Пластическая хирургия. За и против

Гусейн Фараджов:

Добрый день! В эфире программа «О здоровье и не только с доктором Фараджовым». Я Гусейн Фараджов. Сегодня в гостях у меня в студии Игорь Гуляев – пластический хирург клиники К+31, кандидат медицинских наук, научный консультант и тренер-эксперт по малоинвазивным нитевым методам омоложения Аптос. Игорь, не кажется ли Вам, что общество злоупотребляет и слишком увлеклось пластическими операциями? На выходе, особенно про женщин, они одинаковые. Тут злоупотребление врачей, проблемы со вкусом или другая проблема?

Игорь Гуляев:

На мой взгляд, здесь несколько факторов. Есть небольшие перекосы, даже не небольшие – большие перекосы есть. Во-первых, очень большое влияние на нашу жизнь оказывают социальные сети. В социальных сетях что мы видим? Мы видим подтянутых барышень, девушки и женщины видят подтянутых барышень, фитнес-моделей, блогеров, которые рекламируют, хорошо, если здоровый образ жизни, но могут и другие вещи рекламировать. Люди, которые на это все смотрят, хотят подражать этим девушкам, Instagram-моделям. И если не получается это сделать естественным путем, они прибегают уже к другим видам, в том числе к косметологии и пластической хирургии.

Второй момент. Вы спрашиваете: не сами ли мы, пластические хирурги и люди, которые имеют отношение к эстетической медицине, способствуем этому? В определенной мере способствуем, потому что как диктует рынок, спрос рождает предложение. И наоборот, иногда, для того чтобы родить этот спрос, мы должны что-то предложить, что-то создать. Поэтому здесь тоже могут быть определенные перекосы. С точки зрения пластической хирургии, может быть, они меньше выражены по сравнению с косметологией. Косметология более агрессивна в этом отношении. Но это мой личный взгляд на эту ситуацию.

Гусейн Фараджов:

Вы, как врач, мужчина, рекомендуете женщине, которая к Вам пришла: «Я хочу вот такие губы, улыбку, глаза раскрытые, и чтобы по ночам они открытыми оставались», – или выполните ту операцию, которую эта дама пожелает?

Игорь Гуляев:

Никогда. Далеко не все операции я буду выполнять, если я понимаю, что это не соотносится с моим вкусом. Приходили ко мне пациентки, которые хотели и «лисьи глазки», и огромные скулы. Я отказывал.

Гусейн Фараджов:

«Лисьи глазки» – это азиатский разрез?

Игорь Гуляев:

Не совсем, это брови наверх. Подсмотрели, наверное, у кого-то из Instagram-моделей. Но всегда должно быть чувство меры. Понятно, что очень хочется походить на своих кумиров, но должна быть мера во всем. Не всякому лицу это подойдет и не всякому лицу можно делать те или иные вмешательства. Поэтому я нередко отказываю.

Гусейн Фараджов:

Я бы посмотрел на этого врача, особенно если это женщина, косметолог, и подумал бы, надо ли идти. Если есть Ваши коллеги, которые оперируют, их по телевидению показывают, но ты понимаешь, что немножко есть перебор даже со своей внешностью, а что будет с пациенткой?

Игорь Гуляев:

Если человек сам идет на подобные процедуры и в итоге превращает свое лицо, свое тело во что-то неудобоваримое, то понятно, что у такого человека отношение к красоте и понятие гармонии немножечко смещено в не очень правильную сторону. Поэтому надо присматриваться всегда к тому, как выглядит твой врач.

Гусейн Фараджов:

Бывают случаи, когда Вы отказываетесь оперировать пациентку?

Игорь Гуляев:

Да.

Гусейн Фараджов:

В каких ситуациях и часто ли Вам приходится это делать?

