Месяц борьбы с раком простаты!

Денис Остроушко:

Здравствуйте, уважаемые слушатели, зрители. В эфире Медиаметрикс, «ЗОЖ через молодежь» – это передача об общественном здоровье и здоровом образе жизни в целом. Меня, как всегда, зовут Денис Остроушко. Рядом со мной моя замечательная соведущая Елизавета Раймулла – медиаволонтер, тьютор РНИМУ имени Пирогова, студент-медик, которая помогает мне задавать настоящие медицинские вопросы, потому как я не особо в медицине разбираюсь. Сегодня мы решили поговорить о настоящей мужской теме. Ноябрь объявлен месяцем борьбы с раком предстательной железы, или раком простаты. И сегодня у нас в гостях врач-уролог онкоурологического отделения городской клинической больницы имени Спасокукоцкого Департамента здравоохранения города Москвы Алексей Бормотин.

Алексей Бормотин:

Постараюсь рассказать основные моменты, связанные с этим заболеванием, познакомить, кто об этом мало знает. Если кто-то слышал, узнает больше, рад помочь.

Денис Остроушко:

Вроде бы об этом виде онкологии не очень много говорят. И у меня всегда вопрос – может быть, потому что мало людей болеет? Если 0,1% от всего населения Земли, то есть более важные темы, на которые действительно стоит говорить. Если Вы скажете нам статистику и убедите, почему действительно это важно, будет замечательно.

Алексей Бормотин:

Не могу с Вами согласиться, говорят об этом много, просто в разных возрастных категориях по-разному к этому относятся. Те мужчины, которые старше 50–60 лет, уже стараются об этом чаще задумываться. И не зря, потому что рак простаты – это очень распространенное заболевание. Ежегодно примерно 550 000 новых случаев во всем мире выявляется рака предстательной железы. Из статистических интересных моментов хотелось бы отметить, что рак простаты занимает второе место по заболеваемости у россиян, примерно 14% в структуре онкоурологических заболеваний. Опережает его только рак легких. И у мужчин старше 60 лет он уже вышел на первое место среди заболеваемости.

Что касается смертности, это третье место, примерно 7%. Он уступает раку легких и раку желудка. Очень интересные цифры, связанные с приростом заболеваемости, что произошло за 10 последних лет. Получается, что прирост заболеваемости составил примерно 43% по сравнению с тем, что было раньше. А вот смертность выросла примерно на 45%. Причем второй по заболеваемости – это рак почки, прирост 38%. А такое заболевание, как рак легкого уменьшилось на 8%. То есть рак простаты вырос, рак легкого снизился. Это очень частая болезнь.

Денис Остроушко:

Когда мы говорим об увеличении людей, заболевших тем или иным заболеванием, может быть, это потому, что лучше стали выявлять? Раньше люди не знали, уходили по другим причинам – от инфаркта, инсульта или диабета, и не знали, что у них еще рак простаты есть, а сейчас просто стали выявлять. Есть ли в этом правда?

Алексей Бормотин:

Это связано в первую очередь с тем, что с развитием медицины появились новые маркеры этого заболевания. Они относительно новые, в первую очередь это простата-специфический антиген, который позволил значительно увеличить выявляемость рака простаты, особенно на ранних стадиях. Также растет культура населения. Некоторые люди уже стали чаще и больше заботиться о себе, обращаться. В этом мы способствуем своими акциями, слушают радио, телевидение, читают интернет. Сейчас очень много социальных сетей. Люди стали более образованными, чаще стали обращаться, и во всем мире выявляемость растет в связи с этим. С другой стороны, люди стали жить дольше. И так как рак простаты – это все-таки заболевание мужчин старше 60 лет, если продолжительность жизни увеличивается, то и таких больных становится больше.

Елизавета Раймулла:

У меня есть другая статистика, в разных источниках она будет разной. С какого возраста стоит задумываться, проверяться, применять какие-то меры?

