Сосудистые мальформации головного мозга

Ю. Титова:

Программа «Нейрохирургия с доктором Ильяловым», которую веду я, Юлия Титова, с нашим уважаемым врачом Сергеем Ильяловым, главным врачом центра «Гамма-нож Обнинск», а также нейрохирургом и радиохирургом.

Мы поговорим сегодня о сосудистой мальформации головного мозга. Давайте разъясним для нас, для меня, в частности, для зрителей, что такое мальформация? Что обозначает этот термин?

С. Ильялов:

Термин действительно на слух воспринимается очень необычно. В целом, наверное, подавляющему большинству слушателей этот термин незнаком. Означает он врожденную патологию, врожденное уродство сосудов, сосудов головного мозга, в данном случае. Заключается это уродство в том, что возникают различные нетипичные для нормального кровеносного русла варианты развития сосудов, чаще всего на уровне мелких сосудов.

Ю. Титова:

Насколько актуальна проблема мальформации головного мозга на сегодняшний день?

С. Ильялов:

Видов мальформации достаточно много, разновидностей много. Из тех о которых я хотел бы сегодня поговорить, это, в первую очередь, артериовенозная мальформация, которая встречается примерно в пяти случаях на 100 тыс. Населения. Казалось бы, это не так много, всего 0,5%, но, учитывая возможное клиническое течение этого вида патологии, в общем, я думаю, что стоит об этом поговорить. Потому что примерно в половине случаев первым симптомом наличия артериовенозной мальформации является развитие внутричерепного, внутримозгового кровоизлияния. Тем более, если учесть риски и летального исхода, которые при первом кровоизлиянии могут составлять примерно 10-15%, при повторных кровоизлияниях этот риск увеличивается до 25-30%. Например, в структуре смертности у беременных 10-15% случаев приходится на случаи кровоизлияния из артериовенозных мальформаций, ранее не выявленных или выявленных, но с которыми ничего не делали. Поэтому, я считаю, что тема достаточно актуальна.

Ю. Титова:

Интересно, один из симптомов кровоизлияние. Неужели ничего не предшествует этому? Как следить за тем, чтобы данное заболевание не развилось? Неужели постоянно проверяться?

С. Ильялов:

Постоянно проверяться, наверное, не стоит. Хотя, в случаях известного семейного анамнеза, когда у кого-то из близких, кровных родных были случаи внутримозговых кровоизлияний, ближайшим родственникам, все-таки, стоит пройти хотя бы раз в жизни магнитно-резонансную томографию, чтобы убедиться, что артериовенозной мальформации у них нет.

Ю. Титова:

То есть надо учитывать наследственность. Что ещё может поспособствовать этому?

С. Ильялов:

Чаще всего это не столько наследственное, сколько случайно возникшее заболевание. Развивается оно в первом триместре. Начало его закладывается в первом триместре беременности, когда плод развивается. Когда, в частности, формируется его кровеносное русло. Под воздействием неких внешних или внутренних факторов, возможно, в результате возникновения определенного вида мутаций, происходит сбой в закладке нормальной кровеносной системы и возникает локально расположенный сосудистый узел, паталогический сосудистый узел, который отличается от нормальной кровеносной системы отсутствием нормальных капилляров. То есть тех мелких сосудов, в которых происходит газообмен, отдача кислорода в ткани, отдача различных питательных веществ и так далее, и, наоборот, выведение из тканей уже отработанных продуктов, в частности, углекислого газа и так далее. В артериовенозной мальформации капилляров нет, есть паталогические сосуды, через которые кровь напрямую из артериального русла с высокой скоростью и под большим давлением шунтируется сразу в венозное русло. Сосуды в узлах мальформации лишены определенных характерных для нормальных сосудов особенностей сосудистой стенки, что обуславливает их повышенную ломкость, отсутствие эластичности, и собственно, склонность к кровоизлиянию.

Патологии кровеносных сосудов головного мозга плода закладываются в первом триместре беременности.

