Есть ли разница между детским и взрослым психиатром?
Психиатрия
Олег Сенин
Ирина Швиденко: Всем привет, с вами программа «Онлайн-прием» и я, ее ведущая, Ирина Швиденко. Есть ли разница между детским и взрослым психиатром? Как найти подходящего специалиста? На эти и многие другие вопросы нам поможет сегодня ответить наш эксперт, который находится в студии, Олег Сенин, врач-психиатр, врач-нарколог, врач паллиативной помощи и главный врач Цифровой клиники «Высота». И первый вопрос – кто такой психотерапевт?
Олег Сенин: Сложный вопрос, потому что если мы посмотрим по государственной номенклатуре Минздрава, то психотерапевты должны вылупляться из психиатров. Раньше была такая система, человек учился сначала на психиатра, то есть он заканчивал интернатуру или ординатуру. После этого он должен был отработать какое-то время в отделении с психическими больными, в том числе в отделении для сложных больных. И только после этого он мог становиться или психотерапевтом, или наркологом, раньше это выглядело так. Потом у нас какое-то время был бардак, психотерапевтами становились все, кому не лень, вплоть до того, что ими становились люди без медицинского образования. Разные малопонятные учебные заведения предлагали закончить курсы, после которых человек якобы выпускался и становился психотерапевтом, хотя он не был психиатром, он не работал со сложными, не работал с психическими больными, он не мог видеть психопатологию. Но, тем не менее, у нас часть таких людей расплодилась, которые говорят, что они психотерапевты, хотя никакого отношения к психотерапии не имеют вообще.
Ирина Швиденко: В чем отличие психиатра и психотерапевта? И в каких направлениях, узкое или более широкого аспекта?
Олег Сенин: И психиатр, и психотерапевт работают с психикой человека. Если мы берем именно психиатров, то здесь идет лечение в основном с помощью медикаментов, таблеток, капельниц, уколов и всего прочего. Психотерапевты в своей практике применяют психотерапевтические методики. Например, когнитивно-поведенческая терапия, арт-терапия. Но и психотерапевт, если он из психиатров, имеет право назначать психотропные препараты человеку, и психиатр может использовать в своей практике психотерапевтические методики. Просто психотерапевт в основном их использует, а психиатр в основном использует медикаменты. Но здесь грань условная.
Ирина Швиденко: Когда нужен психиатр, а когда лучше обращаться к психотерапевту?
Олег Сенин: Если у человека состояние острого психотического расстройства, например, острый психоз или белая горячка, что-то в этом роде, тогда он обращается к психиатру. Если человека уже более-менее стабилизировали на медицинских препаратах, дальше может заниматься психотерапевт, для того чтобы реабилитировать или скорректировать поведение.
Ирина Швиденко: Чем отличается детский и взрослый психиатр?
Олег Сенин: Детские психиатры – это те люди, которые закончили педиатрический факультет медицинского института и пошли дальше учиться по специальности психиатрия. Соответственно, взрослый психиатр – это те люди, которые закончили лечебный факультет и пошли учиться по специальности психиатрия. По современному законодательству с лечебного факультета можно переводиться на педиатрию и работать с детьми. У меня есть знакомые, которые вроде как взрослые психиатры, но дальше они доучивались, немножко переучивались и стали детскими психиатрами. У меня также есть люди, которые закончили педиатрический факультет. Изначально они были детскими психиатрами, но потом тоже доучились, переучились, закончили и стали взрослыми психиатрами.
Если человек закончил педиатрический факультет, ему проще работать с детьми, потому что они все-таки более углубленно изучают поведение детей, развитие детей, и развитие детей немножко отличается от взрослого сформировавшегося человека, есть определенные этапы развития, они лучше знают, чем взрослые психиатры. Но препараты, которые применяются у детей, это те же препараты, которые применяются у взрослых, просто в меньших дозировках и в ограниченном спектре.
Ирина Швиденко: К детскому психиатру мы ходим до какого возраста?
Олег Сенин: Первое обращение к детскому психиатру после года, потому что ребенка надо смотреть на аутизм. Далее идет детский сад, смотрят, нет ли задержек психического развития, острой соматической патологии, и далее идет школа. В школе тоже ребенка смотрит психиатр. В подростковом возрасте обычно смотрит психиатр перед поступлением в институт, они получают стандартную ученическую справку, психиатр, нарколог в составе есть.
Ирина Швиденко: То есть до 17 лет детский психиатр, а потом идет взрослый.
Олег Сенин: Деление условное, потому что некоторые разделяют детских психиатров и подростковых психиатров, некоторые говорят – нет, это все в детство. Некоторые подростковые психиатры наблюдают больных вплоть до 23 лет, хотя вроде как они должны относиться ко взрослой психиатрии, но все решается индивидуально.
Ирина Швиденко: Как найти подходящего специалиста для ребенка?
