Разговор на сердечные темы

Михаил Цурцумия:

Здравствуйте, снова наша передача по субботам. Только вчера мы поговорили о хронической сердечной недостаточности, попытались рассказать, что это такое, что с этим делать, а сегодня мы поговорим о делах сердечных острых, послекоронарном синдроме и проблемах острого коронарного синдрома, как предостеречься, как уберечься от этого недуга. Нам поможет разобраться Евгений Александрович Беликов – врач-кардиолог, аритмолог, член Европейского и Российского обществ кардиологов, рентгенэндоваскулярный хирург, врач функциональной диагностики, заведующий отделением кардиологии для больных с инфарктом миокарда ГКБ им. М.П. Кончаловского. Здравствуйте, Евгений Александрович. Итак, острый коронарный синдром, что это?

Евгений Беликов:

Острый коронарный синдром – это состояние, которое введено в медицинскую практику, для того чтобы выделять пациентов с острым поражением сердца. В народе это инфаркт миокарда или предынфарктное состояние, нестабильная стенокардия. Эта ситуация угрожает жизни и требует экстренного вмешательства, экстренного лечения человека.

Михаил Цурцумия:

Если инфаркт и стенокардия – это все острый коронарный синдром, то чем они друг от друга отличаются?

Евгений Беликов:

В основе любого острого коронарного синдрома лежит дефицит кровотока кровоснабжения сердечной мышцы. Сердце – это мышечный орган, и как любой орган нашего организма нуждается в постоянной поставке кислорода и питательных веществ. Если коронарные сосуды, артерии, которые кровоснабжают сердце, по тем или иным причинам не справляются со своей функцией, если они забиваются, как правило, это атеросклеротические бляшки, то сердце испытывает дефицит. По сути своей, инфаркт миокарда – это уже отмирание клеток в условиях этого дефицита, когда часть сердечной мышцы умирает. Нестабильная стенокардия – это состояние пред, когда еще отмирания клеток не произошло.

Михаил Цурцумия:

То есть нестабильная стенокардия – это в какой-то степени обратимая история, когда потом не образуется рубец?

Евгений Беликов:

Да, все верно. Если человек попал в нужные руки своевременно, и ему была оказана помощь, он был прооперирован в состоянии нестабильной стенокардии, нет признаков повреждения сердечной мышцы, тогда никакого рубца не будет.

Михаил Цурцумия:

Интересует статистика. Я уже подхожу к тому возрасту, который имеет более высокую вероятность риска развития острого коронарного синдрома. У кого развивается чаще?

Евгений Беликов:

Если возьмем официальную статистику, мужской пол далеко не такой сильный, как это принято считать. Если взять реальную практику, то на сегодняшний момент в условиях жизни в мегаполисе эти границы абсолютно стираются. Другое дело, что у женщин чаще всего отсутствуют типичные клинические проявления, симптомы. Мужчины болеют более типично, так, как это описано в учебниках. Женщины зачастую остаются загадкой.

Михаил Цурцумия:

Возрастной диапазон, наиболее подверженный данному недугу?

Евгений Беликов:

Точно так же скажу, что границы стираются. Конечно, чем старше, старше 50, старше 60, старше 65 лет, все люди входят. Если они еще имеют сопутствующие факторы риска, сопутствующие болезни, то входят в группу риска, но на сегодняшний момент и 30-летний инфаркт не редкость, процент очень маленький, но это есть.

Михаил Цурцумия:

Что я должен делать, чтобы до этого дойти? Я хочу, чтобы Вы нам попытались рассказать, какой вагончик неправильного поведения, неправильного питания или каких-то фоновых хронических заболеваний у меня должен быть за спиной, для того чтобы я сказал: «Здравствуй, ОКС»?

Евгений Беликов:

Необходимо как можно раньше начать курить, это практически билет в инфарктное отделение, необходимо есть крайне нездоровую пищу, Вы не должны есть овощи и фрукты, рыбу, жирные сорта мяса, углеводистая пища, фастфуд, минимум движения, лишняя масса тела, когда прибавится сахарный диабет к ожирению, то уже гарантия есть. Хронический стресс, нужно много работать, мало спать, можно спать просто не регулярно, без режима.