Ю. Титова:

Вы сказали, что данное заболевания может заложиться еще в период формирования плода. Наверное, женщин особенно вопрос будет интересовать: можно ли еще в период беременности повлиять на это или проверить наличие данного отклонения?

С. Ильялов:

Дело в том, что мальформации могут быть самых разных размеров, от микроскопических в несколько миллиметров до гигантских, занимающих 1-2 доли полушария головного мозга. Заранее, во время беременности выявить это, практически, невозможно. Что касается диагностики после рождения ребенка, то в принципе, крупную мальформацию можно визуализировать, например, при ультразвуковой томографии.

Ю. Титова:

Определенный образ жизни может способствовать развитию этого заболевания уже у взрослого человека? Может быть, в определенной сфере деятельности? Или нездорового образа жизни?

С. Ильялов:

К артериовенозным мальформациям это не относится. Но, другой вид, еще более распространенных мальформаций, так называемых, кавернозных ангиом – да, действительно, описаны случаи спонтанного, случайного, уже в течение жизни возникновения этих кавернозных ангиом у взрослых людей. Но здесь следует сделать одну оговорку: все эти случаи относятся к ситуациям, когда пациентам исходно проводились диагностические исследования, допустим, магнитно-резонансная томография, низкого или обычного качества, а через какое-то время, например, через год, неважно через какое время, более чувствительным к выявлению кавернозных ангиом режимом сканирования. Поэтому нельзя исключить что в первом случае, в исходном, просто пропускали те самые мальформации, которые потом расценивали как вновь возникшие.

Ю. Титова:

Допустим, у человека ранее была операция на головном мозге. В силу каких-то повреждений, не замеченных врачом, и после, по окончании реабилитации могут ли возникнуть данные мальформации?

С. Ильялов:

Нет. Мальформация, в принципе, подразумевает только врожденную патологию.

Ю. Титова:

Давайте поговорим более подробно об артериовенозных мальформациях. Как их диагностируют? Какие самые эффективные методы представлены на сегодняшний день?

С. Ильялов:

Я, наверное, в помощь Вам, и в помощь нашим слушателям, хотел бы сказать, что артериовенозная мальформация – достаточно длинный термин, и для удобства его и врачи, и те, кто в теме, сокращают до аббревиатуры АВМ. Так вот, мы поговорим об АВМ.

На сегодняшний день наиболее чувствительным методом в диагностике артериовенозных мальформаций или АВМ является прямая церебральная ангиография. Метод заключается в том, что через крупный сосуд либо в паховой складке, либо в локтевом сгибе, через артерию проводится катетор до основания сосудов, питающих головной мозг, то есть либо до сонных, либо до позвоночных артерий. Вводится контраст и под контролем рентгеноскопа выявляется, как этот контраст проходит по сосудам. Для артериовенозных мальформаций характерно раннее появление контрастов в венозном русле, тогда, когда в норме он должен находится на уровне капилляров и даже более крупных артериальных сосудов. То есть еще в артериальной и ранней капиллярной фазе появляется сброс в венозное русло – характерный патогномоничный симптом, который выявляется при ангиографии. Но ангиография — это инвазивный метод, в обычных условиях он проводится в рамках госпитализации, пусть на 1-2 дня, но тем не менее. Из более доступных амбулаторных процедур, безусловно, возможно применение компьютерной томографии в режиме ангиографии, магнитно-резонансной томографии во многих режимах, в том числе в сосудистом режиме. В принципе, опций для диагностики достаточно много.

Ю. Титова:

Можно ли сказать, что артериовенозную мальформацию, скажем так, чаще всего находят случайно, обследуя или в поиске чего-то другого?

С. Ильялов:

В половине случаев первым симптомом мальформации является кровоизлияние, поэтому чаще всего это наш вынужденный поиск, когда пациент поступает в больницу с симптомами кровоизлияния, уже при дальнейшем исследовании выявляется АВМ. Но случаи случайного выявления АВМ бывают в нашей практике, вплоть до случаев, когда пациенты с кем-то за компанию идут обследоваться.

