Здоровое питание в Доктрине продовольственной безопасности России

Дмитрий Еделев:

Уважаемые слушатели и зрители! Сегодня в нашей студии член экспертного совета Федерального собрания Российской Федерации Светлана Елисеевна Димитриева. Со Светланой Елисеевной мы сегодня говорим о доктрине продовольственной безопасности, которая была подписана буквально в новогоднюю ночь, и Светлана Елисеевна ведёт эти вопросы в Федеральном собрании как член экспертного совета Федерального собрания…

Светлана Димитриева:

При Комитете по агропромышленной политике и природопользованию. Надо сказать, что я, без ложной скромности, счастлива состоять в этом экспертном совете, потому что Комитет очень активно работает именно с экспертным сообществом на разных уровнях, для того чтобы вносить свои пожелания, поскольку Комитет не напрямую вносит, а даёт рекомендации и исполнительной власти, и законодательной власти. Мало того, что высказываются пожелания, но ещё идёт и контроль за исполнением пожеланий, проводятся мероприятия: круглые столы, совещания, о реализации пожеланий, слушаний и что было сделано. Это очень дисциплинирует власть. С учётом того, что Совет Федерации представляет именно регионы, это большой инструмент и рычаг, для того чтобы доносилось мнение регионов и происходили положительные изменения. Нужно сказать, что все совещания экспертного совета проходят в открытом режиме, дискуссионном, там никто ни с кем не соглашается, доносятся совершенно разные мнения, идёт и темп, и драйв, и здравые мысли сразу чувствуются, потому что мы видим, что происходит вокруг нас и мы счастливы, когда с нами говорят честно и что-то в этой связи делается.

Дмитрий Еделев:

Я подтверждаю все, что вы сейчас говорите, потому что вы второй член экспертного совета Комитета в этой студии, с которым мы разговариваем, и, насколько я понимаю, второй член экспертного совета, который говорит, что экспертный совет — эффективный, рабочий, серьёзный орган с разными мнениями, которые слышат.

Вернёмся к теме передачи, сегодняшнего разговора — доктрина продовольственной безопасности. Два вопроса для наших слушателей и зрителей: что это, зачем она нужна и почему её постоянно меняют? 

Светлана Димитриева:

Доктрина продовольственной безопасности, старая, которая у нас существовала, в ней так и было записано, что это программный документ стратегического планирования на среднесрочный период. Новая доктрина позиционирует себя как документ политики в долгосрочной перспективе. Она является фундаментом, на котором у нас будет строиться дальнейшая политика по обеспечению продовольственной безопасности Российской Федерации. Были внесены изменения: во-первых, были дополнены вызовы, которые стоят перед нашей безопасностью, и новизна в том, что мы должны проводить мировую экспансию своим сельским хозяйством, то есть вести экспортную политику. Нас, конечно, в первую очередь волнует, как всегда, не нанесла бы экспортная политика вред внутреннему обеспечению качественным продовольствием, потому что у нас не сказка, а быль, когда голодало Поволжье, из которого ушли эшелоны зерна, было продано в 1920-е годы. Мы всегда боимся перекосов на местах, что отдадим, отчитаемся и оголим себя. 

Дмитрий Еделев:

Я бы даже не уходил так далеко. Я хотел бы напомнить зрителям и слушателям, вы прекрасно знаете, что основной причиной революционных событий в Египте, уже в XXI веке, был недостаток продуктов питания на рынках. Причём, у нас на прилавках в тот момент лежала египетская картошка, египетские фрукты. То есть за счёт неразумной государственной политики, политики по вывозу продуктов питания и оголению внутреннего рынка в то время Египет испытал определённое потрясение. 3 дня практически было нечем кормить население, поэтому население свергло президента.

Светлана Димитриева:

Да, наши опасения вызваны тем, что были прецеденты. Что следует сказать: в принципе, новая доктрина по отношению к собственным потребителям довольно скромная. Скромная, потому что никакого сверхпотребления, никакого значительного улучшения по качеству питания она не обещает. В ней все привязывается к рациональным нормам и к достаточности, ни одного слова я не встретила про улучшение, например, по физиологической, биологической ценности. Все привязывается именно к продуктовым нормам. В принципе, для такого документа это и нормально, потому что мы знаем, кто устанавливает нормы.

Дмитрий Еделев:

Не знаем, и я вам открою тоже страшную тайну, что не так давно у нас было закрытое обсуждение, и был задан прямой вопрос: «Скажите, пожалуйста, уважаемое руководство федерального центра, кто из вас написал эти нормы?» Получили неожиданный (для вас, может быть) ответ: кандидат технических наук, доцент, это делали не врачи.