Алексей Бормотин:

Если читать международные рекомендации, то считается, что любой мужчина, начиная с 50 лет, должен начинать сдавать ПСА, это называется ранняя диагностика рака простаты. И сдавать это нужно каждый год. Многим мужчинам мы говорим, что даже более современные тенденции – это сдавать несколько раньше, в 45 лет. И очень важный момент, если у мужчины имеется наследственность по этому заболеванию, то здесь еще раньше нужно начинать об этом заботиться, и даже с 40 лет некоторым нашим мужчинам советуем это делать.

Денис Остроушко:

Сейчас еще в 40 лет молодой считается, а заболевание вроде как возрастное, но с 40 уже нужно. ПСА – слышал об этом, но не понимаю даже, как расшифровывается.

Алексей Бормотин:

Расшифровывается, как простат-специфический антиген. Это секреторный белок, который вырабатывается эпителием предстательной железы. Он вырабатывается у любого мужчины, у кого есть предстательная железа. Поэтому есть норма для этого показателя. И если показатель ПСА превышает эту норму, это является сигналом для того, чтобы начинать выявлять это заболевание.

Елизавета Раймулла:

Я прочитала, что мнения урологов рознятся. Кто-то говорит, что сдача ПСА может стать причиной гипердиагностики, что там есть тонкие критерии. Если выйти за них, то можно отправить пациента на биопсию, а она ему будет ни к чему.

Алексей Бормотин:

Каждый раз всегда очень много споров по вопросам, связанным с ПСА. Говоря о ПСА, мы в первую очередь говорим об общем ПСА. Поэтому для общего ПСА норма считается в нашей стране 4 нанограмм на миллилитр. Если больше, то есть повод для беспокойства.

Здесь есть нюансы. Если человек в 40 лет имеет ПСА больше 2,5, это тоже считается сигналом для того, чтобы обеспокоиться. И, с другой стороны, если человеку 70 лет, и у него большая предстательная железа, потому что ПСА вырабатывается простатой, и зависит его уровень от его объема предстательной железы. Чем больше объем простаты, тем больше вырабатывается ПСА. Если у человека в 70 лет большая аденома, то ПСА может быть и больше 4, там и 5, и 6, и это тоже будет нормой. В разных странах норма тоже разная. У нас 4, а в Америке нормой считается 2,5 нанограмм на миллилитр. Но снижение уровня ПСА приводит зачастую к диагностике рака простаты, клинически незначимому, это тот рак, который не приведет к значимым последствиям. Самые значимые – это к смерти. Нужно ли такой рак искать? Вот такой тонкий момент. И на любом конгрессе, урологическом, геронтологическом, идет этот спор. Надо остановиться, потому что если у человека диагностируется рак, как он с этим дальше будет жить? Это психологически тяжело, может быть, его и не надо было искать.

Денис Остроушко:

Существует рак, который Вы можете найти, но он не будет развиваться или не приведет ни к каким последствиям?

Алексей Бормотин:

Да, и чем старше у человека выявляется рак предстательной железы, тем вероятность умереть от него меньше. Во-первых, он медленнее развивается. Вообще, рак простаты – это не быстро развивающаяся опухоль, это опухоль, которая развивается медленно. Время удвоения раковых клеток – есть такой онкологический термин. Он низкий. Это не меланома, это не саркома, которая быстро развивается. Считается, что если человеку старше 75 лет, то ему за ПСА уже следить не обязательно, потому что вероятность умереть от рака простаты у человека близка к нулю. Зачем тогда этот рак искать?

Денис Остроушко:

Действительно. Только психологически будет давить. Это такое неожиданное решение, я даже не думал, что такое может быть. Но вернусь к вопросу про ПСА. Почему увеличивается? Как это внутри работает, как рак влияет на выработку ПСА?