Игорь Гуляев:

Не часто, потому что в основном пациенты к хирургу приходят уже с оформленным желанием, с проблемой, которую они хотят исправить. Я отказываю тем пациентам, которые приходят, садятся передо мной и спрашивают: «Доктор, что мне можно с собой сделать?» Я говорю: вам надо идти домой, понять, что вам можно с собой сделать и приходить ко мне и ставить задачу. Я могу посоветовать в рамках вашего пожелания. Вот вы мне говорите: «Мне не нравятся глаза». Я вам говорю: «Вам тогда хорошо было бы сделать вот это». Но если вы приходите ко мне и ставите абстрактную цель – я хочу выглядеть лучше. Что для вас «лучше»? Для вас конкретно что лучше? А для вашего соседа лучше что-то другое. Поэтому надо понимать, что для каждого человека его собственное понимание этого самого «лучше».

Гусейн Фараджов:

Есть культурные особенности. В Японии женщины любят делать более европейское лицо. В России есть такая тенденция?

Игорь Гуляев:

Если мы говорим об азиатских народах, то это европеизация внешности, и в России в том числе, учитывая, что у нас страна многонациональная, тоже прибегают к таким же операциям. Например, если брать тот же самый Китай, то там в моде деориентализация век, то есть формирование строения верхних век по европейскому типу. У них очень интересный подход к лицу. Если европейскому лицу мы можем сделать объем в щечно-скуловой области, в средней трети лица, то для китайцев это уродство. Они хотят, чтобы лицо было более плоским. Такие пациенты к нам попадают редко, потому что у нас больше европейских лиц встречается. Так что в первую очередь деориентализации век.

Гусейн Фараджов:

Какие чаще всего приходится делать операции? Это ринопластика, блефаропластика или маммопластика?

Игорь Гуляев:

У каждого хирурга есть свой набор операций. Я в конце года всегда провожу свой личный рейтинг, и обычно у меня всегда лидировали маммопластики. По итогам 2019 года у меня почему-то блефаропластики вышли на первый уровень. А так 5 знаковых операций: это блефаропластика (пластика век), маммопластика в различных вариациях, абдоминопластика, липосакция и отопластика (коррекция ушных раковин), хотя операция не такая уж и часто встречающаяся, но она в десятке популярных запросов.

Гусейн Фараджов:

Это тоже тенденция, мода или просто люди недовольны внешностью?

Игорь Гуляев:

Я думаю, что это не тенденция ни в коем случае, это недовольство своей внешностью, потому что отопластика – достаточно особенная операция. Во-первых, ее рекомендуют делать достаточно рано, еще до пубертата, потому что это тот самый момент, когда детей, которые начинают осознавать свою внешность, могут начать из-за этого дразнить в школе. Естественно, потом появляются различные комплексы.

Гусейн Фараджов:

Во сколько лет Вы рекомендовали бы делать такие операции?

Игорь Гуляев:

Я не занимаюсь детской пластической хирургией. Есть хирурги, которые имеют право это делать. Но рекомендуют обычно даже до школы это делать, то есть начиная с 5 лет можно выполнять операции эстетического плана, и до школы, где-то лет в 6, можно выполнять операции, связанные с коррекцией ушных раковин. Но я бы до 10 лет отсрочил, потому что в момент пубертата появляются первые вопросы, связанные с собственной внешностью. До этого момента мы не обращаем на это внимания.

Гусейн Фараджов:

Мы идеальны до какого-то возраста.

Игорь Гуляев:

Нам это просто не важно. Я сейчас сужу по своему младшему сыну. У него ушки даже больше, чем у меня. Если когда-нибудь захочет, я ему, конечно, сделаю, а так – не замечает, и слава Богу. Никогда мы ему об этом не скажем.

Гусейн Фараджов:

Давайте тогда поговорим о маммопластике. Какие импланты бывают? В чем их разница?