Светлана Димитриева:

Я знаю, что это делали не врачи. У нас есть московские нормы, они использовались именно в продуктовом наборе, потом где-то региональные власти повторили. То есть продуктовую корзину формировали на основе того, что надо минимально человеку для выживания. 

Дмитрий Еделев:

Экономисты, больше.

Светлана Димитриева:

Да, экономисты. Поэтому в доктрине ничего не сдвинулось, это тоже экономические нормы, взятые в продуктовых соотношениях для обеспечения здорового образа жизни, условного.

Дмитрий Еделев:

На самом деле печально то, что вы говорите, по одной простой причине: мы, врачи, во всяком случае, врачебный контингент все время критиковал прежнюю доктрину, не новую, а прежнюю доктрину за полное отсутствие раздела о повышении качества продуктов питания.

Светлана Димитриева:

Новая доктрина в данном случае вообще не касается качества продуктов питания, в том её большой минус, потому что она построена с расчётом, чтобы по ней можно было отчитаться. С моей точки зрения, это документ, который заточен уже на отчёт, я её так вижу. Повышение уровня жизни встречается в двух местах. Что хорошего в новой доктрине — это то, что она теперь нормирует большее количество показателей. Например, будут индикаторы по обеспеченности овощами, бахчевыми, ягодами и фруктами, то есть того, чего прежняя доктрина не знала. Кроме того, повышены нормы на обеспеченность некоторыми продуктами питания.

Дмитрий Еделев:

Я честно скажу вам, я её ещё не осилил, не прочитал, поэтому, просмотрев наискосок, у меня есть к ней много вопросов, которые остались без ответов. Вы сказали, что по безопасности и качеству там достаточно серьёзный провал. Вопрос: подготовка кадров.

Светлана Димитриева:

Подготовка кадров в ней встречается в двух местах.

Дмитрий Еделев:

Что будет происходить с подготовкой кадров? Наверное, это самый важный фактор любой доктрины, это наше развитие.

Светлана Димитриева:

Конечно. Меня удручает, например, факт, что в доктрине говорится «соответствие нормам, соответствие обязательным требованиям технических регламентов». А то, что должна быть доработка этих требований (это я к образованию), развития, как такового, там не чувствуется. Ощущение, что это документ, который должен подхлёстывать какой-то прогресс. Декларируется, что должна быть модернизация, декларируется модернизация технологий, что у нас замедлились темпы развития и это вызов, что нужны кадры, что происходит разрыв преемственности поколений на селе. Можно понять население, потому что инфраструктура у нас лучше не стала. Подготовка кадров идёт от личности, от персоны, которая занимается проблемой, и тем более, в современном обществе, когда идёт перегруз информацией, когда надо ориентироваться в большом объёме совершенно разносторонней информации. Те же самые законодательные нормы у нас меняются и обновляются с такой частотой, что вчерашняя информация может сегодня уже устареть. Эти новости не доходят непосредственно до тех, кто является исполнителем, до тех, кто должен работать на перспективу, кто должен узнавать все первым, и не просто узнавать, а для кого и нужны все эти форсайты, кому надо строить бизнес. 

Дмитрий Еделев:

Светлана Елисеевна, я правильно понимаю, что в доктрине не существует, в отличие от более ранних, например, советских программ продовольственной безопасности, раздел образования, и целевых показателей в разделе, естественно, нет?

Светлана Димитриева:

Целевых показателей по образованию нет.

Дмитрий Еделев:

Скажите, пожалуйста, вы всё-таки специалист в общественном питании, причём, хороший специалист. Вы доцент кафедры, как минимум.

Светлана Димитриева:

Да, но мой большой непосредственно практический опыт — работа на молочном заводе мастером-технологом. В общем-то, самое близкое для меня — это переработка молока. Я работала и в Институте молочной промышленности, а потом уже – общественное питание.

Дмитрий Еделев:

У меня будет два вопроса. Первый вопрос: есть ли в доктрине раздел «Общественное питание»?

Светлана Димитриева:

Раздел общественного питания существует в виде того, что физическая доступность продовольствия должна обеспечиваться с помощью увеличения количества точек продажи, то есть розничной сети и общественного питания. 

Дмитрий Еделев:

То есть, тоже без целевых показателей? 