Олег Сенин: Я сейчас скажу универсальный способ найти хорошего врача, абсолютно любого. Есть такой лайфхак – всегда ищите кафедру, потому что если больница приписана к какой-то кафедре какого-то медицинского института, значит, это хорошая больница, и если даже это была в прошлом очень плохая больница, но ее приписали к кафедре, она уже начинает превращаться в хорошую больницу, потому что когда на осмотры раз в неделю приходит профессор, ты уже не можешь плохо лечить людей. Когда твои бумажки читают не коллеги, а кандидат медицинских наук, аспиранты, когда на больных проводят клинические разборы, тут плохо лечить не получится, по крайней мере, будет стыдно. Все крупные центры завязаны с какими-то кафедрами, они все являются базой для обучения студентов.
Ирина Швиденко: С какими проблемами чаще всего обращаются родители у своего ребенка?
Олег Сенин: Есть две статистики: статистика наша внутренняя, минздравовская, есть статистика международная по России, и они очень сильно отличаются, потому что если мы берем международную статистику по России, они говорят, кто к нам чаще всего обращается, то есть мы сами не знаем. Они говорят, что у нас на первом месте идут депрессии, на втором – тревожные расстройства, по шизофрении на пятом или шестом месте, они нам выдвигаются такие ультиматумы.
Если мы берем нашу минздравовскую статистику, то у нас на первом месте идут острые психиатрические расстройства, это правда, потому что в основной массе к психиатру обращаются, когда звонят и говорят: «Приезжайте, у нас тут пожар, что-то случилось».
Ирина Швиденко: Это сезонно или неважно?
Олег Сенин: Есть такое старое заблуждение, что психические болезни обостряются весной и осенью. На самом деле это не совсем так, потому что в основной массе весной и осенью либо заканчиваются курсы лекарственных препаратов у больных, и у них начинается межсезонье, либо больные в эти сезоны сами бросают пить таблетки, и в итоге у них развивается острое состояние, поэтому они обращаются к врачу.
На первом месте идут острые психотические расстройства, на втором месте обращения по умственности и на третьем – шизофрения. Если нам весь мир говорит, что у нас только шизофрения на шестом месте, то по нашей статистике она у нас на третьем месте.
Ирина Швиденко: Статистики кардинально отличаются.
Олег Сенин: Статистика сильно различается, мировая и наша внутренняя. Наша внутренняя ближе к правде, потому что мы это видим. С депрессией приходят на пятом, на шестом месте, в основной массе повод к вызову психиатра – острое психотическое расстройство, когда звонят, говорят: «Приезжайте, у нас здесь...» – и дальше двоеточие, у кого что.
Ирина Швиденко: Когда лучше всего и в каких моментах родителям нужно бить тревогу и бежать к психотерапевту?
Олег Сенин: Если брать срок от года и до двух, до трех лет, родители, особенно мама, этот момент четко отслеживают, это ранее проявление аутизма, когда ребенок не фиксирует на маме взгляд, он внутри себя, подает признаки, только когда он голоден, не общается с окружающим миром, ему ничего не интересно, не выделяет любимые игрушки. Как есть старая шутка: попробуй, отбери любимую игрушку у младенца, визг-писк на всю квартиру. Здесь ребенок смотрит на эти игрушки сквозь, и у него можно забрать любимую игрушку, он никак на это не реагирует. Понятно, что у родителей это сразу вызывает тревогу, потому что они понимают, что так дети не развиваются. Плюс, присоединяется толпа бабушек и дедушек, которые говорят: «Вы себя так не вели». И, естественно, это повод задуматься.
Дальше, в более зрелом возрасте, в основном связано с проблемой с интеллектом, когда ребенок не успевает по программе, он должен выполнять определенный ряд требований к детскому саду или к школе, и в эти нормативы он перестает укладываться, и родителям мягко начинают говорить: «Сходите-ка вы, проверьтесь, нет ли там чего», – потому что он должен условно отличать квадрат от треугольника, а у него все фигуры одинаковые. Надо понимать, это или педагогическая запущенность, ребенком не занимались, либо идет задержка психического развития, надо выяснить ее причину. В школьный период и более поздние годы вылазят такие вещи, которые называются дебют. Дебют – это внезапное проявление той же самой шизофрении, то есть жил-жил человек, не тужил, развивался, рос, все нормально по возрасту, и внезапно что-то произошло. Обычно это острое психотическое состояние, поэтому это обычно сразу замечают.
Ирина Швиденко: В этих случаях родителям нужно сразу обращаться, записываться.
Олег Сенин: Да, и чем раньше, тем благоприятнее прогноз, потому что чем больше времени упущено, чем более запущена болезнь, тем меньше шансов на то, что исход будет благоприятный.
Ирина Швиденко: А что делать родителям, если ребенок отказывается идти к врачу?