Ю. Титова:

Ангиография, я так понимаю, не самый рядовой метод диагностики; человек просто для профилактики и успокоения самого себя вряд ли будет делать данную процедуру. Но, все-таки, стоит ли раз в жизни делать не КТ, не МРТ, а именно ангиографию?

С. Ильялов:

Нет. Я думаю, что такой необходимости нет. КТ и МРТ в тех модальностях, которые доступны нам амбулаторно, абсолютно достаточно.

Ю. Титова:

Раз это врожденная патология, в каком возрасте стоит обследоваться? Вы рекомендуете в каком возрастном диапазоне проходить тот же МРТ?

С. Ильялов:

Хороший вопрос. На самом деле, на сегодняшний день не существует единого мнения и повода для проведения компьютерной или магнитной томографии с целью поиска именно артериовенозных мальформаций у нас нет до тех пор, пока у пациента не возникло кровоизлияние. С точки зрения скринигового обследования пациента, вообще, на предмет какой-либо аномалии в головном мозге – это зависит уже от пациента, если он делает раз в год. Если не артериовенозная мальформация, может другого вида патология возникать, развиваться. Если пациент осторожен, если его беспокоят какие-либо симптомы, которых, предположим, раньше не было, это всегда является поводом для дальнейшего обследования и уже не важно, что мы выявим. Главное – разобраться, в чем причина недомогания, с которым пациент пришел на обследование.

Ю. Титова:

Меня настораживает Ваша фраза, что единственным симптомом является кровоизлияние, что, действительно, не может не пугать. И как наш зритель также может завтра побежать обследоваться именно на наличие артериовенозных мальформаций?

С. Ильялов:

Наверное, не совсем так. Мы заговорили сначала о самом частом симптоме. Но, среди прочих симптомов АВМ встречаются эпилептические приступы, мигренеподобные головные боли. В случае крупных мальформаций, занимающих большие объемы вещества головного мозга, с течением времени могут развиваться в ишемические нарушения со стороны головного мозга любого характера в зависимости от локализации, за счет того, что объем крови напрямую шунтируется из артерии в вены. А патологический узел АВМ не принимает участие в кровоснабжении мозговой ткани, за счет этого объема крови возникает обкрадывание здоровых мозговых участков. С течением времени появляется симптоматика, связанная именно с ишемическими нарушениями.

Ю. Титова:

С течением времени, но до серьезных симптомов нужно еще дожить, как мне кажется. В детском возрасте с симптомами, с разрывами и прочим не сталкиваются люди?

С. Ильялов:

К сожалению, и у детей встречаются кровоизлияния. Примерно 10-15% летальных исходов после первого кровоизлияния, также следует упомянуть о 25-30% инвалидизации пациентов после перенесенного первого кровоизлияния. С социальной точки зрения это достаточно серьезный фактор, потому что реабилитация таких больных затруднена тем, что на фоне функционирующей мальформации им невозможно давать физические и психологические нагрузки. Требуется сначала лечение мальформации, а уже потом, по мере получения эффекта, восстановление и реабилитационные мероприятия. Учитывая, что не всегда мы можем получить лечебный эффект одномоментно, конечно, по времени восстановление, бывает, затягивается, мы упускаем время.

Ю. Титова:

Хочется перейти уже к самому интересному направлению нашего разговора – лечение. Не может не поражать вмешательство врачей в головной мозг, потому что кажется, что это самый сложный орган из всех, что у нас есть. Какие способы лечения существуют?

С. Ильялов:

Принципиально я бы выделил два глобальных направления: это хирургическое лечение и радиологическое лечение. В хирургии проводится либо прямое иссечение мальформации, либо, так называемое, эндоваскулярное лечение, когда через сосуд так же, как при ангиографии, подводится катетер к питающим сосудам, тем, которые питают эту мальформацию, и дальше в патологический узел вводится клеевая композиция, которая закрывает просвет этих сосудов. Применение той или иной методики позволяет в случае радикального воздействия выключить мальформацию из кровотока сразу. Но следует учесть, что, например, при эндоваскулярном лечении, полное радикальное выключение мальформации встречается примерно в 10-40-45% случаев. Всего. В остальных случаях мальформацию удается выключить лишь частично.