Михаил Цурцумия:

А что скажете про физические нагрузки?

Евгений Беликов:

Минимум нагрузок.

Михаил Цурцумия:

То есть спортсмены болеют меньше?

Евгений Беликов:

Да.

Михаил Цурцумия:

Спортсмены болеют меньше, несмотря на то, что даже если это профессиональные спортсмены, у них риск развития острого коронарного синдрома меньше.

Евгений Беликов:

Активный профессиональный спортсмен, который находится в деле, а не отошел от дел и живет прошлыми регалиями, болеет меньше.

Михаил Цурцумия:

Вы назвали принципы счастливого образа жизни. Скажите, что у меня должно быть из хронических заболеваний?

Евгений Беликов:

Диабет или нарушение усвоения углеводов, в любой форме, высокое давление не леченое, болезни печени, нарушение обмена липидов жирной пищи – достаточно.

Михаил Цурцумия:

Но что же все-таки является причиной развития острого коронарного синдрома?

Евгений Беликов:

Длительные все эти факторы, мы к этому прикладываем еще наследственные факторы, поскольку ишемическая болезнь сердца прогрессирования атеросклероза, так называемая атеросклеротическая болезнь, формирование этих бляшек, все равно на сегодняшний момент это вопрос теории, потому что если бы эта теория была раскрыта – почему, все механизмы были бы досконально известны, то мы бы уже имели таблетку, какое-то лекарство, которое бы выпили и никогда бы этим не болели. Если мы добавим к факторам риска наследственные факторы, мы получаем, что вы живете и даете нагрузку своим органам, своему телу.

Один из важных органов в нашем организме – это наши сосуды, которые являются транспортными магистралями для крови, для питательных веществ, нарушаете функцию своих сосудов, и в сосудистой стенке начинают откладываться липиды, холестерин. Начинает формироваться бляшка, и проходимость сосудов, в данном случае проходимость сосудов в сердце, постепенно ухудшается. Она достигает какой-то критичной величины, кровотока недостаточно, и часть сердечной мышцы начинает умирать. В большинстве случаев начинает резко болеть в груди, вы очень пугаетесь, вызываете скорую, вам снимают кардиограмму, смотрят, и в ближайшие минуты доставляют в специализированные учреждения.

Михаил Цурцумия:

Я уже не понаслышке знаю, что у нас есть золотой временной промежуток. Имеет ли какое-либо отношение, если мы говорим о засоре сосудов, варикозное расширение вен?

Евгений Беликов:

Это разные типы сосудов. Вены и артерии – разные типы сосудов.

Михаил Цурцумия:

Имеет ли привязка развития инфаркта миокарда ко времени суток?

Евгений Беликов:

Да. Это давно было доказано, это связано не только с инфарктом миокарда, но и целым рядом острых сосудистых событий, которые могут быть, например, инсульт – тоже сосудистое событие. Как правило, ночные и ранние предрассветные часы – наиболее частый временной промежуток, когда происходят острые сосудистые катастрофы, это связано с нашими биоритмами, с циркадным ритмом человека.

Михаил Цурцумия:

То есть что-то происходит с давлением? Почему ночью?

Евгений Беликов:

Регуляция давления, частоты сердечных сокращений, эндокринные механизмы регуляции в организме, которые осуществляются в ночные часы, преобладает определенный тип вегетативной нервной системы, меняются процессы, в том числе и углеводный обмен. Хотя если вы активно чем-то занимаетесь, имеете уже проблемы с сосудами, и днем вы побежали марафон, то, скорее всего, все случится днем, нежели дождется ночи.

Михаил Цурцумия:

У кардиологов, помимо нестабильной стенокардии и инфаркта миокарда, есть еще градация данного недуга? Чем она полезна и зачем нужна такая градация? С подъемом сегмента, без подъема сегмента. Что это значит и почему эта градация имеет место быть?