Олег Сенин: Если гора не идет, человек идет к горе. Всегда можно вызвать врача на дом, мы не в Америке, у нас с этим проще. Там до врача пока дойдешь, пройдешь 33 круга ада, у нас в этом плане проще. Есть выездная служба, можно запросить выезд на дом психиатра. Психиатр приедет, посмотрит, проведет определенную диагностику, дальше скажет – мы занимаемся этим дома или занимаемся этим в стационаре и есть ли там что-то на самом деле. Может, есть какое-то нарушение поведения, которое к психиатрии не имеет никакого отношения. Когда у ребенка есть проблемы, родители же не говорят ему: «Вась, пойдем сходим к психиатру». Нет, они говорят: «Вась, давай сходим к врачу».
Ирина Швиденко: Здесь я готова поспорить, потому что некоторые родители говорят, что с таким поведением мы идем с тобой к психотерапевту либо к психологу, и у ребенка появляется страх, и понятное дело, что он говорит: «Нет, сама иди, я совершенно здоров».
Олег Сенин: Тяжкое наследие карательной психиатрии. Говоря о более взрослых детях, они могут пытаться угрожать, воздействовать таким образом на их поведение, но лайфхак тут тоже довольно простой. Можно вызвать врача, потому что врачи есть разные, то есть пришел врач – невролог, кардиолог, терапевт, он же не знает ребенка, просто врачу надо показать, давление измерить. Хотя по закону врач-психиатр не имеет права представляться другой специальностью, он должен прийти и обозначить: «Здрасьте, я врач-психиатр». Это тоже имеет диагностическое значение, потому что люди могут быть шебутными, но когда приходит суровый дядя и говорит: «Здрасьте, я психиатр», – обычно, если у человека с головой все в порядке, он сразу начинает вести себя хорошо.
Ирина Швиденко: Ключевое слово «если», да?
Олег Сенин: Ключевое слово «если», и это тоже один из диагностических признаков того, что человек может управлять своим поведением, он понимает, что вокруг происходит. Если человек не понимает, что вокруг происходит, значит, он может находиться в остром психотическом состоянии, в таком случае он может даже госпитализироваться в принудительном порядке.
Ирина Швиденко: Но на сегодняшний день у нас подрастает новое поколение, и дети с 3-4 лет все знают и понимают. Поэтому здесь нельзя сказать, что сейчас придет дядя доктор, который нас послушает, посмотрит, и все, или мы к нему придем. Здесь немножко сложновато. Теперь мы коснемся вопросов, чем отличается шизофрения у детей и взрослых.
Олег Сенин: Сама по себе шизофрения – тяжелое заболевания, это один из самых тяжелых диагнозов в психиатрии. Шизофрения – это разорванность психических процессов. У взрослого какие-никакие психические процессы сформированы, правильно, неправильно, патологически, тем не менее сформированы, у взрослого человека сформирована личность. С детьми все сложнее. У них мышление как таковое еще не сформировалось полностью. И тут начинается разрыв этого полностью несформированного мышления. Поэтому с детьми бывает очень трудно установить контакт. Как правило, они подвержены мутизму, когда дети вообще не хотят общаться. Со взрослым какой-то контакт наладить можно.
Ирина Швиденко: Общаться с окружением они не хотят, они закрываются в себе?
Олег Сенин: Они вообще молчат: «Вась, привет!» – молчание. «Погода на улице хорошая», – молчание. «Тебя что-то беспокоит?» – молчание. Психиатрия – это не та специальность, где у человека можно взять анализы, просветить волшебными лучами и посмотреть на его диагноз. Психиатрия – это в основном общение, мы общаемся с больным, смотрим на его реакцию. Здесь мы видим отсутствие реакции. И это тоже показательный признак, так и называется, мутизм. Приходится больше общаться с родителями: как началось, что было, как себя проявлял, потому что привозят ребенка, он сидит, молчит, смотрит в стену, а родители рассказывают, что он игрушки швырял, собаку мучил и не пойми чем занимался. Приходится брать анамнез и у него, и у родственников, и у близкого окружения, иногда у соседей, бывает и так.
Ирина Швиденко: То есть с детьми все-таки сложнее, чем с родителями?
Олег Сенин: С детьми сложнее, у них несформировавшаяся психика, и это накладывает определенные ограничения. Плюс есть определенные юридические ограничения, потому что нельзя разговаривать с ребенком без присутствия родителей, это закон. Бывают ситуации, когда дети что-то не хотят говорить при родителях.
Ирина Швиденко: Как быть в такой ситуации?
Олег Сенин: Приходится договариваться. Мы можем взять расписку у родителя, что мы можем поговорить с ребенком какое-то время без его вмешательства. Родители сидят за дверью, но в разговоре не участвуют, это может помешать той же самой диагностике. Приходится юридически выкручиваться из этих ситуаций.
Ирина Швиденко: В таких ситуациях родители большое влияние имеют на ребенка?
