Блефаропластика глазами офтальмохирурга

Ксения Чиненова:

Добрый день, дорогие радиослушатели, в эфире канал «Медиадоктор» и наша постоянная программа «Взгляд доктора Куренкова» со мной, ее ведущей, Ксенией Чиненовой – врачом-офтальмологом, Вячеславом Владимировичем Куренковым – профессором, руководителем нашей клиники, доктором медицинских наук.

Вячеслав Куренков:

Добрый вечер.

Ксения Чиненова:

И сегодня в гости мы пригласили офтальмопластического хирурга Марию Владимировну Ильясову, человека, который делает нашей клинике не только доброе дело по здоровью наших глаз, но и красоту наших глаз. И сегодня тема у нас «Блефаропластика глазами офтальмохирурга».

Ксения Чиненова:

Вячеслав Владимирович, почему мы так назвали тему, и почему мы там хотим об этом поговорить теперь?

Вячеслав Куренков:

На самом деле, веки – это придаточный аппарат глаза, и они нам крайне важны. Когда снижаются тем или иным способом их функции, то ли это заболевание, то ли это какие-то физиологические нарушения в связи с анатомическими характеристиками тех или иных строений, которые приходят к нам с возрастом и немножко видоизменяют придаточный аппарат. Он становится более тяжелый, громоздкий, он провисает на сам глаз, опускаются верхние веки, и уже это мешает зрению. И такие люди хуже аккомодируют, хуже видят вдаль и вблизь, поэтому здесь нужно именно коррекционная операция с лечебной целью, и заодно достигается и эстетический эффект.

Ксения Чиненова:

Ну а для начала, наверное, новости? Да, Вячеслав Владимирович, как обычно?

Вячеслав Куренков:

Новости, мы без новостей не можем, всегда приятно услышать, что у нас происходит в мире.

Ксения Чиненова:

Поскольку не только в медицине, но и в офтальмологии много нового происходит, эту историю, наверное, многие знают, и мы ее хотим еще раз озвучит и обсудить. В Израиле врачи пересадили женщине в глаз зуб, чтобы она начала видеть.

В Израиле провели редкую и сложную операцию женщине, потерявшей зрение по причине заболевания роговицы, – в глаз пациентке имплантировали фрагмент ее собственного зуба, и в итоге она снова начала видеть.

Известно, что данный метод носит название остеоодонтокерапротезирование, процедура состоит из нескольких этапов и включает в себя две хирургические операции, каждая из которых занимает около 8 часов. На первой стадии операции пациенту удаляют здоровый зуб и изготавливают из него пластину. В пластинке проделывается отверстие, в которое вставляют искусственную линзу либо цилиндр, а затем конструкция вживляется под кожу пациента на срок от 2 до 4 месяцев. На втором этапе производится имплантация комплекса в глаз пациента.

Сообщается, что подобные операции делают всего в нескольких клиниках мира. Эта операция предназначена для полностью потерявших зрение пациентов с тяжелыми заболеваниями роговицы, которым по тем или иным причинам нельзя сделать пересадку от донора, объясняет доктор Эйтан Ливни, офтальмолог, проводивший операцию. Пациентка доктора Ливни страдала тяжелым заболеванием роговицы, которое лишило ее зрения. Несмотря на сложность и опасность процедуры, она решила довериться врачам. На первом этапе ей удалили зуб вместе с корнем и сделали из него пластинку по размеру глаза. Затем в ней просверлили отверстие диаметром 3 мм и вставили в него искусственную роговицу.

Полученную «зубную роговицу» врачи имплантировали женщине в щеку, в область под веком, чтобы организм построил новые кровеносные сосуды, которые будут снабжать ее кровью. Преимущество использования зубной ткани состоит в том, что организм не идентифицирует «зубную роговицу», как инородное тело, и отторжения не происходит совсем.

Спустя три месяца врачи извлекли «зубную роговицу» вместе с сосудами из щеки пациентки, очистили поврежденный глаз, удалив из него некоторые внутриглазные структуры, и пересадили полученную конструкцию в глазницу. И вскоре пациентка начала видеть.

Стоит отметить, что после окончательного приживления пациент может в косметических целях использовать склеральную линзу, которая внешне выглядит, как нормальный глаз со зрачком и радужкой в окружении белой склеры.