Евгений Беликов:

Сегмент st – это электрокардиографический феномен, когда регистрируется кардиограмма, кардиограмма отражает электрическую активность сердца, вектор направления электрического импульса по сердцу, по мышечному волокну, и st – это одна часть этого рисунка, расположение этого сегмента на изолинии, выше изолинии, ниже изолинии, усредненного уровня. Нужно это для того, чтобы понять, если сегмент st поднимается выше изолинии, прогностически это для пациента менее хорошо, это более опасный вариант, который требует незамедлительного хирургического вмешательства, поскольку в данный процесс вовлекается большая часть мышечного волокна. Если сегмент st ниже изолинии либо на изолинии, то прогностически это для пациента более благоприятный исход, хотя хочу сказать сразу, что такого понятия, как маленький или большой инфаркт нет. Любой инфаркт потенциально может приводить как к острым осложнениям в раннем периоде, так и в дальнейшем с годами может приводить к развитию сердечной недостаточности, поэтому говорить маленький, большой инфаркт нельзя, любой инфаркт нужно лечить и не доводить до него. Если эта ситуация произошла, то кардиолог стал врачом для пациента на всю жизнь, и на технический осмотр нужно приходить регулярно.

Михаил Цурцумия:

Это приговор или образ жизни?

Евгений Беликов:

Конечно, инфаркт с развитием медицины в нашей стране это не приговор. Модификации и изменение образа жизни несет в себе колоссальную пользу для пациента в рамках прогноза на продолжительность жизни и на качество жизни, поэтому говорить о приговоре не приходится, но с рядом вещей придется завязать.

 Михаил Цурцумия:

Стало плохо, что мне, как прохожему, или прохожему для меня, необходимо сделать до приезда? Как мне, как прохожему, понять, что это сердечные дела и что мне необходимо сделать до приезда специалистов, которые знают, что делать?

Евгений Беликов:

Если увидели, что кому-то стало плохо на улице, то у Вас не возникнет сомнений, что человеку стало явно нехорошо. В такой ситуации единственное, что Вы можете сделать – это вызвать этих специалистов, оказать каким-то образом помощь на улице, непрофессионально и без наличия медикаментов и оборудования невозможно. Можно придать человеку удобное положение, дать доступ кислорода, свежего воздуха, расстегнуть рубашку, галстук, дать человеку покой до приезда скорой помощи.

Михаил Цурцумия:

Это максимум, что я могу сделать?

Евгений Беликов:

В принципе, да.

Михаил Цурцумия:

Тогда следующий вопрос – Вы специалист, выезжающий на помощь, сколько у Вас есть времени? То есть я хочу услышать тот золотой временной промежуток.

Евгений Беликов:

Есть золотой час для учреждения. Есть понятие время: боль – звонок, когда у человека заболело в груди, и когда он вызвал скорую помощь, есть время: звонок – дверь стационара, когда бригада скорой помощи вызов приняла и доставила больного в стационар. Есть время: дверь – баллон, когда больной от приезда в стационар попал в рентген-операционную, ему было выполнено контрастирование сосудов сердца, найден субстрат, тромбоз, закупорка сосуда и устранен. Вот это золотое время должно быть час. Именно дверь – баллон, чем раньше больной приедет, тем лучше.

В первые сутки инфаркты можно спокойно оперировать, просто здесь нужно понимать, что чем раньше, тем лучше. Можно прооперировать на исходе первых суток, можно и на вторые. Мы говорим об эффективности данной процедуры, а это все очень индивидуально. Если у человека закрылся очень большой сосуд, кровоснабжающий сердце, то если он получит профессиональную помощь через 12 часов, то зона рубца будет достаточно большая. Если это произойдет в первые 2 часа, то все может обойтись так, что потом даже на ультразвуке сердца и рубца специалисты видеть не будут.

Михаил Цурцумия:

Час – это совсем мало. Хватает?

Евгений Беликов:

Конечно, у нас время около 30-32 минут от приезда больного в стационар до раздувания баллонов в коронарном сосуде. Для этого существуют целые программы, и мы тренировались по минутам. Есть такое понятие инфарктная сеть, в Москве есть такое понятие в городских учреждениях, когда каждый шаг пациента в стационаре прописан по секундам, по минутам, и кто что с ним делает, это все очень слаженная работа, которая дает хороший результат.