Олег Сенин: Родители всегда имеют большое влияние на ребенка, неважно, больной он или здоровый, потому что родитель – это всегда пример, как говорил Юнг, это архетип. Классический архетип, которому ребенок сначала подражает, потом противопоставляет, в итоге из сосинки не рождаются апельсинки, вырастает все то же самое. Любой родитель в жизни своего ребенка играет ведущую роль.
Ирина Швиденко: Чем шизофрения отличается от шизотипического расстройства?
Олег Сенин: Смотря по какой классификации. Есть несколько вариантов классификации шизофрений, они все разные. Никто не знает, какая правильная, какая неправильная. Если мы берем нашу классификацию, это классификация МКБ, адаптированная конкретно под Россию, то там шизотипическое расстройство личности рассматривается, как вялотекущая шизофрения, это относится к одним из видов шизофрений. Если мы берем европейскую классификацию, там считается шизотипическим расстройством личности, что это вроде бы шизофрения на минималках. Нет большой триады симптомов, но какие-то ростки уже есть.
В американской классификации считают, что надо отойти от термина шизофрения, что это слишком большой пул болезней, пытаются объединить под единым началом и вообще от всего этого дела отказаться. Так что смотря по какой классификации. Но если рассмотреть по нашей стародавней, некоторые школы рассматривают это как вялотекущую шизофрению, то есть это шизофрения, которая протекает медленно, медленно развивается, не стремительно.
Ирина Швиденко: Существует ли профилактика заболеваний?
Олег Сенин: 100% нет. Есть общая рекомендация – поменьше нервничать, побольше спать, вкусно есть, не переживать и нервы себе по пустякам не крутить.
Ирина Швиденко: Мне кажется, это невозможно в наше время.
Олег Сенин: Существует такая теория, что психические заболевания развиваются как реакция организма в ответ на то, что организм не может справиться с внешним раздражителем. Он настолько силен, что психика это не усваивает, и она начинает ломаться, пытаться меняться, адаптироваться. Здесь имеет смысл понимать, что нужно вырабатывать в себе механизмы защиты, стараться отдыхать. Если стресс на работе, понятно, что на работе не отдохнешь. Но если вы пришли домой, постараться расслабиться, скинуть это нервно-психическое напряжение, постараться от этого избавиться.
Ирина Швиденко: Интересно, на кого бы это скинуть. Для чего проводится реабилитация?
Олег Сенин: Реабилитация нужна как следующий этап после лечения. Поступил больной, мы ему таблетки назначили, стабилизировали, у него исчезла психопродуктивная симптоматика в виде бреда, галлюцинаций, навязчивых идей. Дальше что? Болезнь как была, так и осталась. Да, мы ее компенсировали таблетками, но человеку нужно научиться жить с этой болезнью, научиться взаимодействовать с людьми. Плюс сама психическая болезнь – это довольно сильная стигматизация личности, особенно в нашей культуре. И как раз психотерапия приводит к тому, что человек проходит курс реабилитации, он учится жить с этим заболеванием, потому что это заболевание с ним, как правило, на всю жизнь. Он учится работать с этим заболеванием, потому что при некоторых психических заболеваниях человек сохраняет трудоспособность. Ходит на работу, занимается трудовой деятельностью. Реабилитация нужна именно для этого.
Если мы говорим о реабилитации не взрослых, а детей, то с ними работают психологи, педагоги, логопеды, потому что несмотря на то, что ребенок может отставать в развитии, он может частично что-то нагнать или компенсировать, этим и занимается реабилитация.
Ирина Швиденко: Реабилитация в клинике в разных направлениях, взрослая и детская?
Олег Сенин: Да. У детей больше идет запрос на то, чтобы сформировать и научить. У взрослых на то, чтобы человек научился жить или не утрачивал навыки, которые он уже приобрел.
Ирина Швиденко: Если ребенку 17 лет, он идет во взрослую клинику или пока в детско-подростковую?
Олег Сенин: У нас с детьми мало кто работает. И некоторые настолько не любят работать с детьми, что даже если ему через два дня будет 18, они говорят – нет, вот через два дня и придете, потому что с детьми сложно, это большая ответственность, поэтому мало кто за это берется. Юридически – да, стукнуло 18 – относишься ко взрослой. Но иногда бывают такие ситуации, когда с ребенком долгое время работает психиатр, у них выстроены отношения, ребенку исполнилось 18, со взрослой психиатрией у него не складывается, родители просятся назад. В этих ситуациях идут на уступки, и до 21, до 23 детский психиатр может продолжать вести ребенка, который уже вышел во взрослую жизнь.
Ирина Швиденко: Я хотела бы сейчас, чтобы мы посмотрели небольшой ролик о клинике «Высота», в которую мы недавно ездили на экскурсию.
РОЛИК
Спикер: Олег Олегович, главный врач цифровой клиники «Высота».
Ирина Швиденко: Какова миссия и профиль вашей клиники?