Светлана Димитриева:

Нет, общественное питание будет приравниваться к розничной торговле и делиться на душу населения. Но целевого показателя там нет, нет в процентном соотношении именно физической доступности, какой показатель должен быть достигнут. Так же, как и для безопасности, которая определяется так, как и определялась, то есть процентами проб, которые не прошли, не соответствуют обязательным требованиям к общему объёму взятых проб, и тоже без процентов. По идее, здесь должен быть ноль.

Дмитрий Еделев:

Я задам вопрос, который невольно вклинивается в то, что вы говорите. 19 декабря Роскачество опубликовало последний обзор по сливочному маслу. Было взято, если не ошибаюсь, 36 проб. Оказалось, что из них всего 9 оказались доброкачественными, остальные 75 % – нет. 9 проб были сливочным маслом, все остальные оказался фальсификат, то есть 75 % масла на полке магазина, в который пришло Роскачество. Это Москва, регионы я даже комментировать не хочу. Я бываю иногда в регионах, я захожу и понимаю, что находится. Доктрина продовольственной безопасности подразумевает противодействие фальсификату?

Светлана Димитриева:

Подразумевает в том смысле, что предполагается ужесточение административного наказания за фальсификат и контрафакт как участникам, так и административным лицам. 

Дмитрий Еделев:

Расшифруйте, для слушателей и зрителей может быть непонятно. 

Светлана Димитриева:

То есть не только для производителя, а для цепочки тех, кто пропустил фальсификат. 

Дмитрий Еделев:

В том числе и для продавца, для пункта питания?

Светлана Димитриева:

В том числе и для продавца. Насколько я помню, были трудности именно из-за того, что это у нас было в разных законах. Закон о торговле — одно, технические регламенты — другое. Здесь мы не касаемся, например, вопросов контрафакта и вопросов использования наименований – этим занимается антимонопольная служба как недобросовестной конкуренцией. Получается, что наши потребители должны быть подкованы ещё и юридически, для того чтобы знать, куда идти. Кроме того, мне кажется, есть ещё одна сложность. Например, если мы с вами, как физические лица, напишем заявление в Роспотребнадзор, то что-то куда-то пойдёт, потом они сформируют дело, отнесут в милицию. Казалось бы, проще самому взять и отнести на анализ, но у нас с вами не примут, потому что мы не юрлицо. Наши лаборатории не делают исследования продукции, не заключает договоры с физическими лицами, им нужно юридическое лицо. Это тоже проблема, которая, в принципе, легко решается, если не будет никаких ограничений отобрать пробы самостоятельно в соответствии с законодательством, сдать их на анализ и самому с актом отнести в инстанцию. Сейчас так нельзя сделать, потому что вы не юридическое лицо. При этом мы доказываем вред, как физическому лицу. Фактически это легко устранить, если в принципе поменять систему.

Дмитрий Еделев:

Мы коснулись такого вопроса как фальсификат, которого очень много и является большой проблемой. Но, вслед за этим вопросом всегда идёт вопрос школьного питания. Опрос, который только что, в январе, был проведён, говорит о том, что 81 % родителей недовольны школьным питанием своих детей. Доктрина продовольственной безопасности предусматривает улучшение школьного питания, питания в детских садах? То есть детские сады и школы, питание детей и подростков.

Светлана Димитриева:

Доктрина оговаривает, там есть новелла, что доброкачественным питанием должны быть обеспечены дети всех возрастов, именно с акцентом на все возрасты, находящиеся в учебных учреждениях. Это упоминается. Но, опять же, у нас идёт на уровне нормы, критерии определяются уже другими документами, уже бюджетами непосредственно тех, кто организует питание, региональными бюджетами.

Дмитрий Еделев:

Доктрина предусматривает контроль за школьным питанием со стороны родителей, общественных организаций, государства?

Светлана Димитриева:

Это не её компетенция, потому что доктрина ― большой рамочный документ, который говорит, что должно быть. Доктрина практически не касается вопросов качества, она идёт с упором на безопасность и на соответствие законодательству, техническим регламентам ЕАЭС. Поэтому всё, что касается контроля качества, остаётся за скобками. Контроль качества, я полагаю, больше прерогатива каких-то союзов, непосредственно объединений самих потребителей. Если не поднимать данный вопрос, то его должным образом никто и не будет контролировать. Всё-таки, общественный контроль в первую очередь и контроль за качеством питания детей. 

Дмитрий Еделев:

Не так давно было сообщение о новом меню в школе, региональное меню на 7 рублей 20 копеек в день на школьника для обеспечения полноценного питания школьника.