Михаил Цурцумия:

Из курса пропедевтики помню – боль за грудиной может иметь абсолютно разный характер, и эту боль надо дифференцировать еще и с другими какими-то заболеваниями.

Евгений Беликов:

В грудной клетке – впервые возникшая, если не знаете своего диагноза – это повод вызова бригады скорой медицинской помощи. Как правило, боль давящая, может быть режущая, когда человек описывает: резко зажгло, как будто кол вбили по центру груди, за грудиной. Ряд людей описывает: сдавление, как будто положили плиту или кирпич на грудную клетку и нет возможности сделать полный вдох. Боль может отдавать в левую руку, в левую лопатку и в правую, в челюсть, в шею, бывают казусы в горло, в зуб. Есть люди, которые длительное время ходят к стоматологу, потом оказывается, что их врач – это кардиолог.

Михаил Цурцумия:

Вы сказали 32 минуты, инфарктная сеть прописана посекундно. Сможем воспроизвести ролевую игру, что мы делаем? Меня интересует объем обследования. Пациент поступил с подозрением на ОКС, что с ним должны сделать, для того чтобы это подтвердить или опровергнуть?

Евгений Беликов:

Приезжает бригада скорой помощи в приемное отделение, мы знаем заранее о том, что они едут, как только они приняли решение, заподозрили этот диагноз, они сразу сообщают нам. Они напрямую поднимают пациента в блок интенсивной терапии, никаких задержек на уровне приемного отделения, осмотра терапевтов, оформления, пациент может уже ехать в рентген-операционную, и туда доносят регистраторы его историю болезни, это происходит одновременно. Его сразу осматривают врачи, кардиолог и реаниматолог, берутся лабораторные анализы, в том числе маркеры на повреждение клеток сердца, регистрируется тут же входящая кардиограмма, которая сравнивается с той кардиограммой, которая была зарегистрирована скорой медицинской помощью, делается как минимум ультразвуковое исследование сердца, под ультразвуком видно, что часть мышцы сокращается хуже, собственно говоря, все. Если у больного на кардиограмме подъем сегмента st, то можно обойтись даже без ультразвукового исследования, больной сразу же, на этой же каталке, принимает ряд лекарственных препаратов и движется в рентген-операционную.

Михаил Цурцумия:

Какой лабораторный маркер?

Евгений Беликов:

Есть такой лабораторный показатель, как уровень тропонина. Тропонин – это белок, который специфичен для клеток сердца, поэтому при разрушении этих клеток он попадает в кровоток, и его можно лабораторно определить качественно либо количественно. В отсутствии инфаркта этот показатель стремится к нулю.

Михаил Цурцумия:

А может быть инфаркт без тропонина?

Евгений Беликов:

Нет.

Михаил Цурцумия:

То есть инфаркт равно тропонин всегда?

Евгений Беликов:

Конечно.

Михаил Цурцумия:

Стенокардия?

Евгений Беликов:

Стенокардия – да. Тропонин будет нулевым, но при этом будут клинические проявления, могут быть ультразвуковые критерии, электрокардиографические критерии. Тем не менее, пациент тоже поедет в операционную.

Михаил Цурцумия:

Поставили мы диагноз, что делаем дальше?

Евгений Беликов:

Он едет в операционную.

Михаил Цурцумия:

И что в операционной с ним происходит?

Евгений Беликов:

В операционной ему проводят коронарографическое исследование, изучают проходимость сосудов сердца, через прокол на руке, либо на ноге, через артерию вводятся специальные инструменты – катетеры, прямо в аорту к сердцу подводятся и в сосуды, которые кровоснабжают сердце, вводится рентген-контрастное вещество, которое видно под рентгеновскими лучами. Вся анатомия коронарных сосудов, все сужения, изгибы, бляшки, тромбы, все это в течение нескольких секунд на экране по телевизору, все это видно. Дальше увидели тромбоз либо критическое сужение сосуда.

Михаил Цурцумия:

А Вы уже на рентгене видите это сужение или тромбоз?