Олег Сенин: Наша миссия – это помогать людям с тяжелыми хроническими заболеваниями. В наш профиль включается психиатрия, психиатрия-наркология, геронтология и паллиативная помощь.
Ирина Швиденко: Какие основные направления лечения и специалисты представлены у вас?
Олег Сенин: Это анестезиологи-реаниматологи, психиатры, психиатры-наркологи, геронтологи и врачи по паллиативной медицинской помощи. Они представляют все эти текущие направления. Мы активно используем цифровые технологии, в том числе нейросети, телемедицину, можем взаимодействовать с различными медицинскими учреждениями, которые находятся от нас физически далеко, но если это по интернету, то практически рядом. Мы можем направлять исследования, результаты, они могут обрабатывать и давать нам обратную связь, благодаря чему мы можем лучше лечить людей. То есть человека лечит не один врач, а все врачи по всей стране.
Ирина Швиденко: Как вы обеспечиваете точность диагностики и актуальность оборудования?
Олег Сенин: Поскольку у нас клиника цифровая, мы активно используем телемедицину. Например, если у нас нет профиля по кардиологии, то мы можем снять кардиограмму, отослать ее в кардиологический центр, и там целая группа специалистов по сердцу может эту кардиограмму посмотреть, дать свои рекомендации, свои выписки, прислать их нам, и дальше мы их уже соблюдаем. Все это занимает примерно 3-5 минут, и это не требует перемещения больного из одного лечебного учреждения в другое, больной, находясь только в одном стационаре, может получить всю полную помощь по разным врачам. В основном у нас поступают люди с хроническими тяжелыми заболеваниями, с которыми они не могут справиться на дому, с которыми не берут в муниципальные учреждения, поскольку это сложная история, так как муниципальное учреждение выдержало все свои сроки госпитализации, больного выписали домой, дома родственники с ним не справляются, в таком случае они пытаются подобрать ему какое-то учреждение. Дома ухода таких больных не берут, поскольку у них нет медицинской лицензии, потому что эти больные нуждаются прежде всего в медицинском уходе. Как раз с такими больными мы и работаем.
Ирина Швиденко: Как клиника работает с хроническими пациентами и какова организация последующего наблюдения?
Олег Сенин: У нас есть форма программы МПЛ, медико-психологическое лечение. Лечение подразумевает, что больные находятся в стенах нашего учреждения, мы их лечим, мы их наблюдаем. Когда их удается стабилизировать или реабилитировать, мы выписываем их домой и дальше ведем по удаленке по амбулаторной программе. Больному даже не требуется приезжать в лечебное учреждение. Мы его наблюдаем раз в неделю, корректируем ему лечение, присылаем тот же самый рецепт по удаленке, по электронке, и они могут совершенно спокойно купить в аптеке препарат и дальше продолжать лечение.
Ирина Швиденко: Почему выбирают именно эту клинику?
Олег Сенин: Потому что мы умеем хорошо лечить. У нас самые классные специалисты.
Ирина Швиденко: Как проходит первый прием у пациента?
Олег Сенин: Вначале, когда больной поступает в наше учреждение, приходит врач, собирает у него анамнез, проводит различные диагностические манипуляции, мы берем у него анализы, снимаем ЭКГ, то же самое УЗИ или МРТ, все это мы делаем. Собираем весь пул информации о больном. Дальше выставляется точный диагноз, и по диагнозу составляем программу лечения конкретного больного, со всеми его предысториями, со всеми его болезнями, со всеми его аллергическими реакциями и с личными предпочтениями.
Ирина Швиденко: То есть все учитываете?
Ирина Швиденко: Какие методы лечения вы предлагаете и сколько проходит сам метод лечения?
Олег Сенин: У нас есть несколько разных методов лечения. Во-первых, это медикаментозная терапия, это капельницы, таблетки, уколы. Второй момент – это физиотерапия, терапия по типу ВЛОК, лазер, кинезотерапия, то есть терапия с помощью движений и различные реабилитирующие методики: массаж, лечебная физкультура, пассивная, активная гимнастика.
Ирина Швиденко: Были ли трудности в процессе реабилитации и лечения?
Олег Сенин: По правде говоря, можно по пальцам пересчитать, когда трудностей не было, потому что больные у нас тяжелые, больные у нас хронические. Как правило, больные могут поступать либо недообследованные, либо недолеченные. Поэтому трудности возникают практически на каждом шагу. Надо понимать, что даже у двух больных с одинаковым заболеванием процесс реабилитации может проходить совершенно по-разному. Поэтому трудности возникают, но это часть нормального рабочего процесса. Мы с этим работаем, мы это преодолеваем.
Ирина Швиденко: Сколько времени занимает реабилитация от начала и до конца?
Олег Сенин: Если мы говорим про стабилизацию, то в среднем от 10 дней. Если мы говорим про реабилитацию, это примерно от 3 месяцев.