Светлана Димитриева:

Да, а потом его ещё можно будет подбить под нормы, главное – уметь. У нас есть мастера отчётности, к сожалению.

Дмитрий Еделев:

Как вы считаете, на 7 рублей 20 копеек школьное питание можно ли обеспечить? 

Светлана Димитриева:

Я думаю, на эти деньги нельзя накормить и котёнка.

Дмитрий Еделев:

Спасибо. Я вернусь к тому, что вы имеете опыт практической работы и задам вопрос по научно-технологическому отставанию. Насколько доктрина предусматривает ликвидацию существующего научно-технологического отставания, растущего, с моей точки зрения? Не буду скрывать, бывая изредка на пищевых предприятиях, я уже практически не вижу российского оборудования. 

Светлана Димитриева:

Его трудно увидеть. Если вы посетите выставки, то увидите, что российское оборудование составляет где-то 5 % — я имею в виду агропромышленные большие выставки, например, для сельского хозяйства, для перерабатывающей промышленности. Оборудование российского производства, максимум, где-то 5–10 %, среднего. Причём, наши предприятия не производят сами оборудование, они занимаются обвязкой, то есть сборкой комплектующих. Экспортируется отдельная единица оборудования, а уже здесь непосредственно наши производители оборудования составляют технологические линии. Это проблема, и сейчас пока вопрос про переоборудование для перерабатывающих отраслей мало поднимается. Сейчас больше говорится о том, что у нас не хватает отечественных тракторов, малой авиации, на это обращается внимание. То, что у нас нет собственного оборудования для переработки, ― это проблема, которая делает нас уязвимыми, причём, его ещё и невозможно продать, потому что оборудование продаётся вместе с технологиями. Потом под новые технологии опять покупается оборудование, оборудование продаётся вместе с компонентами. В общем, зависимость.

Дмитрий Еделев:

Про компоненты поясните для слушателей и зрителей, пожалуйста.

Светлана Димитриева:

Скажем так, у нас же не на пустом месте выросла проблема. Наши компоненты и наше оборудование на определённом этапе стали неконкурентоспособны. Неконкурентоспособны они были из-за плохого маркетинга, в первую очередь, потому что они не умели продаваться, а западные компании имели на это бюджеты. Нескоординированность действий, неспособность встроиться в новую волну, поэтому у нас появилось большое количество торговых представителей, которые продавали компаниям оптимальное решение, способное сразу все повысить, улучшить, забыть все проблемы. Вместе с рецептурами стали сразу не нужны и научно-исследовательские институты; зачем технические условия, когда вот тебе бесплатное техническое условие, вот тебе оборудование и покупай у нас сырье вместе с компонентами.

Компоненты — это пищевые добавки те же самые, которые сразу сделают продукт не портящимся, вечным и гигиеничным, тем более что не было никакого контроля качества за добавками. Он и сейчас весьма условный, их никто не контролирует, обязательных требований к их содержанию нет. Если они не декларируются, то их никто не контролирует, кроме веерной целенаправленной проверки на выявление фальсификата. Поэтому наши отечественные производители оказались без потребителя, ведь никому не хочется рисковать своим бизнесом, когда есть готовое решение, которое сразу приносит деньги. Ожидаемый результат: что не продаётся – то и не развивается.

Поэтому, когда сейчас говорят, например, что для детского питания нет компонентов, ― мы бы произвели компоненты, но, кто у нас их возьмёт, если осталось два завода-производителя? А на два завода нам хватит денег привезти компоненты, чем мы потратим деньги на собственное их производство. Получается замкнутый круг, который преодолевается только в том случае, когда прекращается ввоз извне. Ты начинаешь искать собственные резервы, когда дешёвых, доступных, чужих нет, таково действие. Поэтому у нас началось развитие сыроварения, не зря они говорят спасибо продовольственному эмбарго, у нас появились отечественные, приличные, на самом деле, твёрдые сыры. 

Дмитрий Еделев:

Подождите, но сыроварни у нас все равно итальянские, они завозят итальянское оборудование, изготовленное из итальянского металла итальянскими технологами, итальянскими инженерами, итальянскими программистами. Это в лучшем случае. В худшем — китайские.