Игорь Гуляев:

Что касается имплантатов, тут есть несколько категорий. Первая категория – это форма эндопротеза, имплантата. Форма может быть круглой, может быть анатомической. То, что называется анатомической формой, в сечении практически тоже круглый, у него немножко по-разному распределяется гель. Гель – это наполнитель эндопротеза. Гель сам по себе внутри эндопротеза когезивный – это значит, что он очень вязкий. При разрыве или при повреждении эндопротеза он не вытекает, не стремится распространиться по всему организму, как это бывало раньше. Если помните, была проблема, когда вводили гели в 90-х годах для увеличения всего на свете. Вот это была проблема, потому что те гели не имели оболочки, не имели когезивности, и они попали под запрет, потому что принесли очень много проблем. А гель, который сейчас входит в состав большинства эндопротезов, обладает той самой когезивностью, поэтому он никуда не вытекает.

Так вот, первая градация – это по форме: анатомические или круглые. В зависимости от текущей ситуации и от пожеланий пациентов мы можем рекомендовать выбирать тот или иной вариант. И особенно бывает непонятно, когда приходит пациентка и говорит: «Мне только вот это и ничто иное. Я хочу капельку». Для начала надо понимать, что хирург тоже может лучше знать, что пациенту больше подходит, поэтому пожелания пациента мы учитываем, но всегда говорим, что пациенту лучше, не слепо бросаемся делать только то, что ему необходимо.

Второй момент – это по самой оболочке. Оболочка может быть шероховатой. Оболочка может быть гладкой. До недавнего времени в Америке были под запретом эндопротезы с шероховатой оболочкой, там ставили только гладкие эндопротезы. Сейчас у них используются эндопротезы с текстурированной оболочкой. В России, в Европе в основном текстурированные оболочки. Они немножко по-разному себя ведут.

Гусейн Фараджов:

А для пациентов это важно?

Игорь Гуляев:

Для пациентов это тоже важно, это к вопросу о поведении таких эндопротезов. Если у эндопротеза гладкая оболочка, то он более подвижен в тканях. Эндопротезы с текстурированной оболочкой обычно врастают в ткани и более фиксированы. И сейчас появились эндопротезы с микротекстурированной оболочкой, это что-то среднее между гладкими и текстурированными. Есть еще другие варианты – полиуретановые эндопротезы. Это как губка, которая надежно фиксируется сразу в тканях. Для каждой ситуации есть определенные показания для выбора того или иного эндопротеза. Их масса, поэтому и фирм-производителей много, и видов этих эндопротезов много. Мастерство хирурга заключается не только в том, чтобы сделать эту операцию, но и чтобы правильно подготовиться к ней и правильно подобрать тот самый эндопротез, который подойдет пациентке.

Гусейн Фараджов:

Тогда я порекомендовал бы девушкам не в Интернете читать и выбирать, а решить это на приеме со своим доктором, который будет оперировать. Силиконовый имплантат – это что-то новое? Про него много пишут, что вызывает аллергические реакции.

Игорь Гуляев:

Это тенденция последних нескольких лет. Начнем с того, что несколько лет назад была серия неприятностей, связанных с эндопротезами французской компании PIP. Я думаю, что все проблемы начались оттуда. Это была компания, которая производила достаточно много эндопротезов, но с ними было очень много проблем. Они разрывались, и внутри, как выяснилось, был не специальный силикон, который сертифицирован для использования таких эндопротезов, а технический силикон, который оказался токсичным. И после этого эти эндопротезы попали под запрет. Началась массовая истерия по поводу удаления этих эндопротезов. Кто-то даже не знал, что у них эти эндопротезы стоят. Я тоже удалял такие эндопротезы. И далеко не всегда они были разорваны, были и совершенно нормальные варианты.

Вторая волна неприятностей нас поджидала, когда мы столкнулись с такой ситуацией, как имплант-ассоциированная лимфома. Раньше нас уверяли в том, что эндопротезы молочных желез не могут вызвать злокачественных новообразований. Однако было доказано, что есть связь, хоть мизерный, но процент пациентов, которые получили злокачественное новообразование – имплант-ассоциированную лимфому. И сейчас в мире это достаточно острая проблема.