Евгений Беликов:

Конечно. Артерия, по которой нет кровотока, представляет собой прервавшуюся артерию, а сужение – это так и видно, идет хороший сосуд и сужение. Все это визуализируется, и если мы такую ситуацию видим, то эту ситуацию нужно лечить. Дальше таким же доступом вводится баллон в просвет сосуда, механически раздувается это сужение, эта бляшка устраняется, расплющивается, и дальше в область, где была эта бляшка, имплантируется металлический стент, металлический протез сосудика.

Михаил Цурцумия:

То есть трубочка, которая держит эту стенку?

Евгений Беликов:

Как пружинка. Дальше все эти инструменты убираются, пациент едет снова в реанимационное отделение, наблюдается. Если течение заболевания ничем не осложняется, через несколько дней человек может идти домой с огромным списком рекомендаций.

Михаил Цурцумия:

Что такое огромный список рекомендаций? По образу жизни, это понятно, что он должен меняться. Сейчас забежим далеко-далеко вперед, я знаю, что отделением, которым Вы руководите в учреждении, есть некая вкусность с пациентами, которых Вы прооперировали. Что это такое, как это называется и почему Вы пришли к этому?

Евгений Беликов:

Мы не давали этому какого-либо названия, идей достойных не родилось по названию. Мы для себя решили всех пациентов, к которым мы приложили руку, наблюдать, и каждому пациенту мы предлагаем свое сервисное обслуживание, «Full up наблюдение». У нас есть определенный график, прооперированный нами пациент выписывается из стационара, он приходит к нам через месяц, через три месяца, через полгода, через год после операции и в дальнейшем раз в год, это при условии, что у него все хорошо. На этих визитах мы смотрим, как он себя чувствует, человек рассказывает, как он себя ведет, как он живет, какие лекарства принимает, от каких он хочет отказаться и по каким причинам. Делаем определенные исследования, в том числе нагрузочный тест с физической нагрузкой, чтобы оценить его функциональный статус, и если все хорошо, назначаем следующую встречу.

Если мы обнаруживаем, что что-то не так, что-то нас смущает, мы назначаем день госпитализации в ближайшие дни, на несколько дней человек ложится к нам, мы обследуем его более углубленно, корректируем терапию, если нужно, то делаем повторные оперативные вмешательства, дополнительные стенты ставим, снова его выпускаем в активную жизнь и снова назначаем встречу. Технический осмотр, как у автомобиля.

Михаил Цурцумия:

Этот технический осмотр регламентирован временными промежутками? Меня интересует возможность дистанционного наблюдения. Если это острая история, если это острый коронарный синдром, несмотря на волшебные препараты, волшебные стенты и все что угодно, имея уже какое-то вмешательство, само собой риск развития повтора у меня намного выше, поэтому мне бы хотелось, чтобы за мной – человеком, у которого был один раз ОКС – было дистанционное наблюдение.

Евгений Беликов:

Скажем так, телеметрических методов проконтролировать дистанционно проходимость сосудов сердца не существует. Туда нельзя поставить видеокамеру, которая бы смотрела, стент работает или не работает, растут ли новые бляшки или нет, но определенный график есть, он ничем не регламентирован в мире. Мы придумали для себя – месяц, три, шесть, год. Почему? Из опыта. После острой ситуации в течение месяца по всем формальным признакам и соображениям Вы будете находиться в острой стадии заболевания, будет формироваться рубцовая ткань, в течение месяца все равно считается острой стадия постепенно стихающая. Через месяц, после того как Вы адаптировались, необходимо оценить функциональный статус, нужно Вас проверить, поэтому мы пациента вызываем всегда через месяц, дальше через три, каждый месяц нет смысла приезжать, если все хорошо – еще через полгода и дальше раз в год. Если что-то пошло не так, все хорошо, Вы ходите на работу, вдруг понимаете, что было все замечательно, вроде бы ничего не болит, но привычная нагрузка – и Вы уже не можете делать, сил не хватает, то Вы в такой ситуации приходите раньше, и мы смотрим, разбираемся, в чем проблема.

Михаил Цурцумия:

То есть это несмотря на то, что они прошли через Ваши руки, это некая диспансерная группа, которую Вы пожизненно взяли на себя, или через год их снимаете со своего учета?