Алексей Бормотин:

ПСА вырабатывается и в норме, и в норме он поступает в кровь в небольшом количестве. Если тканевые барьеры ломаются, это необязательно бывает при раке, потому что ПСА – маркер чувствительный, но специфичность его не очень большая. Примерно у 30–35% пациентов, у которых повышен ПСА, диагностируется рак простаты, а у 70% при повышенном ПСА рака найти не получается, потому что повышению ПСА способствует не только рак, но и воспаление предстательной железы. Мы уже сказали, что большая аденома или доброкачественная гиперплазия тоже продуцирует больше ПСА и его больше попадает в кровь. И есть еще причины, связанные с какими-то вмешательствами.

Что к этому относится? Допустим, человек посетил уролога, выполнили ему специализированное ректальное исследование, и сразу же человек сдал ПСА. Это недопустимо, надо минимум 4–5 дней выждать, в идеале лучше неделю или 2 после такого исследования. Даже половой акт может привести к повышению ПСА. Поэтому не рекомендуется сдавать ПСА в ближайшие 3–4 дня после полового акта. И любые вмешательства – катетеризация, цистоскопия, даже езда на велосипеде, некоторые исследования оценивали, что может на это влиять. Поэтому нужно взвешенно подойти к вопросу правильной сдачи ПСА.

Денис Остроушко:

То есть нужно подготовиться обязательно? Сначала нужно проконсультироваться, а потом уже подготовиться и приходить сдавать?

Алексей Бормотин:

Да. Но некоторые наши специалисты на местах, в поликлиниках, сейчас это врачи общей практики, кто будет у нас широко внедрять назначения уровня ПСА, не знают этих моментов и могут практически дискредитировать это.

Денис Остроушко:

Главное, чтобы человек захотел узнать что-то о своем здоровье, потому как есть у нас в обществе такое, что «само пройдет, я сейчас полежу, какую-нибудь таблеточку выпью из домашней аптечки, и все пройдет», и не обращать внимания ни на какую боль. И если человек задумается о том, что нужно бы сходить к врачу, то пусть сходит, проверится, если вдруг надо сдать ПСА, то сдать ПСА и узнать уровень.

Алексей Бормотин:

Мы еще не сказали важный момент, что может привести к росту ПСА – это воспаление. Это очень часто встречается. У нас очень много любят ставить диагноз хронический простатит. Практически любому мужчине, который забрел к урологу, этот диагноз пытаются пришить. Но если это действительно хроническое заболевание предстательной железы, хронический простатит, то повышение ПСА может быть и с этим связано.

Денис Остроушко:

Как минимум, после сдачи ПСА, если уж не рак, то какое-то воспаление может обнаружиться неожиданное, о котором человек и не предполагал.

Алексей Бормотин:

Здесь еще тонкий момент существует. Многие наши специалисты в поликлиниках или на местах, если видят повышенный ПСА, не сразу говорят людям, что нужно дальше делать биопсию предстательной железы. Если мы исключаем все провоцирующие факторы и этого нет, а ПСА повышен, начинают зачем-то назначать курсы профилактических антибиотиков. Это не принято, это неправильно. И мужчины проходят этот курс и пересдают ПСА, а кто-то больше не обращается. И мы уже постоянно сталкиваемся с такими пациентами, которые один раз пришли, у них ничего не сделали, они потом появляются через год, 2, 5 или 10, и уже сделать что-то поздно. Если есть повышение ПСА, это сигнал для биопсии простаты, а не для того, чтобы назначать антибактериальную терапию.

Елизавета Раймулла:

Если ПСА повышен, то в любом случае назначается биопсия простаты?

Алексей Бормотин:

Если взять международные рекомендации, да.

Елизавета Раймулла:

А нужны ли еще какие-то критерии для того, чтобы отправить человека на биопсию, или ПСА достаточно?

