Малоинвазивная пластическая хирургия

Елена Женина: Программа "Anti-age медицина", с вами я, Елена Женина. В гостях у меня сегодня Макс-Адам Шерер, пластический хирург, специалист по малоинвазивной хирургии омоложения. Дерматокосметолог, основатель клиники высокой эстетической медицины DR.SHERER. Также Макс сертифицированный тренер по инъекционным методикам компании Filorga, нитевому лифтингу Mini Lift и Spring Thread. 

Поговорим сегодня о том, что такое малоинвазивная хирургия, почему она так популярна, почему завоевывает на сегодняшний день достаточно весомые позиции и пользуется большим спросом у пациентов. Чем она отличается от стандартной хирургии и заменяет ли она дерматокосметологию инъекционную. Начнем с определения, что такое малоинвазивная хирургия и чем она отличается от стандартной?

Макс-Адам Шерер:  Термин «малоинвазивная» предполагает малое воздействие, малую травму. Малоинвазивная хирургия, вообще, вытесняет классическую хирургию. Если мы говорим о хирургии вообще, как таковой, то, если мы раньше удаляли воспаленный жёлчный пузырь классическим способом, делали разрез правого подреберья, а сейчас уже микроскопия, как раз, вариант малоинвазивной хирургии. То же самое приходит к нам в пластику. Это некая интеграция нашего классического опыта, безусловно, и опыта применения каких-то маленьких, может быть, нюансов, которые есть в косметологии. Из терапии в хирургию приходит что-то важное.

Конечно, прежде всего, когда мы говорим о малоинвазивной хирургии омоложения, мы имеем в виду, что мы применяем новые технологии, чтобы увидеть операционное поле не так, как оно есть на большом разрезе, а как оно выглядит изнутри, при маленьком разрезе. Это и есть малоинвазивная хирургия омоложения – использование современных технологий, новых проводников, специальных микроскопических инструментов, которые приходят из микрохирургии. Великолепно мы используем тончайшие нити, которыми шьют микрохирурги нервы, сосуды и так далее. Для обеспечения невидимого прикосновения, невидимого влияния, invisible touch, я что-то делаю с лицом, лицо стало моложе, но никто не видит каких-то разрезов.

Елена Женина: Это прекрасно, потому что я в косметологии 20 лет, и за 20 лет поменялось очень много, действительно, очень многое поменялось. То, чему нас учили даже 10 лет назад, оно не то, чтобы не соответствует тому, что преподают сейчас, а просто появился другой взгляд. Исходя из того, что появился совершенно другой опыт, и те же самые диссекционные курсы, которые сейчас есть, 10 лет назад их не было. Никто не рассматривал дерматокосметологию с точки зрения прикладной анатомии. Сейчас она ставится на первое место и это прекрасно, потому что все начинают хотя бы понимать, с чем они работают и какого результата они хотят достичь. Малоинвазивная хирургия направлена на то, чтобы получить красивое лицо. Не просто омолодить пациентов, а получить именно свежий взгляд, убрать следы не только возраста, но и прожитой жизни, я бы так сказала.

Макс-Адам Шерер:  У нас сейчас великая идея: мы боремся за то, чтобы старение признали болезнью.

Елена Женина: И что тогда мы будем делать с этой болезнью, чем мы ее будем лечить?

Макс-Адам Шерер:  Понимаете, здесь другие моменты. Когда мы сто процентов начнем сохранять лица разными способами, используя Anti-age медицину, это тоже входит в косметологию, это входит в пластическую хирургию – я имею в виду различные внутривенные инъекции и так далее, которые мы используем в период реабилитации. Но я говорю о том, что наверняка ведь наступит момент, когда мы потеряем шкалу времени, прописные истины – что в 25 лет начинают зарождаться первые мимические морщины, в 35 лет то-то, в 55 лет то-то. Вы представляете себе общество, где люди все своего полноценного, здорового и молодого возраста, выглядящие как в 35 лет, в 65 лет, в 85 лет.

Елена Женина: Какие сейчас появились уже новшества, тренды именно в малоинвазивной хирургии? Что вы сейчас делаете, и чем мы можем воспользоваться?