Ирина Швиденко: 3 месяца не превышает или все-таки плюс-минус?
Олег Сенин: От 3 месяцев, потому что от 3 месяцев мы только видим результат. Дальше мы понимаем, есть ли у нас потолок реабилитации, можем ли мы еще что-то делать или уже нет, и до года. Когда пациент сюда поступает, мы его госпитализируем в палату, дальше приходит доктор и проводит диагностику. Мы берем анализы, снимаем ЭКГ, делаем необходимые функциональные исследования, которые нам дальше необходимы, ставим точный диагноз и на основе этого разрабатываем план лечения конкретного больного, учитывая его возраст, пол, соматические заболевания, аллергии, это сложный процесс.
Ирина Швиденко: Какие советы Вы дали бы людям при выборе клиники и подготовке к приему?
Олег Сенин: Надо посмотреть всю официальную историю клиники, может быть, на сайте выписки лицензионной комиссии, какие есть лицензии у клиники, на что клиника имеет право, на что не имеет права. Насчет отзывов – сложный вопрос, потому что все мы знаем, как они пишутся. Может быть, врачи, которых вы знаете лично, истории ваших соседей, друзей, родственников. Но надо пользоваться проверенными большими хорошими клиниками, для того чтобы вы могли быть уверены в своем результате.
Ирина Швиденко: Какие советы Вы можете дать людям с похожей проблемой?
Олег Сенин: Обращаться к специалистам, потому что самим решить эти проблемы крайне тяжело. На дому это делать в некоторых ситуациях бывает даже опасно, можно пропустить такие проблемы, которые не специалистам будут сразу не видны и не заметны. Поэтому не занимайтесь самолечением, обращайтесь к врачам, они помогут.
Денис Надайчик: Здравствуйте, меня зовут Надайчик Денис Николаевич, я дежурный медбрат. Рабочий день начинается в 10 утра, прием и сдача смены между сотрудниками, приходящая и уходящая смена. Проверяем документацию, принимаем сейф с наркотическими препаратами и сильнодействующими препаратами. Принимаем пациентов по палатам, измеряем давление, спрашиваем, были ли какие-то особенности за сутки у пациента.
Регина: Здравствуйте, меня зовут Регина, я менеджер цифровой клиники «Высота».
Ирина Швиденко: Как проходит запись на прием – онлайн или офлайн?
Регина: И онлайн, и офлайн, также к нам можно записаться по телефону. Достаточно будет паспорта и истории болезни.
Ирина Швиденко: Какие способы оплаты вы принимаете?
Регина: Все популярные способы оплаты: нал, безнал, QR-код.
Ирина Швиденко: Как организована навигация внутри клиники для новых пациентов?
Регина: Мы встречаем пациентов, провожаем их к доктору, им делают необходимое обследование.
Ирина Швиденко: Что делать, если нужна срочная консультация в нерабочее время?
Регина: Наша клиника работает 24/7.
Ирина Швиденко: Вот такая у нас была небольшая экскурсия по клинике «Высота». Всю информацию вы можете найти на сайте, в интернете. И мы возвращаемся к нашей теме. И у меня следующий вопрос – это миф или правда, что психические заболевания передаются по наследству?
Олег Сенин: Сами заболевания не передаются по наследству, передается предрасположенность к этим заболеваниям. Если у мамы, у папы были какие-то проблемы, то, скорее всего, предрасположенность к этим проблемам может передаться детям. И при возникновении схожих ситуаций, внешних раздражителей у них могут развиться те же самые заболевания.
Ирина Швиденко: Какие люди склонны к паранойе?
Олег Сенин: В основной массе параноидному синдрому больше подвержены люди, которые употребляют различные наркотические препараты. Некоторые наркотические препараты вызывают острый параноидный синдром, особенно в фазе, когда идет либо острая интоксикация, либо уже в фазе выхода из острой интоксикации, когда начинается абстинентный синдром.
Говоря о психических заболеваниях, есть острый параноидный синдром. Говорить, что какие-то люди к этому склонны… Может быть, склонны люди тревожные, мнительные, астенизированные изначально, у них может развиваться чувство, что за ними кто-то следит, шпионит, хочет их убить, навредить. Бывает, что паранойя развивается у пожилых людей, обычно бывает на фоне деменции. Они считают, что их соседи газом травят, за ними агенты КГБ следят. Но такая история развивается как следствие органического поражения головного мозга.
Ирина Швиденко: Часто встречается?
Олег Сенин: Нет, насчет паранойи я бы не сказал, что сильно часто. Среди наркопотребителей часто, среди нозологических единиц психотического типа –нет, это примерно в конце первой десятки.
Ирина Швиденко: Во время паранойи либо других заболеваний возникает ли психоз и чем он опасен?