Алексей Бормотин:

Если ПСА повышен, этого уже достаточно. Но, к сожалению, 15–20% пациентов с раком простаты не имеют повышенного ПСА. ПСА чувствительный, но не специфичный. И если ПСА не повышен, это не значит, что рака нет. А есть редкие формы рака простаты, допустим, протоковая, это меньше 5%, мы их редко встречаем, это относится к этим пациентам. Показаний для биопсии простаты, кроме повышения ПСА, 3 , и любой из этих критериев является показателем, а если несколько сразу, то тем более. Помимо этого, данные пальцевого ректального исследования. Если есть изменения, характерные для подозрения на рак простаты, то это тоже является показателем для биопсии. Критерий – это данные трансректального ультразвукового исследования. Если мы видим при трансректальном ультразвуке изменения, либо это гиперэхогенные участки, либо гипоэхогенные, это тоже показания для биопсии простаты.

Денис Остроушко:

И тут вполне логичный вопрос: человек сам может у себя почувствовать что-то, почему он должен прийти к врачу, есть ли такие симптомы? Про самообследование мы потом поговорим, вдруг оно существует, потому что недавно мы говорили про рак молочной железы, мы обучали на макетах груди, как правильно проводить самообследование, и мужчин тоже обучали, как своих девушек обследовать на рак молочной железы. Мужчина ничего не может?

Алексей Бормотин:

Самого пальцевого ректального исследования не существует. Мы к этому не будем стремиться. Специфических симптомов для рака простаты не существует. И, как правило, если человек начинает заранее заботиться о своем здоровье, он обращается, когда еще нет каких-то симптомов. Поэтому ПСА сдают в 50 лет далеко не потому, что есть симптомы, а потому, что это принято делать в цивилизованном мире. Если появляются симптомы, они, как правило, связаны не только с раком простаты, а чаще всего с аденомой предстательной железы. И многие наши пациенты обращаются, когда симптомы только появляются. Но это не всегда в 50 лет, а чаще в 60, в 65, в 70, у всех по-разному. И мы регулярно видим наших пациентов, которые, приходя к нам в 70-летнем возрасте, первый раз сдают ПСА. И находим там неприятные изменения в виде рака простаты, и с гордостью слышим такие заявления: «Я, доктор, никогда к врачу не ходил до 70 лет». – «А зачем сейчас пришли?» – «Жена заставила».

Денис Остроушко:

Но те симптомы, которые могут вызывать другие заболевания, связанные с урологией, заставляют человека все равно прийти к урологу. И уролог может заподозрить рак, или он все-таки начинает думать об инфекциях или о чем-то еще?

Алексей Бормотин:

Если грамотный специалист видит человека определенной возрастной категории, который обратился с какими-то симптомами, и прежде человек этого не делал, скажет ему сдать кровь на ПСА и проведет стандартно ректальное исследование, ультразвуковое и урофлоуметрию – это измерение скорости потока мочи. Мы сразу же исключаем симптомы, связанные с доброкачественной гиперплазией простаты, или подтверждаем их, и узнаем уровень ПСА. Это обязательно. Но это же относится сейчас и к врачам общей практики, которые должны облегчить нашу ситуацию, если это будет работать правильно.

Елизавета Раймулла:

Наверняка у этого заболевания, как и у многих других, есть группы риска – курильщики, люди с избыточной массой тела. Что характерно для рака предстательной железы?

Алексей Бормотин:

Многие исследования были проведены и такие группы выделены. Это не значит, что однозначно у этих людей это случится, но есть расовая принадлежность. Эти исследования американские, у нас трудно провести такого рода корреляцию. Но считается, что в США у афроамериканцев гораздо больше случаев рака предстательной железы, примерно на 50–50% больше, чем у белых. С другой стороны, жители Юго-Восточной Азии, китайцы, корейцы гораздо меньше болеют раком простаты. Поэтому следующий фактор риска – это фактор диеты, питания. Считается, что употребление животных жиров в большой степени влияет на вероятность развития рака простаты и аденомы предстательной железы. В Китае, Корее, Японии не принято есть животные жиры. Поэтому в основном там факторы питания – это соя, морепродукты. Эти продукты уменьшают вероятность развития рака простаты.