Макс-Адам Шерер: Во-первых, мы по-другому сейчас стали относиться к омолаживающим операциям на глазах, на веках, на орбитальной зоне так называемой, то, что называется окулопластика. Окулус - это глаз, пластика - омолаживающая зона вокруг глаза. Термин пришел из Beverly Hills, ребята взялись за глаза по-другому. Что значит по-другому? Они включили в наше стандартное понимание блефаропластики. Блефаропластика переводится как пластика омолаживающая, только века; есть избыток кожи века с возрастом, или анатомические, мы его убираем. Но, когда мы говорим о блефаропластике в аспекте anti-age омоложения, мы понимаем, что на это самое нависающее веко может влиять множество факторов. Это положение бровей, это состояние тканей височной области, нужно оценить само веко.  Очень важно понимать, что происходит с перорбитальной клетчаткой, жировой клетчаткой – это жировые подушечки, на которых фиксированы наши брови. Как выглядит костная структура, насколько с возрастом происходит так называемый процесс скелетизации орбиты, провалы под глазами, обнажение слезных борозд.  Если мы уберем веко у пациентки, у которой есть провалы под глазами, у которой слезные борозды, у которой уменьшаются жировые подушечки вокруг глаз, мы не получим эффект.

Елена Женина: Эффект эстетически лучше выглядеть не станет, может, чуть лучше выглядеть.

Макс-Адам Шерер:  Конечно, пациент приходит и говорит, что недоволен своим взглядом, он стал тяжелый, он стал усталый, читается возраст. Такие у неё претензии к нам, какие жалобы. Мы удаляем веко, делаем классическую блефаропластику – пациентка не становится моложе. Все замечают, что что-то произошло, глаза изменились и даже сама пациентка вынуждена привыкать к своей внешности, но мы не достигли того, чего хотели. Поэтому, мы поворачиваемся в другую сторону.

Мы в процессе блефаропластики решаем те моменты, от которых зависит молодость глаза. Это фэтграфтинг. То есть, это введение жировых клеток по особой методике для устранения скелетизации орбиты, чтобы сделать наполненность тканей вокруг глаз, чтобы взгляд, действительно, был свежим.  Мы применяем новые методики для удаления избытков кожи, только другими способами. Например, способ пинч. Пинч в переводе - это щипок, мы как бы отщипываем ровно то количество кожи, которое на данный момент у данного пациента является лишним. Мы не делаем глубокого сечения ткани, как мы делаем при классической блефаропластике.

Грыжевые моменты – отек под глазами, мешки под глазами. Как от них избавляться? Это грыжи. Если раньше мы просто их удаляли, беспощадно выбрасывали эти грыжи, то сейчас мы используем методики перераспределения этих жировых грыж. Ведь это всего лишь жировые комочки, которые находятся не на своем месте. Мы должны вернуть в то место, где они должны находиться. Например, в точку Макгрегора, или ту же слезную борозду заполнить своими жировыми тканями.

Елена Женина: Это является более физиологичной операцией, чем введение тех же самых филлеров, которыми мы пользуемся уже на протяжении многих лет.

Макс-Адам Шерер: Да, безусловно. Некоторые доктора, которые проработали очень много, они говорят, что ботулотоксин - прекрасный препарат, он настолько четкий, предсказуемый, если с ним работать грамотно. Я люблю говорить, что да, это действительно так, но, мне кажется, что ботулотоксин уже давно должен был умереть, и должны были прийти новые технологии. Так же, как и с гиалуроновой кислотой, с филлером – она прекрасна, она идеальна, но нужно искать что-то новое.

Елена Женина: Умереть, наверное, вряд ли, потому что если это не основное вещество, то вспомогательное. Потому что сейчас очень много сочетанных методик, которые мы используем в своей практике, и вы тоже используете, как мне тут недавно рассказали маленький секрет, поэтому, действительно, он всё равно будет. Собственно, как раньше мезотерапия была основной процедурой омоложения кожи, сейчас она является вспомогательной, спустя 10 лет, как она пришла в Россию. Спустя 10 лет она поменяла уже свои основные направления и назначение. То же самое происходит со всеми препаратами, которые вообще были в арсенале, они уже являются вспомогательными.

Елена Женина: Что вы используете в дополнение к тому, что вы делаете? Фэтграфтинг сейчас, действительно, очень популярная процедура, которая набирает обороты. Сейчас даже есть специальные аппараты, которые позволяют достать определённое количество жира из каких-то областей – живот, бедра, неважно, что – маленькое количество не хирургическим способом, а именно с помощью этого аппарата. Потом этим жиром произвести объёмное моделирование лица – и скулы, и носогубные складки, слезная борозда и височная область, всё, что нужно. Это широко практикуется на сегодняшний день, потому что процедура физиологичная, и она не вызывает воспалительных процессов, не дает, практически, отека. Но, безусловно, там есть нюансы по тому, как он усваивается, сколько процентов остается, сколько некротирует. Просто потом требуется повторная процедура. Сейчас даже, я знаю, очень многие делают пластику груди как раз с помощью фэтграфтинга, заполнения собственным жиром.