Ю. Титова:

есть ли разница, выключить ее частично или полностью? Это на что влияет?

С. Ильялов:

Любая функционирующая часть мальформации грозит кровоизлиянием.

Ю. Титова:

Наверняка к лечению прибегают и до кровоизлияния в мозг, и после? Различается ли выбор методики по каждому случаю?

С. Ильялов:

Абсолютно. Так называемая, холодные мальформации, их еще называют «немые», которые никак себя не проявляют и являются случайной находкой, хирургическим методам лечения, как правило, не подвергаются. Особенно это касается мальформаций, которые располагаются близко, либо в функционально значимой зоне. И понятно, почему: если пациент нормально себя чувствует, не было кровоизлияний, не было повода для обращений – вмешательство, имеющее высокий риск к появлению функциональных нарушений, безусловно, не желательно. Что касается радиологических методик, в первую очередь я буду говорить о радиохирургии, то здесь парадигма совсем другая. Радиохирургическое воздействие, во-первых, обладает достаточно высокой эффективностью, с первой попытки эффект в виде закрытия мальформации развивается примерно у 80-85% больных. С оговоркой, что на развитие этого эффекта требуется примерно 2-3 года. Радиологическое воздействие обладает очень невысоким риском побочных реакций, в пределах 10%. Соответственно, с точки зрения лечения или бессимптомных мальформаций этот метод как раз приветствуется.

Ю. Титова:

Все-таки, хирургическая методика является не самой щадящей, скажем так, и, вероятнее всего, реабилитация после нее дольше, но вообще, сколько времени нужно на восстановление после одного метода и другого? Если с первого раза не получается добиться нужно результата, как обычно происходит лечение по частоте вмешательств в каждом случае?

С. Ильялов:

Давайте исходить из того что хирургическое лечение показано пациентам, которые перенесли кровоизлияние. В этой ситуации мы рассматриваем вариант хирургии в прямом или эндоваскулярном варианте именно с целью избежать повторного кровоизлияния. По статистике риск повторных кровоизлияний случается у одной трети больных, при этом приступ летального исхода у них возрастает. Поэтому хирургия имеет очень важную роль в лечении артериовенозных мальформаций. Но здесь есть одна оговорка: не всем пациентам это лечение возможно чисто технически в силу локализации мальформации в тех или иных зонах головного мозга.

Ю. Титова:

С точки зрения частоты. Допустим сделали первое вмешательство хирургическое или радиационное, нужного результата не удалось достичь. Как часто можно данное вмешательство осуществлять?

С. Ильялов:

В нашей практике, в радиохирургической практике, я думаю, примерно половина пациентов — это больные, кто исходно был так или иначе пролечен хирургическими методиками. Чаще всего эндоваскулярно и у них не удалось получить полного ответа. Что касается эффективности радиохирургии, пресловутых 80-85%, оставшиеся 15-20% неудач требуют повторного облучения, но через 2-3 года, когда мы уже оцениваем эффект от проведенного лечения, от первого сеанса радиохирургии.

Ю. Титова:

Но за 2-3 года с человеком либо все хорошо и никаких симптомов, либо повторяется?

С. Ильялов:

Правильный вопрос. После облучения эффект в виде постепенного закрытия просвета сосудов и прекращения кровотока развивается постепенно. А пока мальформация функционирует, риск кровоизлияния сохраняется. Частый вопрос, который задают пациенты: а не спровоцирует ли радиохирургия облучение этого узла? Не спровоцирует повторного кровоизлияния? Нет. Таких данных нет, мы можем предполагать, что риск постепенно будет снижаться, по мере того как кровоток будет замедляться. Но глобально это примерно 3 – 5% ежегодного риска кровоизлияния.

Ю. Титова:

Давайте перейдем к следующему направлению, к кавернозной ангиоме. Объясните, что это такое?