Денис Остроушко:

Неожиданная диета. Я думал, Вы сейчас про средиземноморскую, про которую все у нас любят говорить.

Алексей Бормотин:

У них рак желудка на первом месте, с другой стороны. Одного меньше, другого больше. Еще из факторов риска развития рака простаты наследственность. Если ближние родственники имеют рак простаты – брат, отец, то вероятность заболеть раком простаты повышается в 2 раза. Если таких родственников 2 и более сразу, то эта вероятность увеличивается в 5–11 раз. Поэтому есть наследственность.

Елизавета Раймулла:

Я читала, что если у человека недостаточность витамина D, то это увеличивает риск развития рака, и в более южных регионах ниже риски развития рака предстательной железы.

Алексей Бормотин:

Действительно, такие работы тоже имеются, но их нельзя применить ко всем. Если вы живете на юге Франции, это не значит, что у вас рака простаты не случится. В Европе больше всего это скандинавские страны, северные. Там меньше солнца и больше высококалорийной пищи с животными жирами. В России тоже достаточно пациентов с раком предстательной железы.

Денис Остроушко:

Совсем неожиданно – рак простаты и питание. Итак, мы дошли до стадии, когда выявили у пациента рак. И логичный вопрос – на какой стадии чаще всего Вы его обнаруживаете, и как много тех, которых еще можно вылечить, спасти?

Алексей Бормотин:

Таких пациентов становится все больше в связи с тем, что культура населения растет и диагностические возможности тоже увеличиваются в связи с развитием медицины, с развитием поликлиник, оснащением специализированным оборудованием. Поэтому мы с внедрением ПСА все чаще видим раки на более ранних стадиях. Когда ПСА не было, был совершенно другой маркер, он назывался щелочная фосфатаза, если мы видели повышение этого маркера, это свидетельствовало о наличии метастазов рака простаты в кости. Если мы таких пациентов видим сейчас, то практически речи о радикальном лечении уже не идет, здесь мы только можем каким-то образом продлить жизнь пациента. Сейчас есть даже статистика – в начальной стадии диагностируется, примерно 1–2 стадия у 56% наших пациентов. Что касается рака в 3-й стадии, это 25%, а в 4-й стадии примерно 17%.

Денис Остроушко:

Все-таки стараемся выявлять пораньше.

Алексей Бормотин:

Поэтому сейчас чаще видим пациентов на ранней стадии. Хотя продвинутых стадий, местно распространенных форм рака тоже достаточно много. Не все пациенты себя обследуют, обращаются, таких тоже немало. В Америке больше профилактическая медицина развита, и ранних стадий гораздо больше, чем продвинутых. И смертность тоже у них гораздо ниже от этого заболевания, чем у нас.

Денис Остроушко:

На второй стадии, на третьей, на четвертой – на какой еще можно остановить развитие, спасти операционно или таблетками?

Алексей Бормотин:

Самая благоприятная ситуация, когда мы видим пациента на первой или второй стадии заболевания. Это стадии, когда опухоль не вышла за пределы предстательной железы. В этой ситуации можно избавить пациента полностью, излечить от этого заболевания. Если стадия уже третья, а тем более четвертая, то вероятность излечиться с каждой стадией все меньше и меньше. Ну а способов лечения масса для этих пациентов. И очень сложно выбрать тот способ, который хорошо подходит для конкретного человека. Это всегда искусство своего рода. Их очень много и надо конкретному человеку выбрать тот, который ему наиболее подходящий.

Елизавета Раймулла:

Перед тем, как мы перейдем непосредственно к лечению, первый миф – всегда ли аденома будет раком и может ли быть рак без предшествующей аденомы предстательной железы?