Макс-Адам Шерер:  Фэтграфтинг при коррекции формы груди – здесь такой момент. Если мы понимаем, что хотим создать форму, то это имплант. Если мы хотим восстановить объем, например, после потери массы тела на фоне диет или после кормления, родов, если железа сильно не пострадала, но, тем не менее, пациентка чувствует, что наполненность ушла, применяется методика фэтграфтинга. Но, если происходит потеря формы как таковой, тo, конечно, имплант. Хотя, очень много замечательных техник в сочетании, когда используется небольшие, но высокопрофильные импланты для создания формы.

Елена Женина: Импланты показаны не всем, потому что мастопатия является противопоказанием как раз для этой операции. Я не знаю, какая статистика за рубежом, но в нашей стране у многих женщин, действительно, мастопатия и, соответственно, она является прямым противопоказанием.

Макс-Адам Шерер:  В любой ситуации в своей практике я всегда опираюсь на заключение маммолога. Об эстетическом результате я могу говорить сколько угодно, потому что я с этим работаю. Когда мы касаемся элементов здоровья, то здесь 100%.

Елена Женина: Но импланты являются альтернативой, всё-таки.

Макс-Адам Шерер: Это, в принципе, приходит из регенеративной медицины, поэтому, мы всё очень любим, очень хорошо воспринимаем эти методики. Это PRP-терапия – работа с аутологичной плазмой, это фэтграфтинг, нанофэтграфтинг – то, что применяется в маленьких дозах в условиях процедурного кабинета. Используется аппаратный забор жировых клеток или ручной метод, не важно. Мы как раз говорим о регенерации, о возможности восстановить кожу своими собственными ресурсами.

Елена Женина: Это является альтернативой филлерам, или нет, на ваш взгляд, как практикующего хирурга?

Макс-Адам Шерер:  В большей степени – да. Здесь зависит, конечно, от идеального владения методикой специалиста, который её выполняет, потому что фэтграфтинг - это следующее поколение липофилинга. Точно так же, как при липофилинге, мы забираем жировую ткань и вводим её.  Но как мы забираем? Бережно. Чем мы забираем? Специальными инструментами. Как мы ее вводим? Аккуратно. Чем? Специальными инструментами. Немножко другая методика, которая выходит на другой уровень работы с жировой тканью, поэтому приживляемость другая, поэтому результат другой. Если я сравниваю эффект, например, коррекции слезной борозды филлером, любым, гиалуроновой кислоты или нет, и жировой клеткой, то сначала это будет казаться абсолютно идентичным результатом. То есть, я заполнил, бороздки нет и всё хорошо. Но, по прошествии некоторого времени жировая клетка вступает в коммуникацию со всеми другими тканями вокруг глаз, и кожа становится на порядок лучше; уходят моменты, связанные с темными кругами и так далее, происходит реальное омоложение, потому что при недостаточной жировой ткани в этом месте наблюдается трофический процесс на всех слоях. Поэтому, я за регенеративную методику.

Фэтграфтинг - это следующее поколение липофилинга, более бережная и более аккуратная, современная методика

Елена Женина: Теоретически, если пофантазировать, лет через 10 у нас методики фэтграфтинга и лифтинга заменит филлеры.

Макс-Адам Шерер:  Мы должны стремиться к этому. На данном этапе нашего развития все выглядит именно так, позитивно. Есть методики, когда используется обогащение жировой ткани собственными факторами роста, так называемый выжим, где находятся стволовые клетки, предшественники жировых клеток. Эти технологии выглядят очень прогрессивными, но они требуют глубочайшего изучения, в отличие от применения просто стандартных жировых клеток.

Елена Женина: У нас жизнь длинная, тем более сейчас эта тема, действительно, набирает обороты. Много исследований проводится, мы стремимся продлить жизнь и улучшить качество жизни. Соответственно, внешний вид - это неотъемлемая часть продления и улучшения качества.

Макс-Адам Шерер:  Я бы сказал, что наша цивилизация построена на принципе внешности. Если мы излучаем уверенность, если мы молоды, я говорю как про мужчин, так и про женщин, то мы успешны и вокруг этого закручивается всё.