С. Ильялов:

Кавернозная ангиома – это тоже один из видов врожденной сосудистой патологии. Встречается он примерно раз в 10 чаще чем артериовенозная мальформация. Но, к счастью, для больных этот вид мальформации в подавляющем большинстве случаев при своем клиническом симптоматическом течении не имеет фатального исхода. Хотя, во многих случаях наличие кавернозных ангиом и возможных кровоизлияний из них может приводить к инвалидизации пациентов. Принципиальным отличием каверномы от АВМ является то, что кровоток в каверномах он очень медленный. Их иногда называют низкопотоковыми АВМ. Это приводит к тому, что даже если кровоизлияние происходит, оно крайне редко бывает массивным и к фатальным исходам приводит исключительно редкие случаи локализации каверновенозных ангиом в стволе головного мозга, в нижних его отделах, там, где располагаются дыхательно-сосудистые, двигательный центр и т.д.

Ю. Титова:

Каверномы могут давать кровотечения и незаметно порой для нас?

Серей Ильялов: Да. Бывает незаметно. Более того, само течение кавернозных ангиом, каверном, заключается в том, что за счет очень тонкой аномальной сосудистой стенки в течение жизни происходит так называемое диабетозное кровоизлияние или пропотевание клеточных элементов крови, их осаждение в окружающие мозговые ткани, распад эритроцитов и распад гемоглобина, который содержится в эритроцитах. Продукты распада, гимоседерин, так называемый, который мы видим на магнитно-резонансной томографии в виде типичного черного ободочка вокруг каверном. Эти продукты распада в ряде случаев, могут приводить к развитию эпилептического синдрома у пациентов.  Это еще одно клиническое проявление каверном.

Ю. Титова:

Каверномы – это тоже заболевание, которое закладывается с детства? Или у него другая природа?

С. Ильялов:

Да. Мальформация.

Ю. Титова:

Все тоже самое. Как я уже поняла, каверномы можно увидеть и на МРТ? Диагностика чем-то отличается?

С. Ильялов:

Диагностика отличается принципиально. Разница заключается в том что, например, ангиография в диагностике каверном значения не имеет, и, как правило, данные ангиографии не верны. Магнитно-резонансная томография является наиболее чувствительным методом диагностики каверном. Даже в обычных рутинных методах исследований в модальностях, существуют специальные модальности, которые позволяют выявлять даже крошечные, диаметром 1-2 мм всего, каверномы, которые в обычных режимах не видны.

Ю. Титова:

Лечение каверном. В каком случае прибегают к лечению? С АВМ поняли, что прежде всего, когда возникает кровотечение. Что является толчком к лечению каверном?

С. Ильялов:

В отличие от артериовенозных мальформаций, подавляющее большинство и хирургов и радиохирургов придерживаются позиций, что каверномы в холодном периоде, когда нет клинических симптомов, трогать не надо.

Ю. Титова:

С ними можно спокойно жить. Есть ли ограничения по жизнедеятельности?

С. Ильялов:

По большому счету, нет. Если нет клинических проявлений, то по большому счету, ограничений нет. В первую очередь, это связано с тем, что нет достоверных данных о том, что те или иные виды нашей жизнедеятельности могут провоцировать кровоизлияние. Мы можем предположить, что тяжелые физические нагрузки, связанные с колебаниями артериального давления, могут иметь какое-либо значение. Но, учитывая, что кровоток в каверномах низкий, прямого сброса артериальной крови там нет, соответственно, нет прямой связи с колебаниями артериального давления. Этот тезис, в общем, сомнительный. Некоторые доктора рекомендуют своим пациентам воздерживаться от тяжелых физических нагрузок, но я честно скажу, что лично я не вижу в этом смысла.

 Ю. Титова:

Интеллектуальные нагрузки не спровоцируют?

С. Ильялов:

Ни интеллектуальные, ни физические не должны. Что-то приводит развитию кровоизлияния, какие-то факторы, но на сегодняшний день недостаточно данных о том, чтобы выделить в какую-то группу провоцирующих факторов.

Ю. Титова:

Хорошо. С каверномой можно жить, но когда ее нужно лечить?