Евгений Беликов:

Мы своих никогда не бросаем, это правило нашего сосудистого центра и лично вверенного мне отделения. Просто через год, если год ситуация была стабильная, и мы понимаем, что она стабильная, мы приглашаем пациента раз в год, либо тогда, когда он считает нужным по своему самочувствию.

После любого коронарного события кардиолог становится практически родственником, потому что коронарную болезнь сердца остановить невозможно. Наша задача – вылечить острую ситуацию, спасти жизнь, дальше подобрать терапию, для того чтобы максимально тормозить ее прогрессирование. Человеку 60 лет, он перенес инфаркт, нам надо, чтобы следующий случился не раньше, чем через 50.

Михаил Цурцумия:

Но он случится?

Евгений Беликов:

Когда-нибудь да, главное, чтобы не через 10 лет, а лет через 50-60.

Михаил Цурцумия:

Мы обсуждали до передачи возможность дистанционного наблюдения кардиостимуляторов. Имеет ли это отношение к острому коронарному синдрому?

Евгений Беликов:

К острому коронарном синдрому вряд ли, но есть устройства, кардиостимуляторы, имплантируемые пациентам, пережившим когда-то острый коронарный синдром, инфаркт, операции на сердце. Как правило, эти устройства имплантируются связи с тем, что пациент пострадал от инфаркта, и как осложнение к инфаркту у него возникли те или иные нарушения ритма и проводимости сердца. Ему поставили кардиостимулятор либо ресинхронизатор. Кардиостимулятор с тремя электродами и ряд производителей этих устройств имеет такую опцию, как телемониторинг. Кардиостимулятор работает, как регистратор ЭКГ и определенных витальных жизненных показателей, он записывает себе в память, и в программе прописаны определенные алгоритмы. При каких-то условиях, если стимулятор что-то видит, нарушение ритма, либо пациент начинает накапливать жидкость, он подает сигнал тревоги на сервер через спутник, мне раньше приходило по телефону письмо, что такой-то пациент, сигнал тревоги, с картинками, с ЭКГ, со всеми расшифровками. Смотрим, оцениваем, пациента можно вызвать раньше. Такое существует, это хорошая опция, все к этому идут. Активное наблюдение, не когда только пациент следит за собой, а когда устройство, которое находится в нем, следит за теми показателями, которые пациент оценить просто не может, и заранее подает сигнал врачу в тот медицинский центр, где этот пациент наблюдается.

Михаил Цурцумия:

Вы имеете дело с пациентами, пришедшими к Вам уже по факту наступившего острого коронарного синдрома, или есть некая профилактическая работа по выявлению групп риска? Как это выглядит в Вашей практике? У Вас есть отделение кардиологии в отделении рентгеноэндоваскулярной хирургии, которая занимается пациентами, у которых это уже свершилось. У Вас есть поликлиника в составе учреждения, Вы выявляете этих пациентов для профилактики либо для выявления групп высокого риска на поликлиническом этапе?

Евгений Беликов:

Человек утром проснулся, все было замечательно, шел по улице, у него случился инфаркт – как правило, этому событию предшествует стабильная стенокардия, когда вроде бы все хорошо, но на пятый этаж уже подняться не могу, потому что заболело, задавило или появилась одышка. Естественно, пациент обращается в плановом порядке к участковому терапевту либо в частный центр, ему ставят диагноз ишемической болезни сердца, если этот диагноз поставили либо заподозрили, направляют на плановую госпитализацию. Пациенты госпитализируются ко мне не только по скорой, но и планово с направлением для дообследования. Мы проводим ряд методик и определяем, есть эта проблема или нет. Если есть проблема ишемической болезни сердца, пациент едет в операционную, но не по скорой помощи, а в плановом порядке, мы изучаем сосуды сердца и предотвращаем зачастую. Мы видим проблему, видим бляшку, 85%, она еще не стала 99-100%, инфаркта еще нет, мы планово это полечили и спрофилактировали.

Михаил Цурцумия:

Планово полечили медикаментозно?