Елена Женина: В Европе, на мой взгляд, как-то всё немного иначе воспринимается, это больше Америка и Россия. У европейцев не так сильно это развито, как у нас, и они не особо стараются делать операции или следить за собой.  

Макс-Адам Шерер:  Мы просто более повернуты на этом пункте. Да, есть некий культуральный момент, есть момент, может быть, какой-то социальной пропаганды. Я думаю, каждый человек на Земле, подходя к зеркалу, всё равно задумывается над своей внешностью, ему не нравятся те изменения, которые происходят с возрастом. В зависимости от его уровня осознанности, внутренней культуры он готов это принимать, не готов это принимать, он готов бороться с этим.

Елена Женина: Макс, что касается малоинвазивных методик в отношении средней трети лица и с овалом?

Макс-Адам Шерер:  Буквально, вчера у меня был обучающий курс для пластических хирургов в Казани, мы обсуждали методики нитевого лифтинга. Он прекрасно решает на сегодняшний день вопросы с нижней третью и с верхней третью. Вопрос, что же делать со средней третью? У нас было что-то вроде дискуссии: идти туда эндоскопом, эндоскопическая методика подтяжки средней зоны, использовать методики так называемого чек-лифтинга. Это прогрессивные методики, которые мы используем сейчас, и мы накапливаем опыт, насколько это эффективно или, в принципе, достаточно использовать наполняющие техники, то же самое введение филлеров, введение жировой ткани для восполнения объема скуловой и щечной области. Вот вопрос. Я считаю, что все очень индивидуально, очень индивидуально по отношению к анатомии пациента, по отношению к возрасту пациента, его образа жизни и так далее. Иногда, действительно, нужно проводить достаточно агрессивные операции, и, возможно, в реабилитационном процессе это будет занимать какой-то период. Например, эндоскопическая подтяжка средней зоны. Но мы понимаем, что мы достигнем определенного эффекта, плюс ткань, которой нет, и по прошествии времени эффект будет долгое время сохраняться. Если это, скажем, молодая пациентка, которая родила ребенка или сбросила вес, активно начала заниматься спортом, и у неё произошло уменьшение количества жировой ткани, она тоже видит какие-то изменения. Вполне возможно, достаточно использовать методики фэтграфтинга, о которых мы говорили. В возрасте это, возможно, совершенно не показано, но глобально над средней зоной мы работаем, мы думаем, как нам это сделать еще менее травматично, и еще более эффективно.

Елена Женина:  У вас очень интересное сочетание хирурга и дерматокосметолога. Не так много специалистов этим владеют. Вы можете смотреть на проблему с точки зрения дерматокосметолога и с точки зрения хирурга – сочетание, которое позволяет вам использовать те или иные методики в своей работе.

Макс-Адам Шерер:  Да, у меня две ординатуры.

Елена Женина: Насколько важно поддерживать лицо какими-то косметологическими процедурами, теми же инъекционными препаратами, мезотерапией или обычным массажем лица для того, чтобы продлить молодость кожи, сохранить тонус? Способствует это отсрочке операции, даже малоинвазивной, или нет, на ваш взгляд?

Макс-Адам Шерер:  Однозначно, да. Все превентивные методики, начиная с ежедневного нанесения защитного дневного крема, правильной системы очищения кожи, превентивных методик биоревитализации, инъекций в кожу, специальных витаминных и увлажняющих коктейлей для поддержания молодости. Действительно, сохраняющие процедуры, массаж – это всё нужно. Пациентки часто говорят: «Когда я состарюсь, мне будет столько-то лет, я приду к Максу, он мне сделает современную подтяжку лица и я буду опять молодая и красивая». Я могу ответить простой фразой: «Качество кожи имеет значение». Вполне возможно, что в 50 лет, гипотетический возраст, мне нужно будет сделать этой пациентке какую-то операцию, подтянуть внутренние ткани, убрать грыжи и так далее, на которые не действует крем, не действует мезотерапия. Но та пациентка, которая получала терапию, будет иметь и качественно другую кожу.

Елена Женина: Соответственно, быстрее пройдет регенерация, быстрее пройдет заживление, и она будет выглядеть естественней.

Макс-Адам Шерер:  Естественно молодо, или естественно подтянуто. Сохранность тканей имеет значение, и это мы делаем. Поэтому, мы наносим защитный крем, мы защищаемся от ультрафиолета, от внешних воздействий, мы занимаемся спортом, пьем достаточное количество воды, сохраняем свой организм. Ведь, операция устраняет какие-то моменты, которые нужно убрать, чем-то помочь, потому что другое не помогает.