Вячеслав Куренков:

Замечательно, то есть теперь можно будет говорить: «Не глаз за глаз, зуб за зуб, а глаз за зуб или зуб за глаз». Это не первая операция в подобном плане, берут и другие ткани. В первую очередь, это саму слизистую щеки, из нее так же (это делается в Японии в одном из институтов) приготавливается препарат. Он 2 месяца растет, клетки набирают, и в отличие от этого там не нужна искусственная роговица в центре, делается ороговичная ткань, она перерождается в роговичную ткань, подшивается, и она в течение полугода просветляется, замещается именно роговичными клетками и выполняет уже полноценную функцию роговицы. Конечно, не идет речь пока о ее оптических функциях, какой-то оптической силе, но то, что человеку можно будет после полной потери зрения вернуть прозрачную роговицу, тем самым вернуть ему зрение, это да.

Потом из ногтевых пластинок делают фрагменты для кератоконуса, так как они очень хорошо адаптируются в роговичной ткани. Так и делали пробы некоторые врачи для того, чтобы вырастить роговицу, и из других тканей тоже были попытки. Все это очень хорошо, потому что все это толкает нас вперед. Когда-нибудь мы научимся делать так, что из клетки будем выращивать либо сам глаз, либо его структуры. И эти вещи мы сможем адаптировать и пересадить без какой-либо практики отторжения, потому что это будет собственная ткань, которая полностью соответствует реципиенту.

Ксения Чиненова:

Конечно, медицина без стандартов никуда, но мне кажется, чтобы найти что-то новое, нужно шагать вперед, и любое новое – это здорово, это шаг к продвижению медицины и офтальмологии.

Вячеслав Куренков:

Для блефаропластики, может быть, веки новые будут выращивать.

Ксения Чиненова:

Возвращаясь к блефароплатике, тут речь идет о хирургии собственной ткани чаще всего, но не всегда, и Мария Владимировна сейчас расскажет. Что это за офтальмопластическая хирургия, к кому такой хирург ближе – к пластическому хирургу или все-таки к хирургу-офтальмологу? Почему так важно разделять эти 2 специализации, чтобы пациент понимал, что это принципиально разные хирурги?

Мария Ильясова:

Здравствуйте! Да, действительно вопрос стоит очень остро, зачастую люди обращаются к пластическим хирургам, не понимая того, что на самом деле работать на веках лучше офтальмологу. Он четко понимает анатомию, функциональность всех органов, он работает только на придаточном аппарате, в частности офтальмопластический хирург. Эта специализация довольно узкая, она начала развиваться не так давно, как другие отрасли офтальмологии, но сейчас уже открываются в больших центрах целые отделения по офтальмопластической хирургии. Здесь дело состоит не только в красоте, блефаропластика делается не только с эстетической целью, но и по медицинским показаниям.

Блефаропластика делается не только с эстетической целью, но и по медицинским показаниям.

Ксения Чиненова:

К кому чаще обращаются мужчины или женщины – чаще к пластическому хирургу с подобными проблемами, если речь идет о косметическом недовольстве собой, или к офтальмологу?

Мария Ильясова:

Сейчас бытует мнение, что пластические хирурги занимаются красотой.

Вячеслав Куренков:

Не все знают, что веки – это придаточный аппарат глаза и серьезная структура, без которой глаз не может существовать при нарушении оттого, что бывает осложнение. А для пластических хирургов, которые, к сожалению, помнят о веках только из курса, цикла об офтальмологии, это просто кусок ткани, который почему-то изменил вид, и его нужно вернуть на место. Но здесь далеко не так. В отличие от пластического хирурга, я вернусь еще раз к этой теме, офтальмохирург или хирург, который занимается окулопластикой, это все-таки ближе к офтальмологии и нераздельно с ней связано. Он учитывает особенности анатомии, физиологии и жизнедеятельности этого придаточного аппарата и делает все эти операции не в ущерб ему, а в помощь ему. Потому что масса пациентов, которые приходят к нам в клинику с теми или иными жалобами, первый вопрос на определенные жалобы мы уже не спрашиваем: «Делали ли Вы блефаропластику или нет?» А мы спрашиваем: «Когда Вы ее делали?» Потому что жалобы настолько специфичные, и картина настолько понятная, что уже не приходится узнавать у пациента, делали или нет, а уже мы видим, что да, нарушена функция, которая требует коррекции уже не пластическим хирургом, а хирургом-офтальмологом. Почему идут в первую очередь к пластическому хирургу? Потому что привыкли считать, что если красота, эстетика и не связано с какими-либо заболеваниями, (хотя если изменен придаточный аппарат века – это все-таки заболевание в той или иной степени), то нужно идти к пластическому хирургу. А пластические хирурги взяли на себя такую огромную ответственность отвечать за сферу влияния офтальмолога.

