В чем смысл лекарственного лечения опухолевых заболеваний? Для чего мы это делаем? Какой результат получаем?

Если вы готовите пациента или пациентку к какой-то операции, вы имеете определенную форму опухоли, стадию болезни, например, молочной железы. Возникает вопрос: зачем мы будем проводить женщине калечащую большую операцию, если мы можем сделать ей органосохраняющую радикальную резекцию молочной железы? Тогда мы начинаем предоперационную неоадъювантную химиотерапию в зависимости от того, какая иммуногистохимия у пациентки, какой биологический портрет опухоли. Мы подбираем то или иное лечение, например, проводим четыре курса доксорубицина и циклофосфана, затем четыре курса таксотера и видим, что опухоль из Т3 исходно вдруг уменьшилась в разы и практически препатурно перестала определяться, и, конечно, тогда цель – избежать калечащей операции. Это первый момент.

Второй момент, когда химиотерапию мы делаем, чтобы продлить человеку жизнь. Львиная доля пациентов, которыми я занимаюсь – это пациенты, с метастатической формой заболевания, и цель – взять опухоль под контроль. Живут же люди с гипертонической болезнью, или сахарным диабетом, когда они принимают одну таблетку капотена или эналаприла в случае артериальной гипертензии или инсулин, если это инсулинозависимая форма сахарного диабета. Так же и здесь: мы хотим владеть ситуацией, назначив какое-то лекарство, либо волшебный раствор.

Онкология – это мировая проблема, входит в тройку болезней, от которых большинство пациентов погибает, и каждый доживает до своего рака, так или иначе. Если к тебе приходит пациент 75-летний с раком предстательной железы, ты говоришь: «Ну, голубчик, что вы расстраиваетесь? Вам повезло, ваша форма опухоли одна из самых курабельных». Назначишь ему один укол в месяц, какую-нибудь таблеточку типа касодекса – это называется максимально андрогенная блокада. Смотришь – через несколько месяцев уровень ПСА снижается, пациент себя чувствует лучше и лучше, и ты понимаешь, что ты смог взять опухоль под контроль.