Елена Женина:  Поговорим о нитевом лифтинге. Женщины, которые до определённого возраста не имеет достаточно правильного ухода за кожей, получили большое количество морщин, вялую, сухую кожу, они приходят и просят поставить нити, и у них всё будет хорошо. Что вы таким пациентам отвечаете?

Макс-Адам Шерер:  Я бы разделил нитевой лифтинг на несколько моментов. Во-первых, есть хирургический нитевой лифтинг. Это малоинвазивная операция, которая позволяет решить вопрос птоза, то есть хирургическая нить способна намного сдвинуть мышцу, скажу так.

Елена Женина: Очень разные взгляды на этот вопрос у разных хирургов. Кто-то только за то, чтобы резать, а кто-то за то, что иногда можно использовать хирургические нити.

Макс-Адам Шерер:  Здесь мы касаемся вопроса, насколько пластический хирург активно работает с хирургическими нитями, либо он попробовал и не делает этого. Конечно, за современным нитевым лифтингом будущее. Современная хирургическая нить, во-первых, представляет из себя некий имплант, сделанный из специального силикона, как и любой другой имплант – грудной имплант, имплант голени, который имеет пожизненную гарантию. Силиконовая нить способна пройти через мышечную ткань, которая с течением времени смещает свою позицию, и подтянуть – раз. Второй момент очень важный, она имитирует растяжимость собственных тканей, за счёт чего сильная фиксация нити в тканях обеспечивает долгий результат. Это другое, это хирургическая манипуляция. Такие нити подшиваются в определенных местах и обеспечивают долгий результат, 3-5 лет.

Елена Женина: Они не рассасываются?

Макс-Адам Шерер:  Нет, они не рассасываются. Рассасывающиеся нити переходят в ранг нитей, которые обеспечивают некоторую профилактику, потому что процессом рассасывания они стимулирют формирование волокон, которые на какое-то время обеспечивают легкий укрепляющий лифтинг-эффект. Рассасывающиеся нити тоже бывают двух вариантов. Мезонити - это эффект мезотерапии, совсем профилактическая работа; и нити, которые обеспечивают некоторый лифтинг, которые имеют фиксирующие агенты, специальные крючки и так далее, полимолочные нити со специальным составом, который стимулирует выработку тканей. Поэтому, разная градация. Так как нет четкой терминологии на сегодняшний день, пациентам можно сказать, что нитевой лифтинг и всё, в зависимости от проблемы. Одно дело - тяжелый подбородок, избыточная жировая клетчатка, второй подбородок.

Елена Женина: В такой ситуации нужно начинать вообще с липолитиков.

Макс-Адам Шерер:  Да. Мы либо подключаем липолитики, либо мы делаем липосакцию. Для того, чтобы вернуть овал лица, потому что это груша, мы укрепляем мышцы, подкожную мышцу шеи укрепляем хирургическими нитями, чтобы восстановить овал. Если другая ситуация – возможно, хватает стимулирующих нитей с насечками, с чулочками, с колпачками, со всякими штучками.

Елена Женина: Сейчас также широко используется методика нейромезолифтинга, сочетание с нитями, сочетание с филлерами, в общем-то, в любых методиках. Она очень хорошо используется и дает прекрасный результат. Расскажите о ней.

Макс-Адам Шерер:  Нейромезолифтинг – методика оттитрованных доз ботулотоксина, когда препарат ботокс применяется в маленьких, микроскопических дозах, но в сочетании с поливитаминным комплексом и даже с гиалуроновой кислотой, чтобы обеспечить эффект «живого лица без мимических морщин». Это раз.  Второе - этот коктейль обладает способностью улучшить качество кожи, сократить поры, уменьшить жирность и уменьшить проявления красноты кожи, гармонизировать мимику. Эта методика широко применяется, наряду с биоревитализацией, мезотерапией и классическими инъекциями филлеров; это промежуточный вариант, более адаптированный для сегодняшнего понимания нашей красоты. То есть, это хитрая методика, методика haute couture. 

Елена Женина: Кому она показана, при каких проблемах?