Ксения Чиненова:

Мария Владимировна, при всем уважении к пластическим хирургам, какие нюансы они не учитывают, если речь идет о косметической блефаропластике, с точки зрения именно эстетического результата? Ведь нам понятно, что офтальмолог обследует от глаз, от ресниц до зрительного нерва и даже мозговой деятельности работы глаза как органа. Что не учитывает пластический хирург?

Мария Ильясова:

Позволю себе вернуться к высказыванию Вячеслава Владимировича. Зачастую очень много осложнений после пластических хирургов, когда нарушена полностью функция век, недостаток ткани, неподнятие века. Пластические хирурги не поправляют свои осложнения после хирургии, и люди после пластических хирургов идут к офтальмологу. Гораздо проще делать первичную работу, чем поправлять последствия, особенно, если что-то касается недостатка ткани, то есть эстетический эффект полностью теряется, пересадка кожи, мы уже идем на органосохраняющую операцию.

Зачастую очень много осложнений после пластических хирургов, когда нарушена полностью функция век, недостаток ткани, неподнятие века.

Что касается обследования перед блефаропластикой. Действительно, это очень важно, так как у меня был опыт работы с пластическими хирургами, никогда пластические хирурги не задумываются о патологиях глаза, которые могут усугубиться после блефаропластики.

Ксения Чиненова:

Которые уже есть, а не которые создаются?

Мария Ильясова:

Которые уже есть у пациента, такие как хронический мейбомит, очень часто людям не показана блефаропластика, если есть мейбомит, потому после операции процесс усугубляется, и люди страдают по жизненным показаниям.

Вячеслав Куренков:

Есть такая элементарная проба – проба Ширмера, по которой можно судить о функции мейбомиевых желез. Ни один пластический хирург никогда перед операцией не будет судить о функции – нарушена она или нет, он просто возьмет этого пациента и усугубит его состояние во много раз. Не далее, как сейчас мы беседовали с пациенткой, которая прошла лечение и хирургию у Марии Владимировны, она говорит: «Я никогда не думала, что перед операцией на веках должны обследовать глаз». Да, должны обследовать глаз и тщательным образом, как сказали Ксения Владимировна и Мария Владимировна, что есть масса заболеваний, которые существуют на глазу и при которых блефаропластику пока, или временно, или постоянно нежелательно выполнять, потому что можно добиться не эстетического эффекта, а ухудшения основного заболевания, которое имеет глаз либо его придаточный аппарат. Поэтому в нашей клинике досконально изучаются все структуры глаза, мы подтверждаем, что глаз находится в том или ином состоянии, об этом информируется пациент, и на этом основании строится согласие пациента на операцию, он должен быть осведомлен обо всех вариантах, которые могут быть после операции.

Мария Ильясова:

Иногда пациенту оказывается дополнительное лечение перед операцией, мы просто немножечко отодвигаем сроки операции, подготавливаем пациента, и тогда мы уже идем полностью с функционирующими структурами глаза на операцию по эстетическим показаниям, например.

Ксения Чиненова:

Случались ли такие случаи, если знаете о судьбах своих пациентов, которые, например, по каким-то причинам отговорены от операции, идут ли они все равно за результатом к пластическому хирургу, которым это неважно?

Мария Ильясова:

Бывает такое, случаются такие.

Ксения Чиненова:

Потом они возвращаются опять к Вам?

Мария Ильясова:

Да, совершенно верно. Потом они возвращаются к нам, мы их начинаем лечить и говорим: «А мы же Вас предупреждали». Когда женщина озадачилась красотой, очень сложно переубедить, объяснить, мы очень стараемся это сделать, но если у нас есть цель – не вижу препятствий, как говорится.

Ксения Чиненова:

Коль уж мы говорим о таком очень узком из обширной хирургии окулопластика, блефаропластка, что может эта хирургия? Что она может исправить, только ли это косметические недовольства или медицинские показатели?

Вячеслав Куренков:

Блефаропластика началась с офтальмологии, когда были и есть такие заболевания, как заворот, выворот, блефарохалазис, различные другие заболевания, которые требуют хирургической коррекции век. В принципе, много из этих операции переняли пластические хирурги, потому что они все работают на увеличение ткани, либо, наоборот, на уменьшение ткани. Все эти технологии давно – еще не в прошлом, а в позапрошлом веке офтальмологами отработаны, и блефаропластика пришла из офтальмологии.