Алексей Бормотин:

Да, этот миф существует, и многие наши пациенты боятся, что если у них есть аденома предстательной железы, то она переродится. Нет, такого не бывает. Это 2 разных заболевания одного органа. Они часто сопутствуют, друг с другом сочетаются, потому что возрастная категория больных с раком и с аденомой простаты одна и та же. Но аденома никогда в рак не перерождается.

Второй вопрос: может быть рак изолированным, без аденомы? Да, конечно, может. Не у всех мужчин у 100% развивается доброкачественная гиперплазия с возрастом. Их много, но чем старше, тем больше, 60–70%. Но есть пациенты, у которых есть рак, а аденомы нет. Это разные ситуации.

Денис Остроушко:

И лечится по-разному?

Алексей Бормотин:

Да.

Денис Остроушко:

Когда я услышал, что есть разные методы и к каждому индивидуальный подход, я представил, как это происходит. Но сколько методов действительно существует?

Алексей Бормотин:

Количество я не скажу, просто для каждой стадии свой. Есть такой миф, который мы не развенчали – заразен ли рак. Это всех очень сильно беспокоит, особенно это касается сексуально активных мужчин, у которых диагностирован рак простаты, их очень волнует, не заразят ли они своих партнерш. Женщину трудно заразить раком простаты, потому что это невозможно. Но, тем не менее, рак – это не инфекционное заболевание, и он не заразен. Это не передается таким образом.

Денис Остроушко:

Я сейчас могу только извлечь из этого один позитив, что человек, у которого есть рак простаты, может быть сексуально активным.

Алексей Бормотин:

Просто сексуальность, половая активность связана с другими факторами. Поэтому если качество жизни у человека ухудшается, это может быть у больного с аденомой или с раком простаты, то и настроение ухудшается, и половая жизнь тоже не будет на высоте. И с возрастом эта функция тоже постепенно отходит на второй план, не такая, как у молодых мужчин. Но, тем не менее, у многих этот вопрос актуален и в 70 лет, и в 80, и есть пациенты, которые спрашивают нас: «Как нам жить дальше?» Потому что любой метод лечения рака простаты половую функцию угнетает в той или иной степени, вне зависимости от того, что мы выберем.

Что касается лечения рака простаты, есть масса вариантов. Это динамическое наблюдение или выжидательная тактика. По сути дела, образ жизни человека никак не меняется, он живет обычно, как он жил, просто он знает, что у него есть рак простаты и наблюдается у специалиста. Это позволяет отсрочить лечение, оно всегда имеет различную степень побочных эффектов. Поэтому эти люди могут жить, не меняя свой образ жизни, наблюдаясь, потому что рак простаты – это медленно прогрессирующее заболевание. Не всем можно порекомендовать такую тактику. Это обычно старшая возрастная категория пациентов, у которых минимальное количество опухолей с низкой степенью злокачественности. Эти пациенты сдают ПСА, иногда повторяют биопсию, и если там прогрессии нет, живут дальше, и если умирают, то не от рака простаты. Эта практика некоторым пациентам нравится, нам тоже. Но не все могут жить с мыслью о том, что есть рак простаты. Это заставляет основную массу пациентов лечиться и что-то предпринимать.

Какие критерии мы должны оценить у тех, кому предлагаем? Естественно, это зависит от стадии заболевания. Если это стадия локализованная, то это одна ситуация, если это распространенный или метастатический рак, совершенно другая. Это зависит от выбора больного. Наша задача с пациентом сесть, как мы все это делаем, рассказать все, что существует для его конкретного случая. Можно выбрать операцию, можно выбрать лучевую терапию, иногда гормональное лечение, рассказать все плюсы, минусы этих способов, и человек сам принимает решение, что ему больше подходит. Когда-то мы говорим, что ему лучше это, а не это, а человек говорит: «Нет, я это не хочу, хочу это». Здесь есть способ совместного принятия решения. Все-таки лечение может иметь ряд значимых последствий, поэтому от этого тоже следует отталкиваться.