Олег Сенин: Сам себе острый психоз – это острое психотическое состояние, он может развиваться при различных заболеваниях. Он бывает и при деменциях, и при шизофрении, и при биполярном расстройстве. Сам по себе острый психоз – это когда человек впадает в состояние, которое он не может контролировать. Это может быть бред, галлюцинации, нарушение сознания или сумеречное сознание, человек вообще не понимает, что вокруг происходит. Опасен он прежде всего тем, что адекватно не оценивает обстановку. В этой ситуации он может повредить либо себя, либо окружающих. И надо понимать, что состояние острого психоза еще иногда развивается при отеке головного мозга, это то состояние, когда если человеку вовремя не оказать помощь, он может погибнуть. Даже если он сам с собой ничего делать не будет, он будет сидеть на диване и при этом может погибнуть, тут надо сразу вмешиваться.
Ирина Швиденко: Как понять, что у человека начался психоз?
Олег Сенин: Я думаю, ролики в интернете все видели, когда люди себя ведут неадекватно, бегают по улицам и происходит что-то непонятное. Это и есть состояние острого психоза.
Ирина Швиденко: Как долго нужно пить антидепрессанты и всем ли их прописывают?
Олег Сенин: Нет, антидепрессанты прописывают не всем, в основном это депрессивные дела. Иногда антидепрессанты назначают при сопутствующей терапии, при других острых психотических состояниях. Но в целом антидепрессанты пьют от трех месяцев до года, потому что только на третьем месяце можно понять, что мы вышли на тот эффект, который планировали. В первый месяц у антидепрессантов вообще есть провал, когда по самочувствию человеку кажется, что ему хуже. Поэтому попили антидепрессанты два дня или две недели и сказали, что мне больше не надо – нет, это так не работает, это долгая терапия.
Ирина Швиденко: Это накопительная система?
Олег Сенин: Да, накопительная система.
Ирина Швиденко: Курс прерывается на какой-то промежуток времени или пьется от и бесконечно?
Олег Сенин: В основном это пьется от и до, но не бесконечно, потому что нужно выработать систему, для того чтобы человек пил определенные дозировки в определенное время, потому что если он их пропускает, это негативно сказывается на терапии. Плюс ко всему, всю жизнь на таблетках человек сидеть не может. У него бывают провалы, ему выровняли уровень серотонина, дофамина, дальше можно приступать к чему-то другому. Либо же на фоне приема препаратов человек становится более стабильный, с ним можно начать психотерапию. И дальше, на фоне психотерапии, постепенно отменять те же самые антидепрессанты.
Ирина Швиденко: То есть антидепрессанты нужны в тандеме с психотерапевтом?
Олег Сенин: Иногда они в качестве монотерапии выступают, иногда вместе с психотерапией. Сколько людей, столько и ситуаций.
Ирина Швиденко: Незаметно подкралась осень. Расскажите немного об обострении. Как быть и куда бежать, что делать?
Олег Сенин: Обострение у психических больных в основном наступает, когда они или перестали принимать терапию, или им никогда не назначали терапию, у них острый психотический эпизод, либо когда те препараты, которые им назначили, перестали действовать в тех дозировках, либо когда уже произошло привыкание к препарату, и конкретный препарат не оказывает того действия, которое мы запланировали. Тогда у больного начинают развиваться болезненные проявления. Если у него была потеря памяти, он опять стал забывчивым. Если он был агрессивный, на таблетках он был хороший, то он снова начинает проявлять агрессию, аутоагрессию или агрессию вовне, у него начинают усугубляться все признаки и появляться заново те, которые у него были, либо появляются новые признаки, такое тоже бывает. Например, у человека никогда не было галлюцинаций, а тут он начинает видеть людей в окне, покойников или кажется, что за ним собаки по дому бегают, хотя никаких собак в жизни не было. Так выглядит обострение психических заболеваний, то есть у человека начинает развиваться весь пул признаков.
Ирина Швиденко: То есть у здорового человека не может быть этого обострения, может быть некая депрессия.
Олег Сенин: Если у человека просто небольшая хандра, это не психическое заболевание, тут ничего такого нет, сезонная история, лето закончилось, отпуск закончился, пора снова выходить на работу, это нормальный вариант. Острую психотическую патологию, как правило, видно, человек ведет себя, по-русски говоря, неадекватно.
Ирина Швиденко: Как избавиться от истерического расстройства? И как оно появляется?
Олег Сенин: Истерическое расстройство – это истероидный тип личности, идет эгоцентризм, драматизм, театральщина. В принципе, это относится к патологическому развитию личности, когда человек сильно зациклен на себе, ему необходимо, чтобы им восхищались, чтобы он всем нравился. Такие люди болезненно воспринимают критику.
В плане того, как от этого избавиться, избавиться совсем – скорее всего, нет. Тут мы говорим больше о коррекции. Фармкоррекцию редко при таких делах назначают. В основном идет психокоррекция, это работа с психологом, с психотерапевтом и работа человеком с самим собой. Но опять же, надо понимать, что такие люди работают в сфере творческой: театр, кино.