Макс-Адам Шерер:  Она показана при тонкой коже, при большом количестве мимических морщин, но при живой мимике. Есть пациенты, для которых мимика лица – это всё. Есть люди, которые по жизни не мимичны. Как правило, у первых формируется сеточка морщин, у вторых более грубые морщины. Поэтому, в работе со вторыми можно использовать классический ботулотоксин, выключить мышцу, которая дает залом. Другим можно преподнести методику нейромезолифтинга, то есть сохранность мимики, мы стираем избыточную сеточку морщин с лица, плюс, здоровый вид лица, конечно.

Елена Женина: В чём основное отличие классической методики ботокса и нейромезолифтинга?

Макс-Адам Шерер:  В том, что мы получаем живое лицо, мы улучшаем качество кожи, потому что параллельно вводим необходимые витамины. Мы нивелируем даже некоторую агрессию от воздействия токсина, некоторые так считают, потому что антидот идет сразу. Это однократная процедура, которая создает эффект гармоничного лица, мимики и цвета кожи примерно на 4 месяца. Она не обеспечивает жесткой фиксации ботулотоксином – опять-таки, для пациентов, которые чувствуют дискомфорт при классической инъекции ботокса. Да, заморозилась мышца, всё хорошо, всё красиво, но пациенту некомфортно, есть какая-то тяжесть и внутреннее ощущение дискомфорта. Нейромезолифтинг это не дает.

Елена Женина: Это более поверхностная инъекция.

Макс-Адам Шерер:  Это сочетание и более глубоких, и более поверхностных. Есть вариант, так называемый, введение по ключевым точкам, где вводится глубоко, и более поверхностно, как мезотерапия – чтобы и кожу улучшить, и воздействовать на мышцы. В частности, идет воздействие не только на мышцы верхней трети, но и нижней трети, обеспечивая ботололифтинг овала лица. Сейчас мы ушли от зон вокруг глаз, в нижнюю треть мы не идем. У нас уже есть достаточно накопленный опыт при работе с ботулотоксином, вообще со всеми третями лица. Мы хотим, и пациенты этого хотят, естественно, видеть себя с молодой верхней, нижней и средней третью. Мы работаем нейромезолифтингом лоб, глаза, овал лица, вся эта процедура.

Елена Женина: Получить гармонизирующий эффект, чтобы он сохранился на определенный промежуток времени.

Как вы в своей практике используете сочетанные методики, то есть, до малоинвазивной хирургии, и вместе с малоинвазивной хирургией?

Макс-Адам Шерер: И до, и после, зависит от того, какой план я построил, индивидуальный план для качества пациента. Например, использование ботулотоксина после проведенной блефаропластики через 4-6 месяцев. Я использую инъекцию ботулотоксина на 3-5 сутки, когда снимаю швы. Потому что мы знаем о ботулотоксине больше, чем знали когда-то, и меняем свой подход. Когда я делаю блефаропластику, то разрез на веке должен быть незаметным после заживления. Я использую ботулотоксин, потому что он работает в двух направлениях. Первое: он способствует регенерации, воздействует на клетки дермы, чтобы рубцевание было незаметным. Второй момент, я расслабляю мышцы, потому что блефаропластика не решает проблему мимики. Я расслабляю мышцы, чтобы не происходило микрорасхождение краев раны в процессе формирования нормотрофического рубца, то есть нормального рубца, и получаю прекрасные результаты по ведению рубцов после операции на веках.

Елена Женина: Соответственно, это сокращает количество осложнений после блефаропластики.

Макс-Адам Шерер: Да. Моя задача – сделать операцию на веках, включающую, например, блефаропластику. Если я вынужден делать разрез в складке, например, верхнего века, то очень важно, чтобы по прошествии времени этого разреза не было видно. Поэтому здесь подключается активная терапия. После хорошей хирургии должна быть высокого качества терапия для заживления. Вот в этот момент я использую препараты ботулотоксина, потому что они помогают. Но методика другая. Здесь очень важно применять его таким образом, чтобы воздействовать на рубцевание, но и не усилить, например, отечность вокруг глаз.

Елена Женина:  А PRP-терапию в этот момент вы используете?

Макс-Адам Шерер: Я сейчас при окулопластике не используются PRP-терапию, я использую её в качестве подготовки, если понимаю, что кожа пациента ослаблена. Я предполагаю, что заживление может быть затруднительным, в виду того, что вялая, дряблая, атоничная, накопила какое-то количество стресса, так скажем, утомлена, это все видно. Чтобы хорошо заживала, хорошо сопоставлялось, мы используем PRP-терапию в нескольких подходах. Я люблю, например, поверхностные методики PRP в виде дермороллерных методик. Я люблю классические инъекции, и люблю глубокое канюльное введение, при помощи гибких трубочек в отдельные жировые пакеты. То есть, все три уровня могут быть использованы.