Светлана Димитриева:

Как раз для сыроварения особо сложного оборудования и не требуется. Поэтому, если не будет итальянского оборудования, наши машиностроители быстро сделают своё, нет проблем. У нас проблема со сложным оборудованием, с мембранными технологиями, в первую очередь, с керамическими мембранами, ― в общем, то, что высокотехнологично, на что надо потратить большие деньги, и производителям непонятно, что будет на выходе, насколько стабильным будет сбыт продукта.

Дмитрий Еделев:

Я с вами соглашусь частично, объясню, почему. Дело в том, что, как только потребуются реальные сыроварни из нержавеющего металла, у нас сегодня нет инженеров, Россия не выпускает инженеров-конструкторов пищевого производства…

Светлана Димитриева:

Я знаю, да. У нас 2 года как сократили специальность, или 3. Уже третий пошёл. У нас считают, что мы сейчас нарастим число военных инженеров, а когда они не понадобятся, из них можно быстро сделать пищевиков, что является глубоким заблуждением, потому что пищевые системы — одна из самых сложных отраслей, в которой происходят постоянные изменения. Мы вместе с Центром пищевых систем им. В.М. Горбатого проводили совещание; всем же нужны именно технологические прорывы, в какой области с большой физикой их нащупать, и рассматривали всякие явления — кавитация и всё что можно. И говорили, как же нам применить эту кавитацию, если в том режиме, когда у нас идёт все полностью хорошо, с кавитацией разрушается сам аппарат.

Если бы все было так просто ― было бы просто. Сложные проблемы требуют системного решения, а у нас уже привыкли к быстрым, элегантным решениям, чтобы быстро и дёшево. Сейчас таких решений нет в принципе, потому что много системных вопросов и большое количество внимания сразу по многим фронтам. Без системного решения, в том числе, с вложением в специалистов, у нас никакого технологического и технического прорыва не будет. Удержать таких специалистов была самая главная проблема. У нас специалистам никто адекватную зарплату не платил, достаточную для того, чтобы они, в соответствии с доктриной продовольственной безопасности, могли обеспечить экономическую доступность продовольствия в нормативных объёмах. 

Дмитрий Еделев:

Когда мне сказали, что, если перестанут поставлять иностранные ингредиенты, у нас остановится производство майонеза, то меня это не очень обеспокоило, я его не ем. Но на сегодняшний день при производстве майонеза используется порядка 56 компонентов и почти половина — иностранного производства. Грубо говоря, если их не будет, майонеза в стране не будет. Но, это не трагедия, наверное?

Светлана Димитриева:

Я думаю, что будет пересмотрена рецептура и майонез будет, просто рецептурно попроще.

Дмитрий Еделев:

Не выработаешь. Не позволит машина и программное обеспечение.

Светлана Димитриева:

У нас и машины, и программное обеспечение будет другое.

Дмитрий Еделев:

Не будет, потому что это машина.

Светлана Димитриева:

Да для майонеза не нужны ни программное обеспечение, ни большое оборудование. Я вам расскажу байку, рассказанную мне главным технологом одного большого-большого нашего предприятия по производству майонеза: их директор поднялся, потому что делал майонез у себя дома, в подсобном помещении. То есть малый бизнес развился в гигантское предприятие. Так что решения могут быть разные.

Дмитрий Еделев:

Я хотел бы вернуться и сказать немного другое: остановка майонеза меня не беспокоила, а вот остановка, например, производства птицы, которая тоже только на импортном оборудовании? То есть яйцо, птица — все чисто импортное.

Светлана Димитриева:

Да, яйцо, птица чисто импортное, которое мы теперь усиленно экспортируем в Китай, у нас такая цепочка.

Дмитрий Еделев:

Как доктрина продовольственной безопасности предусматривает если не перегнать, то хотя бы догнать по отдельным направлениям технологического развития, научно-технического развития?

Светлана Димитриева:

Она предполагает догнать и перегнать, по крайней мере, подтянуть, но определяться это будет политикой Минсельхоза, Минэкономразвития и Минпромторга, когда они уже будут реализовывать доктрину в рамках своих бюджетов. Никаких количественных критериев и критериев того, как это будет выглядеть, нет. По поводу высоких технологий: с наших производителей требуют уже и клеточные технологии, и выращивание мяса в пробирке, наращивание биомассы и наращивание бобовых, альтернативные источники белка. То есть требуют некоторые действия, чтобы подковать блоху.

Дмитрий Еделев:

Я встречный вопрос задам: скажите, пожалуйста, что у нас с семеноводством? Как доктрина продовольственной безопасности решила восстановить семеноводство? 