Ксения Чиненова:

Я знаю, что есть книги, тома, научные работы по созданию алгоритмов хирургии, именно блефаропластики.

Мария Ильясова:

Конечно, многие ученые занимались данной проблемой. По медицинским показаниям мы можем корректировать такие заболевания, как птоз верхнего века, выворот, заворот, эпикантус. Эпикантус – это дополнительная складка у внутреннего угла века, также как осложнение пластической операции. Была у меня пациентка совсем недавно, делала у пластического хирурга круговую блефаропластику. Произошло такое осложнение, как наружный эпикантус, то есть хирург под наркозом, под релаксацией неправильно определил ткани, ткани верхнего века были пришиты к тканям нижнего века. Мы делали дополнительную пластическую операцию по разрядке тканей, пластику, z-пластику и убирали наружный эпикантус кожи.

Ксения Чиненова:

Вы сказали ключевую фразу по поводу наркоза. Я так понимаю, что операцию такого характера Вы проводите под местной анестезией. По какой причине, и всех ли пациенток это удовлетворяет?

Мария Ильясова:

Да, бывают такие случаи, когда приходят пациенты, уговаривают, что они хотят под наркозом, очень боятся, но все-таки мы стараемся объяснить, почему мы…

Вячеслав Куренков:

Это психологический фактор, когда человек настроен к хирургии, не только к глазной, а вообще к хирургии, очень отрицательно. На самом же деле, если хотя бы один раз пациент испытал какое-либо небольшое хирургическое вмешательство под местной анестезией, он бы понял, что на самом деле бояться ничего не надо. Это вообще не больно. И то, что происходит с тканью, никоим образом не отражается на общем состоянии пациента. И это даже как-то более легко переносится под местной анестезией. Что касается именно блефаропластики, то иногда удобнее даже для хирурга, чтобы пациент был в сознании, потому что нужно прикрыть веко, посмотреть, попросить пациента сделать экскурсию глаз и другие функционально-диагностические мероприятия. Когда же человек находится под наркозом, расслабляется определенная часть мускулатуры, и это не всегда помогает хирургу с правильной ориентацией на хирургическом поле.

Мария Ильясова:

В моем опыте была практика работы и с пластическими хирургами, и с офтальмологами. Надо сказать, что у каждого есть свои секретики, и у меня тоже есть свои секретики в работе, я их использую, когда человек находится в сознании. Что касается пластики нижних век, то это табу, никогда под наркозом делать нельзя. То есть очень важно, здесь идет микрохирургия, важно удалить нужный избыток кожи, для этого я провожу определенные пробы с пациентом, и результат этих проб соответствует заявленным желаниям пациента. Ну и плюс, я все-таки против круговой блефаропластики, предпочитаю делать отдельно, сначала верхние веки, нижние, без разницы в каком порядке, но по очереди.

Я все-таки против круговой блефаропластики, предпочитаю делать отдельно, сначала верхние веки, нижние, без разницы в каком порядке, но по очереди.

Ксения Чиненова:

Делают так пластические хирурги, не офтальмологи?

Мария Ильясова:

Пластические хирурги очень часто так делают, пластические хирурги делают одновременно под наркозом очень много пластических операций и на теле, одновременно на лице под одним наркозом.

Вячеслав Куренков:

Круговую подтяжку, грудь, живот, ноги, липосакцию.

Мария Ильясова:

Липосакцию, имплантацию груди и одновременно блефаропластику, нос. Как правило, такие пациенты приходят с многочисленными жалобами, это крайне неправильно, с моей точки зрения.

Вячеслав Куренков:

Это уже какая-то ремесленность – пришел, сделал такой чекап полностью и тюнинг организма. Это все-таки живая ткань, и она требует к себе соответствующего отношения.

Мария Ильясова:

Всегда хочется сказать: «Женщины, одумайтесь!» Все должно быть в меру.

Ксения Чиненова:

Чего блефаропластика не может? Многие пациентки приходят с определенными жалобами, говорят: «Хочу оперироваться». Что не может такая хирургия?

Мария Ильясова:

При блефаропластике мы не можем убрать темные круги под глазами, это очень частая жалоба пациентов, здесь идет гипоксия кожи, то есть нужно менять образ жизни, заниматься общим оздоровлением организма, для того чтобы кожа насыщалась витаминами, антиоксидантами. Темные круги, конечно, не уберутся после блефаропластики.