Евгений Беликов:

Поставили стент.

Михаил Цурцумия:

То есть при свершившейся катастрофе – стент, но профилактический стент тоже можно поставить.

Евгений Беликов:

Он не профилактический, он ставится профилактически для инфаркта, но для ишемической болезни сердца, для стабильности на кардио ставится с лечебной целью, что человек со стенокардией третьего функционального класса 100-150 метров прошел и остановился, он съездил в операционную, получил свою высокую технологию, вышел и прошел километр, на следующий день встал и прошел километр, для инфаркта профилактика, но лечебная процедура для его сердца. Первый пункт.

Второй пункт – у нас есть поликлиническое отделение, прикрепленное население, где выявляются группы риска – это пациенты с сахарным диабетом, с нелеченой гипертонией, с очень высоким уровнем холестерина, с какими-либо жалобами – кольнуло, поджало, это молодые пациенты, их точно так же обследуют на амбулаторном этапе. Если сохраняются сомнения, они планово госпитализируются, потом мы осуществляем большое количество выездных мероприятий в различные учреждения и организации, общества. К примеру, недавно осуществили отбор пациентов общества инвалидов, людей маломобильных, приехали, посмотрели пациентов, поговорили, составили список, даты госпитализации, сейчас они будут планомерно госпитализироваться. Кто-то приходит с улицы, люди приезжают из регионов.

Михаил Цурцумия:

Понятно, что я должен отказаться от вредной пищи, физические нагрузки, но как должна выглядеть моя жизнь после стентирования?

Евгений Беликов:

Прекрасно.

Михаил Цурцумия:

То есть с хронической сердечной недостаточностью. У меня должен быть дневник самоконтроля, в который я вписываю пульс, давление, вес, если у меня есть сахарный диабет – уровень сахара, а стентирование?

Евгений Беликов:

Реабилитации как таковой после процедуры, если она случилась по плановой ситуации, никакой нет.

Михаил Цурцумия:

Нет, потому что нет, или нет, потому что не нужно?

 Евгений Беликов:

В ней нет необходимости. Постановка стента не требует каких-либо реабилитационных мероприятий. Инфаркт требует, что нагрузки первый месяц ограничиваем, потом динамически интервальные нагрузки, дневник самоконтроля, все это существует. Само по себе стентирование не несет в себе реабилитации при успешном выполнении, за исключением одного «но» – требуется прием определенных лекарственных препаратов.

Первый пункт – это прием препарата, разжижающего кровь, это не один препарат, а сразу два не менее года, пока это инородное тело, все-таки это металл, хоть это и нанотехнологии, но это инородное тело, должно ассимилироваться, вжиться в сосуд. Пока этого не произошло, риск тромбоза на этом металле, риск нарастания снова бляшки достаточно высокий, поэтому чтобы этого не происходило, необходимо принимать препараты, разжижающие кровь, снижающие холестерин с контролем уровня холестерина на уровне определенных целевых значений. Вот это требуется от пациентов, потому что если человек этого не делает, вышел – таблетки пить не буду, стент затромбировался, и он снова приехал по скорой с инфарктом.

Михаил Цурцумия:

Я думаю, что не надо доходить до стента. И в завершение хочу, чтобы Вы сказали пожелания нашим пациентам, и пускай все наши сердечные разговоры будут сердечными разговорами о душевных сердечных терзаниях.

Евгений Беликов:

Лучше пострадать по какой-то приятной жизненной ситуации, достижениям, влюбленности, отношениям, это приятнее гораздо, чем страдать от болезней. Доводить себя до инфаркта не нужно. Для того чтобы этого не случилось, нужно за собой следить и своевременно обращаться за консультацией.

Михаил Цурцумия:

Мы снова приходим к вопросу о культуре отношения к собственному здоровью.

Евгений Беликов:

Конечно, но наше физическое тело – это тот дом, в котором мы живем. Очень странно хотеть, чтобы тело могло все, но при этом о нем не заботиться.

Михаил Цурцумия:

Согласен. Огромное спасибо. Я надеюсь, что мы будем встречаться на эфире.

Евгений Беликов:

Спасибо