Елена Женина: Каждый на свой уровень реагирует по-своему.

Макс-Адам Шерер: Да, кому-то что-то нужно из этого, кому-то не нужно. Здесь важна первая консультация: что мы будем делать, зачем будем делать, сколько будем делать. Я не люблю использовать курсы однотипных манипуляций, когда «Вам нужно сделать 10 мезотерапий, 6 биоревитализаций», я люблю комбинации – PRP, дермороллерная терапия, мезотерапия, мезотерапия обогащённая.

Елена Женина:  Да, биоревитализация, биореструктцризация – сейчас масса препаратов. Металлопептиды, которые тоже сейчас завоевывают большую популярность.

Макс-Адам Шерер: Да, именно так. Потому что бить одним и тем же методом 6 раз неправильно.

Елена Женина:  Мы тоже уходим сейчас от этого в своей работе. Протоколы процедур, которые были 10 лет назад, претерпели катастрофические изменения, на мой взгляд. Но немногие пациенты, которые приходят к косметологу сохранить кожу или подготовиться к пластической операции, это готовы воспринимать. Им кажется, что можно сделать раз в две недели 4 процедуры и все будет хорошо. Хотя сейчас есть масса препаратов, которые обогащены пептидами, и они используются три процедуры раз в неделю, или раз в две недели, но две процедуры, или вообще один раз в месяц что-то сделаешь, и потом смотришь, ждешь результат. Такие нюансы тоже нужно учитывать и использовать.

Макс-Адам Шерер: Я бы сказал, что здесь можно выделить две группы пациентов. Есть пациенты, которые заняты, им некогда. Они не любят длительных процедур по времени, они не любят циклов процедур. Я понимаю, что, даже если этой пациентке нужно сделать 6 мезотерапий, мы их никогда не сделаем, потому что сейчас она проезжала мимо, у нее есть 15 минут, она заглянет ко мне в кабинет, чтобы что-то сделать, потому что потом, в ближайшие несколько месяцев, у нее такой возможности не будет. Предлагать такому пациенту расширенные курсы невозможно. И, наоборот, есть очень четкие пациенты, которые выполняют каждое твое назначение, пункт по пунктам. Если что-то им не совсем понято, они начинают звонить, уточняют, уходя в какие-то тончайшие детали, о которых даже не задумываешься. Для них очень важен процесс. Тогда мы подбираем другие программы. Ведь, очень важен еще стиль жизни, возможность реабилитации, или вообще, как человек относится к своей внешности. Внутреннее отношение к своей внешности, трепетное, аккуратное, или: «Доктор, не предлагайте мне никаких инъекций, нитей, сделайте мне круговую подтяжку и всё. Пускай, я буду восстанавливаться, но сделайте мне».

Елена Женина: Приходит к вам пациентка и говорит: мне хочется и глазки поднять, и лобик разгладить, и скулы сформировать, овал смоделировать. Что вы такой пациентке предлагаете? Причем, ей хочется все сразу и в один день, потому что у нее нет возможности ездить, и самое главное, у нее нет возможности постоянно ходить с синяками, попадать в реабилитационный период. Что в таких ситуациях вы предпринимаете?

Макс-Адам Шерер: Не так сложно по сравнению с тем, когда человек приходит и говорит, что ему нужно именно это, именно сюда, именно в такой дозе. Вот это сложнее. Если человек приезжает откуда-нибудь из-за границы, или из других дальних городов, ему нужна большая программа сейчас, бизнес-тема, все сделать. Делаем, куда деваться, конечно, весь подход.

Елена Женина: В этой ситуации вы используете операции, нитевые лифтинги, инъекционные методики?

Макс-Адам Шерер: Сочетание.

Елена Женина: Самое главное, что я хотела донести до телезрителей и радиослушателей, что, действительно, есть возможность все методики правильно сочетать в одной процедуре, ничего страшного в этом нет.

Макс-Адам Шерер: Это моя задача, как специалиста, сочетать их грамотным образом для конкретного случая.

На сегодняшний день возможно сочетать в одном разные подходы и методики. Важно найти хорошего специалиста

Елена Женина: Безусловно, для это нужно прийти к доктору, который владеет этими методиками и понимает, что он делает. Что можно сочетать в одной процедуре, что нельзя, и какие слои кожи учитываются в этот момент. Потому что иногда, действительно, перекрещивание препаратов приводит к не очень приятным последствиям, которые нам же потом приходится решать дополнительно.