При блефаропластике мы не можем убрать темные круги под глазами, это очень частая жалоба пациентов, здесь идет гипоксия кожи, то есть нужно менять образ жизни, заниматься общим оздоровлением организма, для того чтобы кожа насыщалась витаминами, антиоксидантами.

Вячеслав Куренков:

Еще темные круги бывают при определенных заболеваниях, это тоже нужно учитывать, и пластическим хирургам в первую очередь.

Мария Ильясова:

Кстати, при некоторых заболеваниях, как экзофтальм, например, когда приходят пациенты, у них после блефаропластики бывают очень серьезные осложнения. Пластические хирурги не обращают внимания на это заболевание. Офтальмолог это увидит, дифференцирует и предложит какие-то альтернативные моменты, допустим, сделать не полную блефаропластику, а частичную, так, чтобы не было дефицита ткани, так, чтобы не прогрессировало заболевание, здесь тоже это очень важно понимать.

Ксения Чиненова:

Как Вы готовите пациентку к операции, чаще всего это женщина после полного обследования, что ей дальше предстоит?

Мария Ильясова:

Сейчас, кстати, мужчин тоже довольно-таки много, эта операция набирает обороты и среди мужчин. Подготовка к операции простая, важно понимать, во-первых, хронические заболевания – то, что есть в целом в организме у человека, какие сюрпризы нас могут ожидать. Мы сдаем анализы при подготовке, а также проводим полное обследование глаз и, соответственно, отмена препаратов каких-либо.

Ксения Чиненова:

Каких?

Мария Ильясова:

Например, если пациент принимает кроворазжижающие препараты, такие как тромбо АСС, мы их отменяем, варфарин, также препараты по сердечным заболеваниям. Получается довольно тщательная подготовка к операции, но не сложная. И в день операции очень важно, чтобы пациент не употреблял кофе, чай, тем более крепкие напитки, которые могут поднять давление во время операции, усилится кровотечение.

Ксения Чиненова:

Беседуем мы сегодня с Мариной Владимировной Ильясовой – доктором, который в нашей клинике творит чудеса, эстетические чудеса и повышает рейтинг самоотношения к себе у женщин и мужчин. Сейчас мы предоставим некоторые фотографии пациентов, которые были до и после из многочисленных удачных операций.

Вячеслав Куренков:

Это уже не фотографии, а работы рук профессионального хирурга.

Ксения Чиненова:

Художника, потому что блефаропластика и офтальмопластическая хирургия – это не просто хирургия, это художество и некое творчество, здесь нельзя идти к стандартам. Здесь нужно некое творчество, понимание анатомии, тургора ткани, желание пациента. Все это замечательно и здорово, и мы очень рады, что в нашей клинике есть такой человек. Сегодня мы пригласили в гости одну из пациенток в режиме реального времени, а не картинок, Елену Васильевну Ласточкину. Она сидит рядом с хирургом – замечательный тандем. Мы сегодня зададим несколько вопросов Елене о том, как она пришла к этому, как долго готовилась, что сподвигло. Расскажите, Елена, как вдруг вот проснулись и решили, что хотите оперироваться?

Елена Ласточкина:

Я вот именно – проснулась, посмотрела на себя в зеркало и решила, что пора, что надо. И так получилось, что я совершенно случайно узнала, что в одном здании находится такой замечательный хирург этажам ниже, спустилась, сходила на консультацию.

Ксения Чиненова:

И она Вас покорила.

Елена Ласточкина:

Сначала она пошутила, сказала, что я буду ее первым клиентом и надо потренироваться.

Ксения Чиненова:

Это такие хитрости Марии Владимировны?

Елена Ласточкина:

И чувством юмора тоже покорила. Мы договорились о дате операции, я быстренько сделала все анализы и после отпуска, буквально на 2-ой день сразу пошла к Марии Владимировне.

Ксения Чиненова:

Скажите, Елена, ходили ли Вы к пластическим хирургам? В первую половину беседы Вы с нами не присутствовали, мы обсуждали вопрос – почему пациенты в основном выбирают пластических хирургов, нежели офтальмологов.

Вячеслав Куренков:

Казалось бы веки – это придаточный аппарат глаза.

Ксения Чиненова:

Ходили?

Елена Ласточкина:

Да, и я делала пластическую операцию, и супруг мой тоже делал себе пластическую операцию. Честно скажу, сначала собиралась к тому же хирургу, у кого я уже в свое время оперировалась. Но, наверное, меня все-таки подкупило: Мария Владимировна, во-первых, во-вторых, это то, что рядом с домом, этажом ниже от моей работы тоже удобно, и то, что это офтальмологическая клиника, которая конкретно работает с глазами. Я все-таки хотела себе сделать красивые глаза, а не грудь, поэтому решила в эту клинику.

