижимости, которые называются «Город счастья», «Город здоровья».
Михаил Батин:
Не исключено, что там счастье есть.
Данила Медведев:
Сделать город долголетия для девелопера очень легко. Если говорить про радикальное вмешательство, то есть про реальную лабораторную работу, которая выходит за рамки приемлемого в инфраструктуре стартапов, например, клонирование человека. Если начать делать и формировать сообщество вокруг этого, то тут, во-первых, четкий фильтр, это практическая деятельность, в которую не влезешь просто так, это четкая мотивация, люди чувствуют свою исключительность.
Михаил Батин:
Есть некоторые основополагающие проекты, которые требуют смелости, как генная терапия. Лиз Пэрриш в этом смысле пример. Она рисковала жизнью ради всех. Надо понимаю, что хотя у нее был эксперимент на мышах, но все-таки человек пошел на риск, может быть, она станет героем.
Данила Медведев:
Тут нужно сделать следующий шаг, должен прийти следующий человек и сказать: «А вот этот ген сделал...»
Михаил Батин:
Они делают и этот ген, и другой ген, по их словам, 11 пациентов в Мексике. Деньги собирают потихоньку, в Мексику ездят, пользуются законодательством Латинской Америки.
Данила Медведев:
Если говорить про генную инженерию, интересны такие штуки, которые точно работают, включить, выключить какой-то важный ген, который отвечает за присутствие АТФ, например.
Возьми ту же самую крионику, тут четко есть отличие между криобиологией клеток, давайте поизучаем, как мы можем еще лучше клетки кожи или клетки пуповинной крови заморозить.
Михаил Батин:
Финансирования нет у криобиологии, она бы очень пригодилась.
Данила Медведев:
Нет, но там есть научная приемлемость, там есть репутация.
Михаил Батин:
Такая организация есть, и в форме поселения существует, поселение мертвых людей, алькор, худо-бедно работает, там маятник качнулся в другую сторону. Если в одном карго-культ, то в этом случае, как сказал Майкл Дарвин, сумасшедшие захватили власть в сумасшедшем доме. Они не произвели науки.
Данила Медведев:
Это тоже карго-культ, потому что там люди перестали заниматься радикальной наукой, они на это забили совсем, точно так же продают пустышки. Но в данном случае пустышка хоть как-то работает, но качество тех прорывов, которые за 20 лет можно было бы ожидать, там не происходит.
Михаил Батин:
Условия радикальности там были соблюдены. Итак, наши мнения разделились. Я говорю: поселение. Данила говорит: да, поселение, но с радикальными людьми, со смелыми, с отрезанными головами для пересадки, с клонированием человека, с генной терапией. Но не очень понятно, где деньги?
Данила Медведев:
Я считаю, что нужно двигаться один шаг за раз, берешь и начинаешь какую-то работу. Рассчитываешь силы так, чтобы можно было не останавливаться и делать какой-то кусок, и притягиваешь всех остальных людей, чтобы они помогали тебе делать кусок работы максимально радикально, не останавливаясь, то есть мы на будущее планируем, что мы займемся этим, когда денег заработаем. Хочешь делать прорывную науку, берешь и начинаешь ее делать, по чуть-чуть, но делаешь, где конкурентов нет. Так Шуллер тоже советует, что надо делать такие работы, где нет конкурентов, потому что никто другой не осмелится на это замахнуться.
Михаил Батин:
Точка бифуркации – это концентрированная смелость. Я напишу большой текст про то, что нам мешает. Напишем точки бифуркации, что может послужить поворотным пунктом. Мы когда делаем конференцию, или это интервью может быть точкой бифуркации? Маловероятно. А может быть интервью футуролога, эфир, фильм, можно было бы привлечь широкую аудиторию Facebook.
Данила Медведев:
Говоря про точку бифуркации, мы говорим про дерево сценариев, мы говорим про то, что нужно хотя бы историю сначала обозначить.
Михаил Батин:
Лес будущего из деревьев сценариев. Какие самые главные слова, вдруг ты умрешь сейчас, что ты скажешь?
Данила Медведев:
Самое главное – нам нужен координатор для проекта по созданию нанороботов, у Миши в Facebook можно посмотреть ссылочку. Нужен человек, который уже готовый проект по созданию нанороботов доведет до реализации. Это проект смелых инициатив, давайте возьмем и замахнемся на максимально мощное. Проект в целом готов, инструменты есть, много работы уже сделано. Нужен кто-то, кто будет жить этим и вдыхать эту жизнь в других.
Михаил Батин:
Присоединюсь к Даниле, что трансгуманизму больше всего нужны люди со скилами организаторов, с желанием. Если у вас есть внутренний огонь трансгуманизма, желание жить, не умирать, существовать, что и есть ценность собственной жизни. Нужно 3 вещи – осознание ценности собственной жизни, дееспособность, умение сделать что-то, запланировать что-то и осуществить проект, мероприятие, событие. Третье – это немного мозга, чтобы понять, если мы не будем действовать, то мы просто умрем и потеряем все возможности к продлению жизни, которых огромное количество, мы их все не проверили. Есть у нас сейчас технология продления жизни, можем или не можем. Самое глупое – это сидеть и ждать кого-то. Некого ждать, все только торгуют карго, карго продления жизни летит и над нами каркает. Так что мы вас ждем в наши проекты или предлагайте ваши. Будем очень рады, что таким образом останемся все живы. Спасибо, друзья.