Если у человека локализованный рак и он молодой, есть еще такой важный термин, как ожидаемая продолжительность жизни. Рак простаты следует лечить агрессивно, если ожидаемая продолжительность жизни не менее 10 лет. А если мы диагностируем опухоль, даже если она локализованная, но у человека были инфаркты, инсульты, он плохо дышит и ходит, то ему не надо предлагать операцию. Это масштабное вмешательство длится под общей анестезией, 3 часа времени занимает, он может не пережить. А для этих пациентов есть более щадящие методы – это лучевая терапия. Но есть методики, более экспериментальные – это криодеструкция предстательной железы, это высокоинтенсивный сфокусированный ультразвук, то есть любой способ деструкции ткани. Это более щадящие методики, которые обычно применяются у пациентов старшей возрастной категории, которым не показано оперативное лечение. Если человек молодой, активный и с хорошей продолжительностью ожидаемой жизни, то первое, что мы ему предлагаем, это удаление предстательной железы.

Денис Остроушко:

Оперативное вмешательство. Вы в течение 3 часов удаляете, а что происходит дальше, как жить после операции?

Алексей Бормотин:

Простата, хотя ее в народе называют вторым сердцем мужчины, сердцем не является. Это не жизненно важный орган. Основная функция простаты – это вырабатывать секрет предстательной железы, который обеспечивает подвижность и оплодотворительную способность сперматозоидов. Удаление простаты на что влияет? Такой человек не может иметь детей естественным образом. У нас есть молодые пациенты, которые с раком простаты, и этот вопрос не закрыт у них. Рекорд нашей клиники – 36 лет, в таком возрасте был диагностирован рак простаты. Моложе пока не было, но и во всем мире минимальный возраст примерно такой, когда это возможно. По сути дела, это случайная диагностическая находка. И для таких пациентов важна детородная функция, эректильная функция, качество жизни.

Качество жизни чем обеспечивается? После операции мы говорим, что может пострадать удержание мочи у таких пациентов, потому что мы удаляем простату вместе с частью мочеиспускательного канала, и как раз там попадает и часть сфинктера, который удаляется. И поэтому пациенты учатся заново мочиться. Первый месяц, полтора, иногда 2 у всех есть какая-то степень недержания мочи. Постепенно эта функция восстанавливается, но для этого нужно приложить усилия. Но у 5% это может остаться на всю оставшуюся жизнь. Поэтому качество жизни может пострадать от операции. Мы всегда об этом говорим с пациентами.

И вторая составляющая, из побочных эффектов операции – это эректильная дисфункция, потому что за потенцию отвечают сосудисто-нервные пучки, которые проходят прямо по предстательной железе. И если мы во время операции способны сохранить эти пучки, то половая функция тоже, как правило, сохраняется, может, не на 100%, но в достаточном виде. Но это не гарантирует потенцию, потому что операция, как и лучевая терапия, как и криодеструкция, как и другие методы, влияет на потенцию негативным образом. Это тоже всегда мы с пациентами обсуждаем.

Денис Остроушко:

Вы предлагаете в любом случае пациенту выбрать самому, объясняя, что его ждет?

Алексей Бормотин:

Да, естественно.

Денис Остроушко:

И если пациент после этого говорит: «Нет, я тогда на операцию не соглашаюсь», – Вы ему предлагаете другие методы, более щадящие?

Алексей Бормотин:

Даже если человеку показана операция и он ее не хочет, мы говорим: «Тогда есть лучевая терапия». Этот метод не подразумевает наркоза, выраженных последствий, даже амбулаторная сейчас процедура. Пациент набирает дозу, посещая центр лучевой терапии по определенному графику. Это мы говорим о дистанционной лучевой терапии. Но есть еще особый вид лучевой терапии, когда в простату внедряются радиоактивные источники.

Денис Остроушко:

Без операции обойтись?