Ирина Швиденко: Гениальность или сумасшествие…
Олег Сенин: Больше воспринимают, как «ну ладно, ему можно». Ему не принесли раф на кокосовом молоке, он из-за этого сжег половину киностудии, но он дорогая кинозвезда, ему можно.
Ирина Швиденко: Кто из знаменитостей болел шизофренией?
Олег Сенин: Сложный вопрос, потому что если мы говорим о знаменитостях древности, 200-300 лет назад, то сам по себе диагноз шизофрения появился только в начале ХХ-го века, сформировался как нозологическая единица. И поэтому рассуждать о том, болел ли тот или иной художник или поэт шизофренией, по сильно косвенным признакам и по воспоминаниям очевидцев. Если мы говорим о знаменитостях, которым поставили диагноз шизофрения, это был Фридрих Ницше, потому что у него диагноз шизофрения был выставлен в конце жизни, практически перед смертью, и Нэш Форбс, математик, который изобрел теорию игр. Ему тоже поставили диагноз шизофрения, он лечился, несмотря на свою гениальность, но здесь идет рассуждение о том, что болезнь их настигла в конце. Пока они занимались творчеством, у них этих болезненных проявлений не было. Да, они появились потом, да, они из-за этих проявлений болезни даже погибли. Но говорить о том, что шизофрения им помогла в этой гениальности, наверное, нет, потому что тут больше вопреки, чем за.
Ирина Швиденко: То есть нельзя с таким диагнозом стать знаменитостью?
Олег Сенин: Интернет позволил стать знаменитым даже трэш-стримерам, что уж говорить про больных шизофренией. Люди такое на камеру отчебучивают, что хоть стой, хоть падай. Но шизофрения больше мешает, чем помогает. Если вы посмотрите на творчество тех же больных шизофренией в психоневрологических диспансерах или на те рукописи, которые они пытаются написать, это несвязный бред. Поэтому говорить, что он гениальный, написал произведение благодаря шизофрении – нет. Скорее, он написал произведение, потом у него случился острый психотический эпизод, надорвался человек, и после того, как он заболел шизофренией, уже ничего гениального создать не смог.
Ирина Швиденко: Как справиться с пограничным расстройством личности?
Олег Сенин: Само все пограничное расстройство в основном возникает в детстве, когда идет превышение уровня кортизола и разных гормонов. И развивается избыточное миндалевидное тело, и это миндалевидное тело во взрослом состоянии начинает посылать те самые импульсы, которые мы называем пограничным расстройством. Опять же, справиться с ним сложно. Бывает и психотерапия, и фармтерапия. Тут надо смотреть по ситуации.
Ирина Швиденко: Несколько вопросов от зрителей: «Ребенку 5 лет, подозреваем шизофреническое расстройство. Подскажите, как оно проявляется и что мне с этим делать?»
Олег Сенин: Не надо ничего подозревать, надо к врачу идти, потому что многие симптомы могут мимикрировать под совершенно другие заболевания. Лучше сразу идти к врачу, там определят.
Ирина Швиденко: «Долго не могу заснуть вечером, а с утра с трудом просыпаюсь. Как уснуть при неврозе?»
Олег Сенин: Здесь идет ментизм, так называемая мозговая жвачка, когда люди какие-то мысли постоянно перед сном гоняют в голове по кругу, и в итоге они ни к чему не приводят. Это вызывает избыточную активность мозга, поэтому не могут уснуть. Но здесь можно порекомендовать только психотерапию, для того чтобы человек нашел способы, приемы, чтобы он мог сам успокоиться и заняться саморегуляцией.
Ирина Швиденко: Как прием алкоголя влияет на состояние человека с шизофреническим расстройством, и можно ли допиться до этого состояния?
Олег Сенин: Допиться до шизофрении нельзя, но сама по себе алкогольная структура плохо влияет на шизофрению, потому что человек либо принимает специальные препараты, и они с алкоголем категорически не совместимы, потому что человек может уйти в кому и в наркоз, потому что даже на всех этих таблетках написано: строго запрещено принимать с алкоголем, категорически. И вторая группа людей, которые больны шизофренией, которые не на терапии, таблеток не принимают, алкоголем разгоняют мозг, и они просто быстрее уходят в состояние острого психоза.
Ирина Швиденко: И по традиции, в завершении нашего эфира, пару слов нашим слушателям и зрителям.
Олег Сенин: Не занимайтесь самолечением, обращайтесь к специалистам.
Ирина Швиденко: Спасибо большое, Олег, что Вы приехали к нам, уделили нам время. А вы берегите себя, берегите свою семью, будьте здоровы. С вами была программа «Онлайн-прием», и у нас сегодня в гостях Олег Сенин, врач-психиатр, врач-нарколог, врач по паллиативной помощи и врач медицинской клиники «Высота».