Гусейн Фараджов:

Это уже доказано, не было предрасположенности?

Игорь Гуляев:

Нет, это заболевание, которое было получено пациентами после эндопротезирования молочных желез. Процент очень маленький. Это не статистическая погрешность, но процент есть, и мы это теперь учитываем. При общении с пациентом мы обязаны об этом говорить, и мы об этом всегда говорим.

Третья проблема – аллергическая реакция. Нас всегда уверяли, что силикон, который используется (там два вида силикона: тот, который внутри, и тот, который формирует оболочку), абсолютно гипоаллергенный. На самом деле, это так, он гипоаллергенный. Но аллергия может возникнуть на что угодно: на воздух, воду, металлы, на состояние экономики в стране и правительство тоже может быть аллергия. На любое инородное тело может быть аллергическая реакция. Таких случаев немного, но эта проблема есть, поэтому мы говорим, что может быть аллергическая реакция.

А самая большая проблема та, с которой мы сейчас столкнулись при работе с эндопротезами молочных желез, – это социальные сети. Эта проблема просто огромная, потому что в социальных сетях пациенты ищут сейчас все, начиная от рецептов и заканчивая рекомендацией по послеоперационной терапии. Не слушают своих хирургов, а ищут, что сказала Маша-блогер, которая перенесла подобную операцию. И оттуда же они черпают информацию о вреде эндопротезов.

Действительно, есть случаи разрывов, никто это не отрицает, есть случаи непонятных реакций, аутоиммунных реакций на эндопротезы. Но это не несет в себе массовой проблемы. Есть пациенты, которые прибегают просто в ужасе, начитавшись жутких историй в Интернете: «Уберите мне эндопротезы». Я говорю: «Зачем? У вас все в порядке. У вас прошло два года после эндопротезирования, все замечательно. Хорошая форма, хорошая фирма, что тоже важно». Качественный производитель гарантирует, пусть не пожизненно, целостность эндопротеза, но гарантирует, что этот эндопротез будет долго служить своей обладательнице. «Нет, уберите», – желание пациента. Здесь уже мы обязаны подчиниться, и удаляем эндопротезы. Но пациентка в этом случае подписывает все информированные согласия о том, что она предупреждена о том, что эта операция более травматична, а она, к сожалению, более травматична, чем первичное эндопротезирование молочных желез. Сейчас таких обращений стало больше, но некоторых пациентов мне удалось переубедить, успокоить, они под наблюдением.

Гусейн Фараджов:

Это самое главное – не терять контакт с врачом.

Игорь Гуляев:

Самое главное – подходить к любой информации, полученной в Интернете, с трезвой головой, потому что далеко не всему там можно верить.

Гусейн Фараджов:

Эти имплантаты могут лопнуть в самолете, это возможно?

Игорь Гуляев:

Это немножко устаревшие страшилки. Мы много раз говорили, что ни дайвинг, ни погружение, ни подъем на большие высоты не влияет на эндопротезы. И что с ними только ни делали: машинами давили, танками переезжали, сжимали и разжимали, перекручивали восьмеркой, и ничего с ними не происходило. Спонтанные разрывы бывают при определенных ситуациях, связанных с реакцией организма на сам эндопротез. Если вокруг эндопротеза, как вокруг любого инородного тела, формируется капсула, то в некоторых случаях она может формироваться избыточной, то есть гипертрофированной, и она может сжимать эндопротез. Есть такой термин – усталость материала. Эндопротезы состоят из искусственного материала, который может устать. И эта усталость материала в каком-то моменте может вызвать разрыв эндопротеза.

Гусейн Фараджов:

Я читал в Интернете, что девушка после такой операции поехала на красивой яхте, стала танцевать, подняла руки, и один из имплантов просто сместился вниз.