С. Ильялов:

В том случае если произошло кровоизлияние, либо в том случае, если у пациента развились приступы и синдром, и страдает, прием противосудорожных препаратов не помогает, в этом случае прибегают к лечению. В отличие от АВМ хирургическое лечение является достаточно эффективным методом, причем, это прямое хирургическое лечение, прямое хирургическое вмешательство. Эндоваскулярные методики в данном случае не применяют. Но, в силу локализации каверном хирургическое лечение не всегда возможно. В этом случае мы прибегаем к радиохирургии. То есть для лечения каверном, методом первого выбора является хирургия, при невозможности –радиохирургия.

Ю. Титова:

Опять-таки, невозможность – это расположение?

С. Ильялов:

В первую очередь. Еще как один из факторов, еще одно из возможных показаний к применению радиохирургии мы учитываем желание пациента. В случае отказа от хирургического вмешательства, когда пациенту доведена информация об эффективности и того и другого метода лечения. Если он отказывается, то радиохирургическое лечение. Связан вот такой выбор с тем, что, в первую очередь, хирургия позволяет в случае успешного лечения избавить пациента от проблемы раз и навсегда. Эффективность радиохирургического лечения в лечении каверном, все-таки, уступает хирургическому.

Хирургический метод лечения каверномы позволяет в случае успешного результата избавить пациента от проблемы раз и навсегда.

Ю. Титова:

А почему, с чем связано, что радиохирургия не справляется?

С. Ильялов:

Хороший вопрос. Есть одна особенность оценки результата, например, в лечении кавернозных ангиом и оценки результата после радиохирургии. Она заключается в том, что ультраструктурные изменения, которые развиваются в полости каверномы после облучения, не всегда достоверно видны или доказательно видны на магнитно-резонансной томографии. Оценить результат значительно сложнее

Ю. Титова:

Но, зачастую, конечно же, пациент старается поберечь самого себя и отказаться от хирургического пути. Бывает так, что врач уговаривает, например?

С. Ильялов:

Да, бывают такие ситуации. В том случае если кавернома крупных размеров. Если она хирургически доступна, то я лично буду рекомендовать пациенту прямое хирургическое вмешательство.

Ю. Титова:

У нас на повестке дня еще третья мальформация, это кавернозная ангиома. Давайте поговорим о них. В чем их принципиальное отличие от выше обозначенных?

С. Ильялов:

С венозными ангиомами очень часто обращаются пациенты, задавая вопрос, что с ними делать. Более того, даже некоторые коллеги не всегда представляют, каким образом с этими мальформациями обходиться. Венозные ангиомы представляют из себя аномалию развития венозных сосудов, которые мы на магнитно-резонансной томографии видим чаще всего в виде так называемой головы Горгоны. Когда очень мелкие венозные сосуды сливаются в один более крупный венозный сосуд, там, где его быть не должно.

Такой вариант мальформаций клинических проявлений, практически, никогда не имеет. Пациенты с венозными ангиомами всю жизнь могут прожить без симптомов, ничем не рискуя. Венозная ангиома не проявляется ни приступами, ни кровоизлияниями, ни какими-либо другими симптомами. Исключение, скорее всего гипотетическое, чем практическое, могут составлять случаи спонтанного тромбирования этих ангиом, что может приводить в случае нарушения венозного оттока к развитию локального отека в головном мозге с соответствующей клинической симптоматикой. Но, еще раз повторюсь, это скорее казуистика, чем правило.

Ю. Титова:

 В этом весь потенциальный ужас венозных ангиом. Лечение их не обязательно?

С. Ильялов:

Первый вопрос, который задают и пациенты, и коллеги: что с этим делать, удалять их или облучать? Учитывая, что удалить их, в принципе, хирургически невозможно, многие обращаются с просьбой именно об облучении. Но эффект облучения приведет к тому же самому эффекту, что и эффект спонтанного тромбирования. Облучив венозную ангиому, мы нарушим венозной отток, а соответственно, получим неврологические нарушения там, где их в принципе не должно быть.

Ю. Титова:

Другими словами, здесь самое лучшее лечение - не трогать?