Ксения Чиненова:

Поскольку Вы являетесь визажистом, насколько я знаю, косметологом, человеком, которой занимается тоже красотой.

Елена Ласточкина:

Да, я достаточно долго работаю в индустрии красоты, и надо выглядеть соответственно, так как в основном все молодые, красивые девушки, надо быть на уровне.

Ксения Чиненова:

Мария Владимировна, мы распечатали одну из фотографий пациентки в режиме «операционный». Покажите нашим слушателям, вот туда на камеру. Вот наша Елена до операции, улыбающаяся всегда. Прокомментируйте, Мария Владимировна.

Мария Ильясова:

У Елены, как мы видим, несмотря на огромные ресницы, которые загораживают нам весь обзор, на верхних веках имеется дерматохалязис, избыточная кожа, при проведении определенных проб выявились инфраорбитальные протрузии с медиальной стороны, с латеральной стороны, которые мы тоже во время операции удалили. Ну, и избыточная мышца, которая формировала дерматохалязис, мы тоже частично резецировали. То есть убрав эти ткани, кожу, внешний вид века приобрел довольно эстетический вид.

Ксения Чиненова:

То есть здесь только блефаропластика верхних век, правильно я понимаю?

Мария Ильясова:

Да, мы сделали только блефароплатику верхнего века.

Ксения Чиненова:

Закройте глазки, чтобы наши слушатели увидели.

Мария Ильясова:

А здесь, по-моему, еще месяц не прошел после операции?

Елена Ласточкина:

Нет, еще месяца нет.

Ксения Чиненова:

И какой результат, прелесть.

Мария Ильясова:

То есть все у нас будет еще лучше, чем сейчас.

Ксения Чиненова:

Скажите, на какой день, когда Вы проснулись после операции, Вы встали перед зеркалом и сказали: «Вау, ну вот оно, наконец-то!» Сколько прошло дней, когда Вы себе понравились, когда прошли нюансы послеоперационного отека?

Елена Ласточкина:

Наверное, на 3-ий день я уже себе начала нравиться, так как я на 4-ый уже пошла работать. Вечером мы сняли швы, у меня, в принципе, отеков не было.

Ксения Чиненова:

Что еще раз говорит о профессионализме хирурга.

Елена Ласточкина:

Сейчас я нравлюсь себе больше и больше, а главное, я нравлюсь своему мужу еще больше. Так что я очень довольна.

Вячеслав Куренков:

То есть чтобы вернуть былые приоритеты и уют в дом, нужно сделать блефаропластику.

Елена Ласточкина:

Естественно, особенно когда муж моложе.

Ксения Чиненова:

Скажите, пожалуйста, операция была месяц назад, впечатления еще полны. Как все ощущалось, когда Вы лежали на операционном столе, Мария Владимировна над Вами колдовала, что ощущалось, было ли больно, было ли страшно, нужно ли ее делать под наркозом?

Елена Ласточкина:

Нет, вообще больно мне не было, я еще всю операцию лежала, болтала, потому что мне было скучно.

Вячеслав Куренков:

Веселили доктора?

Елена Ласточкина:

Да, я веселила доктора и ассистента, чтобы им было не скучно. Болевых ощущений вообще не было никаких, единственное, что, наверное, я чувствовала, когда делали обезболивающие уколы, а так никаких ощущений не было. Я через час, даже чуть меньше после операции надела очки и пошла домой.

Ксения Чиненова:

Первое время Вы побыли в палате?

Елена Ласточкина:

Да, я полежала со льдом на веках, меня осмотрели, сказали, что…

Вячеслав Куренков:

Первые 2 часа лучше оставаться без движений, потому что может быть кровотечение, нужно, чтобы наступил хороший гемостаз.

Ксения Чиненова:

Как напутствовала Вас Мария Владимировна, когда Вас отпустила в первые сутки домой, что не разрешила, что разрешила?

Елена Ласточкина:

Но она не хотела отпускать меня домой, я объяснила, что живу буквально в соседнем доме, за мной заехал муж, чтобы я не ходила пешком до соседнего дома. С Марией Владимировной все эти дни всегда были на связи, с утра до вечера, я ей высылала фотографии, с ней советовалась, можно ли употреблять какие-то лекарства, таблетки, когда можно полноценно умыться. С утра до вечера, раз по 5-6 я то звонила, то писала, мне кажется, что я ей даже надоела.