Игорь Гуляев:

Видимо, очень ранний срок после операции. Я о такой ситуации не слышал, но у меня была пациентка, которая меньше, чем через две недели после операции пошла играть в боулинг. Здесь важно понимать, где расположен эндопротез. Там есть варианты расположения: под железой, или расположение под большой грудной мышцей, или частичное расположение под железой и под большой грудной мышцей. Так вот, если расположение эндопротеза под большой грудной мышцей, она стремится его выдавить вниз. Представьте себе боулинг. Там нужно кидать шары правой рукой, это движение, которое задействует большую грудную мышцу. И у пациентки возникло небольшое, но смещение. Благо это был ранний срок, поэтому мы смогли поправить даже без операции просто компрессионным бельем.

Гусейн Фараджов:

Это к тому, что нужно соблюдать все рекомендации врача.

Игорь Гуляев:

Конечно, мы же их пишем не для того, чтобы прикрыть себя. Мы тоже заинтересованы в получении хорошего результата. Все пытаются представить пластических хирургов, как секту людей, у которых жажда наживы на первом месте. Нет, мы врачи, просто мы выбрали своей специальностью эстетическую медицину, и мы тоже помогаем людям с психологической точки зрения.

Гусейн Фараджов:

Нужно ли менять имплантаты или они на всю жизнь устанавливаются?

Игорь Гуляев:

По мере необходимости нужно менять. Многие фирмы заявляли о том, что у них пожизненная гарантия на эндопротезы, но пожизненной гарантии, конечно же, не бывает. Как правило, здесь уже статистика вступает в игру. Сроки замены эндопротезов – это в среднем 8-10-15 лет, плюс ко всему, есть еще правило хорошего тона: если мы делаем повторную операцию, а через некоторое время после эндопротезирования приходится иногда делать подтяжку молочных желез, мы предлагаем пациенту замену эндопротеза, потому что 10 лет прошло, технологии ушли вперед. Сегодня это эндопротезы такие, уже есть эндопротезы с чипами внутри, о которых шутили, что мужья могут за женами следить. На самом деле, это неправда. Там чип по типу NFC, содержится информация о серии и номере эндопротеза, больше ничего. Послезавтра, может быть, будут другие варианты эндопротезов. Наука не стоит на месте, поэтому через какое-то время мы предлагаем замену эндопротеза.

Гусейн Фараджов:

Чувствительность груди меняется после этих операций?

Игорь Гуляев:

Редко. Все зависит от того, каким доступом выполняется эта операция. Если мы говорим о первичной аугментации, об увеличении, без подтяжки, то в зависимости от доступа может меняться чувствительность как кожи груди, так и отдельно сосково-ареолярного комплекса. В большинстве случаев это непостоянное явление, чувствительность возвращается. Но это медицина, здесь стопроцентной гарантии не бывает.

Гусейн Фараджов:

Давайте поговорим о мужчинах. Сейчас мужчины стали за собой ухаживать. Насколько часто обращаются? Соотношение мужчин и женщин, которые в последнее время обращаются для пластических операций?

Игорь Гуляев:

Женщины все еще впереди, по моей статистике, где-то 1:10, на 9 женщин приходит 1 мужчина. И вопрос в том, что перестали стесняться, то есть хорошо выглядеть для мужчины перестало быть чем-то постыдным, потому что мужчины это делают не для себя, а в основном для работы, и сейчас стало совершенно не стыдным хорошо выглядеть на переговорах, перед своими подчиненными или просто в коллективе. Поэтому мужчин стало обращаться больше.

Самое главное пожелание в этом случае – чтобы не было видно. Не стыд, а стеснение. Мужикам сказать, что сделал глаза, зачем? Поэтому основные запросы – чтобы не было видно рубцов, чтобы было поменьше синяков, отеков. Здесь природа, мы не можем сделать так, чтобы было меньше синяков. В любом случае мы стараемся их не допустить, а дальше уже как природа распорядится. Все зависит еще от ткани.

Гусейн Фараджов:

Получается, чаще с блефаропластикой обращаются.