Елена Женина: Еще бы хотелось немного поговорить по нитевому лифтингу, вскользь его прошли. Какие нити, на ваш взгляд, наиболее показаны? Все, что есть, в зависимости от проблемы, которую нужно решить, или есть любимые процедуры, которые вы используете достаточно часто и много?

Макс-Адам Шерер: Есть специализация на определенных методиках, на определенных операциях, однозначно. Да, действительно, я люблю работать с хирургическими нитями, у меня есть свои наработки, есть свои подходы. Работаю с хирургическими не рассасывающимися нитями-имплантами, которые имплантируются на несколько лет. В свое время я увидел в них возможность раскрыть малоинвазивную хирургию в Anti-age, и с большим удовольствием применяю в своей практике. Может быть, у нас в России мало специалистов, которые широко работают с этими видами нитей и знают, как они себя ведут, каково их преимущество. Но, если говорить о нитях вообще, как идея, как инструмент в работе с омоложением и с изменением внешности – это очень хороший материал. Вопрос возникает только в том, насколько специалист, работающий с тем или другим видом нитей, действительно, хорошо понимает, что он делает, какого результата он достигнет. Потому что диагностика, потому что знание нитей, знание техник, знание анатомии – это важно. Я очень мало в своей практике работаю с мезонитями, с ними работают больше другие доктора. Я к мезонитям отношусь очень хорошо, потому что свою функцию они выполняют идеально. Они не выполнят функцию моих нитей-имплантов, и, наоборот, мои нити-импланты не решат вопрос мезонитей. Поэтому, кому что.

Елена Женина: Существенное отличие тех нитей, не рассасывающихся, силиконовых, например, от золотых нитей и от нитей «Aptos»?

Макс-Адам Шерер: Золотые нити я бы приблизил больше к нитям, которые создают глоу-эффект, создают эффект лоска, сияния кожи. Когда с лицом все хорошо и хочется какой-то невообразимой красоты, можно сделать золотые нити, но, когда мы говорим о необходимости в лифтинге, то здесь работают хирургические нити-импланты. Промежуточные вопросы могут решить те же самые рассасывающиеся нити. У бренда «Aptos» есть два направления: рассасывающиеся и не рассасывающееся нити. Да, у них нет силиконовых нитей-имплантов, но есть нити, которые на каком-то этапе решали хирургические задачи. Просто все течет, все меняется – я об этом.

Елена Женина: Почему нити предпочтительнее, например, малоинвазивной подтяжке лица? Все-таки, это же на более долгий срок и не вызывает иммунного ответа. Один раз чуть-чуть разрезали, подтянули, отпустили, и ты забыл об этом.

Макс-Адам Шерер: Я вам скажу по-другому. Сейчас, во-первых, есть и разрабатываются новые операции по подтяжке лица, в процессе этих операций используются именно эти нити. Они – стандартный материал для выполнения очень маленького разреза, мы обеспечиваем хороший лифтинг, чтобы не делать разрез перед ухом, за ухом. Маленький разрез, но, так как нить обладает способностью сократимости, мы не расширяем операционное поле, мы сужаем, наоборот, благодаря использованию таких нитей. Поэтому это нити интраоперационные.

Елена Женина: Соответственно, процесс реабилитации тоже проходит быстрее.

Макс-Адам Шерер: Да, да. Но я хочу сказать еще о том, что, например, и молодым пациентам, которым сейчас очень нравятся высокие скулы, очень нравятся впалые щеки, как раз сочетание, например, удаления комков Биша или неудаления комков Биша, если они ответственны, но, однозначно, с постановкой таких нитей, которые направляют в угол рта и, соответственно, контурирует угол скулы. Порой, просто удаление комков Биша ничего не дает без прорисовки четкого контура, впалости щек.

Елена Женина: Но это тоже дань моде, которая, спустя несколько лет, возможно, уйдет, придется их опять возвращать на место.

Макс-Адам Шерер: Да, поэтому рассасывающиеся ниточки рассосутся у молодых пациентов. Если пациент настаивает на долгом результате, мы поставим ниточку-имплант, а когда пройдет время и оно окажется не актуальным, мы ее удалим. Тут проблем нет.

Елена Женина: Спасибо огромное, что пришли сегодня к нам в студию. В гостях у нас был Макс-Адам Шерер, основатель клиники высокой эстетической медицины DR.SHERER.