Светлана Димитриева:

Доктрина сказала: «Надо восстановить». Но семеноводы у нас на заседаниях экспертного совета говорят, что вложение средств в институты неэффективно, потому что во всем мире идёт частная селекция, а у нас частная селекция законодательно не разрешена. Здесь есть свои нюансы, сложности. Кое-то у нас сохранено из семенного фонда, у нас же преспокойно торгуют семенами отечественной селекции и делают хороший доход на том, что продают в приусадебные хозяйства, семена пользуются спросом и всё прекрасно выращивается. Вопрос же не в нехватке отечественной селекции, а в том, чтобы перенести её в промышленные технологии, и, опять же, увязать с оборудованием. У нас покупают оборудование для производства чипсов, адаптированное под сорта картошки, но её тоже только голландцы поставляют. Я не видела на выставках отечественной селекции картошку под чипсы, хотя в теории она существует, её все пытаются развивать, и я знаю, что была большая программа и где-то построили. В общем, проблема с отечественным посевным материалом, конечно, у нас есть, потому что он не обкатан. То, чем занимались в научно-исследовательских институтах последние 20 лет, не уходило в производство, и вообще непонятно, как оно себя ведёт в большом производстве.

В животноводстве продовольственная безопасность с точки зрения обеспечения себя скотом собственной селекции, районированным, например, бестужевским, вологодским, значительно снизилась из-за голштинизации поголовья, из-за того, что привозили высокоудойных коров, которые болеют разными заболеваниями. Кроме того, из-за большого количества распаханных земель под зерно, поскольку оно давало непосредственную прибыль, деньги, и субсидировалось, у нас произошёл недостаток пастбищ. Пастбищ, потому что традиционно мы много молока получали именно от сельских частников. Сейчас эти объёмы значительно снизились. Оно и раньше уходило ниже себестоимости, потому что продавался избыток, а сейчас сельские жители фактически лишены возможности выпаса. Именно частники держали коров, поддерживали отечественный генофонд той же самой бестужевской породы, или вологодской породы. А большим предприятиям, с большим товарным производством наши отечественные породы были невыгодны, для них удобнее скот голштино-фризской породы.

Дмитрий Еделев:

А почему наша вологодская корова стала невыгодна? Мы продолжаем рассказывать, что вологодское масло самое лучшее, но, насколько я понимаю, вологодскую породу истребили?

Светлана Димитриева:

В XIX веке тоже были голштино-фризы, которые были адаптированы с местными. Те же самые вологодские коровы доились все равно значительно меньше, чем привезённые из Голландии генетические чудеса. Разница между 5 тысячами литров в год и 12 тысячами была наглядной, вопросов никогда не возникало. Даже если корова служит, её сервис-период в 2 раза короче, все равно это было более выгодно, все считается.

Дмитрий Еделев:

Я правильно понимаю, что сегодня у нас с птицей совсем все плохо?

Светлана Димитриева:

Нет, почему, с птицей-то у нас прекрасно, мы её ещё и экспортируем.

Дмитрий Еделев:

Но, мы экспортируем не её, мы экспортируем птицу, полученную из-за пределов Российской Федерации. У нас нет производства своего яйца.

Светлана Димитриева:

Да, своего инкубационного яйца нет. Вопрос про инкубационные яйца поднимался 10 лет нашими птицеводами, и он так и висел.

Дмитрий Еделев:

Доктрина не предусматривает решение этого вопроса?

Светлана Димитриева:

Она говорит, что давайте спасать наш семенной и животноводческий фонд.

Дмитрий Еделев:

Уважаемая Светлана Елисеевна, у вас есть полминуты, для того чтобы обратиться к тем, кто вас знает, кто вас любит и пожелать им то, что вы захотите пожелать.

Светлана Димитриева:

Я хочу пожелать своим друзьям, коллегам, всем, кому небезразлично наше будущее, будущее наших детей, не быть равнодушными, не проходить мимо того, что вы видите, не молчать. Если вы не скажете – всегда скажет кто-нибудь другой, если вы не примете решение за себя – примут решение за вас. Давайте будем здоровы и будем держать руку на пульсе происходящего вокруг нас, за наше здоровое будущее и процветание!

Дмитрий Еделев:

Спасибо большое! Я хочу напомнить, что в нашей студии была Светлана Елисеевна Димитриева — член экспертного совета при Комитете по агропромышленной политике и природопользованию Федерального Собрания Российской Федерации. Большое спасибо, уважаемая Светлана Елисеевна!

Светлана Димитриева:

Вам спасибо!