Игорь Гуляев:

Обращаются по лицу в основном. Это блефаропластика, в меньшей степени это варианты, связанные с коррекцией возрастных изменений средней и нижней трети, то есть подтяжка. И здесь мужчины стараются обойтись минимально инвазивным вариантом, который не приносит зрительных изменений, потому что сразу будет понятно, что что-то с лицом случилось. Поэтому здесь и косметологические методы лечения, и минимальные хирургические варианты. Гораздо реже такие пациенты прибегают к большим подтяжкам лица.

Если спускаться ниже, то здесь липосакция, контурная пластика передней брюшной стенки, липосакция боковых отделов живота. Большое достаточно количество по сравнению с прошлым десятилетием, – абдоминопластика. Тоже очень много обращаются в плане абдоминопластики, потому что мужчины начали активно худеть, а после похудения, особенно если это массивное похудение, кожа не успевает сократиться, и здесь приходится делать вот такую операцию – удалять лишнюю кожу, то есть выполнять абдоминопластику.

Гусейн Фараджов:

Даже если человек ходит в спортзал, эта проблема может оставаться?

Игорь Гуляев:

Да, не всегда это помогает, потому что кожа привыкла, она растянута. Если пациент страдал ожирением, потом либо сам похудел, либо воспользовался другими способами, например, бариатрическая хирургия на это направлена, кожа не успевает сократиться и иногда остаются растяжки. И вот с этим мало что можно сделать, кроме хирургического лечения.

Гусейн Фараджов:

Вы стали говорить про блефаропластику, у женщин и мужчин ход операции и методики разные?

Игорь Гуляев:

Отличается и дизайн разреза, и количество иссекаемых тканей. Во-первых, мужская периорбитальная область отличается от женской. У мужчин в эстетическую норму укладывается нависание верхнего века, то есть та ситуация, с которой женщина уже придет делать блефаропластику, для мужчины – эстетическая норма. Поэтому мужчины обращаются в том случае, если веки повисают на глазах и мешают смотреть. Вот тогда мужчина обращается для выполнения блефаропластики.

Брови. Положение бровей у женщин и мужчин тоже отличается. У мужчин брови на уровне надбровной дуги, у женщин чуть выше. И здесь мы гораздо реже прибегаем к подтяжке бровей, к коррекции положения бровей у мужчин, чем у женщин. Разрез у мужчин тоже располагается по-другому, и сам рубец должен выглядеть по-другому. Если у женщины это разрез не в виде коромысла, но немножко фигурный, то у мужчин в основном это круглый, полукруглый разрез, чтобы он заканчивался раньше, чем у женщин, и чтобы его практически не было видно. Поэтому такой разрез не позволяет убрать больше кожи, чем в женском варианте, но это и не нужно. Для мужчины допустимо, у меня уже чуть больше нависают, чем хотелось бы, но я на это внимания особо не обращаю.

Гусейн Фараджов:

Здесь вопрос не в том, чтобы было незаметно, а должно быть гармонично. Анатомические особенности тоже надо учитывать. Мужчина должен выглядеть хорошо, но это не должно быть смешно. Мы все немножко люди восточные, советские, нам трудно с этим, но я считаю, что мужчина имеет право за собой ухаживать, он должен хорошо выглядеть, и это здорово. Сейчас очень много таких пациентов у меня, которые тестостерон поднимают и говорят: «А вот я бы еще хотел дальше». Теперь я знаю, к кому обращаться.

Игорь Гуляев:

Это правильная преемственность, когда человек, переходя от одного специалиста к другому, получает в итоге ту самую гармонию, очень хороший тандем образуется между хирургами и косметологами, между пластическими хирургами и андрологами, эндокринологами. Это очень хорошая комплексная работа.

Гусейн Фараджов:

Некоторые мужчины делают моделирование грудей, ягодиц вместо спортзала. Вы такие операции делали?