Вячеслав Куренков:

Хирург или медицинское учреждение после любых хирургических вмешательств всегда должно быть на связи, потому что пациент во время операции находится в соответствующем состоянии, и несмотря на то, что мы даем все рекомендации в письменном виде, зная, что пациент ничего не запомнит, все равно лучше, чтобы хирург или клиника были на связи, потому что иногда проще предупредить неправильные действия пациента, чем потом бороться с осложнениями.

Мария Ильясова:

У меня был такой случай, когда пациентка при блефаропластике верхних век обработала послеоперационные швы перекисью водорода, после этого я 100 раз пациентам повторяю, что лучше позвоните, спросите.

Ксения Чиненова:

Что может случиться, что случилось?

Мария Ильясова:

Получился ожог, как следствие после этого огромный рубец, и после определенного времени мы пошли на повторную операцию по иссечению рубца, потому что довольно прилично сожгла ткань пациентка.

Ксения Чиненова:

Хорошо обрабатывала, старалась.

Мария Ильясова:

Был такой случай, хлоргексидином обработали на нижних веках.

Ксения Чиненова:

Все, что дома нашли.

Мария Ильясова:

Да, пересушили, как следствие просто мазались мазью дольше, чем положено и заживали дольше.

Вячеслав Куренков:

Вообще лучше с перевязками обращаться к специалистам, нежели чем самим что-то делать и вторгаться в операционное пространство, потому что это может вызвать и кровотечение, и другие негативные явления, которые пациент нехотя это может сделать.

Ксения Чиненова:

Какие-то послеоперационные капли, мази, рекомендации по наложению льда на веки были даны? Я не просто так спрашиваю, потому что многие пациентки сейчас слушают сейчас нас и хотят понять, что их ждет после операции, от Вас Елена в частности. Что делали дома?

Елена Ласточкина:

В первый день после операции я просто лежала со льдом, на утро тоже, как доктор прописал, и промазывала тетрациклиновой мазью шовчик аккуратно и больше ничего не делала.

Мария Ильясова:

Если послеоперационное течение идет стандартно, то вполне достаточно лед накладывать первые сутки, причем держать его постоянно. Льдом мы вызываем искусственный спазм сосудов, которые после того, как отходит анестезия могут резко расшириться и вызвать гематомы. Первые сутки до вечера я рекомендую держать лед, и ограничиваемся тетрациклиновой мазью глазной, для того чтобы профилактировать присоединение бактериальной инфекции и создавать как бы влажную, мягкую среду, чтобы ткани лучше сопоставлялись, приживались. Это стандартные рекомендации.

Если послеоперационное течение идет стандартно, то вполне достаточно лед накладывать первые сутки, причем держать его постоянно.

Ксения Чиненова:

Елена, расскажите, как часто Вы приходили в клинику, я не говорю сейчас о заочных общениях и фотографиях. По стандарту, как часто нужно приходить и как часто Вы приходили и посещали Марию Владимировну?

Елена Ласточкина:

Каждый день посещала.

Ксения Чиненова:

По нормам.

Мария Ильясова:

В первый день я не рекомендую пациентам приходить на осмотр, потому что им положен постельный режим. Мы встречаемся в первый раз на снятии швов, на 4-5 сутки после операции. Но Елене мы сняли на 3 сутки.

Елена Ласточкина:

У меня очень быстро все заживало.

Ксения Чиненова:

Скажите, если медленно заживает, и если есть какие-то нюансы по здоровью, как Вы таких пациентов ведете, чаще ли наблюдаете, или какие-то ограничения, много ли таких случаев?

Мария Ильясова:

Когда мы оперирует возрастной контингент, здесь немного другой подход к послеоперационному ведению. В любом случае это первые два дня пациент находится дома, но со мной на связи постоянно. Постельный режим обязателен, тетрациклиновая мазь плюс все лекарства, которые положено по сопутствующей патологии. Дальше, когда мы встречаемся на 4-ый день после операции, и если я вижу, что ткань не прижилась или какие-то меня нюансы интересуют, я их поправляю, если нужно, что-то накладываю дополнительно, если очень большой был объем, зачастую пациентки возрастные – за 80, которые приходят по медицинским показаниям, делают блефаропластику, когда сужается поле зрения сверху – мешает ткань. На самом деле, это редко очень в плане каких-то дополнительных манипуляции, то есть в основном просто почаще отслеживаем: неделя после операции, 2 недели и месяц после операции важен контроль

Ксения Чиненова:

Что разрешаете и в каких сроках, я имею в виду спорт, авиаперелеты, возможности погреться в сауне и все то, что любят современные молодые женщины?