Алексей Бормотин:

Она не такая масштабная, но все равно, эти источники не всю жизнь там излучают. Они имеют определенный период полураспада и, постепенно воздействуя на простату, на ткань, ее склерозируют вместе с раковыми клетками. Но это менее надежный способ и более оправданный для старшей возрастной категории.

Денис Остроушко:

Мы говорим зачастую про более младшую категорию, и тут вполне логичный вопрос – а как же мне, 30-летнему, уберечься? Может быть, есть упражнение для простаты, чтобы к 50 годам не волноваться? Я не могу представить, чтобы через 10 лет вдруг оказаться в такой ситуации.

Алексей Бормотин:

К сожалению, специальных тренингов, упражнений не существует, чтобы предотвратить развитие рака предстательной железы. Все-таки это заболевание имеет предрасположенность у мужчин, потому что простата – это гормоночувствительный орган, он находится под воздействием дигидротестостерона, это производное тестостерона. И если есть тестостерон, то он запускает механизмы развития как рака простаты, так и доброкачественной гиперплазии простаты. Есть такой чудный способ – кастрация в раннем возрасте. Я когда со своими студентами говорю, предлагаю сидящим в аудитории студентам: «Готовы ли вы после того, как я вам все это расскажу, решиться на кастрацию, чтобы у вас не было рака, аденомы простаты?». Ни один пока не согласился.

Денис Остроушко:

Если говорить про тестостерон, то гормонами можно его понижать, правда, это влияет и на другое.

Алексей Бормотин:

Если Вы начнете понижать уровень тестостерона, такие препараты есть, они для лечения рака простаты и созданы. Это гормональное лечение, это следующий вариант, еще более щадящий, чем операция. Но крайне не рекомендуется у молодого человека подавлять тестостерон. Тогда он не сможет обеспечить свою детородную функцию, половую функцию, кастрацию обеспечите и все. Мало кто на это может пойти. Поэтому для молодых наших слушателей выход – это следить за собой, знать семейный анамнез, если у кого-то есть, то раньше, если нет, то чуть позже начинать сдавать ПСА, знать, что этот маркер существует и он позволяет вовремя найти это заболевание, и тогда от него избавиться.

Елизавета Раймулла:

Правда ли то, что активность половой жизни влияет на риск развития рака предстательной железы, если половая жизнь активная, то вероятность меньше, если менее активная, больше?

Алексей Бормотин:

Да, есть такой термин у многих коммерческих центров: «Надо вам укрепить простату». Нет, активность такого рода не влияет на развитие рака простаты никак. Но в целом для функционирования органа она очень полезна. В том числе не только половая активность, но и физические нагрузки, ходьба, езда на велосипеде – это все позволяет ей правильно работать. А если орган правильно работает, значит, он осуществляет нужную функцию. Но от рака простаты это навряд ли вас спасет.

Денис Остроушко:

Вы сказали о том, что важно знать про то, что можно сдать ПСА. Ноябрь объявили месяцем борьбы с раком простаты и даже запустили акцию «Усабрь». Мужчины отращивают усы, чтобы просто сообщить людям о том, что существует такая проблема. Вы, как врач, поддерживаете такие инициативы?

Алексей Бормотин:

Да, но усы пока не отпустил. Я думаю, что эта акция будет повторяться, и будем действовать в этом направлении. И чем больше людей узнает об этом, тем меньше мы будем видеть пациентов на поздних стадиях, когда уже мы разводим руками и говорим: «К сожалению, вы пришли не вовремя». Наша задача – находить вовремя все. А ваша задача – помогать нам это делать и следить за собой, это самое главное, и любить себя.

Денис Остроушко:

Спасибо большое. Давайте следить за собой, обращать внимание на свое здоровье и, даже не дожидаясь симптомов, просто так, ради профилактики, ходить иногда к врачам. Спасибо большое, было очень интересно. Увидимся в следующих выпусках.