С. Ильялов:

Вообще никакое лечение. Венозная ангиома, я сейчас хочу донести всем, кто нас слышит и кто так или иначе сталкивался, не требует никакого лечения.

Венозная ангиома не требует никакого лечения.

Ю. Титова:

Но, если врач нашел данное заболевание, отклонение, сказал об этом пациенту, часто ли бывает так, что пациент настаивает все-таки на удалении или каком-то воздействии?

С. Ильялов:

Бывают случаи, когда пациенты недостаточно информированы о характере аномалии этой патологии. Соответственно, могут на чем-то настаивать, но я не знаю ни одного случая, по крайней мере в моей практике, когда им бы удалось это сделать. Когда доводишь до пациента полностью всю информацию, что это такое, ни одного случая немотивированного воздействия на венозную ангиому я не помню.

Ю. Титова:

Немножко хочется узнать о реабилитации. Есть ли разница в реабилитации после лечения хирургического и радиационного? В каждом из заболеваний по срокам - это раз. Второе, что важно знать, влияет ли воздействие на ту или иную мальформацию на дальнейший образ жизни человека или, в общем-то, ничего не меняется?

С. Ильялов:

Нет.  Безусловно, сравнивая хирургический и радиохирургический методы, мы должны понимать, что реабилитационные мероприятия и сроки восстановления могут быть разными. Из хирургических методик эндоваскулярное лечение позволяет пациента активизировать на следующий день – мы говорим сейчас о нормальном типичном течении послеоперационного периода. На следующий же день пациенты возвращаются к своим повседневным обязанностям после радиохирургического лечения. Основное отличие, как я уже говорил, в том, что в случае успешного проведения эндоваскулярного лечения и полного радикального закрытия всех АВМ мы можем не только активизировать, но и говорить о выздоровлении. К сожалению, это не так часто бывает.

При радиохирургическом лечении, возвращая пациента к обычной жизни, мы сохраняем все те ограничения и по физической, в первую очередь, активности, и по психическим нагрузкам и так далее, которых придерживались и до лечения. Ждем 2-3 года. Хирургическое удаление, сама по себе хирургическая операция, требует порядка недели на восстановление. Хотя таких пациентов тоже, в принципе, активизируем достаточно рано.

Ю. Титова:

Уместно ли вообще такое слово в данной теме, как профилактика мальформаций?

С. Ильялов:

Профилактика. Наверное, профилактика касается ранних сроков беременности. Беременные женщины должны максимально бережно относится к своему здоровью, исключая любые провоцирующие факторы, не говорю про алкоголь и курение, и разного рода другие экстремальные воздействия.

Ю. Титова:

Частота передачи мальформации по наследству какая? Она выявлена, вообще?

С. Ильялов:

Нет. Дело в том, что АВМ не является наследуемой болезнью, наследственной. Но предрасположенность к развитию, вероятно, может быть в случае, если у кого-то из родных АВМ ранее диагностировалась. Лучше и правильнее будет обследоваться на предмет отсутствия подобной патологии и у ближайших родственников.

Ю. Титова:

Сергей, давайте подытожим нашу сегодняшнюю тему и скажем, наверное, о том, что искать мальформации головного мозга не следует?

С. Ильялов:

Я скажу иначе. Если у пациента возникают неврологические симптомы любого рода, начиная с головных болей, которых предположим раньше никогда не было – это требует тщательного обследования, чтобы выявить причину недомогания. В каком-то проценте случаев, примерно 0,5% даже меньше 0,05%, одной из возможных причин может быть мальформация.

Ю. Титова:

Люблю использовать выражение: кто ищет – тот всегда найдет.

С. Ильялов:

Не бывает здоровых, бывают не дообследованные.

Ю. Титова:

 Поэтому, с одной стороны, если ничего не беспокоит, то не стоит на своем организме что-то искать усиленно, но, с другой стороны, лишняя настороженность лишней не будет.

Сергей, спасибо большое! У нас в студии был великолепный врач, нейрохирург, радиохирург Сергей Ильялов. Я, Юлия Титова, мы сегодня обсуждали сосудистые мальформации головного мозга.