Мария Ильясова:

Это стандартно, как после любых операций, месяц после операции запрещены бассейны, бани, сауны строго. С перелетами здесь попроще, если мы видим, что неделя, 2 недели после операции у нас результат более-менее стабилен, например, Елене я бы разрешила полететь на самолете.

Вячеслав Куренков:

Загорать, купаться. Нужно с солнцем повременить.

Елена Ласточкина:

Повременить с солнцем – это обязательно, солнечные очки с ультрафиолетовой защитой, стараться, чтобы рубец не загорел, на верхних веках попроще, на нижних веках построже. Желательно 3 месяца вообще не загорать.

Ксения Чиненова:

Что значит рубец не загорел, достаточно интересное понятие, что Вы имеете в виду?

Мария Ильясова:

Может быть, неправильно выразилась.

Вячеслав Куренков:

Все видели, что если образуется какая-то царапина, когда корочка уходит, то белая совершенно кожа, если на такую кожу воздействует ультрафиолет, вплоть до ожога, и наступит его нежелательная пигментация, которая будет отличаться от другой ткани. Такая ткань гораздо быстрее пигментируется, нежели кожа полноценная, и не является рубцом, и немолодая, если так можно сказать, только что зажившая.

Ксения Чиненова:

Елена, все-таки о впечатлениях, как Вам ощущалось в операционной, комфортно ли Вам было в палате, какие ощущения у Вас были, так ли ожидали хирургию или ждали чего-то сверхъестественного или наоборот, думали, что будет все проще?

Елена Ласточкина:

Правильно Вы сказали, я думала, что будет все гораздо проще в плане того, что я думаю, ну раз глаза, то, наверное, там по-быстренькому сейчас отрежут, зашьют и домой отправят. Во-первых, меня не то, что удивило, конечно, так должно быть – очень все стерильно. Меня полностью переодели, одели в какой-то гидрокостюм, как я это назвала, на мне остались открытыми части тела – это только глаза, остальное все было полностью закрыто.

Вячеслав Куренков:

На операции в пластической хирургии не было стерильности?

Елена Ласточкина:

Мне там делали общий наркоз, я не помню. Я там делала более глобальную операцию в свое время. Я думала с глазами – ну там протрут хлоргексидинчиком, я, конечно, утрирую, ну, как-то так по-быстренькому.

Вячеслав Куренков:

Глаза, на самом деле, это один из наиболее важных наших органов.

Елена Ласточкина:

Я согласна, но я просто не думала, что меня полностью всю, вплоть до специальной обуви – большие бахилы. Прямо полностью всю закрыли, прикрыли.

Вячеслав Куренков:

Мы бережем глаза и тщательным образом относимся при любой операции к стерильности, потому что любое инфекционное осложнение может нивелировать и лишить нас результата нашей же хирургии. Поэтому глаза и другие части тела не должны страдать от присоединившейся инфекции, других осложнений, которых можно избежать.

Ксения Чиненова:

Мы завершаем наш интересный эфир, не хочется расставаться, спасибо Вам большое, что поделились своими впечатлениями. Я думаю, что увидим еще результат через пару месяцев, новые фотографии, еще будет чище, еще светлее.

Вячеслав Куренков:

Будем следить за Вашим Инстаграм.

Елена Ласточкина:

Жалко, что в операционной не дали телефон.

Вячеслав Куренков:

Это бы помешало точно хирургам.

Ксения Чиненова:

И так помогали, общаясь с ней. Вячеслав Владимирович, Ваше резюме.

Вячеслав Куренков:

Мое резюме такое, что несмотря на то, что Вы делаете блефаропластику, глаза остаются глазами, это основной наш орган системы чувств, за счет которого мы живем. Поэтому любая хирургия, а тем более глазная, требует определенного подхода, определенной осторожности и профессионализма врачей, кто этим занимается. Поэтому будьте здоровы, оставайтесь с хорошим зрением, и если возникнут какие-либо проблемы с веками, мы тоже с этим справимся.

Ксения Чиненова:

Будьте здоровы и будьте красивы. И если что-то Вас не очень устраивает в себе, Мария Владимировна обсудит с Вами этот вопрос, и я думаю, что окажет Вам должный результат. Оставайтесь с нами, всего хорошего.

Вячеслав Куренков:

До свидания.

Елена Ласточкина:

До свидания.