Игорь Гуляев:

У нас это не очень популярно среди мужчин, хотя у меня есть опыт. С ягодицами у мужчин у меня нет опыта, есть опыт с грудными мышцами, но он не связан с увеличением грудных мышц. Это исходно анатомические особенности, то есть это заболевание врожденного характера, связанное с асимметрией грудной клетки, когда одна половина грудной клетки вдавлена, а другая половина грудной клетки нормального внешнего вида. И здесь можно помогать различными вариантами: это либо липосакция с одной стороны, липофилинг с другой стороны, то есть забирая жир с одной стороны, вводим его в другую сторону, либо, если требуется значительное увеличение, можно выполнять эндопротезирование специальными силиконовыми эндопротезами. Есть силиконовые эндопротезы для мужчин, пекторальные имплантаты называются. У нас они не очень популярны, а в Европе и Америке это достаточно популярная среди мужчин операция.

Гусейн Фараджов:

Кубики на животе делают.

Игорь Гуляев:

Сделать из жира кубики, конечно, можно, но это жировые кубики. При нажатии на такой кубик он будет вести себя как жир, и в конечном итоге этот кубик расплывется. Жир не может держать форму вечно.

Есть операции, которые позволяют убрать жировую ткань настолько сильно, что собственные кубики лучше контурируют, но для этого они должны быть. Если у человека исходно этих кубиков нет, то их делают из жировой клетчатки. Жировая клетчатка – это такие булочки, которые через некоторое время теряют форму. Это называется липомоделирование, достаточно популярная тема и у мужчин, и у женщин. То есть если раньше делали просто липосакцию, забирая жир в плоскости, когда не было большого количество аппаратов, сейчас в моде липомоделирование. В липомоделировании самое главное – это игра света и тени, то есть здесь чуть больше, там чуть меньше, здесь подкожно, здесь в глубоких слоях. Везде свои тонкости, очень много нюансов. Есть такой термин – липоскульптурирование.

Гусейн Фараджов:

Вам наверняка приходилось исправлять чужую работу. С чем сталкиваетесь?

Игорь Гуляев:

Нет хирурга, у которого не было бы осложнений. Поэтому и с собственными осложнениями мы сталкиваемся, и с осложнениями, с которыми приходят к нам пациенты после других хирургов. У меня больше всего обращений пациенток с молочными железами и вот по той тематике, которую мы затронули –по нитевой подтяжке. Поскольку я отношусь к большому миру нитевых методов коррекции, то ко мне косметологи или просто пациенты обращаются в случае неприятностей и проблем, связанных с нитями. Это особый пласт пациентов. А в основном это проблемы, связанные с молочными железами. У каждого доктора своя статистика. Кто-то больше работает с проблемами после блефаропластики, у кого-то больше пациентов, обращающихся с проблемами после подтяжки лица.

Гусейн Фараджов:

Это проблема осложнений или недовольство пациентки?

Игорь Гуляев:

И так, и так.

Гусейн Фараджов:

Какие осложнения чаще всего встречаются?

Игорь Гуляев:

Глобально это асимметрия. Асимметрия может быть вызвана множеством факторов. Это и те самые пациенты, которые играют в боулинг или поднимают руки на яхте, такие пациенты обращаются к своему хирургу. Но бывают ситуации, когда между хирургом и пациентом не возникло той самой связи, когда хирург с пациентом не нашли общий язык. И вроде как сделали операцию, и вроде как все хорошо. Ну не хочет пациент больше обращаться к такому хирургу. И вдруг возникает осложнение. К своему хирургу он не пойдет – пойдет уже к кому-то другому.

Потом это могут быть осложнения, связанные с самим эндопротезом. Те же разрывы эндопротезов, могут быть и серомы – это скопление жидкости вокруг эндопротеза.

Гусейн Фараджов:

Идеальной симметрии здесь можно добиться?

Игорь Гуляев:

Никогда.

Гусейн Фараджов:

От пластического хирурга женщина не должна ожидать большего, чем от Господа Бога.

Игорь Гуляев:

И это мы всегда прописываем в информированном согласии и обязательно обращаем на это внимание пациентки, потому что если говоришь пациентке на консультации: «У вас здесь вот так, а здесь вот так». Пациентка: «А я же даже не видела этого никогда». Я говорю: «Я специально обратил на это ваше внимание, потому что после операции вы начнете к себе присматриваться и эту асимметрию увидите и подумаете, что это следствие нашей операции».

Гусейн Фараджов:

Ведь один глаз больше, чем другой, и уши на разном уровне. Вы являетесь экспертом в малоинвазивных нитевых методах. Эти методики будут вытеснять большую пластическую хирургию или же они совместно хороши? Какой прогноз?

Игорь Гуляев:

Я думаю, что нитевые методики вытеснить пластическую хирургию не смогут. Они встали на одну ступеньку с малоинвазивными хирургическими методами, это короткорубцовые подтяжки, миниинвазивные лифтинги. Вот туда нити немножечко внедрились. С другой стороны, нить не может никогда сделать то, что может сделать пластика, то, что может сделать скальпель – отсечь лишнее. Нить всегда собирает ткани, эти методики рассчитаны на улучшение качества кожи, на улучшение структуры ткани. То есть нитевая подтяжка никогда не будет заменой, но тенденция определенная есть в косметологии, и не удивлюсь, если через какое-то время придумают аппарат, который будет так сокращать ткани, что уже хирургическая подтяжка лица не потребуется.

Гусейн Фараджов:

И необязательно в операционной это делать.

Игорь Гуляев:

Нужен стерильный кабинет, но необязательно операционная.

Гусейн Фараджов:

Всем нельзя доверяться в этом, потому что легкое отношение к нитям. Люди и дома делают, и в какой-то клинике, где не врач абсолютно.

Игорь Гуляев:

Это медицинская инвазивная процедура, и необходимо эту процедуру проводить в соответствующих условиях. Мы всегда, обучая специалистов этим методикам, показываем, в каких условиях следует работать, какими препаратами необходимо пользоваться для обработки кожи, что эта процедура сравнима с имплантацией инородного тела. Она глобально мало чем отличается от того же внедрения эндопротезов молочных желез или других эндопротезов. Поэтому здесь нужно подходить со всей долей ответственности. Просто многие специалисты бывают не готовы к этому. Многие специалисты не обращают на это особого внимания, но берутся делать, и на дому в том числе. Здесь очень многое зависит от пациента. Надо, чтобы желание сделать это дешево не перевесило инстинкт самосохранения.

Гусейн Фараджов:

Каким Вы видите будущее Вашей специализации и есть ли сейчас прорывные технологии, с которыми Вы уже ознакомились?

Игорь Гуляев:

Я думаю, что будущее за менее инвазивными, менее агрессивными методиками, потому что если обратиться к опыту западных коллег, сейчас достаточно большое количество тех специалистов, которые раньше были хирургами больших разрезов, обращаются уже к менее инвазивным методикам. Пусть они меньше приносят видимого результата, но, с другой стороны, это меньшая реабилитация, это меньшее количество и меньшая выраженность рубцов. Поэтому будущее все-таки за малоинвазивными техниками.

Что касается новых технологий, недавно я наткнулся на публикацию – европейские специалисты начали активную работу по разработке матрицы для эндопротезирования. Это некая губчатая матрица, напечатанная на биопринтере, который потом заселяют собственными клетками, то есть это как будто выращенный из собственных тканей эндопротез молочных желез. За биоинженерией, за биотехнологиями будущее. Сейчас очень много прорывных технологий появилось в этом направлении. И ткани выращивают, и отдельные органы уже пытаются выращивать. Ухо вырастили еще несколько лет назад, показывали эти фотографии.

Гусейн Фараджов:

Будем надеяться на лучшее. Спасибо Вам большое! Я всем желаю здоровья, оставайтесь всегда молодыми. До встречи!